Мой невероятный мужчина (СИ)

— Завтра не приходи. Запрещаю… — я сбиваюсь и исправляюсь: — Прошу.

— Почему? — вопрос ожидаемо доносится из-за двери.

— Твою настойчивость заметили. И это принесёт проблемы. Та сестра, что присматривает за мной, запланировала развлечение, где тебе отведена не самая приятная роль.

— А вы там будете? Если это возможность снова увидеть вас, то остальное я смогу вытерпеть.

Для меня он остаётся напарником по тяжёлому испытанию, спасителем, объектом трансформирующей связи, наконец. Для него же я, пусть он и осознаёт мои странности, всё же женщина. И пиетет к ним у него в крови. Он доподлинно знает, что я слабее, что полностью зависима от него, и держит подчёркнуто уважительную дистанцию, каждым своим обращением даёт понять, что я — недостижимая мечта, идол. Но как же он храбр, упрям и решителен, если при этом всё же ищет наших встреч! Кажется, другого такого нет в этом мире.

— Я не уверена, что смогу выдержать это развлечение… — бормочу едва слышно, скорее для себя, чем отвечая ему. — Не приходи. Вообще. Опасаюсь, что меня заподозрят в чём-нибудь… неправильном.

За дверью что-то падает, и наступает тишина. Связав неизменные ленты, которыми изобилуют любимые местными женщинами наряды, я в который раз удивляюсь несоответствию. Одежда — узкие приталенные платья, тонкие объёмные штаны с разрезами по бокам или свободные туники — всё это из нежных тканей утончённых тонов. Но насколько же они не соответствуют истинной сути своих владелиц.

— Фисса, вы готовы?

Ну вот. Мы снова вернулись к начальной позиции, лишь на чуть-чуть окунулись в то время, когда я была его подопечной.

— Да. Дождь прошёл. Сопроводите меня домой. Я сообщу сёстрам, что приняла решение. Патронессы, должно быть, волнуются из-за непогоды.

Шагнув из комнаты, обнаруживаю хозяина уставившимся в пол у себя под ногами. Чувствуя неловкость, спешно прохожу мимо. И всё же он в пару размашистых шагов обгоняет меня, вынудив идти следом. И вдруг останавливается так резко, что я налетаю на его спину.

— Вы спрашивали, почему я прихожу к Дому счастья, даже зная, что вы не сможете выбрать меня?

Вопрос обрушивается как гром среди ясного неба. Замерев на месте, я судорожно пытаюсь понять причину. Как хорошо, что мужчина сейчас не видит моего лица.

— Всё потому, что я вижу, как вам трудно. И нужен хоть кто-то, кому вы смогли бы доверять, даже просто положиться в тяжёлый момент. Кто-то, кто смог бы… заботиться о вас искренне, ничего не требуя взамен. Просто знайте, мне будет достаточно помогать вам любым способом. И ради этого я смогу вытерпеть всё.

Испугавшись шквала эмоций — тех чувств, что ощущаю сейчас, уткнувшись в его спину, я отшатываюсь. Слов для ответа не нахожу — не хватает уверенности в себе, в своём праве принять такую жертву, признаться, что отчаянно нуждаюсь в нём, в невероятном мужчине, что спас меня.

Взгляд, словно бы мне хотелось всеми силами оттянуть мгновение ответа, скользит вокруг, обегая внутреннее пространство дома. Приятного дома! Пусть не всё вокруг я могу узнать, разгадать назначение, но мне нравится то, что я вижу.

Много свободы, пространства и света. Два основных цвета — синий и серый. Вещи с налётом времени, но ухоженные, основательные, со своей историей. Возможно, в этом доме выросло несколько поколений его предков? И тут уютно… Последнее отмечаю с особенным удивлением — трудно ожидать от неотёсанного охотника красивых изображений на стенах, гармоничного сочетания тёплого и прохладного цветов.

Лестниц здесь не существует. Вместо них широкие движущиеся ленты, что спиралью взвиваются вверх или скручиваются вниз. Вот как сейчас… Поэтому Гай-Ре и остановился, едва мы шагнули на способную перемещать поверхность.

Так мало времени надо, чтобы добраться до первого этажа… Вдруг осознав, что виток спирали близок к завершению, я подаюсь вперёд, прижавшись теснее к мужской спине. И застываю, понимая, насколько Гай-Ре приятен этот мой порыв слабости.

Мы стоим неподвижно последние секунды движения ленты. Не дыша и наслаждаясь теплом тел друг друга. Кажется, это мой лучший момент в этом мире… Но лента опустилась до предела, остановилась. Нам приходится сделать шаг, чтобы сойти с неё на пол первого этажа и идти к дверям.

— Есть ли у фиссы вопросы?

