Помоги проекту - поделись книгой:
— Ретрансляторы на полную, — сказала я Морриган, сидя за командирским пультом. — Сожги их к дискордианской матери, но мой голос должен звучать с каждого столба с громкоговорителем на этой планете.
Морриган ответила — не словами. Я просто поняла, что приказ выполнен. Так всегда, когда ты в нейрошлеме — корабль не тратит время на объяснения.
— Говорит Морриган, — меня слышали все — от последнего нищего до Патриархов в их летающих дворцах — если бы такие остались. — Вы удерживаете капитана Шаманина и его спутника по имени Нуаду, — принцем я решила его не называть. — Сообщаю, что на орбиту Дискордии сброшена бомба мгновенной сингулярности. У вас четыре часа, чтобы выдать Шаманина и Нуаду живыми и невредимыми, иначе планета будет уничтожена, — и добавила для Морриган: — Повторяй непрерывно.
— Ответный сигнал, — сообщил л'Амори через четверть часа. — Просят переговоров.
— Никаких переговоров без капитана, — ответила я. — Никаких торгов. У вас осталось три часа сорок пять минут. Верните их или будете уничтожены.
— Это и есть капитан, Сол, — растерянно проговорил л'Амори.
— Я, кажется, просил обойтись без геноцида, — сказал тот. — Ты что творишь, Солар?
— Правь, Дискордия! — выкрикнул Бан-ши. — Правь, Дискордия!
— Это надолго, — извинился Нуаду. — Если ему нравится слово, он повторяет его, пока не надоест.
— Пока ему шею не свернут, — пообещал я.
— Правь, Дискордия! — нет, эта птица просто издевается.
Тюрьма была более чем комфортабельной. В нашей с Нуаду камере стояла двухъярусная кровать, и простыни на ней стирали совсем недавно. Санитарный блок в углу ограждал голографический экран. Если забыть, что охранники носят специальные линзы и могут смотреть сквозь него — иллюзия приватности будет полной.
В той зловонной яме на Серенгети, которую по ошибке звали тюрьмой, а не пыточной, я мог лишь мечтать о подобной роскоши.
От коридора нас отделяла сплошная стена из гель-стекла. Внутрь она не пропускала ни звука — охранник с лазерной винтовкой в руках ходил туда-сюда мимо камеры, но шагов слышно не было.
— Что теперь будет, капитан? — спросил Нуаду.
— Полагаю, они станут выпытывать у меня ключи доступа — чтобы Морриган сама открыла им двери. Силой ее они захватить не могут. Не раз пытались. — Прости за это, — я обвел руками камеру. — Патриархи покинули Дискордию, я думал, без них здесь не останется сколько-нибудь организованного правительства. На умирающих планетах, как правило, царит анархия, не люди.
— Вы поступили крайне безответственно, капитан, — Нуаду сел на нижнюю койку. — Вы не имели права покидать корабль. Я, Солар и л'Амори должны были вас остановить. А теперь самое разрушительное оружие в истории окажется в руках фанатиков, которые только и мечтают, что уничтожить любое живое существо во Вселенной.
— Все в порядке, ваше высочество, — холодно сказал я, задетый его тоном. — Морриган они не получат.
— Вы не понимаете, капитан. Они будут вас пытать. Снимут скан с вашего разума. Так или иначе — ключи вы отдадите.
— Я…
— Нет, не безответственно, — перебил Нуаду. — Преступно. Все будущие жертвы дискордианцев на вашей совести, капитан.
— Ключи в безопасности, Нуаду, — рявкнул я. — Я не могу их выдать. Я их не знаю.
— Что? — не поверил он. — Как вы подчинили Морриган без них?
— Кто кого подчинил, — пробормотал я. — Я бежал… летел с Серенгети. На корабле сломалась система жизнеобеспечения. Я почти задохнулся, когда меня подобрала Морриган. Сама — людей на борту не было, — я вспомнил тишину, ледяной холод, и как в моей голове зазвучала песня — до сих пор не знаю, был ли то зов Морриган или галлюцинация от недостатка кислорода в мозгу. — Она пустила меня в командирскую рубку и назвала своим капитаном.
— Это очень и очень странно, — Нуаду о чем-то надолго задумался.
Патриарха первым увидел Бан-ши и коротко каркнул, привлекая внимание.
К камере подошел немолодой седовласый мужчина в черном костюме-тройке. На груди его висел дискордианский «крест» — две стрелки, одна над другой, соединенные острыми концами. Он пальцем начертил круг на стене, и гель-стекло разошлось, открыв окно.
— Правь, Дискордия! — поприветствовал его Бан-ши.
— Умная птица, — улыбнулся наш гость. — Рад познакомиться, капитан Шаманин. Вас, к сожалению, я не знаю, — он помолчал, ожидая, что Нуаду представится, но тот и рта не раскрыл. — Мое имя Джеро, и я последний Патриарх на Дискордии.
— Надо же, нашелся один, который не бросил свой народ, — съязвил я. Понятно, почему он остался — хотел дождаться меня и Морриган. Те люди в церкви и не подозревали, зачем на самом деле посылали в космос сигналы SOS.
— Нашелся, — Джеро иронии не оценил. — И не бросил.
— Вы слышали, — камеры, я уверен, здесь были. — Ключи вам не получить. Не от меня.
— Не скрою, выведать у вас коды доступа было в моем плане. Но, поверьте, далеко не первым пунктом — лишь на случай, если остальные не сработают, — Джеро глубоко вздохнул. — Три года назад, когда улетели Патриархи, в воздухе парило две сотни островов. Сейчас и десяти не наберется. А еще через год и на их улицах будут жить левиафаны. Я прошу вас о помощи, Артур. Для меня и всей Дискордии. Спасите нас. Отвезите на Землю Обетованную.
Несколько секунд я тупо смотрел на него, переваривая услышанное. А потом захохотал — так, что, казалось, стены камеры затряслись. Может, длилось это дольше, чем следует — Нуаду и даже Бан-ши стали поглядывать на меня с подозрением.
— Вы выбрали наихудший способ попросить о помощи, ваше святейшество, — отсмеявшись, сказал я. Дискордианский Патриарх и его солдаты на Морриган — ага, так и бегу открывать шлюз.
— Теперь я понимаю, — согласился он. — Но ваше отношение к людям моей веры известно, капитан. Заслужено оно или нет — не важно. Я хотел, угрожая вам, вынудить вашу команду принять нас на борт. Мы бы отпустили вас, клянусь Богиней.
— И что пошло не так? — подал голос Нуаду.
— Возникли, — Джеро помялся, — осложнения. — Он коснулся панели рядом с камерой, и стена из гель-стекла исчезла. — Прошу, пойдемте со мной. Боюсь, она будет говорить только с вами.
— Ты что творишь, Солар? — спросил я, когда Его Святейшество проиграл мне ее послание. Кроме нас с Нуаду и Патриархом в переговорной было еще два охранника с лазерными винтовками наперевес — кого и от кого они охраняли, я не понял.
— Спасаю вас, капитан, — пришел ответ.
— Молодец, здорово их напугала. А теперь скажи, пожалуйста, что просто угрожала сбросить бомбу, а на орбите висит муляж. — Дискордия потеряла связь почти со всеми спутниками, но какой-то объект они засекли — так сказал Патриарх.
— Нет, капитан. У планеты осталось три часа сорок три минуты.
— Отлично, Сол, просто отлично. Ты не представляешь, что вынудила меня сделать. — С ней я поговорю позже. — Патриарх, все ли ваши люди хотят попасть на Землю Обетованную?
— Есть те, кто сомневается. Но я не понимаю…
— Считайте, у них появился дополнительный стимул, — я сжал кулаки. — Она не зря называется бомбой мгновенной сингулярности — заряд взрывается сразу после сброса. Через три с лишним часа Дискордия сожмется в черную дыру. Размером с таблетку аспирина, но вам от этого не легче. Сколько человек на планете?
— Пятьсот восемнадцать, — я отдал Патриарху должное — пальцы его подрагивали, но держался он достойно.
— Прикажи Морриган готовить капсулы, — сказал я Солар. — Мы берем на борт пятьсот восемнадцать человек.
И я об этом еще пожалею.
— Омерзительно, — сказал Нуаду.
— Вы о чем, ваше высочество? — спросил л'Амори.
Правильно сделал, что уточнил — на межпланетной дрейфующей станции «Аркадия» омерзительным было все. Омерзительны были узкие коридоры, и мембранная обшивка стен — мягкая и влажная наощупь — будто трогаешь медузу. Вонь человеческого муравейника, где запахи канализации, пота и обреченности сливались в один, самый отвратительный на свете. Тусклый свет — приходилось постоянно щуриться. Рыбьи глаза тех, кто покупал пси-пыль, и тех, кто продавал — у одних пустые, у других холодные, хищные.
Нижние ярусы — снаружи станция походила на огромный улей — хуже всего. Я прожил здесь год. Потом забрал отсюда Солар — беженцы с Маат и Рас Альхаге перебрались на «Аркадию», когда их солнца погасли. Я ненавидел это место и сейчас вдыхал его мерзость с каждым глотком воздуха, и меня тошнило все сильнее.
Но где сбыть пси-пыль, кроме как на «Аркадии», я не знал.
— О них, — ответил Нуаду.
— Мерзость, — поддакнул Бан-ши.
Принц указал на людей в тупике. Белые безволосые тела, жавшиеся друг к другу, будто в попытке согреться. Живые или мертвые, мужчины или женщины, старые или молодые — не понять. Руки-палки, пальцы как тонкие узловатые ветки. От них несло мочой и — кисло — рвотой. Но хуже всего взгляды, немигающие, застывшие, обращенные куда-то внутрь. Если там было что-то внутри, кроме пси-пыли и неутолимой жажды.
— И в Аркадии я есть, — непонятно выразился л'Амори. — Это просто рыбья кровь, ваше высочество. — У них на Эа пси-пыль называли так. — А вот и покупатель, капитан, — Л'Амори кивнул в сторону высокой фигуры, показавшейся из-за поворота коридора. Как ни странно, но у бывшего священника связей в преступном мире оказалось больше, чем у того, кто однажды бежал из исправительной колонии на Серенгети.
— Будь на связи, — попросил я.
Покупатель открыл герметичную дверь, ведущую во внутренние отсеки «Аркадии», и л'Амори прошел туда вслед за ним.
— Они гниют изнутри, — принц никак не мог оторваться от человекоподобных существ в тупике. Кажется, он и не заметил, что л'Амори нас покинул. — Они отравлены. А вы продаете им яд.
— Не им, — возразил я. — Старшему седьмого яруса «Аркадии». Он может перепродать пси-пыль фармацевтическому цеху, чтобы они сделали лучшее обезболивающее на свете. Может смешать с толченым стеклом и выбросить на улицы. Не моя забота.
— Это неправильно, капитан.
— Неправильно? — Что этот королевский сынок Туата Де Даннан, не видевший мира за пределами своего дворца, может знать о том, что правильно, а что нет? — Не я решил за них глотать или не глотать эту дрянь. Думаешь, они не знали, на что идут? Знали, и еще как. — Моей первой работой на «Аркадии» было расталкивать по утрам эти шевелящиеся живые кучи, отыскивать мертвецов и вывозить в утилизатор. Там я познакомился с Солар — техников на станции было больше чем достаточно, и муниципалитет мог предложить ей только место в крематории. — Не я принуждаю их красть, убивать и умирать за рыбью кровь. Они сами. Всегда сами, — чудовищным усилием воли я заставил себя успокоиться. — Не думайте о них — им не помочь. А нам нужна энергия. — С тем, что мы взяли на Дискордии, осталось совсем немного.
— Тишина, капитан, — Нуаду меня как будто не слышал. — Хуже всего — тишина. Знаете, как поднимается туман на болоте? На Авалоне когда-то были болота. Сперва тонкие дымные струи стелются по земле, а потом раз, и ты окружен туманом — будто облако упало с неба — куда ни посмотри, везде белый цвет, — Бан-ши на его плече раскрыл клюв, но в кои-то веки промолчал. — Так и тишина. Она просачивается сквозь мельчайшие щели, сквозь окна и закрытые двери, сквозь каменные стены и силовые поля. И вот ты стоишь внутри нее — внутри этого огромного безмолвного паразита, который вытягивает из тебя силы, разум, волю. Вы слышали, как стучит ваше сердце, капитан? Тук-тук, тук-тук — оглушительно, точно молоток бьет и бьет по металлу. Слышали, как кровь шумит в мозговых артериях? Потом и эти звуки исчезали, а тишина становилась абсолютной.
Я сходил с ума, капитан. Были минуты, когда я знал, был совершенно уверен, что умер много веков назад, дворец — моя могила, а я проклят скитаться призраком по его залам — вечно один, вечно в удушливой тишине, — принц не глядя протянул руку и погладил Бан-ши. — В медблоке я нашел пси-пыль. Рыбью кровь — у нас ее тоже так называли. Устоять было почти невозможно. Я насыпал ее в ладонь — помню, как переливались кристаллы — синим, голубым, фиолетовым. Она обещала покой: сны без сновидений, жизнь без страха, смерть без боли. Лгала, конечно, — он повернулся и посмотрел прямо мне в глаза. — Величайшее искушение в моей жизни, капитан. Я выбросил всё за пределы купола — прямо в космос.
— Призрак, говоришь? — помолчав, сказал я. — У нас много общего, ваше высочество. Я был другим человеком, пока Морриган не подобрала меня. Не помню каким, но не живым точно, — странно как звучали эти речи в грязном коридоре на седьмом ярусе «Аркадии», куда нормальный человек по доброй воле не сунется, среди вони нелюдей с рыбьей кровью в венах, с рыбьими глазами, с рыбьими мыслями — найти дозу и забыться. — Этот мертвец бежал с Рас Альхаге, когда погасло его солнце, и ни слезинки не пролил по родной планете. Здесь, на «Аркадии», он зубами вырывал самую поганую работу — лишь бы с голоду не подохнуть. Нанялся в урановые копи Серенгети. Безопасность рабочих там никого особо не волновала, да и его самого тоже. Какая разница? Плевать, завтра — не будет.
То, чего я принцу не открыл: потом он, сам мертвец, убил человека, такого же шахтера, как он. И обрек себя будущего на муки: точно ли он видел блеск стали в руке убитого, точно ли в его глазах горела звериная ярость, или он придумал все, чтобы оправдать свое преступление? Суд ему не поверил.
Бан-ши будто мысли мои прочитал — с него станется — и снова засмеялся. Мерзкая птица. Удушил бы к дискордианской матери.
— Все изменилось, когда я попал на Морриган, — подытожил я. — У меня, у Солар и л'Амори, у всех тех, кто шлет мне сигналы о помощи, появилась надежда.
— Земля Обетованная? — Я кивнул. — Земля Обещанная, — перевел Нуаду. — Все хочу спросить — кем?
— Это уж как вам угодно, — улыбнулся я.
— Позвольте, капитан, задать один вопрос: Солар и л'Амори знают, что никакой Земли Обетованной не существует?
— Знают, — повторил Бан-ши.
— И верно, — я не удивился — последний месяц Нуаду ночами просиживал за главным компьютером Морриган. Рано или поздно, он бы догадался.
— Думал, вы станете отрицать, — удивился принц. Бан-ши наклонил голову и каркнул.
— Зачем? Да, Земли Обетованной не существует. Пока.
— Как это? — нахмурился принц.
— Мир умирает, Нуаду. Любая планета, будь она хоть раем, долго не протянет. Но я нашел выход. Мы с Морриган нашли, — поправился я. — Мы сбежим отсюда. В другую Вселенную. — Эти слова произвели ожидаемое впечатление: Нуаду удивленно поднял брови и покачал головой, не веря. — Морриган создаст дыру в пространстве-времени, червоточину такой мощи, что она свяжет эту реальность с альтернативной — там мы и найдем Землю Обетованную.
— Безумно. Почти невозможно технически, а учесть все переменные нереально, — сказал принц. — Но может сработать.
— У Морриган получится, — не без гордости сказал я. — С тем, что л'Амори выторгует за пси-пыль, энергии должно хватить.
— Риск огромен, капитан. Лишь одна траектория полета сквозь червоточину выведет вас в другую Вселенную, — Нуаду покачал головой. — Остальные приведут к кое-чему похуже смерти. Да и кто сказал, что в той реальности возможна жизнь? Что там есть звезды, планеты, вода, кислород? А если она умирает, как наша? Или только родилась? Если она вообще существует.
— Зато это шанс, — возразил я. — В мире, где шансов не осталось ни у кого. Темпоральные капсулы автономны: у них есть двигатели, они способны маневрировать, они, в конце концов, созданы для спасения астронавтов — пусть служат своей цели. В нужный момент я сброшу их с корабля. Морриган рассчитала траекторию. Кто-то погибнет, да, но большинство окажется на той стороне. Люди будут ждать. Миллионы, миллиарды лет, если понадобится, пока капсулы не найдут пригодную для жизни планету. Тогда они проснутся.
— Жутковато, — заметил принц. — Позволите второй вопрос? Солар и л'Амори знают, что вы на Земле Обетованной жить не планируете? Ваша червоточина по сути черная дыра. Без человека на борту Морриган не станет рвать ткань реальности — не имеет права. Столь сильное гравитационное притяжение, что способно связать вместе две Вселенные, и Морриган в самом его центре — вам не выбраться.
— Верно, — просто сказал я.
— Это хуже, чем смерть. Одна секунда, растянутая в бесконечности. Один удар сердца, один глоток воздуха. Вы будет падать в черную дыру вечно, капитан. Возможно, вы окажетесь последним человеком в этой Вселенной — пока наконец не упадете.
— Для меня это и будет секунда, Нуаду. Вечность — это для тех, кто остался за горизонтом событий, — я помолчал. — Л'Амори знает, Солар — нет. И я предпочел бы, чтобы так и оставалось.
— Думаю, все она понимает. Но воля ваша, — принц наклонил голову набок, совсем как его ворон. — Может быть, у меня есть вариант получше.
Я не успел спросить, что он имел в виду — вернулся л'Амори.
— Ударили по рукам, капитан, — пробасил похожий на вставшего на задние лапы медведя л'Амори. — Я позвал Сол — она уже стыкуется с «Аркадией». У нас есть еще дела на станции?
— Да, — ответил я. — Нам с Солар надо кое-кого навестить.
— Тогда, с вашего разрешения, я отвезу антивещество и вернусь — попробую уговорить побольше людей присоединиться к нам.
— Дерзай, — разрешил я.
— А я, если позволите, прогуляюсь, — сказал Нуаду.
Поделиться книгой: