Помоги проекту - поделись книгой:
В 2008 году автор книг «Переезд Душ» и «Потеряно при переезде» Кристиан Смит проводил собеседования с молодыми людьми в возрасте от 18 до 23 лет и выяснил, что большинство юных американцев поддерживают идею «морального индивидуализма», считая нормы нравственности делом личного выбора каждого. «У меня нет другого способа выяснить, насколько нравственно то, что я делаю, кроме как прислушаться к своим внутренним ощущениям. Оттуда и приходят все мои решения. Из меня, из глубины меня», – сказал один из них. «Думаю, что это личная система убеждений. Не думаю, что это что-то вроде социальных норм или чего-то такого. Я думаю, это просто… зависит от каждого человека, от его убеждений и от того, что он считает правильным или неправильным», – сказал другой молодой человек.
Смит заключает, что большинство взрослых молодых людей, похоже, не имеют представления о наличии каких-то иных источников моральных суждений, кроме самих себя. «Наоборот… мир состоит из множества индивидуумов, и каждый из них сам решает вопрос о том, что морально приемлемо, а что нет. Нравственность – вопрос личного мнения каждого. Все должны быть терпимыми друг к другу, заниматься собственными делами и по возможности ладить между собой», – пишет Смит.
По данным исследовательского центра Пью, только 2 % от общего числа миллениалов служили в армии, по сравнению с 6 % в поколении X и 13 % бэби-бумеров. Опросы, проведенные Министерством обороны среди молодежи в возрасте 18–24 лет, показывают, что количество допускающих возможность поступления на военную службу снижается: в период между 1986-м и 2010 годом оно упало с 26 % до 18 %. Частично это объясняется тем, что все большее количество молодых людей вообще отказываются рассматривать для себя подобный вариант. В 2012 году две трети (67 %) опрошенных в ходе общенационального выборочного исследования студентов сказали, что они «категорически против» службы в армии, в 1976 году доля ответивших так же составляла 57 %. Это не умаляет вклада миллениалы, которые служат в армии; можно утверждать, что они резко отличаются от большинства представителей своего поколения.
К достоинствам индивидуалистского мировоззрения можно отнести меньшую предвзятость и склонность к предрассудкам.
Аманда, двадцати двух лет, говорит, что один из главных уроков, полученных ей в скаутском отряде – «Отличаться – нормально». Эти слова снова и снова заклинанием звучат в ушах всего поколения селфи. А существует ли хоть какое-то нехорошее отличие? Существует: человек с предрассудками.
Именно это следует из нашего анализа свежих данных общенационального опроса General Social Survey[11].
Таким образом, поколение селфи – самое толерантное в истории Америки: единственный объект их нетерпимости – те, кто проявляет нетерпимость к окружающим.
Безразличие к мнению окружающих может также служить объяснением очевидной деградации хороших манер и вежливости. Миллениалы не верят в то, что есть единственный правильный способ поведения, а большинство из них никогда не училось правилам этикета. В этом не было бы большой проблемы, если бы речь шла о ношения белых туфель после Дня труда[12] или о порядке пользования столовыми приборами. Но бо́льшая часть правил хорошего тона создавалась ради того, чего подчас очень не хватает в современной жизни: уважения к комфорту окружающих. «Общество становится все более ожесточенным и эгоцентричным, и нам это надоело!» – говорит создательница курсов Polite Child (Вежливый ребенок) Коринн Грегори. Университетская преподавательница рассказывала мне, что ее студентам бывает трудно «вести себя подобающе», то есть не сквернословить и переходить на более формальную речь в необходимых случаях. Они разговаривают со старшими по возрасту и общественному положению точно так же, как со своими друзьями.
Дело не ограничивается хорошими манерами: сегодня можно наблюдать общую тенденцию к отказу от всевозможных социальных норм. Преподаватель бизнес-школы Джон Тринкаус замечает, что все меньшее количество людей сбрасывают скорость у школ или соблюдают ограничение на количество товара в тележке для обслуживания в экспресс-кассах супермаркетов. Многие объезжают светофоры через парковку.
