Все небеса Земли

– Хватит пока, – сказал Мигель. – Давай в кабину, взлетаем.

– Ты родителям-то собираешься сообщить? – спросил Конвей, до которого, наконец, дошло, что всё по-взрослому.

– Пошлю радиограмму, когда взлетим и ляжем на курс.

– Боишься, чтобы не отговорили? – догадался Конвей.

– Трудно разговаривать с поэтом, – сказал Мигель. – Всё-то он знает, всё-то он понимает.

– А то! – надулся от показной гордости О’Доэрти. И так, надутым, и проследовал в кресло. Формально оно считалось креслом второго пилота или штурмана, но по факту было просто пассажирским, так как человек, управляющий космокатером, совмещал в себе все функции. Включая капитанско-командирские.

– Алиса, запрос ИИ-диспетчера, – сказал Мигель, пристёгиваясь.

– Соединяю.

Короткий шорох в аудиосистеме.

– ИИ-диспетчер космопорта Гагарин на связи, – провозгласил мужской баритон.

– Здесь космокатер «Кармелита», бортовой номер МР 3419 SPF. Прошу взлёт.

– Ждите.

Секунды ожидания тут же растянулись чуть ли не в минуты. Захотелось войти в то измерение, где они имеют физический облик, и пнуть ногой, – живей, поворачивайтесь уже! Где только оно, это измерение, существует ли, и есть ли туда вход…

Унестись далеко мыслями Мигель не успел.

– Космокатер «Кармелита», бортовой номер МР 3419 SPF, – бодро отчеканил баритон. – Взлёт разрешаю. Куда направляетесь?

– Луна-Сити.

– Счастливого пути.

– Спасибо. – Мигель протянул руку и ткнул кнопку «взлёт». Он мог бы отдать приказ Алисе, но предпочёл сделать это сам. Как всегда. В тот же момент до него дошло, что фраза Георга Пятого насчёт того, что он не в том состоянии, чтобы управлять космокатером, была шуткой. Чёрт, кажется, он и впрямь перебрал, уже юмор старины Георга Пятого перестал понимать. Всё, трезвеем.

Торжествующий рёв планетарных Т-двигателей заглушил его мысли. Космокатер, набирая скорость, рванул вверх навстречу ночному, исколотому звёздами небу Марса.

С тех пор, когда в середине пятидесятых годов двадцать первого века международная команда учёных и конструкторов разработала мощный, надёжный и относительно недорогой лазерный термоядерный двигатель (ЛТЯРД), а затем гениальный русский инженер Сергей Нефёдов собрал в сарае на своём дачном участке первый гравигенератор на ванадиевых микрокотлендерах, полёты в пределах Солнечной перестали быть неподъёмной проблемой.

Вот только лететь оказалось некому. Как поначалу казалось. Человечество настолько увлеклось трансгуманизмом, стремлением к технологической сингулярности, развитием и внедрением повсюду, где надо и не надо, искусственного интеллекта, что фактически потеряло интерес к колонизации иных миров.

К этому времени люди основали на Луне постоянную научную и производственную базу по добыче гелия-3; дважды слетали на Марс и пользовались двумя крупными международными космическими станциями.

Одна выросла из древней МКС, первый блок которой был выведен на орбиту Земли ещё в конце жестокого, кровавого, но полного романтики XX века.

Вторая была создана относительно недавно на орбите Луны и предназначалась изначально в качестве основного стартового комплекса для полётов на Марс, но в ходе создания и эксплуатации приобрела массу дополнительных функций.

Также были построены несколько грузо-пассажирских кораблей, оснащённых новыми двигателями ЛТЯРД и гравигенераторами Нефёдова для более удобного и быстрого сообщения с лунной базой. На одном, специально спроектированном и построенном корабле с усиленной радиационной защитой даже слетали в третий раз в истории на Марс. Запустили несколько космических аппаратов, управляемых ИИ, к спутникам планет-гигантов и границам Солнечной.

И на этом – всё.

Энтузиазм романтиков-одиночек, даже весьма именитых и харизматичных, призывавших отправиться в космос и осуществить мечту прадедов о колонизации Солнечной системы, не находил поддержки. Точнее, не находил он поддержки у тех, кто контролировал информационные, финансовые, производственные и энергетические ресурсы планеты. А мнения двенадцати миллиардов населения Земли не учитывал никто.

Его никто по большому счёту и не знал. Даже практически всемогущие нейросети с элементами ИИ, которые опутали весь обитаемый мир.

Да, время от времени проводились опросы и делались глубокие (как убеждали заказчиков исполнители) анализы на основе Больших данных, которыми обладали упомянутые нейросети. Но всё это почему-то не давало полной и чёткой картины.

Те, кто поумнее, были убеждены, что ничего странного в этом нет – сказывалась во многом иррациональная, непредсказуемая природа человека, который, при всей своей массовой чипизации и подключению к нейросетям, пока ещё оставался человеком.

«Любовь к ближнему и одновременное желание дать этому ближнему в морду не поддаются алгоритмизации», – говаривал по данному поводу великий русско-узбекский программист и наставник ИИ Ровшан Петрович Кушнаренко. И был, несомненно, прав.

Априори считалось, что подавляюще большинство людей на планете не жаждет никакого космоса. Хоть с романтикой, хоть с заработком, свободой или любыми иными мотивационными плюшками. То есть они, может быть, и не против. Теоретически. Но уж больно упираться не хочется. Им и на Земле хорошо, в многомиллионных гигаполисах-муравейниках, где каждому социализированному, трудолюбивому и законопослушному гражданину-потребителю (а сплошь и рядом совсем не трудолюбивому) гарантировались безопасность (относительная, конечно, но всё же, всё же!), комфорт, дешёвая еда, приличное медицинское обслуживание и набор развлечений, о которых люди прошлого, XX века, могли только мечтать.

Слава Новой экономике с её ИИ-нейросетями, легко решающими социальные и логистические задачи любой сложности!

С управляемым термоядерным синтезом, раз и навсегда покончившим с проблемой нехватки и дороговизны энергии!

Со сплошной роботизацией, в десятки раз поднявшей производительность труда!

С генной инженерией, окончательно похоронившей проблему голода!

С новым и безопасным транспортом, оснащённым гравигенераторами и «вечными» электродвигателями!

С медицинскими наноботами и, опять же, генной инженерией, способными вылечить почти любую болезнь!

С концепцией «счастливого богатства», при которой любая корпорация или отдельный олигарх, тратящий на общественные нужды, включая развитие науки и искусства, более сорока восьми процентов своего дохода, получал серьёзные налоговые льготы и эксклюзивное право на разработку самых перспективных экономических проектов!

Слава! Слава! Слава!

А кому не нравится – пожалуйста, скатертью дорога. На Земле хватает пустынных мест, где вас никто не достанет. Одной русской тайги двенадцать миллионов квадратных километров. Добавьте к этому десять миллионов квадратных километров тропических лесов, пустыни, полупустыни, саванны, тундру, горы, а также ледяные просторы Антарктиды… Да о чём говорить! Что, не хотите? В Антарктиде холодно, в пустыне жарко и нет воды, а в тайге мошка с комарами? Ну, мы примерно так и думали. Значит, живём и развиваемся дальше.

Всё изменила Ошибка 2064 года (она же просто Ошибка 2064 и последовавший за ней Большой Исход).

Как это часто бывает, началось всё с события, которое американский математик начала XXI века Насим Талеб, согласно своей теории, мог бы назвать «Чёрным лебедем». То есть редким, практически не поддающимся прогнозированию и влекущим за собой очень серьёзные последствия.

А именно – развитие медицины вообще и генной инженерии в частности привело к тому, что был, как казалось, изобретён способ, с помощью которого продолжительность жизни обычной человеческой особи продлевалась до двухсот семидесяти лет.

При этом новоявленным долгожителям гарантировалась примерно двухсотсорокалетняя молодость и зрелость со всеми преимуществами этих замечательных периодов жизни. И только последние тридцать лет человека ждала старость. Да и то относительная – без изнурительных болезней, дряхлости и старческой деменции. За редчайшими исключениями.

Надо ли говорить, что новость была воспринята с небывалым энтузиазмом?

Тогда ещё только начинались первые эксперименты с полным копированием человеческого сознания – ПКЧС (или по-английски CRHC – A complete replication of the human consciousness) с последующим его переносом в виртуальную реальность (вирт), где оно теоретически могло существовать вечно. Никто не знал, к чему эти эксперименты приведут, возможно ли такое вообще, а если и возможно, то насколько качество цифровой жизни в вирте (если это, конечно, можно назвать жизнью) будет отличаться от качества белковой жизни в реальности. А посему количество желающих немедленно перейти в категорию сверхдолгожителей перевалило все мыслимые пределы.

Соблазн усугублялся ещё и тем, что, по уверениям генетиков и биологов, которые занимались разработкой и тестированием метода, был он сравнительно дёшев (двухлетний заработок средней руки специалиста в развитых странах), и не существовало противопоказаний к его применению.

Ведущие банки мира тут же заявили, что готовы открыть специальные кредитные программы под общим названием «Три века молодости» (на самом деле, конечно же, меньше двух с половиной, но на то и реклама, чтобы кружить голову потребителю и обещать больше, чем можно получить на самом деле).

Учёные-разработчики подтвердили, что на сегодняшний день все мыслимые тесты на животных и добровольцах, а также всестороннее и глубокое моделирование с помощью самой мощной научно-исследовательской нейронной ИИ-сети SRNET (Science Research Network) дают неизменный и однозначный результат: метод абсолютно безопасен. Ладно, не абсолютно. На 99, 99999999 %.

Этого достаточно?

Голоса осторожных, призывавших не торопиться и довести вероятность ошибки хотя бы до миллиардной доли процента, утонули в жажде транснационально-корпоративной наживы и желании наслаждаться жизнью почти три века.

На всякий случай методу устроили ещё одну глобальную проверку по всем позициям. Продлилась она три года (под непрерывным и растущим давлением миллиардов граждан, переходящим время от времени в самые настоящие вооружённые стычки и даже революции).

Наконец, 28 августа 2064 года было объявлено о том, что метод официально одобрен на всех возможных уровнях и каждый желающий может им воспользоваться.

Голоса тех, кто предлагал подождать ещё минимум пять лет и продолжить клинические испытания, были услышаны и благополучно проигнорированы.

Люди жаждали жить долго и счастливо и ждать не желали.

Метод назвали Falek Method, сокращённо – FM. Или «метод Фалека» по-русски. По имени библейского персонажа Фалека – праотца Авраама, прожившего двести тридцать девять лет по одной версии и триста тридцать девять – по другой. Этот Фалек был также знаменит тем, что именно при нём случилось Вавилонское столпотворение и разделение народов. Собственно, в память о сём печальном событии он и был назван Фалеком, поскольку «фалеיк» на иврите – «разделение».

Искали подходящего по возрасту библейского долгожителя и нашли. Причём было предложение назвать метод по имени сына Фалека – Рагава, прожившего ровно столько же и чьё имя означает «дружество, товарищество». Не прошло. С холодным рационализмом посчитали, что «разделение» подходит точнее, поскольку человечество действительно разделилось – одна часть охотно согласилась подвергнуться FM, а другая категорически не захотела.

Как в воду смотрели. Имечко оказалось и впрямь пророческим…

За два с половиной года FM были подвергнуты более четырёх миллиардов человек.

За последующие полтора – еще около трёх миллиардов.

А через пять лет, осенью 2069 года, начали умирать первые из счастливчиков.

Типовой ударный крейсер Марсианской Республики, Свободного Государства Ганнимед, Лунной Федерации или Королевства Рея был способен развить тридцатипятикратное ускорение, которое нейтрализовалось за счёт работы гравигенераторов Нефёдова. Плюс, разумеется, сверхпрочные материалы на основе углерита, которые применялись при строительстве любых космолётов.

Пассажирские, грузовые и научные суда ходили, как правило, на двадцатипятикратном.

Суборбитальный многоцелевой истребитель RH-42M, на котором нашёл свою героическую смерть старший брат Мигеля и учился летать сам Мигель – на тридцатикратном.

Предел же космокатеров типа «Лиса» – пятнадцатикратное ускорение. Но после того как по просьбе генерал-полковника Александра Васильевича Сухова с «Кармелитой» поработали лучшие техники военного космофлота Марсианской Республики, spaceboat, не особо напрягаясь, мог ходить и на двадцатикратном. А если рискнуть и постараться, то и на двадцатидвухкратном.

– Рисковать не будем, – сказал Мигель, когда «Кармелита» вышла на стандартную стартовую орбиту. – Пойдём на двадцатикратном.

– Как скажешь, – поддержал его Конвей. – Ты за рулём.

– На этот раз – пас. Алиса поведёт. А мы с тобой ещё бабахнем – и на боковую. Что-то устал я, тот ещё денёк выдался.

– С пониманием, – с преувеличенно трезвым видом кивнул О’Доэрти. По тому, какую хрустальную и ясную прозрачность приобрели его зелёные, цвета молодого ивового листа, глаза, Мигель понял, что блюзмену лучше не наклоняться, чтобы завязать шнурки (тем паче, что их нет), – виски может потечь из ушей. – Сколько нам до Луны?

– Алиса, – обратился Мигель к компьютеру. – Курс – Луна, Луна-Сити. Двадцатикратное ускорение. Расчёт курса и времени.

– Расчёт закончен, – через несколько секунд откликнулась Алиса (расчёт делался мгновенно, но программа специально была настроена на некоторую задержку при ответе – считалось, что так человечнее). – Время в пути – тридцать шесть часов двадцать семь минут восемнадцать секунд. Поехали?

– Поехали! – скомандовал Мигель.

– А радиограмма? – осведомился Георг Пятый. – Напоминаю, что вы обещали.

– Вот ты и пошли, – приказал Мигель. – Текст: «Мама и папа, не волнуйтесь, мне срочно потребовалось слетать на Луну. Папа, прости, что без спроса взял «Кармелиту», верну в целости и сохранности. Целую. Ваш сын Мигель».

– Принято, – сказал робот.

– Стоп, поправка. В первом предложении слово «папа» убрать, вместо «не волнуйтесь» – «не волнуйся». Всё. Повтори.

– Мама, не волнуйся, мне срочно потребовалось слетать на Луну. Папа, прости, что без спроса взял «Кармелиту», верну в целости и сохранности. Целую. Ваш сын Мигель, – бесстрастно повторил Георг Пятый.

– Отправляй.

Они снова переместились на камбуз. Георг Пятый отправил радиограмму, соорудил нехитрую закуску и удалился в кабину, чтобы не мешать людям.

– Люблю я русских за то, что не пьют без закуски! – провозгласил Конвей и поднял стакан.

– Поэт, – кивнул Мигель. – Ритм и рифма. Уважаю.

Чокнулись, выпили, закусили.

– Но на самом деле виски принято пить без закуски, – заявил Конвей. Он только что смачно откусил от бутерброда, состоящего из куска чёрного хлеба с маслом и удачным вариантом синтезированной красной икры, и теперь старательно пытался подцепить из миски квашеную капусту, в которой алели ягоды клюквы. И капуста, и клюква были настоящими – выращены на обширных сельскохозяйственных угодьях-оранжереях неподалёку от Нового Града. – Это я тебе как ирландец говорю.

– Ирландцы – известные алкаши, – поддержал доверительную беседу Мигель и тоже потянулся к капустке. – Круче только русские. Но мы, как ты правильно заметил, хотя бы закусываем. Пусть и не всегда. Но зато даже виски!

– Чего это вы круче? – после выпитого глаза поэта ещё больше прояснились, хотя казалось, что дальше уже некуда.

– Да потому что мы во всём круче. – Мигель разлил виски. – Как говорил один забытый русский писатель начала двадцать первого века, – кто не русский, тот дурак. То есть это его персонаж говорил. Но всё равно. Ирландцев, испанцев и евреев, понятно, не касается. Ну, давай. За поэзию!

– За поэзию – это святое!

Чокнулись, выпили, закусили.

Космокатер ушел с орбиты и окончательно лег на курс. Едва слышно запел гравигенератор, нейтрализуя бешеное ускорение, на котором разгонялась «Кармелита». Её нос был теперь нацелен на яркую голубоватую звезду, сияющую в центре навигационного экрана.

– Земля, – произнёс Конвей с непередаваемой интонацией, глядя поверх плеча товарища.

Мигель повернулся вместе со стулом. Какое-то время они молча смотрели на экран. Мигель не знал, о чём думает О’Доэрти, но подозревал, что о том же, о чём и он сам. И миллионы людей на Марсе, Ганимеде, Рее, Луне или в любом другом месте Солнечной, которые вот уже сто двадцать лет – с тех пор, как последний корабль колонистов покинул Землю – смотрят на далёкую-близкую родину. Наступит ли день и час, когда мы вернёмся? И нужно ли нам туда возвращаться?

– Наступит ли время, когда мы туда вернёмся? – негромко пробормотал Конвей, и Мигель услышал, как забулькало в стаканы виски из бутылки.

– И нужно ли нам туда возвращаться? – Мигель повернулся к другу и взял стакан.

– Честно? Не знаю, – сказал блюзмен. – Но ты неправильно ставишь вопрос.

– А как?

– Хотим. Хотим ли мы туда возвращаться?

И, не дожидаясь тоста, Конвей опрокинул в себя виски. Мигель пару секунд помедлил и последовал его примеру.

До нового, 2070 года по всей планете умерло четыреста с лишним миллионов человек. Последние и самые продвинутые достижения медицины, включая тончайшую генную инженерию и наноботов, оказались бессильны. Люди старели на глазах, за считаные месяцы, и умирали от дряхлости и отказа жизненно важных систем организма. По сути, это была прогерия – генетический дефект, при котором смерть наступала от преждевременно развившейся старости. Только не та, крайне редко возникающая естественным путём и давно известная, а новая, искусственно вызванная. В тысячу раз более страшная. Да чего там – в десятки тысяч раз. Или в сотни – никто не считал.

В течение 2070 года на Земле умерли миллиард сто пятьдесят миллионов человек. В следующем, 2071 году – ещё полтора миллиарда.