Помоги проекту - поделись книгой:
Аскрин весело хмыкнул и уточнил:
— Интересно, ты Ивсила так охарактеризовал в конкретной ситуации, или по жизни?
— Сам как думаешь? — невозмутимо парировал эльф.
— Я думаю, вы два излишне обнаглевших придурка, смеющих глумиться над пострадавшим товарищем, — негаданно вместо Аска в разговор вступил сам виновник обсуждения.
— А ты лежи там и не подслушивай, — не растерялся Аскрин, приближаясь к недовольно потирающему голову нимфу войны. — Ишь, гениальный стратег, отвоевал уже свое, али добавить? — поинтересовался с напускной заботой, ибо друга за самоуправство, как минимум хотелось отчитать. Но, несмотря на столь явное желание, все-таки руку протянул, и встать Ивсилу помог.
— Обойдусь, — только и буркнул невозмутимо тот, поглядывая с любопытством на высунувшую из укрытия мордашку Файри. — Твоя питомица или..?
— Или, — оборвал вопрос Аск и развернулся к остальным своим спутникам. — Ну что, дальше пойдем или передохнем чуток?
— Я думаю, привал нам не помешает, — сделал вывод Волин, не дожидаясь чей-либо помощи, самостоятельно разбирающийся с пострадавшей конечностью.
— Боюсь, у нас на это нет времени, — донеслось мрачное от Чара, успевшего немного отойти от остальных мужчин, дабы разведать ближайшую местность на предмет проходимости.
И все взгляды мигом устремились на принца, возле которого один из туманных волков весьма настойчиво что-то откапывал. И это нечто явно не привело полукровку в восторг.
— Кровь… — констатировал очевидное Аск, поравнявшись с венценосным барсом.
— И много, — добавил Чарчер хмуро, уже не скрывая беспокойства.
— След взять сможешь? — нимфид оказался более уравновешенным при виде эдакой находки, даже с пробитой и весьма ощутимо пульсирующей головой.
Однако вместо принца голос подал волк. Одобрительно рыкнул, мотнул головой, и, не обращая внимания на остальных, потрусил по осязаемому лишь им запаху.
И мужчины, враз позабывшие об отдыхе и полученных травмах, ринулись следом, гонимые, что тревогой, что такими же предчувствиями…
ГЛАВА 4
Кто кого переупрямит
Последние часы до рассвета, я провела в тревожном ожидании. Отстраненно отмечая, как снежный покров потихоньку вторгается в наше убежище, закрывая собой просвет. Не стала сему препятствовать. В норе сделалось лишь теплее, а это сейчас один из самых значимых факторов.
Демир больше не проваливался в беспамятство, и дыхание его было спокойным. Но я отчего-то пребывала в уверенности, что любимый спит. Однако нарушать тишину разговором не торопилась. Никто из нас не уступит друг другу. Он потому, что прав, а я… потому что не могу его оставить. Наверное, именно в эту предрассветную пору, я и осознала, что люблю его неизмеримо сильнее, чем себя. И сейчас перед очередным поединком мнений, к которому не была морально готова, я просто наслаждалась его близостью, и тишиной.
Голова стала болезненно пустой, и горло за ночь совершенно разобидевшись на отсутствие попыток как-то его залечить, разболелось не на шутку. Да и колотило меня уже не то от холода, не то от температуры. Но все это казалось неважным. Дикая безысходная усталость с лихвой заполняла собой остальные неудобства.
Феникс завозился первым, доказывая, что мой герой к собственному совету не прислушался и спать не стал.
Я тут же, и сама приподнялась. Наклонилась к Миру и принялась решительно расковыривать повязки, дабы убедиться, что за прошедшие часы огнева смогла выжать из себя хоть немного лечебной магии…
— Чуда не произошло? — предугадал мои выводы Демирин.
Хотя, какой предугадал. Выражение моего лица, небось, вышло столь несчастным, что не нужно быть хитроумным Рыжиком, чтобы понять — дела наши определенно настроены пессимистично.
Природная регенерация моей пташки совершенно не справлялась с проклятой ворожбой, и рана оставалась столь же уязвимой. Если огненноволосый упрямец решится открыть портал, она попросту его добьет. А он решится… Уж я-то за это время разгадала коварство ненаглядного. Ему ведь не нужно вставать во весь рост, дабы запихнуть меня в спасительный огненный проход насильно. Достаточно просто сделать его не вертикальным, а горизонтальным. Вот и вся премудрость.
