Во имя Абартона

— Это не просто афродизиак, — менторским тоном продолжил Эншо, точно разговаривал со своими студентами. — Не «Инкуб на час», превращающий вас в воющее от страсти животное. Это чары связи, леди Дерован.

— 1544 год, — тем же менторским тоном, у нее ведь тоже есть студенты, отозвалась Мэб, — изобретение Брайана Коули Уорста. Именно поэтому я пришла сюда, а не с Верне осталась. Профессор университета под чарами спит с попечителем. Воображаю завтрашние заголовки.

А не ради них ли это было затеяно? Мэб передернуло.

— Лично я бы предпочел этот вариант, — вздохнул Эншо. — Студенты, часы, дом, теперь еще и постель. Я с вами делю слишком многое.

— Вы мне тоже не нравитесь, — огрызнулась Мэб. Последние крохи вожделения ушли до поры, оставив ее уставшей, разбитой и очень злой. А еще — голодной.

— Идите домой, леди Дерован, — Эншо поднялся. — А я совру что-нибудь ректору. Умолчать об этой склянке в любом случае не удастся. Теперь в крови Верне и мальчиков ничего не найдут, но…Мы поговорим позже.

Прозвучало это зловеще.

* * *

По дороге к ректору — это два лестничных пролета и недлинный коридор, застеленный помпезным, алым с золотом ковром — Реджинальд завернул в уборную. Плеснул воды в лицо, а когда это не помогло, сунул голову под кран. Волосы повисли сосульками, вода стекала вниз, за шиворот, охлаждая разгоряченную кожу.

— Ну что, мальчик-грум? — мрачно поинтересовался Реджинальд у своего растерянного, встрепанного отражения. — Получил желаемое?

Получил. Ну просто-таки исполнил мечту недоброй половины Эншо, Уиппетов, Мэсгревов и прочей шушеры с Этай-стрит. Трахнул знатную леди. Кстати, ничего особенного. Грязно, жарко, мучительно — до боли — хорошо, но в действительности-то это ничем не отличается от такого же грязного, жаркого, быстрого секса в подворотне с какой-нибудь Милли Смит.

Реджинальд потер лицо.

Нужно думать о хорошем. К примеру, о том, что это была леди Мэб Дерован, а не попечитель, или студенты. Чарам «Спящей красавицы» совершенно безразлично, между кем устанавливать связи. Чары, они вообще лишены условностей и предрассудков.

Кое-как вытерев волосы бумажными полотенцами, опасаясь сейчас лишний раз применять магию, Реджинальд бросил последний взгляд в зеркало и поспешил подняться и покончить с этим делом. Вон Грев еще был на своем рабочем месте, он часто засиживался допозна. Перед ректором высилась внушительная стопка бумаг, еще одна такая скопилась на столике под окном в корзинке с биркой «Исходящие».

— Реджинальд? — заслышав шаги, ректор поднял голову и удивленно взглянул на вошедшего. — Что-то случилось?

Реджинальд откинул со лба все еще влажные волосы.

— Случилось, ректор.

— Садись. Выпьешь?

Реджинальд колебался минуту, а потом кивнул. Определенно, выпить не помешает, чтобы вралось поскладнее. А потом еще надраться на пути домой, потому что предстоит тягостный и неприятный разговор с леди Дерован.

— Итак? — спросил вон Грев, передавая стакан.

Реджинальд сделал пару глотков, а потом четко и по-существу пересказал произошедшее на лестнице. Вытащив бумажный кулек, развернул его и продемонстрировал осколки лабораторной склянки. Лишнего говорить не стал. Едва ли кто-то кроме него и леди Мэб узнал запах снадобья, описать же его почти невозможно.

— Что это было? — вон Грев тронул осторожно осколки.

— Не знаю, ректор.

— Надеюсь, это не связано с визитом Верне, — пробормотал ректор, возвращаясь в кресло. — Нам сейчас только скандала не хватает.

— А я надеюсь, что это не связано с Миро и его сегодняшней выходкой, — проворчал в ответ Реджинальд. — Не хотелось бы отчислять сына замминистра.

— Читал, читал эти опусы, — ухмыльнулся ректор, слегка повеселев. — Проверим, пожалуй, чем они там занимаются в своем клубе. И… объявлю-ка я обязательную универсиаду на это лето, а то наша молодежь обладает слишком большим количеством свободного времени.

— Но не профессура, — вздохнул Реджинальд.

— Бросьте, Реджи, — отмахнулся ректор снисходительно. — Вы все равно никуда не уезжаете.

В действительности этим летом Реджинальд планировал небольшую поездку, хотелось съездить к морю, отдохнуть немного от суеты, от слишком тесного соседства с Мэб Дерован, от забот. Но теперь это, конечно, невозможно в свете того, что соседство становится еще более тесным.

— Вот что мы с вами сделаем, — предложил ректор, возвращаясь к склянке. — Поделим осколки на несколько частей и отдадим на кафедру и в университетскую полицию. Пускай проверяют. Надеюсь, следы зелья остались на стенках.

— Я бы хотел взять немного и провести анализ.

— Все еще увлекаетесь алхимией, Реджи? — хмыкнул ректор.

— Алхимией, ректор, увлекаются те, кто мечтает получить из воздуха золото или, на худой коне, самосовершенствоваться. Я увлекаюсь фармацевтикой. И, согласитесь, я имею право любопытствовать, как потерпевшая сторона. Мне этой складкой едва по голове не прилетело.

— Берите, — снисходительно разрешил ректор. — Идите и выспитесь. Завтра можете взять выходной, и то же самое передайте леди Мэб. Она, надеюсь, в порядке?

— Не знаю, — соврал Реджинальд не моргнув глазом. — Она повела студентов к врачу.

— Ну, вы ведь с ней увидитесь, — улыбнулся ректор.

— Непременно, — кивнул Реджинальд. Вашими, дорогой вон Грев, стараниями я с ней частенько вижусь. — Я передам.

Вон Грев посмотрел на часы и всплеснул руками.

— Уже так поздно? Идите спать, Реджи, на вас лица нет. И завтра никакой работы! Даже не показывайтесь на территории, а то знаю я вас!

— Благодарю, ректор, — Реджинальд допил виски, отобрал несколько крупных осколков, завернул их в носовой платок и поднялся.

Идея напиться по дороге домой все еще казалась заманчивой, но это не значит — верной. Реджинальд шел медленно, как на плаху, путаясь в собственных ногах. Прислушиваясь к себе. «Грезы спящей красавицы» способы внести в жизнь сумятицу, изрядно ее усложнить. Вожделение, когда его не получается контролировать, вообще все усложняет. Реджинальд ненавидел, когда что-то выходило из-под контроля, когда вокруг царил хаос. Этого добра и так в жизни хватает, не хватало еще хаоса в голове.

В животе заурчало, напоминая, что единственное на данный момент неутоленное желание — голод. Реджинальд толкнул калитку, взбежал на крыльцо, и сразу же заглянул на кухню. Мэб Дерован, так и не переодевшаяся, крутилась у плиты, помахивая деревянной лопаткой и напевая что-то протяжное. С трудом Реджинальд опознал арию Вероники из «Благородного разбойника», все его внимание привлекала сейчас порванная до талии юбка и мелькающее то и дело молочно-белое бедро женщины.

— Кхм.

Леди Дерован обернулась, поймала его взгляд и вспыхнула. На щеках проступил персикового оттенка румянец.

— Вы! Вы! — лопаточка, точно шпага, была выставлена вперед.

— У вас что-то горит, — меланхолично заметил Реджинальд, отводя взгляд.

Мэб Дерован поспешно отвернулась к плите.

Реджинальд вздохнул, изучил содержимое холодильника — пустые недра, где одиноко стоит на полке баночка пикулей, давно просроченных — и открыл хлебницу. Кусок хлеба с джемом, и хватит на сегодня.

Желудок простестующе заурчал.

— Держите, — леди Мэб выставила на стол пару тарелок со слегка подгоревшей яичницей с гренками и зеленым луком. И пояснила: — Ненавижу, когда на меня пялятся голодным взглядом во время еды.

Взгляд был во всех смыслах голодный. Реджинальд коротко кивнул, снял пиджак, закатал рукава рубашки и сел к столу. Мэб устроилась напротив, накрыв колени скатертью. Стол был маленький, как и все в этом доме, и ноги их соприкасались. Чуть подвинувшись, можно было ощутить коленями колени сотрапезника. Реджинальд резко, едва не уронив стул, поднялся и пересел на подоконник.

— Что вы сказали ректору?

— Что в нас бросили склянкой с неизвестным содержимым. Завтра у нас с вами выходной.

— Потрясающе, — вяло откликнулась Мэб.

— Леди Дерован…

— Не будем ходить вокруг да около, — предложила женщина.

— Мне нужно выпить! — Реджинальд отставил тарелку, поднялся и принялся обшаривать шкафчики.

— Верхний левый, — подсказала Мэб. — Мне плесните.

Реджинальд отыскал бутылку полынного ликера — не совсем то, что нужно, но другого алкоголя в доме не оказалось — наполнил две рюмки и свою опустошил залпом. Налил еще.

— Леди Дерован…

— Связь установлена, — быстро проговорила Мэб. — А значит подобные… инциденты будут повторяться. Регулярно.

— Да вам бы в дипломаты, леди Мэб, — фыркнул Реджинальд. — Давайте называть вещи своими именами. Вы, я, секс.

— Мне не нравится это слово, — поморщилась Мэб.

— Совокупление? — предложил Реджинальд язвительно. — Копуляция? Трах? Сношение? Могу принести словарь синонимов, леди Дерован, найдем слово, которое вас устроит.

