— Да, это брат князя Стефана, да упокоится он в царстве Тефа.
— Сколько лет прошло с того момента, как Велеслав начал править?
— Три года, — глухо ответила Злата.
— Прекрасно, — пробормотал Таро, — а что слышно про госпожу Пустошей Лорин?
— Она перестала собирать дань, — ответила Злата, недоумевая, отчего это Таро так интересуется вампиршей.
— А еще что произошло, не расскажешь? Если ты в самом деле сбежала от владетельного князя, то должна знать, что говорили про Пустоши.
Голос Таро звучал спокойно, обволакивал сладкой дремой, и Злата поймала себя на том, что невольно начинает зевать. Да что это с ней?
— Там что-то изменилось, — честно сказала она, — Велеслав не знал, что именно. Но одно известно: госпожа больше не пьет кровь. А еще те, кто работали у нее в замке, говорили, что там появилось новое чудовище, которое может поднимать мертвых и править ими.
— Хорошо, — в голосе Таро скользнуло удовлетворение, — еще что-нибудь расскажешь?
— Велеслав жаловался, что его сотник остался при госпоже Лорин. Сильно злился.
— А этого сотника кто-нибудь видел за последние три года?
— Видели, как же. Он живет в том же замке, и его жена при нем. Я знала его жену, даже хороводы вместе водили, хотя Зоринку все считали блажной девкой.
— Это добрые вести, — в избе уже было довольно светло для того, чтобы увидеть на губах Таро улыбку. И эта улыбка Злате понравилась. — ну а ты… Может, теперь скажешь, почему сбежала от владетельного князя? Да еще в такую дыру?
Злата помедлила. Стоило ли рассказывать незнакомцу о своем горе? Но он и так разгадал ее.
Осталось совсем чуть-чуть, и будет она как раскрытая книга.
— Боги не благословили меня детьми, — наконец сказала она, — и мой муж… владетельный князь Велеслав… наказывал меня за это.
Таро хмыкнул и ничего не ответил. Нечеловечески-яркие глаза впились в Злату испытывающе, а она вдруг подумала, что этот странный мужчина все же невероятно красив. Затем Таро проговорил задумчиво:
— Если только это твоя вина, в том, что ты не можешь иметь детей, то тебе поможет хороший целитель…
— Велеслав приглашал целителей!
— Не перебивай, — в голосе мужчины появился металл, — приглашал, да не тех. Ты сможешь исцелиться в замке Лорин. Как я уже сказал, не люблю быть должником.
Почему-то эти его последние слова отозвались в душе болезненным звоном. На самом деле Таро было наплевать на ее беды, как человеку может быть наплевать на горе воробьихи у опустевшего гнезда. Он просто не хотел оставаться у нее в долгу.
Злата потерла лоб, пытаясь привести мысли в некое подобие порядка. Оставалось кое-что, о чем следовало бы знать этому человеку, раз он был так заинтересован в судьбе Лорин.
— Перед тем, как сбежать, я слышала, что Велеслав будет собирать войско.
Таро слегка нахмурился, но молчал, ожидая продолжения.
— Он говорил, что собирается захватить замок на Пустошах, потому что казна пуста, а там наверняка горы сокровищ.
Мужчина приподнял бровь.
— И не боится твой супруг лезть к чудовищу, способному поднять мертвых?
— Не боится, — Злата вздохнула, — и как-то он обмолвился, что боги его берегут от вражьих стрел.
Таро усмехнулся и поднялся на ноги. Злата опустила было глаза, но потом поняла, что он обмотал бедра куском рогожи.
— Ну а что, владетельный князь еще не выступил в поход? Не слышно ли чего?
— Я думаю, он дождется весны… наверное, — сказала Злата.
— Тогда и нам спешить некуда, — он присел на край стола. И только теперь Злате удалось рассмотреть, что шрамы на предплечьях складываются в буквы. Ей удалось прочитать — «Крастор».
— Принеси мне одежду, — промолвил Таро тоном, не терпящим возражений, — и еды. Мне нужно восстанавливаться.
Сказать-то легко, а вот сделать…
Если полуразвалившаяся изба Златы влачила жалкие годы нищеты на окраине деревни, то новый дом старосты Михая, как и полагалось дому всеми уважаемого человека, располагался ближе к деревенской площади. Чтобы дойти до него, Злате пришлось месить ногами хрусткий снег, минуя с десяток дворов. Кое-где она встречала баб и мужиков. Последние смотрели на нее с жалостью, первые — с затаенной злостью и завистью. Хотя чему здесь завидовать? Прячась от владетельного князя, Злата никому ни разу не обмолвилась о том, что княгиня. Видать, запомнили ее дорогого скакуна и добротную шубу. Или жена старосты растрепала всем о том, какие на ней были украшения — все те, что осели в жирных ладонях Михая, обменянные на молчание, покосившийся сруб и немного припасов в зиму. Хенеш! Ей хотелось верить в то, что Велеслав не разыщет ее здесь, в этакой глухомани. А дальше — пройдет время, княгиню Злату сочтут погибшей, перестанут искать… И все как-нибудь наладится.
Вот только кошмары не отпускали. И каждый раз повторялось примерно одно и то же: сперва бил, потом брал силой. Как и наяву.
Злата встряхнула головой, отгоняя дурные мысли, решила думать о том странном мужике, что сидел голым в ее избе. Здесь, конечно, странным было все: начиная с того, что он даже не заболел, провалявшись невесть сколько в снегу, и заканчивая тем, что приказывал он с таким знанием дела, словно сам был владетельным князем. Злата невольно усмехнулась.
Замашки Таро ей не нравились, и точно так же не нравились его взгляды, исполненные ледяного презрения. С другой стороны, пусть лучше так, чем липкой от пота ладошкой да ей под юбку. К тому же, он вроде пообещал ей исцелить тот недуг, что лишил ее счастья прижать к груди родное дитя, а уж ради этого она постарается. Если скажет — идти босиком до самых пустошей — пойдет, не раздумывая. Пусть… даже если захочет спать с ней… лишь бы только ребенка родить…
Тем временем Злата подошла к ладной старостиной избе и постучала в окошко, затянутое пузырем. Чье-то лицо быстро глянуло на нее и исчезло, а через несколько ударов сердца уже заскрипела отворяемая дверь, откуда высунул вихрастую голову сам Михай.
— Златушка? Что ж ты, проходи, проходи. Стряслось чего?
Женщина передернулась невольно. Как-то очень быстро забыл Михай, кто она и кто он. Хотя… то ведь было в прошлом. В далекой, уже как бы не ее жизни она была княгиней, а он простым мужиком. Теперь же он — деревенский староста, а она — нищая баба без роду без племени.
Она отворила калитку, по протоптанной в снегу дорожке добралась до двери и скользнула мимо Михая в сени. Там было холодно и пахло квашеной капустой. Тут же стояли и темные бочки, высокие, круглобокие.
— А Милава где? — осторожно спросила Злата, шагая через сени.
— Так ведь к дочке пошла. Сладушке родить скоро пора придет, — сказал Михай и тут же заторопил, — проходи, проходи. Нечего тепло в сени выгонять.
У старосты было тепло. Очень. Злата осталась стоять у двери, с любопытством осматриваясь.
Видать, очень выгодно сбыл Михай ее украшения: в избе появились кровати с высокими деревянными спинками. Стол большой, вышитой скатертью накрытый. Скамьи резные. Раньше ничего этого не было. Перевела взгляд на Михая: здоровый мужик, темные волосы только-
только тронуты сединой, да борода как соль с перцем. Во всей внешности Михая только глаза его не нравились Злате — чересчур блеклые, будто бы воды набрались — и щеки, слишком уж круглые и румяные для мужчины. Князь Велеслав отличался изысканной бледностью кожи…
— Случилось чего? — в очередной раз поинтересовался староста, присаживаясь на скамью.
Злате он не предложил присесть. Мол, стой там, нищая, да знай свое место.
— Мне… — она невольно запнулась, встретившись с водянистыми глазами Михая, — мне одежда нужна мужская. У тебя наверняка есть лишняя?
— Мужика привела, что ль? — староста ухмыльнулся.
— Д-да, — выдавила Злата. Не рассказывать же этому деревенскому чурбану о том, где и как она нашла этого самого мужика.
Михай поднялся и пересел на край стола. Окинул Злату пристальным взглядом, и взгляд этот внезапно ей не понравился.
Староста сложил крупные руки на груди, алая рубаха натянулась на медвежьих плечах.
— И кто это?
— Не отсюда, — сухо ответила Злата, — Михай, ему нужна одежда. И обуться во что-нибудь.
Староста широко улыбнулся, отчего его круглые щеки сделались еще румянее, а борода разъехалась вширь и стала похожа на лопату.
— Одежда у меня есть, — сказал он, — только вот чем платить будешь, Златушка?
— Я тебе вперед заплатила, Михай. То золото, что с себя сняла и в твои руки вложила.
— То было за кров, пищу и молчание, — он медленно, очень медленно подходил к Злате, — ты ведь не хочешь, чтобы я отправил гонца к владетельному князю — мол, нашлась беглая жена?
Злата похолодела. Вот как! И что теперь?
— Я все верну, Михай, — торопливо сказала она, — осенью… как урожай соберу…
— Тебе еще засеять и вырастить его надо. Сеять что будешь? То-то!
Злата отпрянула, когда Михай оказался слишком близко.
— Ты что творишь? Забыл, кто я?!!
