Сферический FAKE в вакууме

Василий Криптонов

Сферический FAKE в вакууме

Предисловие

Я люблю рецензии. Люблю их именно как самостоятельные произведения искусства. Хорошо написанную рецензию, порой, читать интереснее книги, на которую она написана. А еще я люблю писать рецензии. Но вот беда — не часто попадаются такие книги, на которые хочется написать отзыв. И другая беда — очень часто хочется написать негативный отзыв, но не хочется иметь дела с последствиями. Отбиваться от автора, его разгневанных фанатов и так далее.

Я люблю интервью. Люблю их именно как произведения искусства. Мне нравится, когда человек отвечает на вопросы. Это помогает посмотреть на какие-то вещи под другим углом, узнать что-то новое. И я бы охотно участвовал в создании интервью, хоть с одной стороны, хоть с другой. Но жизнь пока что складывается иначе. Пока что я дал лишь одно интервью. И ни одного не взял — стесняюсь.

Этот сборник призван решить все перечисленные выше проблемы. Сюда я буду помещать рецензии на произведения, которых нет. Чтобы вдосталь поругаться на типичные ошибки и глупости плохих книг, или же наоборот — попытаться обрисовать идеальное произведение словесного искусства. Здесь же будут интервью. Я часто мыслю в форме интервью, и часто меня тянет записать эти мысли. Я записывал — в форме статей, постов в блогах. А если мысль не укладывалась в эти рамки, то я ее хоронил. Теперь все это будет тщательно записано и опубликовано.

Если вы будете это читать, то, возможно, где-то узнаете себя или свою книгу. Поэтому сразу же оговорюсь: нет. Это — мой мир, со своими ангелами и демонами, и никаких претензий по поводу «узнаваний» я не принимаю.

А теперь — вперед. К первому интервью.

Интервью с А.Н.

ВК: Добрый вечер, Агата. Вы — одна из самых популярных на сегодняшний день авторов в сети. Расскажите, как это получилось?

АН: Ой, знаете, меня за мой ответ все будут ненавидеть. В смысле, люди такие деньги платят за рекламу и пиар, посещают различные курсы, где им преподают стратегии самопродвижения… Я и сама занималась этим вопросом, но оказалась ленивой ученицей. На самом деле мне, я думаю, просто повезло. Повезло мыслить и писать на той волне, на которой мыслят основные массы читателей. Люди просто пришли, и… И все. Не могу открыть секрета, уж простите.

ВК: Вы всегда писали только то, что хотели, или же делали какие-то проекты с конкретной целью — привлечь определенную группу людей?

АН: Нет, таких целей не было. Всегда писала то, что хотела. Иначе какой в этом смысл? Зачем стараться строить карьеру на работе, которую ненавидишь? Ладно если не получится, а если получится? Это же кошмар. Это как жить с нелюбимым человеком ради денег. Кого-то устраивает, но я такого не приемлю.

ВК: С милым рай в шалаше?

АН: Вот-вот! Я романтик, неисправимый, во всем. Об этом и пишу.

ВК: Романтики в повседневной жизни частенько не хватает, поэтому так популярна литература о попаданцах. Читатель ассоциирует себя с героем, который из серых будней попадает в наполненный приключениями мир. Как вы относитесь к такой литературе?

АН: То, что вы сказали… Я это называю порнографией.

ВК: О как? Почему? Не обязательна даже эротика в такого рода…

АН: Нет-нет, я не в буквальном смысле. Ну, зачем нужна порнография, если честно? Посмотреть, почитать что-то возбуждающее, как-то… ну, разрядиться — и идти дальше, жить своей жизнью. Вас хоть один порнофильм заставил что-то переосмыслить, изменить?

ВК: Не припомню.

АН: Вот именно! То, что пишется и читается только ради временного отвлечения, разрядки, — такое я называю порнографией, даже если там нет откровенных сцен. Из-за принципа воздействия.

ВК: Значит, попаданцы — зло?

АН: Не совсем так. Сам по себе приём перемещения героя в другой мир — абсолютно нейтрален, если не становится самоцелью. То есть, вот девушка попала в другой мир, и в нее влюбился, там, принц эльфийский, потом злой колдун похитил… И что? И все. Я не против порно, пусть будет, людям некоторым оно доставляет удовольствие. Но сама я такого не напишу. У меня просто не получится при всем желании, мышление так не работает. Посадите меня писать сценарий порнофильма, и я начну с проработки характера того самого сантехника и мотивов вызвавшей его домохозяйки. Получится триллер, детектив, комедия — все, что угодно, только не порно.

ВК: Многие тут, наверное, позлорадствуют. Ну, что, вот, сама призналась, что не может писать в таком популярном жанре.

АН: Могу. Нет, бог с ним, могу. Взять себя в руки, сделать… Могу пойти и переспать с футбольной командой. Почему нет? Запросто. Зачем это мне — без понятия. Я не изменяю мужу, не пишу порно, вот и все. Все эти попытки взять «на слабо» — от незрелости ума, подобные люди меня не интересуют ни как читатели, ни как коллеги, ни как люди. Разве только в качестве эпизодических комических персонажей.

ВК: Расскажите, что у вас получилось с издательством?

АН: О, мы просто… Ну, не сошлись характерами.

ВК: Это и любопытно. Когда я начинал знакомство с самиздатом, складывалось впечатление, что массовая идея-фикс — публикация в издательстве. Те, кому удавалось, становились легендами, как тот паровозик, который смог…

АН: И сейчас есть, да, но я наблюдаю и другую тенденцию. Отечественные издательства дискредитировали себя по полной программе, и все больше людей понимает: публикация не даст им практически ничего. Кроме нервотрепки. Потому что вам напишут аннотацию, якобы «продающую», но не имеющую ничего общего с книгой. Обложку — такую же. Засунут в серию, выкромсав из текста все, что к серии не относится. А читатель всего этого не знает. Он клюет на обложку, смотрит аннотацию, читает изуродованное черте что, жмёт плечами и считает автора дебилом.

ВК: С вами так и получилось?

АН: В целом, да. Это конвейер, который закоротило где-то в начале двухтысячных. Все сейчас переходит на человекоцентричность, а там… Там лишь бы гнать поток. Собственно, сами себя забили в угол и не знают, как вырваться.

ВК: Можно про угол подробнее?

АН: Ну, я не эксперт, это просто мое видение ситуации. До Перестройки, допустим, была какая-то цензура, направленная не только на то, что нельзя, но и на то, что нужно. Сейчас над этим принято смеяться, но если заткнуться на мгновение и подумать, то получится, что раньше писателей мотивировали писать что-то социально значимое, поднимать тяжелые темы, взращивать патриотизм. Теперь требуют писать так, чтобы читателя глушить, как дубиной. Все средства хороши.

ВК: В погоне за прибылью…

АН: Именно в погоне за прибылью! Вывели эти нехитрые формулы, типа «крючок в конце главы», «яркое и парадоксальное начало». Ну и понеслось. Все довольны, деньги рекой, да еще можно и с некоторым риском выпускать серьезную литературу. Потом пиратство началось, прибыли начали уменьшаться. Что делать?

ВК: Менять бизнес-схему?

АН: Это работать надо. Нет, просто усилили накал. Больше, проще, тупее. В результате читать начали такие люди, которые… Ну, раньше вообще бы не читали ничего. Хорошо, конечно, чтение — это полезно. Однако эта масса обеспечила рост прибыли. И теперь в издательствах все сидят, схватившись за головы, и не знают, что делать. Чтобы держаться на плаву, надо постоянно наращивать поток макулатуры, риск с серьезной литературой малооправдан, новые имена в ней… Да не нужны они никому.

ВК: Можно взять себя в руки и отказаться от макулатуры, начать прививать людям вкус…

АН: И тут же какой-нибудь расторопный предприниматель начнет издавать эту макулатуру, а издательство обанкротится. Нет, тут я вижу два варианта спасения книгоиздания — либо возвращение сильной и категоричной власти, что, очевидно, невозможно. Либо долгий путь: постепенное повышение качества литературы. Судя по тому, как все эти редакторы начинают сейчас робко пищать о том, что им нужны новые идеи, которых нет, до них это дошло. И они ждут, что новые идеи придут из макулатуры. Большинству макулатурщиков это не надо, они не видят проблемы. Нам ведь с детства вдалбливают, что чтение — признак ума, чего еще-то?

ВК: Так откуда ждать спасения?

АН: От Орфея…

ВК: Того, который за Эвридикой в Аид ходил?

АН: Ну а от какого еще? Именно от Орфея, который не побоится спуститься в самое пекло. От тех людей, которые смогут гармонически сочетать привычные простые схемы и богатое внутреннее содержание. Их есть у нас, процесс идет, но это — не одного поколения дело. Мы с вами вряд ли до серьезных сдвигов доживем.

ВК: Особенно если такие, как вы, уходят без борьбы…

АН: Я не воин, вот увы… Меня эта борьба уничтожит. А я, помимо писательства, еще жена и мать. Без того семье достаётся слишком мало меня… Предпочитаю, чтобы литература была для меня отдушиной, а не полем боя.

ВК: Могу понять. Но скажите, разве в самиздате не то же самое засилье низкопробной литературы?

АН: Если не хуже. Но сайты самиздата — это еще и площадки, где происходит общение, видна какая-то жизнь. Писатели там ведут блоги, делятся мыслями. И при желании легко сориентироваться, к кому стоит зайти почитать, а к кому — ни в коем случае. Если же заходишь в магазин, то видишь корешки книг. Что там, внутри?

ВК: Ну, название…

АН: Да, конечно, название, «яркое и парадоксальное!» (Смеется) Меня от них уже воротит, и многих читателей, думаю, тоже. Кажется, положи передо мной книгу в простом коричневом переплете, с надписью «Книга», — я ей скорее заинтересуюсь, чем суперназванием на мегадизайнерской обложке. Я же говорю, весь мир переходит к человекоцентричности. Люди, которые развиваются вместе с миром, не ищут названий и обложек, они ищут людей. Первый вопрос — кто человек, написавший эту книгу? Какие у него мысли в голове? Симпатичен ли он мне? А вовсе не: «Чем меня накормит вот этот красивый томик?»

ВК: Слова «томик», кажется, лет сто не слышал.

АН: Ну, я старая, да. (Смеется).

ВК: Я предпочитаю слово «мудрая». Спасибо вам большое за беседу.

АН: Спасибо вам. Говорить о себе старушки любят. Зовите еще!

ВК: Всенепременно!

Рецензия на стихотворение «Забытые»

Есть такой анекдот советских годов. Был какой-то оркестр, на чьи представления люди почти не ходили. Придумали ребята маркетинговый ход. Напечатали афиши, где заявили, что вернут деньги тем, кому не понравится последний номер. Как следствие — полный зал народу. Оркестр отыгрывает программу, а под конец объявляют: «А теперь последний номер — „Интернационал“!»

Анекдоты берутся из жизни, но совсем страшно, когда они в жизнь претворяются. Вот как в случае со стихотворением «Забытые» и сотнями подобных стихотворений, рассказов, романов, а порой даже и фильмов. Автор — судя по всему, школьник невеликого ума, потому что решил, будто аудитория данного сайта состоит из таких же школьников, которые из его стихотворения впервые узнают, что ВОВ — таки была. И что на этой войне использовались штрафные батальоны, которым он, старательно бомбардируя читателя глагольными рифмами, пытается петь хвалу. При этом автор явно, как и те оркестранты, считает, что он «в домике», потому что — кому в здравом уме придет в голову ругать стихотворение, речь в котором идет о Великой Отечественной!!! Мне придет, разрешите представиться — Василий Криптонов.

Сразу скажу: я не любитель и не ценитель поэзии. Говорю это, чтобы дать автору лазейку. Всегда можно сказать: «Да кто такой этот Криптонов! Он в поэзии ни бельмеса не понимает!» Оцените мой благородный жест, уважаемый автор. Больше подачек не будет.

Итак, о технической стороне вопроса мы говорить не будем. Это за скобками. Рифмы либо банальные, либо их нет. Ритм плывет — ямб, хорей, амфибрахий — это для автора незнакомые иностранные слова, возможно даже матерные. Про орфографию и пунктуацию тоже молчим — как можно! Какие, к черту, запятые, когда автор говорит о заветном, душу раскрывает!

Что ж, давайте о душе. В фокусе внимания автора, как я сказал выше, находятся штрафники. Только во множественном числе. Личностей среди них нет, есть безликая серая масса. Возможно, это художественный приём, трудно сказать.

Штрафники испытывают страдания. Им холодно и голодно, их заставляют воевать. Это практически цитата из стихотворения, я только опустил восклицательные знаки, громоздящиеся после каждого слова ради вящей убедительности — тут читатель должен гневно сжимать кулаки. Иногда восклицательный знак подменяется многоточием — здесь читатель должен расслабить кулаки и уронить слезу.

Образов нет (что такое «образ», автор, видимо, тоже не знает. Что-то вроде иконы, наверное, да?), есть одни прилагательные и наречия, обрисовывающие, как все плохо и грустно. Вообще, если бы не случайно встречающиеся рифмы, этот поток сознания напоминал бы пьяный пересказ приключений комдива Котова.

Не трудно догадаться, что никаких фашистов в тексте нет. Ведь их и в фильме почти не было. Каждому дитю известно, что ВОВ — это битва штрафников и власовцев с отрядами НКВД, возглавляемыми главнокомандующим Сталиным и его замом — Берией. Какие фашисты, вы о чем?..

Но и тут автор умудрился обосраться (простите мой французский, иначе уже не могу). За спинами штрафников оказались… карательные отряды. С пулеметами. Нет, я, конечно, понимаю, что имелся в виду заградотряд. Автор слышал оба термина, понял, что оба они про некие «отряды нехороших людей» и решил, что «карательный» звучит страшнее, чем «заградительный». Тут, как и велит многоточие, я рыдал… Хорошо хоть эскадрона смерти поблизости не случилось.

Что можно сказать в общем и целом про этот набор случайных слов, более-менее связанных с войной? Ну, это набор случайных слов, более-менее связанных с войной. Все.

Я бы и не брался писать этот отзыв, если бы случай был единичным. Но ведь их тысячи! Реально тысячи рассказов, повествующих исключительно о том, как у окна плачет старушка, сын которой погиб на войне (да я и сам в детстве писал такой рассказ, но вовремя понял, что получился бессмысленный шлак). Тысячи стихотворений о том, что «война — эт плохо, п'нятненько?»(с). Некоторые чуть лучше, некоторые чуть хуже, но каждый — ни о чем. Оркестр играет «Интернационал»! Кому-то не нравится?!

Вменяемые люди, как я понял, данный опус проигнорировали вовсе, зато набежала толпа невменяемых, со словами похвалы и приглашениями на свою страничку. Среди них с грустью вижу людей взрослых и даже пожилых…

В какой-то голливудской комедии (кажется, «Недетское кино») парнишки, твердо решившие распрощаться с треклятой девственностью нынче же ночью, подбадривают друг друга пафосными фразами, среди которых звучит следующая: «Мы больше не будем с закрытыми глазами гонять шкурку друг другу!» Что ж, остается лишь порадоваться за этих ребят, они приняли верное решение. А у нас вот это «с закрытыми глазами» — пока что в порядке вещей.

Интервью с Д. С.

ВК: Здравствуйте, Дмитрий! Поскольку это интервью для книги, которую будут читать, в основном, писатели, давайте начнем с того, чем обычно заканчивают. Какой совет вы дали бы тем, кто сегодня штурмует Парнасы и Олимпы?

ДС: Самый лучший совет: не слушайте советов. Особенно категоричных. Особенно таких, в которых присутствуют цифры. Если кто-то пытается впарить какую-то чушь о том, что «Если вы пишете меньше пяти часов в день, то никогда не станете писателем», или «Если за три года вы не написали бестселлер, то займитесь чем-то другим» — ну, просто понимайте, что совет этот даёт не самый умный, мягко говоря, человек. Вы неоднократно сами по себе будете задумываться о том, что пошли не туда, у вас обязательно будут периоды депрессии, когда кажется, что с каждым шагом все только хуже… Будет это, никуда не денетесь. Только не позволяйте посторонним людям дополнительно вводить вас в такое состояние.

ВК: Ваш совет сам по себе достаточно категоричен.

ДС: Потому что накипело. До сих пор с «благодарностью» вспоминаю Кинга, Твена… Последний — вообще красавец. То, значит, рекомендовал держаться подальше от всех, кто подрывает веру в собственные силы, то утверждает, что если за пять — или сколько там? — лет ничего достойного не написали, то идите лучше валить деревья.

ВК: Ну, может, это хитрый план такой. Подорвал всем веру, чтоб от него держались подальше. Устал на старости лет.

ДС: Ну, вот, нам это смешно, да, а кого-то одна вот такая цитатка на взлете сбивает, и все.

ВК: То есть, никакой определенности в этом вопросе быть не может?

ДС: А какая тут может быть определенность? Есть авторы, у которых первая книга становится бестселлером, есть такие, у кого — сто первая. Да и вообще… Вот Джойс. Или Пруст. Половина читателей пальцем у виска крутит, половина — наизусть учит. Добились они чего-то? Наверное. О них говорят, в институтах изучают. Представьте сейчас кто-нибудь подобное на LitNet вывалит, что ему скажут благодарные читатели?

ВК: Ничего, наверное. Хотя, если поставить жанр LitRPG, то наговорят…

ДС: Вот и я о том же. Судить об успехе или провале писателя может только он сам. Я вот чувствую, когда заканчиваю книгу, успех это или провал. Если провал, даже раньше чувствую. Сэлинджер, вон, вообще, сидит в сарае, пишет под матрас. Успех? Провал? Да он пишет, нет ли — не знаю. Я и от его опус магнум никогда в восторге не был. Сейчас подобное дети тоннами пишут, и это считается зашкваром полным для уважающего себя человека.

ВК: То есть, даже без всех своих успехов вы бы воспринимали свое творчество так же?

ДС: Ну разумеется! Мне когда Букера всучали, спросили, мол, чего я радости не показываю…

ВК: «Why so serious?»

ДС: Во-во! А чего мне радоваться? Я эту книгу полгода назад закончил, встал из-за стола и бухал неделю — вот это праздник был. А теперь я уже другое пишу, там хрень получается, думаю, кручу, верчу. Ну, премию какую-то дают, ладно, давайте — не отбирают ведь, дают. А чего радоваться? Нормальный человек радуется, когда что-то полезное, хорошее сделал, а не когда его по головке гладят. Когда ругают тоже — да по фигу, хоть желчью захлебнитесь, я делом занят, и точка.

ВК: То есть, спрашивать о том, как вы стали писателем, бесполезно?

ДС: Ну как… Сел за стол, положил руки на клавиатуру, — стал писателем. Встал, в туалет пошел, — перестал быть.

ВК: Писатели в туалет не ходят?

ДС: Никогда. Они пишут. Хотя честно уверен, что обделаться за работой — высший пилотаж. Сам не пробовал, увы, несовершенен. Вот совет вашим читателям: если вы хоть раз навалили в штаны за работой, потому что не могли отвлечься, — вы точно писатель. Это ваше призвание.

ВК: Надо запустить новую цитатку в писательские паблики.

ДС: Да ради бога, дарю.

ВК: То есть, вы из тех, кто считает, что научить писать нельзя?

ДС: Нет, почему! Можно научиться. Это ведь… Ну, идеи, там, фантазия, — это от врожденности зависит. Но техническая сторона? Этому можно и нужно учиться, чтобы не повторяться и не тупить. Вот Кинг, Лукьяненко, там… Успешные авторы, ага. Вы их почитайте! Лукьяненко одну книгу снова и снова пишет, Кинг — ну, три-четыре. Они этого не замечают даже, не знают, куда смотреть.

ВК: Обоим имеет смысл сходить на курсы для писателей?

ДС: Смотря в чем смысл. Для работы над собой — однозначно бы не помешало, а если обоих все устраивает, и читателей все устраивает, то и смысла нет заморачиваться.

ВК: Вопрос, конечно, скользкий. Я о признании писателя. Мне это напоминает сериал Lost. От разных людей слышал, что первый сезон интересный, а дальше — ерунда какая-то, можно и не смотреть. Когда решился посмотреть, первый сезон еле выдержал — чудовищная нуднятина. Зато со второго как понеслось! То же и с книгами известных авторов. Стоит только им что-то поменять, как все тут же отворачиваются и говорят, мол, «исписался».

ДС: Не совсем то же. Ну, Кинг, например. Что, какие у него проблемы? Владелец заводов, газет, пароходов, денег — носом жуй. Что ему, зарабатывать так уж надо? Он уж сколько раз грозился вообще «завязать». И не молодой уже, чтобы сильно париться, что о нем скажут. Вполне мог бы взять — и попробовать что-то новенькое, завертеть по-интересному. Но ведь нет! Пилит то да потому…

ВК: Кинг, мне кажется, пошел вглубь.

ДС: Ну, не знаю. Чисто психологически глубже? Может быть. Но где-то с последней «Башни», допустим, у него глубина не меняется. Вот эта, книжка с цифрой… Как она там? Ну, про то, как мужик в прошлое полез, Кеннеди спасать. Не, ну вот ты бы полез в прошлое на хрен знает сколько лет, чтобы… Ну, допустим, Сталина откачать? Или царскую семью от расстрела спасти? Вот для меня сразу ясно, что герой — марионетка. Потому что на фанатика он не походит никак — значит, марионетка. Я бы если б писал — у меня были бы личные мотивы. Ну вот, например, матушку у него в детстве зарезали, или девчонку любимую… Тут — вроде как уборщика этого Кинг приплетает, но опять же — «Не верю!» Может, конечно, менталитет у американцев другой. Но как по мне, Кингу просто хотелось про те времена написать, типа глазами современного человека, и он не придумал ничего умнее такого вот дурацкого хода. Где тут психология? Где глубина?

ВК: Мне понравилась любовная линия с Сэйди…

ДС: Это которая переписана из «Мешка с костями»? Ага, до слез трогательно. Вот скажи, почему он ее в свое время не сумел перенести? Да потому что это — необычный ход! Кинг тупо не знал бы, что дальше делать! Поэтому у него все эти любови так хреново и заканчиваются. Роланд с этой своей, как ее… Ну, ты понял. Потом — «Мешок с костями», «Мистер Мерседес» — одно и то же! Встречаются люди из разных миров, условно говоря, и быть им вместе не судьба, и дама должна помереть. А ты возьми, шевельни мозгой, сыграй дальше! Вот где психологию копать бы можно на полный штык — но нет, лучше в стописотый раз поплакать над тем, как панночка помэрла.

ВК: Но вы, тем не менее, все его романы читаете.

ДС: Б…ь, ну это же Кинг! Что еще делать-то? Ну вот так сложилось, что один из самых талантливых авторов нашего времени — самый ленивый, развиваться не хочет. А те, которые стараются развиваться, уже не такие талантливые.