Ренар Холл

— Шалопая? — повторил мои мысли мужчина.

— Ничуть не изменился. Что в пять лет шалопаем был, когда конфеты с кухни таскал, что в тридцать пять. Все таким же и остался. Его светлость доставил вас ко мне и снял ледяные сети, а я отогрела, как еще матушка учила. Одеяло из собачьей шерсти. Неплохо бы на печи отлежаться, да каменка лишь на кухне, а в остальных комнатах камины. Хозяин не очень-то любит тепло.

Это я уже успела заметить.

— Согрелась?

На лоб легла шершавая ладошка незнакомки. Я молча кивнула, пока не понимая как реагировать на происходящее, и разглядывала женщину. Невысокая, крепкая, она напоминала гриб боровичок. Добродушная улыбка и открытый, ясный взгляд располагали к себе.

— Температура спала. Все обошлось. Вы как всегда успели вовремя, господин Ренар.

— Чему несказанно рад, — он скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку, так и не пройдя внутрь комнаты. — Было бы жаль упустить возможность послушать историю столь великолепного создания.

— Историю? — переспросила я.

Женщина подложила под мою спину подушку, помогая сесть, и протянула кружку с горячим чаем.

— Арковый цвет. Из южных земель. Отлично справляется с простудой.

— Спасибо, — обхватила руками глиняную кружку и вдохнула родной аромат. Батюшка любил арковые деревья и даже издал приказ повсеместно их сажать, отчего наше графство во времена пробужденья купалось в сладковатом аромате маленьких розовых цветков. Мы с сестрой и братьями неоднократно испытали на себе их целительную силу, часто мучаясь простудой в холодные времена.

— Что привело вас в наши края?

— Исключительно нужда, — ответила прямо, сделав глоток. Арковый цвет с медом. Такой эликсир и мертвого на ноги поднимет. — Я приехала, чтобы занять вакансию служанки.

Эрцгерцог в удивлении вскинул брови, а затем рассмеялся. Женщина же напротив внимательней ко мне присмотрелась.

— Латиша?

— Лайнэ. Я вместо нее. Осмелюсь предположить, что вы и есть сестра тетушки Марджери?

— Мариша, — женщина, что оказалась моей дальней родственницей, улыбнулась еще шире и обняла меня, словно родную дочь. Я не была избалована материнской лаской, от чего в объятиях чувствовала себя не комфортно. Впрочем, приняла их с благодарностью и улыбкой.

— Подождите, — вмешался Джаспер, наконец, сделав несколько шагов вглубь комнаты. — То есть, это твоя родственница?

— Дальняя, — подтвердила женщина. — Но кровь есть кровь, вам ли не знать.

— Но она же не крестьянка. Вы не крестьянка, — не спрашивал, а утверждал мужчина. Пришлось сознаться.

— Нет. Но не переживайте. Я приучена к труду и смогу выполнять любую работу по дому либо уходу за скотиной.

— Представьтесь, — потребовал мужчина. Я вновь смутилась невозможности подняться и склониться в поклоне.

— Ее сиятельство графиня Лайнэ Валентайн Найтванширская. К вашим услугам, господин.

— Графство Найтваншир, — задумался он, заложив руки за спину. — Батюшка одобряет подобную занятость дочерей?

— Госпожа смерть распорядилась забрать его от нас, — мне по-прежнему было тяжело говорить о батюшке. У нас с ним была особая связь, не такая, как с матерью. И, когда эта связь прервалась, мне показалось, что я потеряла опору под ногами и рухнула вниз. Вот уже столько циклов я по-прежнему лечу в бездну, отчаянно взбивая руками воздух и не имея возможности остановиться. Отвернулась к окну и проморгалась, чтобы не допустить слез.

— Вот как…

— Заверяю, что…

— Что здесь происходит? — донесся от двери властный сухой голос, вмиг выбивший из головы все мысли.

Джаспер подобрался и слегка кивнул, а Мариша склонилась в глубоком реверансе.

Мужчина, на голову выше Джаспера, с неодобрением смотрел на присутствующих, игнорируя меня. Весь облик почтенного господина выдавал волевого и сильного человека, не терпящего беспорядка или неподчинения. Сердце замерло от страха, но я с интересом разглядывала присутствующего. Длинные белые волосы забраны сверху в тугую косу, а снизу спускаются каскадом до пояса — свидетельство сильного мага. Должно быть, его стараниями я едва не последовала за батюшкой. Губы мужчины плотно сжаты в узкую линию — явно сдерживал эмоции. Резкие черты лица не были смягчены улыбкой или добротой глаз, как у Джаспера. Внешнее сходство позволяло предположить, что они родственники. Образ незнакомца, несмотря на приятную наружность, пугал и отталкивал. Единственное, что привлекало внимание — взгляд, в котором читались отголоски отчаяния и боли. Это взгляд смертельно раненого зверя, который понимает, что обречен, но отчаянно цепляется за жизнь, не желая принимать действительность.

— Прибыла новая служанка. Жива, — спешно добавила Мариша. Я вздрогнула. Голос женщины в напряженной тишине прозвучал, словно порвавшаяся струна.

Я с тревогой и необъяснимым волнением ждала, что господин обратится ко мне, но он лишь бегло коснулся меня взглядом, развернулся и вышел. Тишина царствовала еще пару минуток, а давящая атмосфера разряжалась слишком медленно.

— Что ж, это хорошо. Хорошо, — едва слышно резюмировала Мариша. Но я не была так уверена. Неизвестному господину я не понравилась. Если он вообще заметил мое присутствие.

— А кто это был?

— Как кто? — удивилась женщина. — Хозяин. Его высочество.

Я перевела непонимающий взгляд на Джаспера.

— Виновен, каюсь, — он шутливо поднял кверху ладошки, словно сдавался. — Всего лишь племянник. Но вы так трепетно ко мне относились, что не устоял. Готов искупить вину.

— Ничего не понимаю, — устало вздохнула я.

— Господин Ренар, Лайнэ следует хорошенько отдохнуть. Раз его высочество ее одобрил, завтра будет тяжелый день.

— Разве одобрил? — усомнилась я. Отчего-то подобное пренебрежение больно задело мое самолюбие. Мне хотелось узнать о хозяине Ренар Холла чуть больше. Внешность может обмануть, но глаза — никогда.

— Если бы не одобрил, пургой бы отсюда выгнал.

Я перевела недоверчивый взгляд на Джаспера, в поисках подтверждения слов тетушки.

— Все так. Характер у моего дяди весьма скверный. Я поговорю с ним. Попрошу быть более дружелюбным. Но ничего не могу обещать, леди Валентайн.

— Можете, — не согласилась я. — Можете обещать, что не станете обращаться ко мне подобным образом, ни по титулу учтивости, ни по титулу графини. Мне бы не хотелось, чтобы в поместье ходили слухи, а другие слуги шушукались за моей спиной.

— Вы полны загадок, графиня. И я обязательно их разгадаю.

— Потом будете разгадывать. Сейчас Лайнэ следует отдохнуть, а мне получить от эрцгерцога распоряжения на ее счет.

— Добрых снов, леди Валентайн, — шутливо подчиняясь распоряжениям тетушки Мариши, пожелал мужчина.

— Добрых снов, ваша светлость.

— Отдыхай, дорогая и ни о чем не думай.

Но, как только дверь была закрыта, а я осталась одна, мысли, вопреки пожеланиям тетушки, хлынули бурным потоком и кидались на меня, как волки на раненого олененка. А перед глазами стоял взгляд, полный отчаяния и боли… Взгляд моего хозяина. Стоило привыкнуть к мысли, что теперь я не принадлежу себе, и моя дальнейшая жизнь будет зависеть от благорасположения таинственного и угрюмого его высочества.

Проворочавшись в постели до рассвета, я встретила новый день в скверном расположении духа. Не то, чтобы я была избалована комфортом, последние годы приучили меня и спать в стогу сена, и довольствоваться на обед хлебом с молоком, но атмосфера поместья откровенно пугала. Стоило задремать, как будил скрип ставен, болтавшихся от ветра и нет-нет, ударявших в стену замка. Или мешали мысли, одна другой страшнее. Что, если я не понравлюсь хозяину дома, и он отправит меня обратно? Конечно, это не так страшно, как замерзнуть заживо на пороге его дома, но все равно… Я не могу подвести свою семью, не могу не оправдать их надежд.

Чувство долга, страх перед неизвестностью, стыд за неподобающий вид и любопытство — все сплелось в сознании в кошмарный круговорот. Мысли, казалось, превратились в импов и принялись водить хороводы вокруг кровати. Крики петухов окончательно прогнали жалкие обрывки сна и иллюзии, что этой ночью я смогу отдохнуть. Высплюсь позже. Мне не привыкать.

Закутавшись в колючее одеяло, я поднялась и в неверном свете просыпающегося солнца, которое еще не показало свой лик, но уже волновало горизонт золотисто-рыжей дымкой, пыталась найти свою одежду. Платяной шкаф оказался пуст, прикроватная тумба — тоже. Меня расположили в свободной комнате, которая, тем не менее, была наполнена уютом, несмотря на скромные размеры и простоту убранства. Понимая, что одежды здесь нет, решила дождаться Мариши. Провела пальчиком по корешкам книг, погладила мягкую шершавую ткань кресла, подошла к окну и замерла.

Замок располагался высоко на горе. Внизу виднелась россыпь крестьянских домов, черные прожилки дорожек и мощеных дорог, по которым уже семенили сонные крестьяне и лениво двигались повозки с грузом. Из деревянных домиков столбом шел густой чуть синеватый дым, так не похожий на легкий дымок, пускаемый трубами домов в Ротмире. Но больше всего поразило другое… Вместо привычной и родной сердцу зелени, разбавленной пестрыми пятнами цветов, я смотрела на белоснежный пуховый платок, покрытый сияющими в лучах просыпающегося солнца камнями, которым щеголяла земля. Казалось, она даже гордилась своим убранством. Так гармонично и необычайно нежно смотрелся снег на полях и крышах домов. А парящие за окном большие пушистые снежинки так и хотелось потрогать, почувствовать, как они, теряя свой холод, растают на теплой ладошке…

— Так какая была магия?

Голос Джаспера прозвучал настолько неожиданно, что я вздрогнула и едва не потеряла одеяло. Ироничный взгляд заставил пожалеть, что я не накрыла плечи, а собрала одеяло возле груди. Как мужчина оказался в комнате? Дверь закрыта, шума я не слышала, он словно скользнул сквозняком. Или… морозное дуновение мне не причудилось?

— Ваша светлость, — склонилась в легком реверансе и поднялась. — Вынуждена снова извиниться за неподобающий вид, но я не знаю, где моя одежда.

— И часто с вами такое? — прохладные ладони прошлись по оголенным плечам, и кожа моментально отреагировала мурашками. Холодный. Почти ледяной.

— Господин Ренар, вы меня смущаете, — я привыкла прямо говорить о своих чувствах, хоть и в деликатной манере. Джаспер не смущал меня, а откровенно пугал и… волновал? Мужчины прежде не касались меня так откровенно.

— Привыкайте. Я решил задержаться у дядюшки, так что мы с вами будем видеться довольно много.

— Вы намерено вгоняете меня в краску, заявляя, что будете продолжать врываться в мои покои, когда я не одета?

— Строго говоря, покои не ваши, — резонно обозначил он, накидывая на мои плечи свой меховой полушубок, оставшийся на кровати. — Но идея кажется мне весьма привлекательной, и я уверен, представится еще немало удобных случаев заставить ваши загорелые щечки пылать алыми ягодками.

Что ж. По крайней мере становятся ясны его намерения. Маг не станет посягать на мою невинность, а его намеки и жесты не более чем игра на грани дозволенного.

— Вопрос о магии. Вы не ответили.

— Мне нечего ответить, — едва слышно произнесла я, робея от недозволительной близости. — Господин Ренар… ваша светлость… не могли бы вы…

— Не мог бы что?

— Не могли бы вы отойти? — наконец, отважилась сформулировать просьбу и смело подняла взгляд. Мужчина, задорно улыбнувшись, сделал шаг назад.

— Достаточно?

— Вы знаете, правила приличия ограничивают расстояние длиной вытянутой руки, — напомнила и без того известные мужчине нормы, принятые в обществе. Нормы, которыми он, очевидно, часто пренебрегал.

— Вы умело уходите от ответа, графиня. Но вопрос не был задан из праздного любопытства. Дело в том, что я нашел вас исключительно по вспышке магии. В замке дядюшки я проверяю службу безопасности. Ваше счастье, что вчера я находился в вечернем патруле и почувствовал всплеск магической энергии. Как вы можете это объяснить?

— Своей исключительной удачливостью, — подтвердила, не желая сознаваться в наличии способностей.

Я четко помнила наказ батюшки: никогда и никому не рассказывать о даре. Даже матушка убеждена, что из меня ничего не вышло, и отцовская сила канула в реку Забвения. Батюшка учил: дар солнца — крайне редкий и настолько ценный, что его следует скрывать даже от близких. Увы, обстоятельных объяснений я не успела получить, поскольку граф Валентайн скончался при невыясненных обстоятельствах. Если более точно — он исчез. А через месяц из столицы пришла записка от его поверенных с соболезнованиями. Мы не получили никаких подробностей, не видели тела и даже не могли похоронить его с почестями, потому что хоронить было нечего. "Погиб, защищая его величество. Вечная слава". Эти слова были выгравированы скорбью на моем сердце. Эти слова семенами ненависти к королю легли в мою душу…

Для почтенного господина нет ничего хуже, чем невозможность покоиться в фамильном склепе. Для потомков же важно место, куда можно прийти оплакать ушедшего… У нас такого места не было, а потому я оплакивала потерю, обращаясь к солнцу.

Вот и сейчас Джаспер, который внушал доверие и необъяснимым образом располагал к себе, просил раскрыть ему секрет. Слугам и поверенным отец представлялся магом общей практики и лекарем. Стоит ли прикрыться подобными умениями? Или вовсе утаить наличие, пусть жалких, но все же осколков магической силы?

— Значит, не сознаетесь?

— Мне не в чем сознаваться, ваша светлость. Я была бы счастлива предоставить вам ответы, которые вы так ищете. Но моя невежественность позволяет лишь предположить, что мне несказанно повезло оказаться рядом с источником той силы, которую вы почувствовали.

При этом невинный взгляд, искренняя улыбка и самая капелька солнечного тепла, чтобы умягчить сердце собеседника. Я прибегала к этому трюку каждый раз, когда требовалось уговорить кредиторов отложить на несколько дней или недель дату очередного платежа по налогам или долговым обязательствам отца, и каждый раз срабатывало. Вот только господин Ренар, вместо ответной улыбки, сжал зубы и кулаки.

— Берегись магов холода, Лайнэ… они приведут к твоей гибели…

В памяти вспыхнуло воспоминание о событии, которого не было. Я явственно слышала голос отца, который не спутаю ни с чьим, однако также явственно помнила: он никогда не говорил подобного. Могло ли воспоминание быть фантомом?

— Графиня с тайнами в служанках брата короля… Есть в этом тонкая ирония, не находите? — внутри мужчины что-то изменилось. Легкость и веселость бесследно исчезли, уступив место подозрительности и настороженности.

— Мне сложно иронизировать на эту тему, прошу меня извинить.

— Слишком много извинений для дамы вашего положения.

— В чем вы меня подозреваете, герцог? С радостью развею ваши сомнения по поводу своей благонадежности…

— Ваша благонадежность…

— Джаспер, — недовольно воскликнула тетушка Мариша, раскрыв двери. — Да что же это за наказание? Ты хуже Рысика. Только отвернешься, а он уже утку со стола стащит.

— Все утки целы, слово дворянина. И сравнение с твоим пушистым любимцем мне, несомненно, льстит. Мариша, но…

— Но нечего господину делать в комнате незамужней девушки, которая, к тому же, не одета.

— На ней меховой полушубок и… — Джаспер, вернув непринужденность и прежнее веселье, окинул меня плутоватым взглядом, в поисках того самого "и". — И платье из одеяла.

— А ну брысь отсюда, плут, — притопнула женщина и шутливо пригрозила мужчине кулаком.

Выходя из комнаты, он посмотрел в мою сторону. Казалось, аквамариновые глаза сверкнули, на что кожа мгновенно отреагировала мурашками, а огонек тепла, созданный в груди, был сметен ледяной волной. Еще долгое время после его ухода я ощущала ледяной осколок в груди, который таял слишком медленно, ворочаясь и принося боль.

— Ох уж этот племянник господина. Ты не обращай внимания. Он хоть и бесцеремонный, но зла творить не станет, — тетушка сложила ворох одежды на кровать и подозвала меня к себе. — Не обидел?

— Скорее, напугал, — позволив снять с себя полушубок, обозначила я. — У вас слишком вольные отношения с господином.

— Он рос на моих глазах. Вот этими руками я его мокрые штанишки стирала и обнимала, когда он плакал от обиды и боли. Больше-то некому было…

— А что же матушка? — как-то само собой получилось, что тетушка Мариша помогала мне одеваться, словно я вернулась в прошлое, когда это делали слуги.

— Умерла в родах. Заботу о мальчике взяла на себя его тетушка. Матушка его высочества.

— Королева? Ой, — я дернулась от неожиданности, когда женщина слишком туго затянула шнуровку на спине.

— Сестра королевы. Эрцгерцог — кузен короля.

— Бедный мальчик. Должно быть, тяжело расти без матери… Хорошо, что он не был одинок.

— Ох, Лайнэ. Тебе ли не знать нравы знатных господ?

Увы, но я знала их как никто иной, поскольку сама росла в семье, где близость с матушкой не поощрялась. Материнская ласка и забота — явления очень редкие и в детстве мне их недоставало… Возможно, их недоставало и эрцгерцогу? От того в его глазах такая беспросветная тоска?