— Отчего же, помню. Давно хотел задрать подол княгинюшке. Ну же, Злата, будь ласковой. И получишь одежду. Может, даже на сапоги твоему разлюбезному пожалую.
К такому повороту событий она оказалась совершенно не готова. Иногда, очень редко, ее посещала мысль о том, что когда-нибудь она встретит своего мужчину… когда забудет Велеслава и все то, что он с ней вытворял. Но Михай всем своим довольным и лоснящимся видом не вызывал в Злате ничего, кроме вялого отвращения. Он даже пах как-то особенно, так, что женщине хотелось зажать нос и бежать, бежать подальше.
— Иди к Хенешу! — она вывернулась из медвежьих объятий, оставив в пальцах старосты подбитую кроличьим мехом свитку.
И тут же, холодея от ужаса, поняла, что попалась. Она целиком и полностью зависела от этого напыщенного, самодовольного и не очень-то умного мужлана. И ничего не мешало ему в самом деле взять — и отправить одного из зятьев к Велеславу с радостной весточкой. Но лечь с ним? Нет, трижды нет.
— Златушка, золотце, — заржал староста, отбрасывая в сторону свою добычу, — убери коготки. Если ты так и с Велеславом обходилась, немудрено, что он тебя кнутом охаживал!
— Ничего мне от тебя не нужно! — сорвалась на крик Злата, — все, ухожу! Пожалеешь еще!
Но уйти не удалось. Задыхаясь от вязкого, противного чувства собственной беспомощности, Злата оказалась прижата к стене могучей грудью Михая. Уткнулась носом в алый атлас.
Мелькнула совершенно неуместная мысль о том, что пахло от него старым прогорклым салом.
— Пусти! — потребовала Злата, — гад, предатель!
А потом почувствовала, как горячие пальцы действительно задирают подол, больно стискивают бедро.
— Жене скажу! — прошипела она, все еще пытаясь отпихнуть от себя мужика.
— Да кому она поверит, Златушка? — неприкрытая насмешка в голосе, — мне или тебе? Потом и вовсе со свету сживет!
— Ну пусти-и-и-и, Тефом молю…
Все было бесполезно.
Он деловито раздвинул ей ноги коленом, запястья прижал к стене. И тогда Злата поняла, что силой она ничего не сможет сделать. Подняла голову, умильно заглядывая старосте в глаза, и хрипло прошептала:
— Михай, мой сладкий, поцелуй меня… ты же знаешь, я именно и люблю… вот так.
Староста отпрянул на миг в недоумении, но все ж поверил. Склонил голову. А через мгновение заорал как ошпаренный: кровь брызнула из прокушенной щеки.
— Ах ты, сука!
Но все же ослабил хватку, одной рукой зажимая рану. Считанных ударов сердца хватило Злате, чтобы метнуться к двери, выскочить в сени, а затем и вовсе из избы, на мороз.
Свитка осталась у старосты, но женщина уж и думать о ней забыла. Задыхаясь, проваливаясь по колено в снег, она бежала. Все. Теперь ей придется уйти, потому что Михай жизни не даст. Кажется, ей вслед что-то кричали бабы, но Злата упрямо летела вперед, почти ничего не видя сквозь слезы.
Она вытерла их, только когда захлопнула за собой дверь собственного дома, который, увы, придется покинуть.
«А может быть, и нужно было уступить? От тебя бы не убыло, чай, не девица на выданье…»
Она остановилась у двери, торопливо смаргивая слезы.
Таро неподвижно сидел на скамье, скрестив ноги и расслабленно положив руки на колени.
Волосы гладко ниспадали на широкие и крепкие плечи. Кажется, у него даже глаза были закрыты, и открывать их он не торопился. Вдохнул глубоко, выдохнул.
Затем соблаговолил взглянуть на Злату, поморщился, как при виде таракана, и сухо поинтересовался:
— И где моя одежда?
У Златы потемнело перед глазами.
Уже совершенно не задумываясь над тем, что делает, она подхватила с пола пустой горшок и швырнула в Таро.
— Вот тебе одежда! Вот!!!
И разрыдалась в голос, медленно сползая по стене.
Ее резко дернули вверх, без церемоний. Приложили как следует о бревна, так, что из глаз искры посыпались. Бледное лицо Таро, совершенно спокойное, оказалось так близко, что Злата ощутила вкус его дыхания — мята с горчинкой.
— Ты еще жива только потому, что я твой должник, — тихо сказал мужчина, вглядываясь ей в глаза.
А Злата, повиснув в его руках мешком, снова задыхалась от липкого, мерзкого ужаса, что сдавливал шею костяными шипами.
Она даже не сопротивлялась, когда Таро с совершенно невозмутимым видом задрал подол ее платья и точно так же, как и Михай, скользнул пальцами по бедру. Легко, играючи. А потом отпустил. Медленно отошел в сторону.