Сейчас голос идарианца сух и отчетлив, даже деловит.

— О чём?

— Ну… любые. Может быть, о том, что предстоит? Или о наших порядках? О других планетах?

Я спотыкаюсь. Гай-Ре тут же подхватывает меня за локоть, поддержав. Но, едва риск падения для меня исчезает, он убирает руку. А ведь охотник прав — я всё ещё каждую минуту рискую выдать себя на элементарном. Однако вопросы никак не желают появляться, в голове всё словно превратилось в желе.

— И ещё… Они хоть кормят вас?

Вопреки всему, я смеюсь:

— Пищи для меня требуется не так много.

— Да?.. — В интонациях идарианца столько неприкрытого сомнения, что я вновь невольно улыбаюсь. — Я волновался, что некому вас обеспечивать и, возможно… вы терпите лишения.

— Ты так трепетно относишься к потребностям женщин. Удивительно, что до сих пор тебя ни одна не выбрала.

Как минимум приносить добычу он точно способен. Но этого я вслух не произнесла, не желая задеть достоинство Гай-Ре.

— Любой мужчина так относится, — глаза мужчины широко распахиваются — настолько сильно его удивление. — Как же можно иначе? Но выбирают только самых достойных.

И он не из их числа? Перед мысленным взором тут же встают образы холёных, приближенных к дамам мужчин. Всё неправильно в этом мире. Пусть женщины здесь прекрасны, как самые удивительные цветы, но души их обезображены. Мужчины же… они совершенно не знают чувств, свойственных только для двоих, лишены даже представления о любви и нежности, их удел — долг и служение. Мне же есть с чем сравнивать, пусть обучение и не заняло много времени, но воспитатель показывал нам и рассказывал, что значит быть любящей парой. Однако сейчас нет ни времени, ни возможности что-то объяснить идарианцу.

— Что ж… Тогда расскажи, как происходит церемония.

Гай-Ре прав, мне нужно знать, что грядёт.

— Сёстры-патронессы огласят приближение заветного дня. Что есть фисса, которая намерена сделать выбор. Это периодически случается: мужья порой гибнут или же сама супруга может кого-то прогнать. В нужный день все свободные мужчины в округе соберутся перед Домом Счастья. Будет не протолкнуться от желающих, ведь в этот день наверняка кого-то выберут.

Последнее Гай-Ре произносит уныло, окинув меня едва ли не прощающимся взглядом.

— И кого мне выбирать?

Вопрос производит на идарианца эффект взрыва. Мужчина даже отшатывается, от потрясения приоткрыв рот. И вновь смутившись, принимается бормотать:

— Фиссе… позволено всё. Любого… любых выбирайте…

— А обычно каких выбирают?

— Красивых… — Он заметно теряет уверенность. — Или тех, у кого род значимый… или ремесло полезное…

Это как раз понятно.

— А тебя почему до сих пор не выбрали? Ничего не умеешь, кроме охоты?

Гай-Ре сглатывает, я же запоздало соображаю, что вопрос не самый приятный для его самолюбия.

— Я не подхожу им… А что до ремесла, то я очень многое умею. Охота — это так… Только на испытаниях. В остальном я и с ковкой хорошо управляюсь, от деда ткацкая мастерская в доме… я с ней сам справляюсь. И земля даёт урожай.

Ого! Тогда он тем более стоит троих. Что ж местные дамы так глупы?

— И что с тобой не так?

— Я… э-э-э… — Идарианец запинается, смущается так, что даже краснеет, но всё же признаётся: — Я… не всегда могу… выгодно представить себя… Не получается… льстить, как они любят, — слова застревают в горле. Хвалить себя стыдно и… как-то неловко.

Ох… Не вызывается сам? Такой бесстрашный и одновременно стеснительный мужчина! Конечно, если претендентов на таких «выборах» собирается множество, для того, кто скромно прячется в тени, шансов нет.

— Но со мной… ты же решился? Привёл в свой дом. Рассказываешь мне всё.

— Хочу помочь…

— Мне пора.

Чем дольше я буду рядом — тем болезненнее для него будет итог. Позволят ли мне избрать его?.. Сомнительно. Тогда к чему усугублять переживания мужчины? Мне доподлинно известно, как тяжело он воспринимает свою непривлекательность.

Решительно толкнув дверь, что ведёт наружу, я замираю.

— А выбор… Выбирает только женщина? Она сама решает, какие мужчины станут её мужьями? Или необходимо одобрение… сестёр?

Вопрос срывается с губ синхронно с мелькнувшей в голове мыслью.

— Фисса решает сама. Ей позволено всё, — шёпот очень тихий, но я слышу отчётливо — Гай-Ре за моей спиной.