Поэтому у меня имелся лишь один шанс на то, чтобы помешать ему так с нами поступить. И пусть он вновь в духе "плохих идей", я не собиралась от него отказываться.
Умышленно не отвечая на вопрос, делаю вид, словно очень занята изучением повязки несносного жениха. А сама тихонечко концентрируюсь на своих внутренних источниках, собираясь вбухать весь потенциал стихийной магии в ранение любимого. Убив тем самым и жалкие попытки Рыжика остаться один на один с бедой (истощенную магически он меня точно в портал не закинет. Легче и милосердней лично задушить. А поскольку он и это сейчас сделать не способен, так я вообще кругом подстраховалась) и, если повезет, ранение его, наконец, затянется. А то надоел, понимаешь, бледностью и испариной измученного, но по-геройски собранного лика сверкать.
Сил моих нет — на это смотреть. И пусть он меня после трижды морально съест нотациями и упреками, но быть посему.
На возвышенной и одухотворенной напутствиями моей вредности тираде, я и воплотила коварный план в действительность. И должна признаться, результат удивил не только не ожидавшего такого вероломного поступка Феникса, но и меня. Ибо, наверное, от переизбытка волнения и решительности, просыпающейся в нас в минуты повышенной опасности, импульс энергии больше походил на уважительный разряд. Который, и впрямь, шибанул любимого до такой степени, что аж волосы вздыбились, словно выдрессированные командиром бойцы.
— Лия, — охнул неверяще благоверный, сумев справиться с дармовой силой, обрушившейся на него столь "деликатно". — Ты.?
— Я, — вскинулась нервно. А после, вспомнив, что вообще-то, делала сие не просто так, снова притиснулась к своей слегка поджарившейся от моих щедрот пташке и уперлась взглядом в рану. — Ну вот, — выдохнула довольно, — сжимая мелко трясущиеся ладони, дабы не показывать степень уже не усталости, а практически истощения, — теперь совсем другой результат.
После моего направленного вмешательства у живучего огненноволосого мага от недавнего кровавого повреждения остался только розовый, диссонирующий с общей белизной кожи след. Но думаю, этакую дисгармонию любимый как-нибудь потерпит. Все мы, в конце концов, не идеальны…
— У меня слов нет, Воительница… — начал было по-прежнему ошарашено, но теперь еще и зло Рыжик.
— Вот и замечательно, — не дала обрушить на свои хрупкие плечи буйство жениховского негодования. — Хотя, это даже удивительно, чтоб у тебя и не нашлось, что сказать… А в закромах язвительности не искал?
— Зачем? Я, если что, у тебя займу, — констатировал Демирин мрачно, осознавая, что я не спишу бояться его гневного настроения. — Что ты сделала?
— Как ты и предлагал, открыла внутренние источники. На мгновение, но этого хватило.
— Но я не чувствовал вмешательства, иначе пресек бы саму попытку так сглупить. Ты не могла влить в меня силу одним рывком, нужно было время… Если только… — начал и замолчал, уже сам обо всем догадавшись. — Огнева.
— Да, — не стала отпираться. — Я использовала ее, как проводник. Так сказать, зарядила природный артефакт. Если уж она не утратила силы в этой среде, то и моей не позволила бы бездарно раствориться. Да и не целитель я. Самостоятельно с твоей раной не справилась бы. Плюс ты, до поры до времени, под рукой не мешался, а лежал весь такой смирнехонький… — вот говорю и отчего-то начинаю злиться. И поскольку теперь любимый в норме, злость, взращенную обидой, скрывать нет никакой нужды, — Готовился спровадить меня куда подальше, — и ударяю наглого хитреца по здоровому плечу, не сильно, но веско. Подкрепляя, слова аргументом более убедительным. — Или думал, я не догадаюсь, что ты затеял? Да, как только посмел решать за двоих?
— Кто бы возмущался? — столь же чувственно отреагировал ненаглядный. Жаль только владели им не любовь и благодарность, а гнев. — Поворачивается же язык упрекать меня в таком.
— Да, поворачивается. Он, как водится, без костей, — заступаюсь за свой незаслуженно обиженный язычок. — Можно подумать, у тебя сия мышца менее подвижна.
— Куда уж мне до твоих высот. И знаешь, что, родная?..
Ух, некто рыжий явно распалился, вон как зыркает яростно.