Женщина выпила ликер, также залпом, скривилась, поставила рюмку мимо стола.

— Прекратите паясничать!

— Я устал, леди Дерован. И, поверьте, эта связь последнее, что мне нужно. Но она существует. Боги, и почему вы не выбрали Верне?

— Сама гадаю! — огрызнулась Мэб. — Давайте прекратим этот скандал и поговорим, как взрослые люди.

— С удовольствием, — Реджинальд привалился к холодильнику. Усталость вдруг навалилась и начала болеть голова, пока еще слабо, однако в будущем это обещало нешуточную мигрень. — Желание будет появляться, часто и непредсказуемо, пока мы не найдем антидот. И сопротивляться ему, увы, бесполезно.

— Бесполезно? — нахмурилась Мэб.

— Вы же историк! Вспомните Августина Авольенского. Он скончался в муках, разлученный со своей Элоизой. Мартин Эльси, граф Суинток оскопил себя, но и это не помогло. Умер в муках. Про Элоизу напомнить?

— Спасибо, не нужно, — пробормотала мрачная леди Мэб. — Что вы предлагаете? Прыгать к вам в койку при каждом удобном случае? И как долго? Пока чары не выдохнутся? Самое короткое зафиксированное воздействие, насколько я помню — десять лет.

— Пока мы не получим антидот.

Леди Мэб оглушительно фыркнула.

— Эншо! Его не существует!

— Пока, — кивнул Реджинальд. — Поверьте, я не хочу попадать к вам в сексуальное рабство на десять лет, леди Дерован, а это отличный стимул найти нужную формулу.

— Вы? Вы ко мне в рабство?! — Мэб оскорбилась не на шутку. В другой раз Реджинальда позабавило бы выражение ее лица. Сейчас он был слишком измотан.

— Это палка о двух концах, леди Дерован. Мы оба — пострадавшие, давайте не будет еще больше усугублять наше положение.

— Хорошо, — вздохнула Мэб. — Но в таком случае, нам нужен договор. Пакт, если хотите.

— Еще один? — Реджинальд кивнул на прикрепленный к холодильнику магнитом лист с правилами совместного пользования кухней. Подобных правил по всему дому было развешено десятка три.

— Базовый. Самый главный.

— Мне записывать? — Реджинальд с издевательской ухмылкой достал блокнот и карандаш.

— Нет, вы лучше запомните, — Мэб нагнулась, подняла рюмку, изучила отколовшийся краешек, налила ликер и выпила. Выбросила рюмку в корзину для мусора. — Первое. Ни одна живая душа не должна знать о произошедшем.

— Согласен, — кивнул Реджинальд.

— Вы не будете хвастаться, болтать и…

— Вы меня за идиота принимаете? — поинтересовался Реджинальд.

Мэб его проигнорировала.

— Второе. Если нам… это нужно, мы это делаем и не обсуждаем.

— Разумно, — вновь кивнул Реджинальд, потирая ноющий висок.

— Никаких поцелуев.

— Цветов и романтических ужинов, — Реджиальд ухмыльнулся. — Леди Мэб, успокойтесь. Вы мне не нравитесь.

— Никаких отъездов без предупреждения.

— Естественно. И с вашей стороны тоже.

Мэб глотнула ликера прямо из бутылки. На губах остались зеленовато-белые капли, которые так и тянуло смахнуть пальцами, а лучше — тронуть языком.

— Что-то еще? — севшим голосом спросил Реджинальд. — У меня голова болит, я бы лучше лег.

— Да, — Мэб вздернула подбородок. — Как только вы найдете противоядие, мы применив все возможные усилия, уговорим ректора и разъедемся. И больше не будем компаньонами.

— Я с вами полностью согласен, — Реджинальд взлохматил волосы. — Доброй ночи, леди Мэб.

Если женщина и ответила — что едва ли — Реджинальд, поднимающийся по лестнице ее уже не услышал.

Глава пятая, в которой Мэб ночью навещает Реджинальда, а утром нарушает один из пунктов пакта

Одежду Мэб с себя содрала, запихнула в корзину для грязного белья, а потом, подумав, вытащила, скомкала и сунула в мусор. Юбку было уже не спасти, да даже если бы и можно было ее зашить… носить это Мэб больше не собиралась. Пока набиралась вода — для этого опять пришлось бить по трубам — она стояла у большого напольного зеркала в спальне и разглядывала себя, обнаженную. На запястье появились синяки, еще два — на бедре. И наверняка есть что-то на ягодицах. У нее нежная кожа, и следы появляются очень быстро, достаточно малейшего прикосновения. Обычно это не беспокоило Мэб, одевавшуюся достаточно консервативно. Все ее синяки, полученные, к примеру, при неосторожном ударе об угол ученического стола, прятались под платьем. И эти можно спрятать, надеть блузу с широкими манжетами, или, скажем, браслет. Но вот только у нынешних следов есть особый смысл.