Скандальные истории в мире бизнеса вроде историй с WorldCom и Enron[13] продемонстрировали, что многие не считают для себя проблемой нарушить закон или солгать ради возможности получить побольше денег. Весьма показателен в этом отношении и пример ипотечного кризиса конца 2000-х, который не помешал банкам богатеть на фоне того, как обычные американцы теряли работу и лишались заложенного имущества.
Считается, что авторство слогана «не верь властям» принадлежит бэби-бумерам 1960-х. Однако миллениал не только не доверяет властям – он просто полностью игнорирует их.
Преподаватель педагогики Морин Стаут рассказывает историю о своем студенте, который никак не мог сдать реферат: «После долгих отговорок и препирательств он все-таки его написал. Он считал, что волен делать ровно то, что считает нужным, и никак не хотел считаться с тем, что я, как преподаватель, имею право давать конкретные учебные задания своим ученикам. Проблема была только в этом». Бывший журналист Питер Сакс рассказывает об отчаянии, в которое его приводили ученики муниципального колледжа, в котором он преподавал: им, судя по всему, не нравилась «сама идея того, что мои знания и опыт важны и имеют для них хоть какое-то значение». Его исправления в ученических сочинениях постоянно воспринимались в штыки с периодическими жалобами на то, что «это только вы так считаете».
Я сразу же обратила внимание на эту фразу, поскольку постоянно слышу ее от собственных студентов. Я встречалась с такими претензиями, когда исправляла некорректную пунктуацию или ставила союз между частями предложения, а уж такие вещи точно не определяются личным мнением. Подобные проблемы возникали даже в тестах с выбором из вариантов ответа.
На одном из семинаров я решила провести разбор правильных ответов на экзаменационные вопросы – я подумала, что таким образом студенты смогут уточнить свое понимание предмета и лучше освоить материал. Почти сразу же некоторые студенты стали спорить со мной, утверждая, что именно их собственные варианты ответов являются правильными. Поскольку ошибки в шкале ответов явно не было, я была вынуждена снова объяснять правильные ответы, но они продолжали стоять на своем. Это был худший из всех моих семинаров.
Похоже, что в этом я не одинока. 61 % участников недавнего опроса университетских преподавателей подтвердили, что «студенты проявляли словесное неуважение или не признавали авторитет преподавателя на занятиях». Шестьдесят пять процентов сообщили, что студенты могут «закатывать глаза, бросать осуждающие взгляды или как-то еще выражать свое неодобрение по отношению к преподавателю во время занятий». Многим студентам случалось нечаянно получить звонок на мобильный во время занятий, но теперь стало принято отвечать на него и вступать в беседу. Шестьдесят один процент преподавателей подтвердили, что сталкивались с этим. Им еще повезло: 24 % сообщили, что получали «враждебные или угрожающие послания (электронные или обычные письма, смс-сообщения) от студентов», а 29 % сказали, что «студенты повышали голос или кричали на них».
Новые взгляды на образовательный процесс подчас сознательно допускают недостаточность авторитета и полномочий преподавателя.
Когда преподаватель муниципального колледжа Сакс пожаловался коллеге на неуважительное отношение со стороны учеников, она посоветовала ему использовать менее формальные подходы, которые использовала сама. Представляясь на первом занятии, она всегда делала такое объявление: «Кое-какой опыт есть у меня, а кое-какой – у вас. Моя задача в том, чтобы помогать процессу обмена опытом. И, пожалуйста, зовите меня просто Бет».
Смысл сказанного: «Все присутствующие равны между собой. Наверное, я лучше образована и имею многолетний практический опыт, но это не значит, что я знаю больше вашего». Именно это во многом служит причиной падения авторитетов и того, что можно оспаривать мнения или действия руководителя. Подобные вещи могут быть полезны для свободного обмена мнениями и для вовлечения в учебный процесс, но у них есть и очевидно отрицательные последствия. Эту новую демократию в образовании и на работе подпитывают неформальная манера одеваться и обращаться друг к другу. Когда-то начальники были «мистером Смитом» или «миссис Джонс», но теперь они стали просто «Майком» или «Линдой». «Мистер» и «миссис» звучат слишком сухо, формально и старомодно. На фоне общения по имени тени властных полномочий все в большей степени становятся достоянием прошлого. Возможно, это сближает людей между собой, но вместе с тем и создает почву для дальнейших проявлений неуважения и конфликтов.
Как и большинство людей, заставших доинтернетовскую эпоху, я поражаюсь тому, как мы без него жили. Внезапно стало не нужно писать книгу или публиковать колонку в массовой газете, чтобы твой текст прочитали тысячи людей – просто помести его на свой интернет-сайт или в блог, и с течением времени кто-то на него обязательно наткнется; возможно даже, что таких людей окажется великое множество. Во многих случаях в интернете можно отказаться от своих социальных ролей. Хотите изменить возраст и пол? Пожалуйста! Как показано на знаменитой карикатуре журнала «Нью-Йоркер» – одна собака говорит другой: «А в интернете никто и не знает, что ты – собака».
Родительский авторитет тоже уже не тот, что был раньше.
Как говорит исследователь семейных отношений профессор Роберт Биллингем, «родители больше не хотят быть «родителями». Они хотят любить своего ребенка и помогать ему как ближайшие друзья». Родитель из региона Чикаго Ричард Шилдс говорит, что его лучший друг – его 17-летний сын. Он предпочитает не устанавливать строгие порядки и дисциплину, а получать взаимное удовольствие от общения. «Лучше, если они смогут убедиться в наших ценностях и решить, что они им подойдут», – говорит он.
Помимо прочего, это означает, что дети стали играть намного бо́льшую роль в принятии семейных решений. В газете Chicago Sun-Times была опубликована большая статья на основе множества интервью с подростками и их родителями. В числе прочих там упоминалась девочка-подросток, которая помогла отцу выбрать новую работу, а также двое мальчиков, которые решили все вопросы с отделкой дома и электронной техникой для него. В одной семье две девочки убедили родителей купить вторую машину. «Я всегда говорю своим девочкам о том, насколько важна упертость. Думаю, что иногда это выходит мне боком», – говорит мать этих девочек Кристина Сапата.
Будучи одной из древнейших традиций нашего общества, браки и свадьбы лучше, чем что-либо еще, демонстрируют отход от социальных норм. В 1957 году 80 % опрошенных заявляли, что не состоящие в браке – это «нездоровые, нервнобольные или распутники». В наши дни вопрос о том, когда связывать себя узами брака и делать ли это вообще, относится к категории личного выбора.
Намного большее распространение получили межрасовые браки. Их число удвоилось по сравнению с 1980 годом, и в 2010 году это был почти каждый седьмой из заключенных в США браков. При этом до признания Верховным судом незаконности запрета на смешанные браки в 1967 году белые и черные не могли заключать официальные браки в шестнадцати штатах. А последний из антиметисационных законов был отменен только в ноябре 2000 года в Алабаме. Теперь такие союзы заключаются повсеместно между представителями практически любых рас и национальностей.
Как говорит звезда YouTube девятнадцатилетний Кевин Ву, «родители любят постоянно твердить о том, что когда я вырасту, то должен буду жениться на азиатке. Это нормально, мне нравятся азиатские женщины, но я не хочу ограничивать себя в выборе. Девушки – как пакетик M&M, снаружи они все разноцветные, но начинка у всех них одинаковая и вкусная». Он продолжает: «Никто не открывает пакетик M&M со словами «Ну вот, а я-то ем только желтые…». А почему, знаете? Потому что это расизм… Я думаю, что единственный способ прекратить расизм – рожать больше детей смешанного происхождения». Похоже, что в будущем межрасовые браки получат еще большее распространение, поскольку все большее количество молодежи будет встречаться и вступать в отношения со сверстниками другого происхождения.
В своем «Восходе миллениалов» Нил Хоу и Уильям Стросс предсказывали, что родившиеся между 1980-ми и 1990-ми будут более религиозны, чем предыдущие поколения, и это явится составной частью возвращения Америки на стезю долга, общинности и законопослушания стараниями миллениалов. Они ссылались на растущую популярность молитвенных кружков среди старшеклассников и цитировали одного молодого священнослужителя, заметившего, что этой молодежи нравится «старая добрая религия». Другие утверждали, что поколение селфи отвернулось от религиозных институтов, но стремится поддерживать личную веру и духовность.