Но переспросить, что конкретно я знаю, не успела, ибо сработал отвлекающий фактор, подкравшийся беззвучно, в виду того, что сора напрочь лишила нас обоих чувства осторожности.
Однако в кои-то веки, сие даже вышло на руку…
— Не знаю, родной, — послышался радостный и совершенно неожиданный голос… почему-то нимфида. — Но весь во внимании, — договорил неизвестно какими судьбами взявшийся здесь радужноресниций, и вход в наше укрытие был вандальски раскурочен.
Отчего большая часть снега повалилась на нас же с Демиром.
— Остыньте слегка, — посоветовал, оттеснивший преподавателя Чарчер и свою остроухую мордаху засунул в лаз первым, оглядывая нас облегченным, но цепким взором.
— Ну, наглая нынче молодежь пошла, — а этот родимый, возмущенный тембр я ни с кем не спутаю.
Дядюшка собственной персоной.
Интуиция в невиданном приступе истеричной радости, едва не подпрыгивая, весело пропела, что нас таки сегодня придушат — не жених, так родич.
— Отлепитесь вы уже от этого дерева. Дайте близкому родственнику убедиться, что с этими двумя медведями, решившими здесь зазимовать все в порядке.
— Да что им сделается? — раздался тщательно поставленный, недовольный глас главы РАМИиЗ. — Небось, они и адрогинов до нервной икотки довели.
Но я на него не обиделась. Потому как от неожиданности и облегчения только и могла, что ошарашено хлопать ресницами, да закрывать и открывать рот. Такое спонтанное спасение, на которое уже и не рассчитывала, выбило все силы. И я вместо того, чтобы радостно кинуться геройскому отряду на шею, продолжала неподвижно на них пялиться, напоминая самой себе дикого мелкого зверька, не чаявшего встречи со столь большими и сильными существами.
Только украдкой прикоснувшаяся ко мне ладонь Феникса вывела из этого состояния.
И на шее я все же повисла. Но только на одной…
Аскрин проявление родственной любви пережил стойко. И даже сетовать не стал на сдавленное горло или залитый слезами плащ. Да и остальные участники вызволительной операции, проявленную слабость предпочли не заметить. Поскольку дел еще предстояло — на целую обратную дорогу.
— Я уже все сказал, Волин, — мрачно отрезал Демирин, досадуя на то, что уже битый час находится в кабинете ректора, дабы поделиться важными разведывательными сведениями, которые больше напоминали откровенный допрос. Благо хоть пока без пристрастий…
Однако Феникс, будучи не из робкого десятка, не давал руководителю РАМИиЗ наседать с вопросами. Он и сам рад помочь, если б было чем.
— Что я мог разглядеть такого запоминающегося, находясь под землей, в условиях схватки сразу с тремя четверорукими? Неужели ты действительно веришь, будто я нашел время, дабы тщательно изучить местность? Или может мне нужно было пару камушков захватить с собой, чтоб наши низкорослые знатоки горных пород определили местонахождение туннелей андрогинов? — распалялся и без того огненный маг. Стихия, временно блокированная, теперь пыталась насытиться свободой и требовала свое.
— Мир прав, — вступился за друга Чар, не пожелавший оставить того наедине со своим въедливым и порой невыносимым дядюшкой. — Тем более, нам и так крупно повезло… Теперь мы хотя бы знаем, как они к нам попадают. И знаем примерное место их схрона.
— Мы знаем лишь место, до которого добралась их отравляющая все магия, — отмахнулся ректор, поморщившись, потирая небритый подбородок. — А дальше рыхт его знает, сколько еще пространства. Плюс одно дело отыскать гадов на поверхности и совсем другое играть с ними в кротов.
— Подключите дроу, — хмыкнул Феникс, а после осененный догадкой с сомнением договорил: — если их еще не подключили…
— Ты думаешь, — начал Чарчер, но тоже замолк, обдумывая такой исход событий. — В принципе, все логично, — в итоге проговорил принц. — Они ведь ребята замкнутые. Кто даст гарантию, что в их подземных городах не осталось Зараженных?
— Это всего лишь предположение, — подстрелил полет умной мысли племянничка Сейхери. — Хоть и не лишенное логики, — признался неохотно. — Однако на данный момент мы не можем руководствоваться лишь догадками.
— Так кто ж вам не дает их подтвердить или опровергнуть? — устал от политических интриг Демир. Ему сейчас больше всего хотелось разыскать свою отбывшую на отдых невестушку (а думалось Миру, что уж она этим правом не воспользуется) и проследить, дабы она действительно наслаждалась теплом постели, а не искала очередного приключения. — Но только как-нибудь без меня, — сказал серьезно, поглядывая на ректора без страха и прочей блажи, положенной студентам. — Покрайней мере, на ближайшую недельку другую. Думаю, секретные службы нашего Союза и сами прошерстят, что дроу, что их подземные лабиринты. Не удивлюсь, если они там найдут мно-о-ого необычного, — добавил с эдакой убежденностью, да и откланялся, поскольку в дальнейшей беседе смысла не видел. Оставляя венценосных остроухих Рандии самостоятельно разгребать полученные сведения. А он, в конце концов, устал.
ГЛАВА 5
Слезливая
Сегодня лечебный корпус академии не чинил мне препятствий, дабы попасть в крыло потерпевших. Наверное, в последнее время я стала здесь слишком частым гостем, — подумалось мрачно, когда миновала пост дежурной, попутно выяснив у нее, где искать Валдэка.
О том, что куратор, серьезно ранен откатом захлопнувшегося портала, я узнала не сразу. Ибо из спасительного отряда, нам об этом никто сказать не удосужился, а после… Изнервничавшихся друзей пришлось утишать рьяней, чем себя и заверять, что со мной все в порядке. Так сказать, вышла просто незапланированная прогулка, если не возвеличить ее до свидания. Ведь уединенная ночевка в норе столетнего исполина весьма пикантный опыт, которым далеко не каждый может похвастать.
Естественно, ни троллик, ни девчонки, ни даже затесавшийся к нам плат на заверения не купились. Однако и дрожать надо мной перестали, даже пошутив, дескать, такой Грозной Воительнице как мне, именно такая романтика и положена, чтоб экстремально, да незабываемо.
Не стала отнекиваться, лишь улыбнулась украдкой, оценив шутку. И хотела уже выпроводить всех беспокойных юмористов за дверь, чтобы, наконец, расслабиться и попасть под неусыпный врачевательный контроль своей персональной целительницы, но тут-то и всплыла информация о кураторе…
Конечно же, после таких сведений об отдыхе и тем более лечении и речи быть не могло.
Поэтому наплевав на обещания, я бросилась к преподавателю, успевшему стать другом, и пострадавшему по моей вине.
В палату заходила с опаской, не готовая морально узреть всегда жизнерадостного и полного сил Валда бессознательным и слабым. Но еще сильнее веру в собственную стойкость подбила, сидящая рядом с куратором медноволосая женщина. Мидея из рода Аспидных Пантер… Вторая половина преданного ей сердцем Валдека.
Оборотница мое появление распознала сразу, и резко вскинув голову, взглянула вопросительно, а я, едва не пискнув: "Извините, ошиблась" малодушно попятилась обратно. Потому как смотреть в обеспокоенные, заплаканные глаза жены куратора оказалось тем рубежом, через который переступить не получилось. Я словно почувствовала себя утопающим, вдруг осознавшим, что силы наисходе и еще одного взмаха руками не будет… Вот и со мной приключилось нечто подобное, только вместо верхних конечностей, спасовали нижние и едва не надломились под тяжестью хоть и нечаянной, но вины.
Из-за меня ведь все… Пусть и не нарочно, но если бы напарник не чувствовал ответственности за свою "везучую" студентку, то не бросился следом, и не лежал бы сейчас с кровоизлиянием мозга и минимальными шансами на выживание.
— Я… — не имея возможности двинуться с места под взглядом горюющей женщины, попыталась разбить тишину, будто бы покрывшую все вокруг невидимым зеркальным щитом. Но жалкая попытка оказалась слишком слабой, и не справилась с угнетающей безысходностью. Поэтому не найдя в себе сил продолжить, вновь замолчала и опустила глаза в пол.
— ЛианельФирсен, верно? — раздался в ответ приятный, мягкий тембр. — Муж столько о вас рассказывал, что… В общем, не узнать сложно, — и мне улыбнулись.
И от этого знака проявленного расположения, сделалось тошно, а на глаза навернулись слезы:
— Наверное, вы меня ненавидите? — выдавила жалко, стараясь не всматриваться в карие с легкой рыжинкой очи.
Мидея на столь прямой отчаянный вопрос отвечать не торопилась, но и с обвинениями не спешила. Такая заминка позволила немного перевести дыхание, осознав — драться оборотница не кинется.
— Вы знаете, Лия, — начала женщина, а после поправилась, вернее поинтересовалась: — Если мне будет позволено, так вас называть?
— Да, — ответ вышел стремительным. Еще бы, я ведь рассчитывала на названия совсем другого смысла.
— Так вот, мне, конечно, очень хочется спихнуть всю вину на вас, чтобы испытать хоть малюсенькое облегчение. Выговориться, поскандалить, но… Буду честна, я хорошо знаю своего мужа и не могу не признать, что излишний героизм являлся той чертой за которую я его полюбила и… люблю. Поэтому бросьте самоосуждение. В случившемся нет вашей вины.
— Есть… — прошептала едва слышно и сглотнула тугой, вязкий ком, мешающий не то, что изъясняться ясно, а и вовсе говорить. — Если бы… если бы не я…
— Перестаньте, — взмахнула оборотница тонкой кистью, — пожалуйста, я не готова сейчас успокаивать еще и вас. Себя бы… — и не договорила, отвернувшись от меня, дабы я не увидела заблестевших слез.
Только этого и не требовалось. Задрожавшие плечи все расставили на свои места.
Испытанную мной неловкость сравнить с чем-либо не вышло. И, наверное, стоило, просто молча выйти, дав благородной, доброй женщине возможность прийти в себя, но вместо этого я, наоборот, приблизилась к Мидее и, положив одну ладонь на ее плечо тихо, однако уверенно заключила: — Все будет хорошо.
Едва различимый всхлип, задержка дыхания и отчаянный шепот в ответ:
— Ох, девочка, если бы ты знала, сколько раз я это уже слышала за прошедшие сутки.
— Все равно, — воскликнула с жаром. — Он выкарабкается. Он просто не имеет права на другой… — голос дрогнул, но я упрямо договорила, — исход. — И против воли шмыгнула носом, стараясь таким нехитрым способом удержать строптивые слезы.
— Мне ведь ничего не говорят… Не делают прогноза… — Мидея забормотала совсем уж отчаянно, а я не выдержав ее боли, обняла женщину пытаясь утешить.
— Вулфин прекрасный специалист, уж поверьте — я-то знаю. Если он взялся за дело, то…
— Он отводит глаза, Лианель. Я же оборотень, я чувствую его неуверенность и беспокойство.
Что еще добавить в подобной ситуации, я не знала. Однако собиралась продолжить стоять на своем и заверить жену куратора, что он личность излишне активная и беспокойная, для того чтобы долго валяться без дела. А значит, обязан, если не сегодня, то завтра прийти в себя. Иначе… иначе…
Дверь отворилась легко и тихо, захватив зареванных нас врасплох, а не ожидавший такого поворота Северный Волк (к слову, легок на помине) и вовсе застыл на пороге, одной рукой придерживая кипу бумаженций, а второй удерживая пространство для маневра, не давая двери за своей спиной захлопнуться. Ибо по лицу заведующего лечебницей просто огромными, удобными для обучения детей буквами читалось — к столь масштабному "потопу" он не готов.
Ну, это как водится, его личные проблемы.
— Проходите, не робейте, — выдала я требовательно, отстраняясь от оборотницы, и вытирая тыльной стороной ладони глаза.
— Да я, вобщем-то… — смутился Вулфин, но вспомнив, что нелюдь он уже достаточно взрослый, самодостаточный, привыкший и сам разговаривать в таком же ключе, исправился и уточнил: — По какому поводу печалимся?
— А то вы не видите? — всплеснула я руками, не ожидав такой черствости от всегда участливого целителя.
— Представьте себе, не вижу, — невозмутимо отчеканил замдекана целительского факультета, и обратился к спешно пытающейся успокоиться Мидее: — Я же вам говорил, повода для беспокойства нет. Состояние стабильное. И уж слезами вы ему точно не поможете. Отправляйте лучше домой, отдохните, придите в себя. Вас, сирина Фирсен, это тоже касается. Только вернулись, а уже вновь не сидится, — выдал и головой эдак неодобрительно качнул. А после заметив, что отклика своими разумными доводами в наших бунтарских душах не сыскал, буркнул недовольно: — И вообще, мне нужно остаться с пациентом наедине. Позвольте вашему покорному слуге такую роскошь. Если, конечно, не желаете поучаствовать в незапланированном донорстве силы… — закончил оборотень совсем уж поучительно-снисходительно, видимо нисколечко не сомневаясь, что от такой чести мы откажемся.
Поделиться книгой: