Лето — это маленькая жизнь

Дверь в ту комнату была чуть приоткрыта, и я услышала, что Макс снова с кем-то разговаривает по телефону. Что-то часто в последнее время ему звонят. Да, я даже припомнила, что это продолжается уже недели две. Ему звонят, и он уходит говорить на балкон, или на лестничную клетку. А потом он часто куда-то уезжает, а мне говорит, что это по работе.

Раньше я не обращала внимания, но теперь… Он же простой таксист, кто ему может все время названивать в нерабочее время?

Я сняла туфли, и на цыпочках подошла к приоткрытой двери.

— Ну что ты, не беспокойся, я знаю, что делаю, — говорил Макс кому-то в трубку. — Да, она очень этого хочет… Да, ей уже есть восемнадцать, и она все подпишет… А когда я вернусь, у нас будут деньги. Ну, не волнуйся, все будет хорошо.

Он не называл имени своего абонента, но по его тону я поняла, что он говорил с женщиной. Я на цыпочках вернулась в комнату, и потерянно села на диван. Мысли разбегались, как спугнутые тараканы. Чего я очень хочу? Что подпишу? Что будет хорошо?

Макс постучал в дверь и спросил:

— Ну что, Лана, как теперь твое настроение?

— Отличное, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал бодро. — Макс, слушай, ты поезжай домой один, а я тут побуду до утра. Жениху и невесте ведь нельзя спать вместе в ночь перед свадьбой?

— Ну хорошо, — согласился он. — Тогда позвони своим подружкам, чтобы они прямо сюда и пришли завтра. А мы с друзьями за вами заедем. Лан, ты вообще-то хорошо придумала.

— Ага, — ответила я. — Иди уже.

— А ты что, меня не поцелуешь на дорожку?

— Не-а, я еще в платье, тебе нельзя меня видеть до свадьбы. Так что пока-а.

Когда Макс ушел, я сняла платье, повесила на плечики, снова села на диван и постаралась привести в порядок мысли.

Когда мне это удалось, я все поняла. Макс хочет меня убить. Потому что он собирается на мне жениться, только чтобы завладеть моим имуществом. Он же ясно сказал в беседе с неизвестным мне абонентом: когда я вернусь. Я, а не мы. Значит, он рассчитывал вернуться один, без меня. Сразу вспомнился сериал, который обожала тетя Света. Там новоиспеченный муж скормил жену крокодилам. Ей повезло, она выжила, и нашелся добрый человек, который ей помог. Но мне-то может и не повезти. Конечно, ради счастья Макса я готова на все, но только не на смерть.

Но почему он решил меня убить? Он ведь так любил меня. Может, проигрался в интернет-казино? Ему нужны мои деньги? Так сказал бы, я их сама отдала бы ему… Но нет, если тут замешана женщина, ему одних денег мало. Ему нужно все.

Я поняла, что мне надо бежать. И единственное место, куда я могла сбежать — Монастырское.

Хорошо, что моя сумка со мной, а в ней паспорт и немного денег. Правда, я не могла бежать прямо сейчас, потому что уже поздний вечер, все автобусы в сторону Монастырского ушли. Я решила поспать до утра, легла, но не смогла сомкнуть глаз, ни на минуту. Как же ужасно сознавать, что уже завтра, или через пару дней человек, которого любила, убьет меня. Я даже помимо своей воли представляла, как он будет это делать. На мое счастье крокодилов поблизости не водится. Хотя какая разница, какую смерть он для меня приготовил. Я не хотела умирать никакой, ни страшной, ни легкой.

Поэтому я, едва дождавшись пяти утра, собралась уходить. Нашла в холодильнике бутылку газированной воды, в хлебнице — пару черствых булочек, взяла все это с собой. Дорога не дальняя, но на всякий случай пригодится. Потом я вышла из квартиры и отправилась на автовокзал. Через час сошла с автобуса, не доезжая до Монастырского километра два, и свернула на заброшенную лесную дорогу. Мне хотелось подумать о том, что я скажу тете Свете, почему я передумала выходить за Макса.

ГЛАВА 4. Мой странный сон

— И вот я здесь, — закончила я рассказ.

Липа пошелестела листьями, будто сочувствуя мне. И тут я подумала, что если Макс уже обнаружил, что я исчезла? Он же первым делом будет искать меня в Монастырском. Ему прекрасно известно, что мне больше некуда идти. Так что я совершенно зря туда направилась. Хотя чего я беспокоюсь? Он же не будет ждать меня там весь день. А я раньше, чем вечером, у тети Светы не появлюсь. Об этом пути в село Макс вряд ли знает, с шоссе меня на этой петляющей по лесу старой дороге не видно. Волноваться нечего.

А вообще было бы здорово куда-нибудь скрыться месяца на три… А потом вернуться и забыть о Максе, как о страшном сне. И не любить его больше. Но как? Чтобы разлюбить его, мне надо снова влюбиться. А я уже поняла, что не могу любить никого другого.

Я никогда еще так много не говорила, даже на экзаменах, и в горле у меня пересохло. Да и солнце уже поднялось высоко, и ощутимо припекало. Я достала бутылку с водой, сделала несколько глотков. И вдруг почувствовала, что очень хочу спать. Неудивительно, я же не спала всю ночь. И торопиться мне некуда.

Я устроилась поудобнее, накинула на голову кофточку, чтобы не получить солнечный удар, и закрыла глаза. Несмотря на то, что спать очень хотелось, уснуть сразу не удалось. Потому что легче оттого, что я рассказала липе о своих бедах, мне почти не стало. Я любила Макса, и готова была отдать ему все, что имела, а он так меня предал. Похоже, горячая любовь к Максу и жестокое разочарование в нем вошли в резонанс, и я заплакала.

Липа шелестела листьями, словно утешая, и убаюкивая, и я, наконец, крепко уснула.

Когда я проснулась, солнце клонилось к горизонту. Любовь и разочарование никуда не делись, но как-то отошли на второй план, я почувствовала облегчение, хотя мне все еще было очень горько.

Сейчас, наверное, уже часов семь вечера, пора идти. Как-то встретит меня тетя Света? Отведет, наверное, душу, будет ворчать и ругаться часа два. Да ладно, пусть ругается, я привыкла.

Я хотела посмотреть время на телефоне, но почему-то не обнаружила своей сумки. Не было и бутылки с водой, и кофты. Странно… украл кто-то, что ли? Кому нужна дешевая и далеко не новая сумка? И денег в кошельке мало было… А бутылка-то с водой кому понадобилась? Вор, что, страдал от жажды? А кофта ему зачем?

Тут я увидела, что и одежда на мне какая-то странная. Я пришла сюда в джинсах, белой трикотажной маечке и тонкой трикотажной кофточке розового цвета, на ногах — черные босоножки. Теперь все это исчезло, на мне было длинное, до пят, льняное зеленое платье с длинными рукавами, а на ногах — серые матерчатые туфли без каблуков. И вместо лифчика на мне был тугой корсет, а вместо трусов — льняные панталоны.

Черт. А кто меня переодел-то?

И волосы у меня были распущенные, а теперь заплетены в косу.

Я удивленно посмотрела на липу, и мне показалось, что лицо на стволе улыбается.

А, поняла. Я все еще сплю, и мне это снится. Ну, точно. Иначе, почему бы липа стала мне подмигивать?

Я еще раз осмотрела свою одежду, и решила, что она очень даже ничего, хотя какая-то средневековая. Ну и ладно, средневековых снов мне еще никогда не снилось. Пойду-ка погляжу, что там дальше в моем сне, а то сидеть все время на поляне в лесу неинтересно.

— Ну, я пойду, осмотрюсь тут, — сказала я улыбающемуся дереву и добавила шутливо: — Никуда не уходи.

Губы на лице зашевелились, и липа сказала шелестяще-скрипучим голосом:

— Счастливого пути, Милана. Будет трудно, приходи, помогу, чем смогу.

Оно еще и разговаривает. Впрочем, не удивительно, во сне и не такое может быть.

— Спасибо, пока, — ответила я и пошла по старой заросшей травой дороге. Она была та же самая. Я вышла из леса примерно в полукилометре от Монастырского. А вот село было другим. Я не заметила асфальтированного шоссе, которое должно было подходить к селу, и проходить по главной улице. Дорога была хорошая, но грунтовая. Село было больше, чем в реальности, с большой, просто огромной площадью в центре, но дом Орловых стоял на той же окраине, и был почти таким же, как в реальности: кирпичным, высоким и красивым. Только в реальности у дома Орловых была лишь небольшая пристройка с хлевами для овец и поросят, здесь же я увидела за домом большой скотный двор.

Интересно, в моем сне в этом доме тоже тетя Света живет, или кто-то другой?

Я, конечно, решила это проверить. Это же сон, чего стесняться?

Когда я шла по селу, мимо меня проехала пара телег, запряженных лошадьми, и проскакал всадник. Никаких автомобилей, даже велосипедов тут и близко не было.

Едва я вошла во двор дома тети Светы, как она сама выскочила на крыльцо. Она тоже была в длинном платье, только не в льняном, а в шелковом. Платье было лиловым, и отделано кружевом, с большим декольте.

— А, явилась, наконец, мерзавка, — сказала тетя Света, сбежала с крыльца, подскочила ко мне и наотмашь ударила по лицу.

О-ей, больно-то как. Я схватилась за щеку. А говорят, что во сне даже если руку сломаешь, совсем не больно… И тетя Света никогда меня не била, тем более по лицу. Не любила, ворчала постоянно, но не била. Ну, а что я теряю, это же сон. Я размахнулась, и тоже хотела ударить ее, и… не смогла. Даже во сне не смогла. Только спросила возмущенно:

— Тетя Света, зачем сразу драться-то?

— Ты еще смеешь на меня руку поднимать, на свою благодетельницу? И не смей называть меня тетей, Милочка. Родя, поди сюда быстро и запри эту паршивку в ее комнате, — крикнула тетя Света.

Откуда-то из-за дома выбежал наш сосед Славик, в серой льняной рубахе и таких же штанах. Он взял меня за руку и сказал:

— Пошли, Лана.

Я постаралась не удивляться его виду и тому, что его назвали Родей. Это же сон.

Славик, он же Родя, привел меня в мансарду, в мою старую комнату с маленьким окном. Пока мы шли по дому, я заметила, что планировка другая, но в целом похожая на ту, что была в реальности. Я заметила печь в коридоре на втором этаже, на том месте, где у нас в доме была ванная с туалетом. А здесь наверняка все удобства на улице. Чтобы подняться в мансарду, мы прошли через гостиную на втором этаже. Тут были зеркала, ковры и коврики, на полу и на стенах, на комодах стояли целые стада слоников из малахита, агата, слоновой кости, толпы фарфоровых пастушек и пастушков. Да и по всему дому я заметила много предметов роскоши. Но все эти вещи создавали скорее не богатый, а захламленный интерьер, хотя все сверкало чистотой.

— Ты что, все еще работаешь на тетю Свету? — спросила я у Роди.

— Госпожу Светлину, ты хотела сказать? — уточнил парень. — Ты что, забыла? На нее все село работает.

— Ты знаешь, да, я все забыла, — согласилась я. — В лесу была, за корень запнулась, упала, очнулась — ничегошеньки не помню, насилу дорогу домой нашла. Только не говори никому, ладно? Ты можешь просто рассказать мне, как тут и что?

— Могу, но не сейчас, мне работать надо, не то госпожа Светлина и меня под замок посадит. Я вечером приду, хорошо?

Как будто сейчас уже не вечер.

— Ладно, — сказала я. — Ой, а если я в туалет захочу? Как же я выйду, если буду заперта?

— Горшок под кроватью. Ну, мне пора. А ты тоже без дела не сиди, иначе госпожа тебя на хлеб и воду посадит.

— А что делать-то? — развела я руками.

— Да вот хоть вышивай, — парень указал на пяльцы, лежавшие на столе рядом с корзинкой, наполненной разноцветными нитками.

И он вышел. Снаружи в двери повернулся ключ.

Вышивать? Да ведь в комнате уже почти темно. И никакого электричества тут нет. И даже свечей нет. Хотя на улице еще светло, но окно такое маленькое, что в него почти не попадает света.

Я осмотрела комнату внимательнее. Она была только на первый взгляд похожа на мою. Стол и кровать стояли на тех же местах, а вместо платяного шкафа стоял комод. И на нем я увидела деревянную вазочку, прикрытую салфеткой из плотной ткани. Мне показалось, что под ней что-то светится. Я подняла салфетку, и увидела светящийся шарик. Комната тотчас наполнилась светом.

Магический шар. Я где-то читала, что они светятся, если рядом человек, владеющий магией. Я что, волшебница? Нет, вряд ли, иначе я была бы госпожой, а не эта так называемая Светлина. Тогда почему он светится? Ладно, придет Родя, спрошу у него.

Делать мне было нечего, и я решила немного повышивать, так, для развлечения. Только вышивка на пяльцах была какая-то странная, и почти закончена. Это была как будто карта. Схематически были вышиты деревья, речка, мостик, дорога, которая вела к замку. Не был вышит только небольшой участок в самом замке, но я не знала, что там вышивать. Да и вышивать я, если честно, почти не умела, поэтому взяла из корзинки другой кусок ткани и начала вышивать крестиком каемку по краю. Мне было совсем неинтересно, и я делала это только затем, чтобы чем-то заниматься.

Родя не обманул, пришел, когда ходики на стене показывали десять часов. Он открыл дверь, и поставил на стол тарелку с кашей и стакан молока.

— Твой ужин. Извини, если каша подгорела, — сказал он. — Моя мама готовит не так хорошо, как ты.

Пока я ела, Родя рассказывал мне о том, что происходит в моем сне. Раньше я со Славиком почти не разговаривала. А он не особо и стремился. Придет, поможет мне что-нибудь сделать, когда тети Светы дома нет, потом улыбнется и уйдет. Сейчас же парень показался мне довольно интересным собеседником. А каша оказалась вовсе не подгорелой, а очень даже вкусной.

Итак, я узнала, что госпожа Светлина — моя дальняя родственница, и живу я у нее из милости, потому что круглая сирота с трех лет. Ну, это я и так знала. А вот о том, что у Светлины есть единственная дочь, Светлолика, хотя все зовут ее Лолой, старше меня на два года, услышала впервые. Но сразу вспомнила об аборте, из-за которого тетя Света долго не могла забеременеть.

В том, что живу я здесь, как служанка, тоже не было ничего нового. В мои обязанности входило приготовление завтраков, обедов и ужинов для госпожи Светлины и ее дочери Лолы, стирать и гладить их одежду, убираться в их комнатах, и еще всегда быть под рукой. Чтобы, например, почесать госпоже нос, пока она ждет, когда высохнет лак на ее ногтях. Как знакомо. Ну конечно, "Золушка" — моя любимая сказка в детстве.

И еще я не должна удаляться от дома больше, чем на сто шагов.

А сегодня утром, рассказал Родя, я взбунтовалась, поссорилась с госпожой Светлиной и Лолой, убежала в лес, и пробыла там целый день. Госпожа Светлина даже искать меня посылала, слуги ходили в лес, но меня не нашли. Потому госпожа была на меня так сердита, что даже ударила.

У госпожи Светлины есть муж, господин Андрис, он добрый, но всем в доме заправляет госпожа.

Село называется не Монастырское, а Орловское. И находится оно недалеко от столицы маленького государства, которое даже меньше нашей области. И город, и столица называются одинаково — Вятошь. И таких государств на планете тысячи. Ими правят короли и королевы, а волшебники им помогают. И всяких магических существ в природе полно, только обычные люди нечасто их видят. Раньше между государствами было много войн, но теперь уже больше ста лет почти все живут мирно, по крайней мере, Вятошь ни с кем не воюет.

Про магический шар Родя мне ничего не рассказал, и я сама спросила:

— А почему этот шар светится?

— Нет ничего проще. Ты заставляешь светиться магические шары по всему дому.

— Значит, я все-таки волшебница? Тогда почему я служанка?

— Нет, ты не волшебница, тут другая история. Когда рождается ребенок, на празднование рождения приглашают волшебника, или волшебницу, и он или она дарит младенцу какую-нибудь магическую способность. Ну, например, некоторые умеют предсказывать погоду на целый день, другие могут передвигать предметы, не прикасаясь к ним руками, третьи умеют находить потерянные вещи. Некоторым дарят несравненную красоту… Ну, и много еще чего волшебного. Когда ты родилась, тебе подарили способность своим присутствием зажигать магические шары на двести шагов вокруг. Это очень полезный дар. Знаешь, какая экономия на свечах.

Я сразу вспомнила сказку о принцессе, которой злая колдунья преподнесла дар: умереть, уколовшись о веретено.

— Понятно, — сказала я. — Значит, пока я дома, в каждой комнате горит магический шар?

— Да, а даже самый маленький из них светит во много раз ярче свечи, — кивнул Родя.

— А у тебя какая магическая способность есть? — спросила я.

— У меня нету, — махнул рукой Родя.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что волшебники делают дары детям только тех родителей, прием в доме которых понравится им. А это могут только богатые люди.

— Понятно, — посочувствовала я. — А у госпожи Светлины и ее дочери какие способности?

— У госпожи Светлины не знаю, а у Лолы нет никакой способности.

— Почему? — удивилась я. — Разве у госпожи Светлины было недостаточно денег, чтобы пригласить на рождение дочери волшебника?

— Двадцать лет назад она была не так богата, но чтобы шикарно отпраздновать рождение дочери, денег не пожалела. Не учла только, что волшебники — люди с прибамбасами, — Родя покрутил пальцем у виска. — Они могут прийти в гости в любом обличье. Рассказывали, что та волшебница, которую пригласила госпожа Светлина, явилась на праздник в облике нищей старухи. Госпожа Светлина не узнала ее и прогнала. А когда поняла, что наделала, было уже поздно. Вернуть волшебницу обратно себе дороже. Неизвестно ведь, какой дар вручит обиженная дама. Наградит какой-нибудь гадкой способностью, что всю жизнь потом будешь мучиться. Так и осталась Лола без волшебного дара. И поделом ей… Им обеим. Ты, наверное, не помнишь, но они обе очень вредные.

— А ты знаешь, кто были мои родители? Как они погибли?

— Нет, — покачал головой Родя. — Господин Андрис и госпожа Светлина просто однажды привезли тебя в этот дом и сказали, что ты их дальняя родственница. Все думали, они будут воспитывать тебя вместе с Лолой, но вскоре поняли, что это не так. А кто были твои родители, они никогда никому не говорили, даже тебе. Да и кто осмелился бы спрашивать?.. Кстати, вот когда ты в доме появилась, господа Орловские и начали богатеть. Еще земель прикупили, дом перестроили… Ладно, мне пора. Спать хочется. Завтра вставать рано. А если тебе что понадобится, сделать там, или спросить, обращайся. Я на конюшне всегда, а в свободное время в доме, маме помогаю. Ну, пока?

— До завтра, — ответила я.

Парень ушел, а я подумала, значит, мои родители были богатыми людьми, раз на мое рождение смогли пригласить волшебника. Интересно, кто они были в моем сне?

Я посмотрела в окно. Над селом уже опустилась летняя ночь. Несмотря на то, что я проспала весь день, я вдруг почувствовала, что тоже хочу спать. Странно… Спать во сне? Может, мне еще и приснится что-нибудь?

Как бы то ни было, я легла спать и быстро уснула.

Если мне что и снилось, я сразу забыла об этом, потому что проснулась от громких криков:

— Милка. Где завтрак?

— Ланка. Мне пора одеваться.

Я сама вчера с трудом разобралась со своей одеждой. Платье застегивалось впереди на множество мелких пуговок, а когда я их, наконец, расстегнула, под ними обнаружился корсет со шнуровкой, длинная сорочка и панталоны, которые завязывались тесемками по бокам и под коленками. Здесь, кстати, все женщины в корсетах ходят, по крайней мере, все, кого я видела, когда по селу шла, и в доме тоже. Я так решила потому, что даже у полных женщин были талии.