Больше не задерживаясь, выскальзываю из дома, надеясь, что мне удастся оставить в тайне встречу с охотником.

* * *

Всеми силами стараясь не обращать внимания на звуки, доносящиеся из-за дверей соседнего помещения, где Нирваа уединилась с тремя своими мужьями, которых она ещё при первой нашей встрече охарактеризовала коротко — для развлечений, я упорно пялюсь в окно. Как удивительно небо в этом мире! Оно такое… глубокое, какое-то бесконечное и прозрачное, насыщенного лазурного цвета. Словно смотришь не в небо, а в глубины бескрайнего океана. У меня глаза такие же.

Наверняка именно в небо смотрел, мечтая о женщине, Гай-Ре. Вчера, после возвращения с прогулки, едва шагнув за порог, я встретила поджидавших и обеспокоенных моей задержкой сестёр-наставниц.

— Мужчины? Ты присмотрелась к ним? — немедленно получила строгий вопрос. — Ты поэтому стремишься бывать снаружи? Мы поняли: тебе не достаёт знаний о них, чтобы сделать верный выбор. Но мы поможем. Важно знать лишь одно — кто из них для тебя полезен. Избирай красивых для отдыха и успешных для своего существования. Итак, запоминай…

Из тех порой отрывочных знаний о мире, которыми снабдил нас воспитатель, мне казалось, что с возрастом женщины утихомириваются, проявляя склонность к покою и отстранённости. Здесь же… На Идариане они все озлобились, словно бы цепляясь за свою прежнюю власть, но отчётливо понимая в душе, что она утекает к более молодым, тем кто способен… дарить детей.

— В этом наша сила и власть, — шептала Нирваа, наставляя меня, дикарку из опасной части их мира. — В возможности для мужчин продолжать свой род. Они все надеются, ждут до последнего, выполняя любую прихоть. Поэтому ими так легко управлять и манипулировать.

Патронессы не один час продержали меня подле себя, расписывая очевидные, на их взгляд, достоинства избранников. Но всё это время меня не отпускало воспоминание о той муке, что я ощутила в душе Гай-Ре в лагере у разделительных гор, когда он уже понял — меня заберут.

— Но мой спаситель… — мыслями я вновь вернулась к жутким дням в пустыне. И надеялась изменить отношение к Гай-Ре, рассказывая о его подвигах. — Он надёжный, умелый и бесстрашный охотник…

— Недостойному просто повезло. Ты такая красавица, удивительно, как твоя мать допустила, чтобы ты пропала в долине смерти. Конечно, охотник был безмерно воодушевлён встречей с тобой… Несчастный. И что тебя удивляет в его поступках? Любой мужчина обязан сделать всё ради спасения фиссы.

— Он сделал больше возможного. Я не уверена, что у кого-то другого хватило бы сил дойти…

Тут в душе я вздрогнула, таким отчетливым стало понимание: охотник действительно дорог мне, я привязалась к нему за это время. Очень… привязалась. Меня переполнял искренний восторг и восхищение этим мужчиной.

— Дикарка! — Они журили меня мягко, но я ощущала раздражение. — Будь амбициозной. Гай-Ре не подходит. Он слишком… неуправляем. Таких мужчин мы никогда не поощряем. Им нельзя иметь потомков.

Поражённая, я смотрела на сестёр-патронесс в полной растерянности. Какие же мужчины получают тут право на отцовство? Покорные, безвольные и лишённые всякой мужественности? Гай-Ре по местным меркам… настоящий мужчина. И поэтому считается недостойным стать избранником и отцом. Уму непостижимо!

Слова патронесс звучали как приказ: нельзя! А ведь миг назад у меня возникло желание признаться им во всём. Рассказать про ледвару, про моё необъяснимое перемещение. Но жёсткий подтекст мягких речей так напугал, что я не смогла решиться. Эти дамы не щадят своих дочерей ради сохранения своего могущества, не пожалеют и меня!

— Мы укажем тех, кто станет наилучшим выбором, — продолжая вчерашний разговор, сегодня веско подводит итог старшая из сестёр-наставниц.

— Но… если они не понравятся мне?

— И что с того? — дружно фыркают женщины. — Кто не понравится, тем запретишь появляться в твоих покоях. А для удовольствий отберёшь тех, кто придётся по душе. Если разочаруешься — их всегда заменить можно. А вот избранников, что будут заботиться о пропитании, воспитании детей и других насущных потребностях, надо выбирать очень тщательно, от них зависит твоё благополучие.

— Смотрите! Смотрите! — Вскрик Нирваа прерывает наш разговор. Моя недалёкая наставница что-то увидела в окне. — Таймин только вчера согласилась на выбор, мы едва разослали весть, а мужчины уже собираются.

— Должно быть, новости о необычной судьбе и красоте нашей новой сестры разнеслись по округе. Чем ещё заниматься мужчинам, как не сплетничать?..

— Мы заставим их ждать? — деловито интересуется Нирваа. Ей явно хочется поскорей сбыть меня с рук.

Не только от неё, но и от прочих обитательниц дома я ощущаю направленные на меня раздражение и растерянность. Они никак не могут определиться: принесу я пользу или всё испорчу. За «свою» я точно не сошла, но они всё ещё рассчитывают, что моё сенсационное появление обернется выгодой. И теперь опасаются, что, если отложить выбор, их влияние на меня ослабнет. Сейчас же они полагают его максимальным, ведь из-за страха я не позволяю себе открыто протестовать.

— Объявите, что процедура выбора ожидает нас сегодня, за час до заката!

Вердикт заставляет меня шумно выдохнуть, Нирваа же довольно взвизгивает:

— Какое удачное время! Скорее укажет на тех, кто наиболее полезен, а дальше… уже не стоит переживать об обеспечении и можно посвятить ночь собственному удовольствию.

Она ещё и в ладоши хлопает, словно довольный задумкой проказы ребёнок.

— Ой, вы только посмотрите на лицо Таймин! — Нирваа никак не унимается. Вертит головой, переводя взгляд с меня на толпящихся снаружи мужчин, и глумливо хихикает. — Она побледнела, а сейчас покраснела!

Для меня быть объектом всеобщего внимания сестёр крайне мучительно, но при мысли о том, что ждёт меня уже этим вечером, и вовсе хочется взвыть. Или сбежать далеко-далеко. Только в этом мире такие дамы повсюду!

— Таймин, пора. Идём. Мы подготовим тебя, ты должна ослепить всех. — Сестра-наставница оборачивается к Нирваа, смягчая строгий тон: — Иди, предупреди остальных. Все мы будем присутствовать, встанем на возвышении и должны выглядеть великолепно. Для многих мужчин это редкая возможность увидеть своих жён.

Обречённо я плетусь вслед за старшими женщинами. Даже по пути они продолжают поучать меня, впрочем, я мало что слышу, полностью погрузившись в борьбу с разъедающим душу страхом. Купание, облачение в изящный наряд и укладка волос в сложную прическу проходят в полусне. Единственное, что я осознаю, — время стремительно утекает, приближая меня к роковому моменту.

— Все ждут! Такой толпы ни разу не видела. Не удивлюсь, если кто-то прибыл издалека. — Резкий голос вбежавшей в комнату Нирваа вырывает меня из забытья. Бросив на меня внимательный взгляд, она замирает, округлив глаза, и восторженно стонет: — Таймин… как тебе к лицу лазурный цвет! И ткани бесподобны. Наряд такой утончённый. Ты в нём словно звезда — ослепительная и недосягаемая! Любой мужчина, что увидит тебя, уверится в женской возвышенной природе.

— Сестра, ты бледна? Или это розовый наряд так скверно оттеняет твою кожу? — обращается к Нирваа одна из моих провожатых.

— Увы! — молодая женщина недовольно надувает губки. — Я была неосторожна и скоро войду в пору ожидания.

— Ты подаришь мужьям первого ребёнка… — Понимающие кивки выглядят скорее соболезнующими. — Бедняжка! Тебя ждут трудные дни. Повеселись от души в ближайшее время.

— Вот я и решила, что пройдусь с Таймин, покрасуюсь… Буду наслаждаться обожающими взглядами!

— Ты не станешь наблюдать с возвышения? Тогда укажи своей «находке-чудачке» на нужных кандидатов.

— Обязательно! Я как раз знаю все значимые роды в округе. — Нирваа мило улыбается патронессам и, строго посмотрев на меня, добавляет: — Следуй моим советам, и не прогадаешь. Я обеспечу тебе сладкую и лишённую проблем жизнь!

Припомнив собственные наблюдения за образом жизни наставницы, я невольно вздрагиваю. Нет! Такого существования я не выдержу.

«Фиссе позволено всё!» — неожиданно появляются в памяти слова Гай-Ре.

Позволено всё. Позволено всё… Позволено всё? Повторяя про себя эти слова, я шагаю за сёстрами к выходу на балкон. Занявшие его прекрасные женщины обаятельно улыбаются и помахивают руками толпе внизу.

Мужчин действительно много. Целое море тел, облачённых преимущественно в тёмную, непритязательную одежду. Их лица, поднятые вверх, обращены к нам… ко мне. И десятки, нет, сотни тёмных глаз, в которых застыли ожидание и отчаянная надежда!

Охнув, я подаюсь назад, желая одного — избежать этих взглядов. Но немедленный толчок в спину и гневное шипение Нирваа вынуждают вернуться.