Лето — это маленькая жизнь

Я не стала разубеждать их. Мне самой хотелось верить в то, что они говорили.

Впервые в жизни я хотела, чтобы смена поскорее закончилась.

Вернувшись домой, я узнала, что тетя Света купила Максу компьютер, и он превратил большую летнюю комнату в мансарде в рабочий кабинет. Он пояснил, что нашел работу в интернете, и компьютер, стоявший в гостиной, его не устраивал, потому что старый и маломощный. А мне, чтобы попасть к себе, нужно было пройти через большую комнату в мансарде. И я теперь каждый вечер, когда поднималась к себе, видела Макса за компьютером. И он каждый вечер говорил мне: "Спокойной ночи, Лана". А я ему отвечала: "Удачной работы, Макс", потому что чаще всего он работал по ночам, и уходил спать только часа в три утра.

Так же меня ждали и другие новшества: поголовье поросят, кур и овец уменьшилось ровно наполовину. То есть остался один поросенок, шесть кур и три овечки. И у нас появилась приходящая домработница, которая готовила обеды и ужины, стирала, прибиралась и ухаживала за животными шесть дней в неделю, кроме понедельника. Это была наша соседка, тетя Клава, потому что сельский магазин стал еще меньше, и ее сократили, а другой работы в селе не найти. Тете Клаве помогал ее сын, Славик. Так что у меня из всех обязанностей остались только приготовление завтрака на всю семью, уход за огородом и приборка своей комнаты.

И за это я должна была благодарить Макса.

Я спросила у тети Светы, почему она решила уменьшить подсобное хозяйство, и она ответила, что Макс убедил ее в том, что нам не нужно столько живности, потому что доход от нее мизерный, а возни много. Теперь и расходов на хозяйство будет меньше, и надо будет покупать в два раза меньше комбикорма и сена на зиму.

Я была с ней согласна. И у меня появилось больше свободного времени, которое я могла проводить, как хотела. Конечно, я хотела бы проводить его с Максом, но около него всегда была тетя Света. Рядом с ним она светилась от счастья, и действительно стала относиться ко мне чуть добрее.

Как же мне нравилось, когда Макс заходил ко мне в комнату пожелать спокойной ночи. Сначала редко, а потом все чаще он уходил не сразу, а оставался минут на пять — десять. Тогда он подходил к моей кровати и садился в ногах, а иногда брал меня за руку, и мы болтали о том, о сем. Это были лучшие минуты в моей жизни. Я, можно сказать, жила только ради них. И это была наша с Максом тайна. О том, что он заходит ко мне по вечерам, не знал никто. Потому что тетя Света очень редко поднималась в мансарду, когда Макс там работал. Он говорил, что ему для работы нужно одиночество и тишина, а она, как и я, для него была готова на все.

В сентябре тетя Света и Макс поженились, и он взял ее фамилию.

Денег, вырученных от продажи овец, кур и поросенка как раз хватило на довольно пышную свадьбу, которая проходила не дома, а в Кирове в ресторане. Гостей было не очень много, так как у Макса не было родственников. Анжелка и я были подружками невесты. А мне так хотелось быть на месте тети Светы. Но даже Максу я не могла сказать об этом. Может, он и не любил тетю Свету, но это же не значило, что он любил меня, он относился ко мне так по-дружески. И поэтому я молчала.

К концу октября в мансарде стало слишком холодно, и я думала, Макс переедет со своим компьютером в гостиную. Я не обольщалась мыслью, что оттуда он будет приходить ко мне по вечерам, и от этого мне было грустно.

Но нет, тетя Света наняла бригаду строителей, они утеплили мансарду и провели туда отопление. Я была рада, что наши вечерние беседы не прекратятся.

Однажды, как-то пришлось к слову, я спросила:

— Макс, теперь вы, наверное, с тетей Светой хотите завести детей?

— Да ты что, Лана, — рассмеялся он. — Какие дети? Я сам еще чувствую себя ребенком, — и признался: — Если честно, Лана, я отношусь к Свете больше как к матери, чем как к жене. И отцом Анжелы и Алешки я себя не ощущаю, скорее, старшим братом… Хотя, когда ты спросила про детей, я понял, что да, года через два — три мне хотелось бы завести собственного ребенка. Но Света, наверное, уже не сможет родить.

"А я смогу" — хотелось сказать мне, но я, конечно, промолчала.

С этого момента, или чуть позже, я стала замечать, что наша дружба с Максом начала переходить в нечто большее. Он стал целовать меня нежнее, а иногда промахивался, и попадал не в щеку, а в уголок губ. Как же это было приятно. И как хотелось, чтобы он поцеловал меня прямо в губы…

Иногда я подходила к сидевшему за компьютером Максу, и он машинально обнимал меня за талию или гладил по спине. Я просто таяла от этих прикосновений. Мне и самой хотелось прикасаться к Максу, и я, как бы невзначай, опускала руку ему на плечо, или вставала так близко, что бедром задевала его локоть.

Несмотря на отопление, зимой в мансарде было прохладно, особенно когда дул северный ветер. Макс сидел за компьютером в теплых носках и свитере, но руки у него все равно мерзли. Жалея его, я предложила:

— Хочешь, отдам тебе свой электрокамин?

— Тогда будешь мерзнуть ты, — возразил он.

— Под одеялом мне будет тепло, — сказала я.

— Такое большое помещение бесполезно обогревать электрокамином, — ответил Макс. — Я лучше буду иногда приходить к тебе греться, если позволишь.

— Конечно, приходи, — с радостью согласилась я.

Первые раза два Макс приходил и грел руки над камином. А я лежала в кровати и любовалась его профилем.

Но потом он пожаловался, что от камина ладони сильно сохнут, потом шелушатся, а это неприятно. И легонько провел тыльной стороной ладони по моей щеке.

Да, на самом деле не очень приятно. Рука была холодная, как железо, и шершавая, как терка.

— Погрей их под моим одеялом, — предложила я.

— Ну что ж, ты сама предложила, — сказал Макс и сунул руки под одеяло, положив их на мою грудь.

Между моей грудью и его ладонями была только тоненькая трикотажная ночная сорочка. И холод его рук я ощутила. А в груди сразу как будто разгорелся огонь. Это было такое необычное, такое ошеломляющее чувство, что я едва сдержалась, чтобы не закричать от восторга.

Но очень скоро мой огонь растопил его лед. Макс еще некоторое время нежно сжимал мои маленькие груди, утонувшие в его ладонях, а я едва не задыхалась от жаркого томления. Мне хотелось, чтобы он сжал в объятиях всю меня, а не только грудь.

— Никогда бы не отпускал, но пора идти работать, — шепнул он мне, поцеловал в щеку и ушел.

А я еще долго вспоминала это ощущение соприкосновения льда и пламени.

В другой раз он положил холодные руки мне на живот, и это было тоже незабываемо. Я дрожала не от холода его рук, а от огня, который разгорался у меня внутри.

А в третий раз Макс сказал, что замерз очень сильно, стянул с себя свитер и скользнул ко мне под одеяло. Возмутиться я не успела, а в следующее мгновение мне уже и не хотелось возмущаться. Я ведь сама только об этом и мечтала, чтобы он обнял меня всю. Мне сразу стало жарко, так что я никакого холода от тела Макса не чувствовала. Мне было так хорошо, что я едва не заплакала. Он заметил слезы в моих глазах и прошептал:

— Ну что ты, маленькая? Не бойся, я тебя не обижу.

— Я знаю, — ответила я, и все-таки заплакала.

Он целовал мои мокрые щеки, слизывал языком слезинки в уголках глаз и говорил ласковые слова до тех пор, пока я не начала улыбаться. Потом встал, надел свитер и сказал:

— Ты такая теплая, что я не смог удержаться. Я от тебя теплом зарядился до самого утра. Прости. Больше не буду.

— Ну почему нет? — спросила я и добавила чуть смущенно: — Мне было приятно.

Он улыбнулся, ничего на это не ответил, подоткнул мне одеяло, сказал:

— Спи, родная, — и ушел.

Потом наступила оттепель, в мансарде стало тепло, и несколько дней Макс заходил ко мне только пожелать спокойной ночи. И я с нетерпением ждала, когда снова подует северный ветер.

Когда, наконец, это случилось, Макс прибежал ко мне в двенадцать ночи, сбросил свитер и залез ко мне под одеяло. Мы обнялись, и некоторое время лежали так, пока обоим не стало жарко. Макс откинул одеяло.

— Хочешь, сделаю тебе хорошо? — тихо спросил он.

Я немножко испугалась. Он что, хочет заняться со мной любовью? Я бы соврала, если бы сказала, что не хотела этого. И я бы согласилась, только если бы Макс не был женат. Но обижать любимого категорическим отказом мне тоже не хотелось.

— Мне уже хорошо, — ответила я.

— Глупенькая моя, — ласково сказал он. — Я не имел в виду секс. Ты ведь несовершеннолетняя… Ты столько делаешь для меня, позволь мне отплатить тебе за твою доброту.

— Ну… ладно, — ответила я. Все-таки очень любопытно было, что он будет делать, чтобы мне стало еще лучше, чем сейчас.

Макс снял с меня ночную сорочку, стянул трусики, и лег на меня. Чувствовать на себе тяжесть мужского тела было приятно. Свои спортивные брюки он снимать не стал, но я и сквозь них чувствовала его затвердевшее мужское достоинство, и одно это приводило меня в волнение. А Макс начал целовать и ласкать меня языком, начав с шеи, и опускаясь все ниже: грудь, пупок, живот. Это было настолько ново и настолько приятно, что я боялась дышать, чтобы не упустить ничего из этих новых умопомрачительных ощущений.

Макс раздвинул мои бедра, и я почувствовала, как его язык проник в сокровенную щель между ног. Нет слов, чтобы описать то, что я почувствовала. Внутри что-то запульсировало, волнами распространяя чувство эйфории по всему телу. Я даже не представляла, что бывает такое наслаждение.

Вот так с каждым днем мы становились все ближе друг другу. А при тете Свете, Анжеле, Алешке и других людях должны были казаться равнодушными. Ну, чтобы не вызывать подозрений.

Не знаю, как для Макса, а для меня это было трудно. Мне хотелось светиться так же, как тетя Света. Иногда, когда никто не видел, мы с Максом переглядывались, или касались друг друга, как бы невзначай.

Зима прошла, в мансарде уже не было холодно, но Макс все равно приходил ко мне, иногда просто поболтать, но чаще он ложился со мной и мы самозабвенно предавались любовным играм. И, тем не менее, я все еще оставалась девственницей, ведь языком лишить девственности невозможно. Вообще-то я давно была готова отдаться Максу по-настоящему, мне уже было все равно, что он женат. Но он не предлагал, и даже никогда не снимал при мне плавок, хотя разрешал лазить туда руками.

Я заканчивала девятый класс, и до того, как в моей жизни появился Макс, после девятого хотела поступить в какой-нибудь колледж или техникум, все равно, в какой, только бы уехать из этого дома. Но теперь я склонялась к мысли, что пойду в десятый. Потому что мне уже не хотелось никуда уезжать, ведь это означало бы расстаться с Максом. Он тоже говорил, что мне нужно идти в десятый, а потом сразу поступать в университет.

И качать свои права насчет квартир, принадлежащих мне, я тоже передумала. Макс, конечно, работал, и приносил в семью какие-то деньги, но основной доход все-таки получала тетя Света от сдачи квартир. Как же я могла лишить своего любимого средств к существованию?

Ближе к лету тетя Света, кажется, начала что-то подозревать. Может, потому, что за этот год я подросла, моя фигура приобрела женственность, и я стала казаться ей соперницей. А может, мне не всегда удавалось скрыть блеск в глазах при виде Макса.

Тетя Света стала искать любой повод, чтобы подняться в мансарду, когда Макс там работал. То принесет ему чаю, то какой-нибудь фрукт. То прибежит с модным каталогом просить совета, какое платье лучше заказать, или спросить, что он хочет завтра на обед. Он неизменно ласково благодарил ее, и добавлял, что ему ничего не нужно, она в любом платье красивая, а на обед все равно что, лишь бы было вкусно. И просил не беспокоить его во время работы. Спрашивал, почему она спать не ложится. А тетя Света отвечала, что не может уснуть одна. Он говорил, чтобы она шла и ложилась, а он скоро закончит работу и спустится.

Однажды она вошла в мансарду как раз в тот момент, когда Макс был у меня. Не увидев его за компьютером, тетя Света открыла дверь в мою комнату. К счастью, любовные игры мы уже закончили, и Макс успел одеться.

— Ты что это тут делаешь? — подозрительно спросила тетя Света у Макса. — А ты чего радостная такая? — повернулась она ко мне.

— Да ничего, просто Макс мне смешной анекдот рассказал, — ответила я.

— Понятно, — еще подозрительнее проговорила тетя Света. — Макс, предполагается, что ты работаешь, а ты у Милки прохлаждаешься.

— Я зашел сказать ей спокойной ночи, — ответил Макс. — А это что, допрос? Я не имею права зайти к своей падчерице?

— Имеешь, — сквозь зубы сказала тетя Света.

Она оглядела комнату, словно хотела найти улики. И ведь нашла. Увидела, что моя ночнушка лежит на стуле, а из-под нее выставляется уголок трусиков. Тетя Света молниеносно шагнула к кровати и сдернула с меня одеяло.

И увидела, что я совершенно голая.

— Ты что это вытворяешь, паршивка? — закричала она.

Такой сердитой я тетю Свету никогда еще не видела. Я схватила ночную рубашку и прикрылась, а Макс вырвал одеяло из рук тети Светы, укрыл меня и сказал:

— Света, это ты что вытворяешь.? Девушка имеет право спать обнаженной, если ей так нравится.

— Что вы мне тут лапшу на уши вешаете? — возмутилась тетя Света. — Что я, не знаю, зачем девушки при парнях раздеваются?

— Да я… — начала я, но Макс остановил:

— Лана, не стоит оправдываться, мы не делали ничего предосудительного.

— Не делали? А я проверю. Завтра же едем к гинекологу, Милочка, — и тетя Света выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Дверь отскочила и открылась.

— Да хоть сегодня, — чуть слышно буркнула я ей вслед.

— Все будет хорошо, — тихо сказал мне Макс и вышел за женой. Я услышала через открытую дверь, как он сказал:

— Света, если ты мне не доверяешь…

— Я не тебе, я ей не доверяю, — раздраженно прервала она Макса.

— Если не доверяешь Милане, не доверяешь и мне, — резко сказал Макс, и добавил холодно: — Я, пожалуй, сегодня буду ночевать в мансарде.

— Макс, я знаю, ты ни в чем не виноват, это все она, — голос тети Светы стал ласковым и просящим. — Это она тебя соблазнила. Пойдем, я новое постельное купила, шелковое, такое приятное…

— Все, иди, — сказал Макс. — К утру остынешь, тогда поговорим. Спокойной ночи.

— Макс, ну Макс… — пыталась еще что-то говорить тетя Света, но он все равно с ней не пошел.

В мою комнату он не вернулся, прикрыл дверь и снова сел за компьютер. Я тоже долго не спала, мечтая о том, что теперь Макс уйдет от тети Светы. Тогда я скажу ей, что знаю о том, что две из трех квартир, которые она сдает — мои, и мы с Максом переедем в одну из них.

Часа в три ночи я выглянула из комнаты, и увидела, что он спит на одном из двух диванов, стоявших в мансарде. На душе стало тепло.

Утром я, как обычно, встала раньше всех, полшестого, чтобы принять душ, приготовить завтрак, поднять мелких, отправить их в школу, и самой отправиться туда же. Тетя Света вставала в девять, когда приходила домработница. Макс обычно спал до одиннадцати. А часов в двенадцать они с тетей Светой куда-нибудь ехали — в город по магазинам, в салон красоты, в кино или в кафе.

Но сегодня я увидела тетю Свету, едва вышла из душа.

— Хорошо помылась? Собирайся, поедем в клинику, — сказала она.

— Мне в школу надо, — ответила я.

— Ничего, один день пропустишь, — отрезала она.

— На чем мы поедем, Макс же спит еще, — сказала я.

— Не волнуйся, Милочка, я вызвала такси, — ехидно проговорила тетя Света и добавила: — Что, боишься? Я выведу тебя на чистую воду. Я тебя растила, деньги на тебя тратила, собственных детей обделяла, а ты вон какой черной неблагодарностью мне отплатила. Пригрела я змею на груди. Знала бы, давно бы в детдом тебя сдала.

Так явно тетя Света меня еще никогда попрекала. Обидно было до слез. Я хотела тут же высказать ей все, что я об этом думаю, но сдержалась. Решила сначала доказать тете Свете, что не спала с ее мужем.

Мы даже не позавтракали, я только успела одеться, когда пришла вызванная тетей Светой машина. И мы поехали в клинику, то есть в какой-то платный медицинский центр, где заранее записываться не нужно.

Так как мне еще не было шестнадцати, тетя Света настояла, чтобы присутствовать при осмотре. Наверняка затем, чтобы я не успела договориться с доктором. А как бы я с ним договорилась без денег? Тетя Света только недавно стала давать мне на карманные расходы, и то потому, что Макс настоял. Тратить деньги в Монастырской школе особо было некуда, и я немного накопила, но все равно этих денег на взятку не хватило бы. К счастью, давать взятку врачу мне было не нужно.

Надо было видеть разочарование тети Светы, когда врач осмотрела меня и сказала, что девственная плевра не нарушена, и следов полового контакта нет.

Домой мы всю дорогу ехали молча. Я уже могла бы высказать все тете Свете, но я не знала, как начать, и потому молчала. Мы приехали, когда еще не было десяти, но Макс уже встал. Анжелка и Алешка тоже были дома, потому что их никто не разбудил и не накормил. Они проснулись, когда пришла тетя Клава, и решили, что раз они проспали, в школу можно не ходить. Они выбежали в прихожую нам навстречу, и нестройным хором закричали:

— Мама, мама, а Макс от нас уходит.

Не знаю, любили ли они Макса, но общий язык нашли быстро. Макс играл с ними, катал на машине, помогал делать уроки. Он говорил мне, что дети избалованные, но они ему нравились, особенно Алешка, потому что Макс всегда хотел иметь младшего брата.

Тетя Света и я, не сняв даже верхнюю одежду, побежали в гостиную. На диване лежал чемодан Макса, с которым почти год назад он приехал в наш дом. И Макс укладывал в него свои вещи.

— Макс, что ты делаешь? — расстроено воскликнула тетя Света, бросаясь к нему.

А я осталась стоять у двери. За моей спиной толпились Анжелка и Алешка, с любопытством глазея на эту сцену.