Я захотела убедиться в том, что это соответствует действительности, и мы с соавторами изучили результаты шести представительных опросов, проводившихся среди американцев на протяжении определенного периода времени. Базу анализа составляли данные о восьми- и десятиклассниках (которые были слишком молоды, чтобы попасть в предыдущие исследования религиозных трендов) и данные выборочного обследования студентов-первокурсников (Всеамериканский Опрос Первокурсников), которое проводится с 1966 года и со своими десятью миллионами участников является самым масштабным из постоянных опросов, в которых есть вопросы о религии. Кроме них, мы проанализировали результаты одного опроса старшеклассников-выпускников и двух опросов взрослого населения.
Анализ этих огромных наборов данных, охватывающих респондентов в возрастном диапазоне от 13 до 98 лет, привел к ясному выводу: религиозность американцев стремительно падала, особенно в период начиная с 2000 года. Большая часть американцев по-прежнему считают себя принадлежащими к какой-либо религиозной конфессии, но число тех, кто отрицает это, растет настолько стремительными темпами, что вскоре они могут стать большинством.
В обширном исследовании подростков «Переоценка ценностей» Кристиан Смит выяснил, что главной причиной отхода от религии является интеллектуальный скепсис. «Это полностью утратило всякий смысл», – сказал один подросток; «слишком много вопросов, на которые нет ответов», – сказал другой. Остальные не смогли точно сформулировать, почему они стали менее религиозны, или просто говорили об утрате интереса: «Я никогда этим особенно не интересовался» или «Это стало надоедать».
Некоторые утверждают, что многие американцы отдаляются от религиозных институтов, но при этом остаются верующими. Не похоже, что это действительно так, – статистика общенационального опроса General Social Survey предлагает впечатляющие цифры. В 1994 году всего 2 % респондентов в возрасте от 18 до 29 лет (поколение Х) не молились ни разу в жизни. К 2012 году 26 % респондентов в возрасте от 18 до 29 лет (поколение Y) не молились ни разу в жизни. Цифры оставались невысокими, даже если вопрос изменялся на «молились или медитировали»: в 2005 году этого никогда не делали 37 % студентов, а всего за девять лет до этого, в 1996 году, их доля составляла 33 %.
Предположение о том, что на место религии приходят иные духовные практики, также не выдерживает критики. Когда в 2008 году Кристиан Смит задавал подросткам вопрос о духовных практиках, большинство из них не знало, о чем идет речь (многие спрашивали: «Вы имеете в виду, как воодушевиться?»). Смит пришел к выводу, что незначительная часть американских подростков интересуется духовными началами, но остается при этом нерелигиозной.
В своей книге «Обретение зрелости» Джеффри Арнетт определяет системы верований молодежи как «в высшей степени индивидуализированные» и называет это «самодельными религиями». Многие не принимают какое-то определенное вероучение, поскольку, как сказал один молодой человек: «Я верю, что все, что человек чувствует, – это его личное… У каждого свое представление о Боге и его сущности… У всех есть свои личные взгляды на то, что с этим связано, что является приемлемым и что правильно для каждого конкретного человека».
Отток людей ощущает не только церковь.
Молодые люди скорее будут заниматься чем-то самостоятельно, не вступая в какие-либо объединения.
В целом же современная молодежь в меньшей степени склонна интересоваться деятельностью таких крупных структур, как правительство, СМИ или религиозные организации, и одобрять ее.
Двадцатилетняя Мария говорит, что девиз ее матери – «Другие люди не обязаны знать, что происходит в семье». Подавляющее большинство поколения селфи не разделяет подобные убеждения.
Двадцатидвухлетняя Дженни – студентка последнего курса небольшого университета на Юге. Я познакомилась с ней на конференции по психологии и поинтересовалась ее карьерными планами. Через две минуты она уже рассказывала мне о том, как расстроилась ее помолвка, и о том, что ее бывший жених впадал в депрессию. И все это без малейшего притворства или стеснения.
Поколение Y также намного более открыто в своих эмоциях. «В отличие от родителей или бабушек с дедушками, нашему поколению сказано открыто выражать свои чувства, гнев или грусть по поводу происходящего, а не держать их при себе», – говорит Эшли 24 лет. Однако она не вполне уверена, что это хорошо.
Проблемы здоровья тоже стали предметом намного более открытого и прямого обсуждения. На интернет-форумах женщины обсуждают все – причем действительно все.
Такие форумы исключительно полезны, поскольку женщина, испытывающая определенные жизненные трудности, может почерпнуть на них массу информации и получить практический совет. Это прекрасно, однако предыдущие поколения женщин не могли и мечтать о том, чтобы обсуждать подобные темы даже с ближайшими подругами, не говоря уже о том, чтобы делать это в публичной форме.
Подробности – главное на Фейсбуке и в Твиттере. Хотя со временем народ убедился в том, что рассказывать на Фейсбуке обо всем подряд – не самая хорошая идея (разместил фото с пьянки = не взяли на работу), социальные медиа по-прежнему делают частную жизнь куда более публичной, чем в предыдущих поколениях.
Откровенность поколения селфи распространяется на все виды общения на работе и дома. Некоторые руководители старшего поколения жалуются на то, что современная молодежь излишне прямолинейна. Они говорят, что молодые сотрудники просят оценивать их быстро, откровенно и нелицеприятно, и отвечают тем же. Некоторых руководителей поражает желание молодежи критиковать работу старших, которое обусловлено сочетанием постепенного разрушения авторитетов и навязчивого стремления к откровенности, свойственных молодому поколению.
Опрос 2009 года показал, что миллениалы значительно более склонны говорить своим руководителям, что хотели бы работать где-то еще.
Молодые люди считают свою непосредственность хорошим качеством. В одном из эпизодов молодежного телесериала «О.С. – Одинокие Сердца» в ответ на саркастическую реплику шестнадцатилетнего Сета отец говорит ему: «Придержи язык. Я старался говорить с тобой вежливо, и тебе тоже не мешало бы». «Нет уж, спасибо! Я лучше скажу честно», – отвечает Сет. Таким образом, некоторым из миллениалов кажется, что если не быть собой и следовать чьим-либо указаниям, то тебя могут счесть неискренним или жертвой нажима – а это намного хуже, чем проявить невежливость.
Поколение селфи ценит непосредственность. По словам одного молодого сотрудника, «старшее поколение всегда выражается настолько осторожно и дипломатично, что в половине случаев я просто не понимаю, о чем речь». Возможно, этим отчасти объясняется всеобщая распространенность текстовых сообщений: быть прямолинейным проще, если приходится писать быстро. А кроме того, непосредственная реакция собеседника не видна.
Смартфоны – одни из главных виновников в случаях, когда прямолинейность перерастает в невежливость: вы могли убедиться в этом, пытаясь заговорить с человеком, уткнувшимся в текст на дисплее своего телефона.
Некоторые бывают грубы и без всякой анонимности. «Ненавижу Фейсбук и прочие социальные сети. Мое поколение выросло на том, что можно без проблем набрасываться на людей и за это ничего не будет». Технологии сделали нас в каком-то смысле более злыми или, по крайней мере, предоставили возможность становиться такими анонимно.
В наше время говорить что хочешь зачастую в том числе означает употреблять слова, которые вы не станете произносить при своей бабушке.
Нравится вам это или нет, но сквернословие уже не шокирует так, как прежде.
Более мягкое отношение к бранной лексике отражает тот же социальный тренд, что и другие приводимые мной примеры: люди матерятся, поскольку не слишком озабочены мнением окружающих по этому поводу.
Радикалы шестидесятых годов прошлого века бросались словами вроде motherfucker, поскольку понимали, насколько это будет шокировать старшее поколение. Тем они обозначали свою независимость и демонстрировали безразличие к неодобрению со стороны других. Определенный элемент шока присутствует в этом и поныне, однако молодежь сквернословит не просто потому, что привыкла разговаривать именно так. Это явление подтверждает старую поговорку о том, что слово fuck является самым универсальным в английском языке, потому что может использоваться и в качестве существительного, и в качестве глагола, и в качестве прилагательного. (И даже в качестве наречия, как знаменитое «Absofuckinglutely!» мистера Бига из «Секса в большом городе».) Об этом же говорит и база данных Google Books: по сравнению с 1960 годом, в 2008 году слово fuck встречалось в американских книгах в восемь, shit – в три, а ass – в четыре раза чаще.
Любите ли вы иногда посплетничать? Приходилось ли вам симулировать болезнь, чтобы чего-то избежать? Вам случалось упорно настаивать на своем? Насколько внимательно вы изучаете кандидатов на предстоящих выборах? Всегда ли вежливы? Всегда ли вы готовы признать совершенные вами ошибки?
Если на первые три вопроса вы ответили отрицательно, а на следующие три – утвердительно, то у вас сильная потребность в социальном одобрении. Вы хотите, чтобы вас считали хорошим человеком, и считаете очень важным соблюдать общепринятые нормы поведения. Мнение окружающих имеет для вас большое значение.
И при этом вы, надо полагать, не являетесь представителем поколения селфи. Эти вопросы взяты из теста, который называется «Самооценка мотивации одобрения Марлоу – Крауна». Тест предназначен для оценки мотивации социального одобрения – его авторы указывают, что люди, показавшие высокие результаты, демонстрируют «вежливое, социально приемлемое поведение» и следуют «общепринятым, даже шаблонным культурным нормам». Вместе с моим студентом Чарлзом Им мы проанализировали результаты 241 исследования, в ходе которых на вопросы теста отвечали в общей сложности 40 745 человек из числа университетских студентов и школьников.
Похожие результаты выявили два других теста на социальное одобрение – шкал L и K Миннесотского Многоаспектного Личностного Опросника (MMPI). По результатам кросс-темпорального метаанализа 117 выборок, включавших 63 706 студентов, показатели поколения селфи по обеим шкалам были ниже, что предполагает меньшую озабоченность производимым впечатлением и меньшую осторожность по отношению к тому, как человек может выглядеть со стороны. Показатели среднего студента 2007 года были на 79 % ниже показателей студентов 1940-х годов по шкале K (21-й процентиль) и на 62 % ниже по шкале L (38-й процентиль).
Начало этому тренду положили бэби-бумеры. Цифры говорят о том, что уровень потребности в социальном одобрении находился на абсолютном минимуме в период конца 1970-х – начала 1980-х годов. Это не слишком удивляет – ведь бунтарские настроения молодежи 1960-х воплощались на практике именно бэби-бумерами. К 1970-м бунтарство стало общим местом, а открытое пренебрежение к устоявшимся порядкам утвердилось в качестве социальной ценности.
С началом 1980-х появились признаки нового тренда, который в поколении селфи достигнет размаха, не сопоставимого с тем, что происходило во времена бэби-бумеров.
Поколение селфи считает, что главное – это собственное «я».
Этот тренд, который дал имя целому поколению, я и буду рассматривать в следующих двух главах.
Глава 2
Армия из одного человека: меня
Как-то раз в 1986 году мама везла меня в школу. В слабеньких динамиках нашего универсала «Бьюик» мурлыкало радио с хитом Уитни Хьюстон «Самая главная любовь», и я спросила маму, о чем, по ее мнению, эта песня. «Самая главная любовь – должно быть, это любовь к детям», – ответила она.
Милая мама ошибалась. В песне действительно говорится, что дети – наше будущее (всегда хорошо начинать с изумительно оригинальной мысли, не так ли?) и что их нужно учить хорошему. Миру во всем мире? Или, может быть, великим литературным произведениям? Ничего подобного. Песня заявляет, что детей нужно просвещать относительно прекрасного, которое «внутри». Уитни поет о том, что всем нам нужны герои, но ей никогда не удавалось найти «кого-то, кто полностью соответствовал бы моим требованиям», а потому она научилась полагаться только на (внимание!) «саму себя». После чего в припеве провозглашается, что «полюбить себя – обрести самую главную любовь».
За минувшие годы внимание к теме самоуважения резко возросло. Исследования Сары Конрат показали, что за период с 1940-х по 1990-е количество книг, в которых упоминается самоуважение, выросло вдвое. Октябрь 2011 года ознаменовался выходом «иллюстрированного журнала о самоуважении для девочек» под названием BYOU (Be Your Own You – будь только собой), с розово-фиолетовой обложки которого читательницу призывали «быть отпадной!», «открыть в себе прекрасное» и находить «приятные способы развития самоуважения». Если бы термин «самоуважение» относился к запрещенным, то Федеральная комиссия по коммуникациям[14] немедленно прикрыла бы все разговорные радио- и телепрограммы. На семи страницах первой главы руководства по уходу за младенцами и детьми младшего возраста, изданного Американской академией педиатрии в 1998 году, слово «самоуважение» появляется десять раз, и это без учета многочисленных упоминаний о «чувстве собственного достоинства», «уверенности в себе» и «веры в себя».
В аллегории 1970 года «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» рассказывается о птице, которой надоело летать «с берега за пищей и обратно». Вместо этого птица хочет просто наслаждаться полетом и рассекать воздушные потоки вслед за «высшим смыслом, высшей жизненной целью», даже несмотря на то, что за такие дела выгоняют из стаи. Эта книга, поначалу забракованная практически всеми крупными издательствами, в конечном итоге стала мегабестселлером: примерно тогда же американцы пришли к мысли о том, что жить надо для души и фокусироваться на нуждах собственного «я». И даже спустя 35 лет чайки из мультика «В поисках Немо» продолжали следовать этой установке: единственное слово, вылетающее из их клювов, – «мое!».
Эта книга – не о бэби-бумерах и не о 1970-х годах. Но поскольку бэби-бумеры были пионерами современной разновидности сосредоточенности на собственной персоне, нужно сперва понять, что происходило с ними: таким образом, отличия более молодого поколения селфи станут очевиднее. Почему бэби-бумеры – Я-поколение 1970-х годов – не настоящее поколение селфи? Разница примерно такая же, как между опытом, который приобретается в юности, и тем, что дано от рождения.
Для росших в 1950-х и 1960-х годах бэби-бумеров самососредоточенность была новой идеей, а индивидуализм – неизведанной территорией. В своей книге «Новые правила: о поисках самореализации в мире вверх тормашками», изданной в 1981 году, Дэниел Янкелович описывает молодых бэби-бумеров, ломающих голову над новыми для себя вопросами: как принимаются решения в браке равноправных партнеров? а как фокусироваться на себе, если родители даже и представления о подобном не имеют? Бэби-бумеры из этой книги производят впечатление людей, которые ездят кругами в темноте, отчаянно разыскивая неизвестно что. В их совершенно новой вселенной не существовало ни карт, ни указателей путей к самореализации и индивидуальности.
Возможно, как раз поэтому многие бэби-бумеры говорят о собственном «я» в абстрактных выражениях с множеством упоминаний о самосозерцании и «работе над собой». Столь тщательного обдумывания требует нечто новое, для усвоения которого нужно время. Поэтому бэби-бумеры и рассказывают о «моем пути», «моей потребности продолжать духовный рост» или «моем нереализованном потенциале». Активист-шестидесятник Тодд Джитлин называл искания бэби-бумеров «путешествием внутрь себя». Молодому человеку наших дней все эти фразы могут показаться сентиментально-выспренними, однако они верно передают дух и настроения того времени. Фокус на собственной личности не сходил с повестки дня поколения бэби-бумеров, и эта задача эволюционировала по мере того, как отыскивались новые смыслы.
Как пишет в своей книге «Бэби-бум» П. Дж. О’Рурк, «мы как поколение сотворили собственное «я», небо и землю собственного «я», отделили свет собственного «я» от тьмы собственного «я» и сказали: да будет собственное «я»…»
В своей книге «Нация бэби-бумеров» Стив Гиллон утверждает, что абстракция и духовность – главные черты поколения бэби-бумеров. Гиллон охарактеризовал бэби-бумеров как «морализаторов» и посвятил отдельную главу своей книги их «новому фундаментализму». На протяжении четырех десятилетий бэби-бумеры были увлечены духовностью, будь то традиционные религии, медитация или йога.
У бэби-бумеров есть еще одно уникальное и несколько забавное свойство – они придают огромное значение групповым собраниям. Может быть, им казалось, что копаться в себе безопаснее в составе группы, а может быть, в коллективе все это выглядело не настолько радикальным. И похоже, что никто не усматривал парадокса в том, что собственный уникальный путь разыскивается в составе группы других людей. Эта групповщина заметна даже в моде и лозунгах поколения бэби-бумеров: девиз «Не верь никому старше тридцати» объединяет по возрастному признаку, а длинные волосы многих бумеров-мужчин 1960-х и начала 1970-х были призваны выделять их на фоне старших.
В песне 1970 года Дэвид Кросби[15] рассказывает, что решил не стричь волосы – «чтобы реял мой хиппистский флаг». Если уж у вас есть флаг, то скорее всего вы – некий коллектив.
Бэби-бумеры могут считать, что придумали индивидуализм, но, как и в случае любого другого изобретения, его доводили до совершенства их последователи.
Бэби-бумеры сделали всего лишь несколько первых пробных шагов в направлении самососредоточенности, а не впитали ее целиком от рождения. Большинство из них так и не восприняли ничего из этого, достаточно быстро угомонились, обзавелись семьями и стали растить детей.
После своего бурного расцвета в 1970-х самососредоточенность на протяжении двух десятилетий постепенно превращалась в привычную составляющую повседневной жизни, и поколение селфи принимает ее как данность. Если бэби-бумерам приходилось самим прокладывать пути по неизведанным просторам собственного «я», у миллениалов уже есть свой GPS-навигатор (он им особенно и не требуется, поскольку культура собственного «я» для них – дом родной).
Фокус поколения селфи на личных нуждах не обязательно означает эгоцентризм или самоизоляцию. Это скорее способ существования, подразумевающий соблюдение очень небольшого числа социальных норм и наличие непоколебимой веры в собственную значительность. Просто поколение селфи считает естественным, что все должны быть довольны собой, все люди разные и каждый имеет право следовать своим мечтам.
Реалистичность подходов проявляется также и в повседневном языке миллениалов: абстрактное «собственное я» продолжает фигурировать в нем, однако используется без всякого пафоса. Язык «собственного я» стал их вторым родным с самого детства. Вариации на тему «себя» используются в огромном количестве современных «полезных советов»:
Не знаешь, как вести себя в определенном социальном окружении? «Просто будь самим собой».
Какую пользу принес тебе твой алкоголизм (или наркозависимость, или тюремный срок за убийство)? «Я узнал много нового о себе».
Не уверен, получится ли у тебя? «Поверь в себя» (с частым продолжением «…и станет возможным все!»).
Стоит ли покупать новую пару обуви или делать пирсинг в носу? «Да, покажи себя».
Почему нужно разорвать наскучившие отношения (или уволиться с неинтересной работы, или отругать тещу)? «Надо себя уважать».
Пытаешься бросить дурную привычку? «Будь честен с самим собой».
Не уверен, в каком возрасте лучше заводить отношения или вступать в брак? «Прежде чем полюбить другого человека, надо научиться любить себя».
Стоит ли высказать свое мнение? «Да, надо постоять за себя».
По выражению героини Лены Данэм из сериала «Девочки»: «И потом, у меня нет времени: я стараюсь быть собой».
Из седьмой главы этой книги вы узнаете, что в культуре индивидуализма есть много хорошего. Однако, судя по всему, эта культура относительно недавно переросла в культуру гипериндивидуализма. Например, приведенные выше фразы не только свидетельствуют об индивидуализме, но и способны вводить в заблуждение. «Будь самим собой» – на первый взгляд, добрый совет, но как быть с негодяем? Или с серийным убийцей? Наверное, в подобных случаях стоило бы стать кем-то другим. «Поверь в себя» – прекрасно, но вот насчет «станет возможным все»? Нет, это не так. Нельзя сказать, что самовыражение, самоуважение или честность по отношению к себе прямо-таки вредны, но вот у предложения «прежде всего любить себя» есть существенный изъян: людей, которые
Поделиться книгой: