Помоги проекту - поделись книгой:
• «Да у них просто не все в порядке с головой! Зачем только таких выпускают из сумасшедшего дома?»
• «Ими управляет то, что находится ниже пояса, голова отключается. Гиперсексуальность — страшная штука!»
• «Они просто-напросто следуют за своим фетишем. Если в глубоком детстве им безнадежно нравилась женщина, которая любила носить красное платье, пиши пропало: когда такой мальчик вырастет, пойдет насиловать женщин в красном».
Среди насильников встречаются люди разных возрастов, от подросткового до преклонного, однако большинство осужденных за это преступление молоды, им от 15 до 24 лет, и они не имеют никаких дефектов внешности. Представление о типичном насильнике как о мужчине, который не имеет возможности получить секс по добровольному согласию, не выдерживает столкновения с действительностью.
В общем, образ типичного насильника не совпадает с образом страшилища, который мы обрисовали в начале главы. И от этого, как ни парадоксально, он становится еще страшнее. Насильники заурядно одеваются, среднестатистически выглядят, ходят по тем же улицам и работают в тех же учреждениях, что и все обычные люди; от них никто не шарахается в испуге. Возможно, сегодня утром вы с ним поздоровались, а возможно, он даже входит в круг ваших друзей. Насильники рядом с нами. Они среди нас.
Миф о звероподобном агрессоре — это еще одна ловушка: он так распространен в обществе, что если реальный преступник от него отличается, пережившей насилие не хотят верить. Ей говорят: «Он такой обаятельный, зачем ему было брать тебя силой?» Или: «Мы давно его знаем: он прилежный студент, хорошо учится, имеет отличные характеристики. Даже подумать невозможно, что он мог совершить такое!» Или: «Но зачем бы он вообще посмотрел в твою сторону? У него же семья, жена красивая, как фотомодель…» И к травме от изнасилования добавляется еще одна — нанесенная недоверием.
Если вы обратились в полицию…
Не выдержав происходящего, Алина пересилила себя и решила все-таки обратиться в полицию. Она не была уверена, что это еще можно сделать: все-таки прошло уже много времени. Поиски в интернете внесли в ее ум еще большую сумятицу: судя по тому, что писали на сайтах и форумах, она все сделала неправильно, уничтожила все улики… Но, может быть, все-таки не все? Сохранились синяки на руках, сохранилось нестиранное белье, которое было на ней в тот злополучный день. Наверное, полицейские знают, как обращаться с такими уликами?
К отделению полиции неподалеку от своего дома Алина приближалась, точно к эшафоту. Готовилась к долгим расспросам, однако услышала равнодушное: «А мы тут при чем? Заявление надо подавать по месту совершения преступления!» Ненадолго полегчало: казнь откладывается… Но облегчение оказалось ненастоящим: проходить заново тот путь, которым она следовала совсем недавно, веселая, полная мечтаний и надежд, оказалось мучительно. Кроме того, чем ближе она подходила к отделению полиции, тем чаще оглядывалась по сторонам: не хватало еще встретить Максима! Но погода была дождливая, и, по-видимому, он предпочел оставаться дома.
В отделении полиции царила бумажная затхлость, как в заурядном учреждении. Алину дважды перенаправляли из одного кабинета в другой. Полный человек лет сорока выслушал ее, то и дело отвечая на телефонные звонки, вопросы задавал редко и какие-то формальные («А вы вместе в институте учитесь? А на каком курсе?»), а дослушав, вручил два листа:
— Вот образец. По нему пишите заявление.
Буквы образца прыгали перед глазами. Алина чувствовала себя уже настолько изнуренной и загнанной, что с трудом понимала, что пишет, и старалась лишь следовать только что изложенной ею же самой канве. Особенно долго пришлось думать над тем, как написать: «изнасилование», «насилие» или как-нибудь еще? Спросить было не у кого, полицейский вышел. Из соседней комнаты доносились взрывы мужского хохота, и Алине было трудно избавиться от мысли, что эти люди смеются над ней. Она едва дождалась, когда полицейский вернется, поставила на документе подпись и дату и поскорее убежала.
Алине казалось, что после подачи заявления в полицию немедленно должно что-то произойти: следователь явится в институт, начнет всех расспрашивать, брать отпечатки пальцев, искать какие-нибудь улики… Но ничего не происходило. Кроме того, Максим по-прежнему пугал ее своим поведением: то он, казалось, терял к ней интересно проявлял его с новой силой. Каждый день она шла в институт, будто в Чернобыльскую зону. Прошло несколько семинаров и дифференцированных зачетов; по всем Алина получила тройки и четверки, причем сознавала, что два преподавателя завысили ей оценки из уважения к ее способностям и прежним заслугам. Это больно ее задело, вдобавок ко всем несчастьям, но она понимала, что действительно была не в состоянии подготовиться. Внимание стало рассеянным, она не в силах была сосредоточиться на учебе, часто плакала — какие уж тут знания!
Когда Максим подошел к ней после очередного зачета и, по-хозяйски положив руку ей на плечо, спросил: «Ну что, нахватала трояков? Все-таки мозги у тебя женские», она не выдержала. Глядя ему прямо в лицо, она сказала:
— А где были твои мозги, тебе придется объяснять следователю.
— Какому следователю?
— Я подала на тебя заявление в полицию.
Максим выругался. Сейчас его лицо совсем не казалось красивым. Алина не могла поверить, что когда-то он ей нравился.
— Такты посадить меня захотела? Отомстить, да? Вот только не пойму, за что… Слушай, не понимаю: с кем я связался? Почему ты такая стерва?
— А почему ты со мной так обращаешься?
— Как — так? Я тебе разве не показываю, что люблю? Аты… Да любая другая была бы счастлива на твоем месте! Разве не ты за мной бегала? Сама заговаривала, в рот мне глядела, улыбалась!
Алина слушала Максима и понимала, что бессильна объяснить ему, как выглядит происходящее с ее стороны. Что бы она ни сказала, это превращалось в его глазах в полностью противоположное. Она почувствовала сомнения: а вдруг он ее и вправду любит? Вдруг она вот так и выглядит — любовь? Может, это она какая-то неправильная, если ей не нужно такой любви?
Все время, прошедшее с того страшного вечера, она чувствовала себя виноватой. Даже сильнее, чем виноватой: она чувствовала себя так, будто она — само мировое зло. Она всем причиняет вред: и Максиму, и маме, и своей студенческой группе… Вот и полицейские не хотят расследовать преступление… Так, может быть, преступления и не было, а она — клеветница?
Обращаться ли в полицию? Этот вопрос, как правило, встает сразу после акта насилия — и зачастую сразу же отпадает.
В сознании потерпевшей всплывает целый ряд стереотипов.
• «Полицейские мне попросту не поверят. Это же был мой знакомый! Подумают, что я лгу, чтобы получить с него деньги».
• «Им попросту все равно, будет преступление раскрыто или нет, с делами об изнасиловании много возни, а доказать что-либо трудно. Еще и следователь начнет давить на меня, чтобы заставить отказаться от обвинений: ведь тогда у него будет меньше работы».
• «Мне больно даже думать о том, что произошло, а полицейским придется рассказывать, и скорее всего не раз, все обстоятельства и подробности… Я этого не перенесу!»
• «В полиции работают люди грубые, циничные, привыкшие иметь дело с ворами и убийцами. Представляю, каким тоном они будут со мной разговаривать».
• «Надо мной будут смеяться. Будут смаковать каждую деталь».
• «Все мои знакомые узнают о том, что случилось, потому что их вызовут на допрос».
• «Мне придется встречаться с насильником: на очной ставке, на суде… Где взять силы, чтобы выдержать это?»
Некоторые из этих утверждений соответствуют действительности. Да, полиция не всегда работает хорошо, да, следствие — процесс долгий, да, вам, несомненно, придется снова встретиться с насильником и поставить в известность близких. И если вы не готовы сталкиваться с тем, что может причинить вам дополнительную боль, вы вправе этого не делать. Обращаться в правоохранительные органы или нет — это исключительно ваш выбор, и ни один человек в мире не должен вас принуждать.
Однако если вы все-таки готовы это сделать, какие доводы могут поддержать вас на этом пути?
✓ Во-первых, весьма вероятно, что спустя некоторое время вы захотите, чтобы ваш обидчик был наказан, однако возможности для этого будут упущены. Тот факт, что преступник получил заслуженное наказание, помогает восстановиться после травмы. Позже вы можете страдать от того, что вам постоянно приходится встречаться с насильником, который весел и доволен — в отличие от вас… Вполне вероятно, что вы захотите ему отомстить. Помните героиню фильма «Палач», которая ради этого обратилась к криминальным структурам? Ничем хорошим это для нее не кончилось.
Обратившись в полицию, вы, собственно говоря, даже не мстите — вы помогаете правосудию.
✓ Во-вторых, подавая заявление, вы можете влиять на ситуацию, вы больше не беспомощны.
✓ В-третьих, пока не возбуждено уголовное дело, полиция никак не может оградить вас от нового нападения насильника, если он намерен это сделать. У нее, правда, не очень много возможностей для этого (как правило, насильники дожидаются суда под подпиской о невыезде, а не в камере), однако все-таки больше, чем если вы вообще не заявите о происшедшем.
✓ Если преступник совершил преступление и остался безнаказанным, есть немалая вероятность, что он сделает это снова. Если вы постараетесь предотвратить повторение беды — вы совершите благородный поступок.
Итак, что нужно делать, если совершено изнасилование или другое сексуальное преступление и вы хотите довести дело до суда?
Первым делом, сразу же, лучше с места преступления, — вызовите полицию! Если вы не ранены и вам не требуется срочная медицинская помощь, обратитесь сначала к полицейским: они сами доставят вас в травмопункт или в одно из специализированных экспертных учреждений. Пострадавшие обычно хотят немедленно «очиститься» и смывают следы насилия, тем самым уничтожая улики, однако чем больше доказательств, позволяющих изобличить преступника, сохранится, тем больше шансов на успешное завершение дела появится у следователя.
Пока вас не осмотрит врач, не стирайте одежду, не мойтесь, не переодевайтесь и не расчесывайте волосы. В крайнем случае сохраните одежду, белье и другие вещи, на которых могли остаться следы преступника, упаковав их в бумажный пакет или коробку. Если преступление произошло у вас дома, по возможности ничего не трогайте, пока не приедут полицейские.
Полицейские должны записать ваши подробные объяснения: обстоятельства совершения преступления, приметы подозреваемого, перечень возможных свидетелей, вещественные доказательства (видеозапись, одежда, белье и т. п.). Эта ситуация обычно заранее пугает потерпевших: даже если полицейские будут максимально тактичны и деликатны, вам все же придется пережить нелегкие минуты, возвращаясь к подробностям случившегося. Постарайтесь поддержать себя тем, что эти люди прикасаются к вашей свежей ране не для того, чтобы сделать вам больно: их задача — поймать преступника и собрать доказательства преступления, чтобы он не ушел от возмездия; зато потом вы сможете получить психологическую помощь, и вам станет легче.
Сразу же, на месте, у вас обязаны принять заявление в полицию, в том числе и устное. Оно должно быть зарегистрировано, на основании чего выдается талон-уведомление о регистрации в Книге учета сообщений о преступлениях. Необходимо записать данные сотрудников полиции (ФИО, должность, служебный телефон), чтобы потом получить этот талон. Также в присутствии понятого составляется протокол выемки, в котором указывается, что вы добровольно отдали перечисленные в нем вещи.
Если первым делом вы вызвали «Скорую» или сами отправились в травмопункт или к гинекологу, вам нужно прежде всего сообщить врачу о случившемся. Он должен зафиксировать не только доказательства произошедшего (мазки, смывы, соскобы и др.), но и потожировые или другие следы, оставленные преступником, а еще — обязательно описать все телесные повреждения. Вы имеете право убедиться, что все они были отражены в медкарте, и получить копию (если ее не выдают, пишите заявление на имя главврача).
Третий способ взаимодействия с полицией — поехать в отделение по месту совершения преступления и написать заявление (если вы сделаете это в другом месте, документ все равно переправят туда). Точно так же, как и первом случае, полицейские обязаны записать ваши подробные объяснения и направить вас на медицинское освидетельствование. Вам сразу же выдадут талон-уведомление, на котором должна стоять печать и подпись дежурного (данные которого вы тоже должны записать).
Что делать, если дежурный отказывается принимать заявление или не выдает талон-уведомление? Звоните по телефону 112 или в прокуратуру. Если и это не помогло, звоните в Следственный комитет. Можно снимать происходящее на видео.
Помните: время работает против вас! Чем раньше вы подадите заявление и пройдете медицинскую экспертизу, тем выше вероятность, что преступник будет наказан.
Однако если времени прошло уже немало, это не значит, что все потеряно. Изнасилование — тяжкое преступление, срок давности по которому — 10 лет с момента совершения (в том случае, если вы были ребенком, преступление относится к категории особо тяжких — со сроком давности 15 лет). Вы спросите: «Какие же доказательства останутся, если прошел год, или пять, или даже восемь лет?» Решать этот вопрос должны не вы, а следователь. И он может обнаружить, допустим, что преступник заснял свое преступление на видео и выложил в сеть, где оно до сих пор циркулирует… Поэтому не отчаивайтесь: вы в своем праве.
«Не сочтут ли мое заявление ложным доносом?» — переживают многие. На самом деле ложный донос — это миф, которым вас могут запугивать, чтобы принудить к молчанию. Речь о доносе может идти только в том случае, если вы имели заранее обдуманное намерение солгать, чему есть доказательства (например, вы обсуждали с кем-то в соцсетях, как оклеветать мужчину, отказавшего вам во взаимности).
Но вот вы подали заявление… Что же дальше? Дальше в течение максимум 30 дней следователь решает, стоит ли возбуждать уголовное дело. На этом этапе полицейские устраивают допросы, очные ставки, опознания. Они могут вызвать на допрос ваших родственников, так что ближайшее окружение, скорее всего, узнает о случившемся. По результатам проверки следователь выносит решение. Если в возбуждении дела вам откажут, можно обжаловать действия или бездействие следователя либо у начальника следственного отдела, либо у прокурора (сроки рассмотрения заявления — от 3 до 10 дней). Потерпевший имеет право ознакомиться со всеми материалами дела, которые его касаются.
В тот день Алина просто убежала из института, и Максим не стал ее догонять. Но после этого дня жизнь, и без того не радовавшая в последнее время, стала совсем невыносимой. Максим начал преследовать ее по телефону и в соцсетях, умолял забрать заявление и не ломать ему и себе жизнь. Как ни удивительно, к нему присоединилась Таня. Сначала она пыталась представить дело так, что ничего особенного не произошло, «милые бранятся — только тешатся», но вскоре ее тон изменился. Если еще недавно она уговаривала Алину успокоиться, не нервничать и одуматься, то теперь опубликовала на своей странице пост о девушке, которая завлекла своего парня в постель, а после начала шантажировать, угрожая разрушить его карьеру.
Заканчивалось это «произведение» сетованием по поводу состояния современного мира, в котором женщина получила слишком много прав, включая право огульно обвинять кого угодно. Пост сразу получил много лайков, особенно от мужчин, состоящих в разных специфических группах, известных своей ненавистью к женщинам. Имя Алины не называлось, но все эти возмущенные мужчины откуда то узнали о ней и повалили к ней на страницу с оскорблениями и даже угрозами. Алина закрыла для комментариев все свои аккаунты в соцсетях, но спокойнее ей не стало. Казалось, что за ней следят, ее подкарауливают… А может быть, не казалось?.. Начались странные телефонные звонки, звонки в дверь, когда открываешь, а никого нет…
Мать, крайне обеспокоенная происходящим, тоже встала не на сторону дочери:
— Ну и глупая же ты у меня! Мало того, что совершила первую глупость, когда позволила лишнее этому парню, да еще и подала заявление в милицию, — так она по старой памяти продолжала называть полицию. — Ты представляешь, что теперь начнется? Будут вызывать на допрос меня, родных, соседей, твоих преподавателей. Да разве тебе после этого дадут доучиться? Я-то тебя из последних сил растила, тянула, надеялась, что в люди выйдешь, а ты все разрушила.
Алина решила, что совсем потеряла ориентиры. Она — маленькая и слабая, а против нее — весь мир. Наверное, она и правда виновата перед всеми: перед Максимом, перед мамой, перед всеми этими людьми, которые изливали на нее в соцсетях свое негодование… У нее не осталось сил бороться: в сопровождении Максима, Тани и еще нескольких студентов она пошла в отделение милиции, куда подала заявление. В знакомом кабинете сидел все тот же полицейский. Когда Алина открыла дверь, он едва успел сунуть под стол планшет, испускавший радостные звуки какой-то игры.
Долго объяснять, что требуется, ему не понадобилось:
— Что, теперь забрать заявление хотите? Это вам что, игрушки? Захотели — подали, захотели — забрали, так, по-вашему? Захотели наказать своего парня, а тут дело, понимаете ли, серьезное, юридическое. Вы знаете, что полагается за ложное заявление?
Алина стояла ни жива ни мертва, пока он ее распекал. Зато Максим приосанился, расцвел. Особенно когда полицейский достал из папки лист бумаги, исписанный Алининым почерком.
— Узнаете свое заявление?
— Д-да.
— Пишите расписку, что претензий не имеете.
Алина под диктовку написала то, что приказал полицейский. В обмен она получила свое заявление, которое разорвала, не читая.
«Забери свое заявление» — требование, которое часто слышит пережившая насилие женщина. Но дело в том, что, когда заявление в полицию подано, забрать его уже нельзя! А если вам удалось это сделать, значит, оно так и не было зарегистрировано. Алине попался недобросовестный полицейский. К сожалению, такое случается. Именно поэтому так важно, чтобы каждый шаг пострадавшей был задокументирован, то есть имел письменное подтверждение (точнее, талон-уведомление).
Алина могла бы сообщить в прокуратуру о полицейском, который не исполняет свои должностные обязанности. Могла подать заявление и получить подтверждение, что оно зарегистрировано… Могла! Но у нее уже не хватило сил.
Психологические последствия насилия
На летнюю сессию Алина не пришла. Невыносимо было даже снова оказаться в стенах института, не то что встречаться с теми людьми, которые повернулись к ней неожиданной и страшной стороной и от которых она ждала теперь самого худшего. Кроме того, она все равно не сдала бы экзамены, потому что была не в силах сосредоточиться на учебе. Она вообще потеряла способность сосредотачиваться: пыталась читать учебники и собственные конспекты, но чтение получалось машинальным, смысл она не понимала; пыталась слушать лекции в записи, но слова сливались в белый шум. Трудно было поверить, что еще недавно ей было достаточно взглянуть на страницу, чтобы вычленить из текста главное, а подготовка к сессии превращалась в трудное, но увлекательное занятие, которое дарило усталость и радость, как плавание или ходьба на лыжах. Тогда она была главной отличницей в группе, теперь же не могла угнаться за самым безнадежным троечником.
Пришлось выдержать очередной скандал с матерью; она причитала: «Только не бросай институт! Столько усилий, столько денег вложено…» Сошлись на том, что Алине надо отдохнуть. Взять академический отпуск, заняться необременительной работой, а потом с новыми силами прийти в новую студенческую среду, где никто не будет вспоминать старое. Алина не слишком верила в этот план, но, чтобы закончить препирательства, согласилась. В институт она пришла в сопровождении матери. Пока дошла до деканата, чуть не потеряла сознание: в голове появился звон, затошнило, все побелело перед глазами. Мать едва успела ее подхватить. В деканате пришлось заполнять множество документов, и Алине чуть полегчало, зато она заметила, как на нее смотрят сотрудницы. Вот одна, не отводя глаз, наклонилась к другой, что-то шепнула на ухода закивала…Алина пыталась убедить себя, что ей это мерещится, но шариковая ручка запрыгала в дрожащих пальцах, оставляя на бумаге длинный след. Она попросила новый бланк. Ей выдали его неохотно, и теперь Алина уверилась, что к ней здесь относятся плохо и избегают открыто обвинять только из-за присутствия матери.
Прямо в вестибюле они столкнулись с Таней. Она не поздоровалась, прошла мимо… Как ни странно, Алина перенесла это вполне спокойно: она уже приняла тот факт, что те, кого она считала подругами, перестали ими быть.
Два летних месяца Алина провела на даче. Мама надеялась, что прежние дачные знакомые и свежий воздух помогут ей восстановиться, но с прежними приятелями Алина теперь общаться не хотела: помнила, что они поддержали ее в соцсетях как-то вяло, а один — тот, с кем она дружила с пяти лет, — и вовсе встал на сторону ее гонителей. Так что весь день ей приходилось оставаться в доме и возле него и ходить купаться на пруд ранним утром, чтобы уж точно никого не встретить. А все остальное время… Ну, мама могла думать, что дочь отдыхает: не стоило ее разубеждать. Но на самом деле Алину терзал круговорот прошлого. Перед глазами всплывали мучительные сцены: руки Максима шарят по ее телу… Таня упрекает ее за то, что она не ценит своего счастья… Она входит на свою страничку в соцсети и видит обвинения в корысти, упреки, оскорбления… Все эти воспоминания были настолько живыми и подробными, словно все происходило прямо сейчас, они могли настигнуть Алину где угодно: за прополкой грядки с клубникой, на озере, возле телевизора, особенно если в фильме попадалась любовная сцена. Не выдержав такого «отдыха», Алина стала искать работу. Пошла на первую же, куда ее захотели принять: лаборанткой на химическом производстве. Ну и ладно, не все ли равно? Главное, она будет чем-то занята. И деньги не лишние, хоть и небольшие — стыдно объедать маму, не вносить свой вклад в общий котел…
Дни тянулись за днями — однообразные, безрадостные. На работе Алину приняли неплохо, не придирались, но и в душу не лезли, разговаривали исключительно по делу, что ее устраивало. Сцены, в которых она была объектом издевательств, возникали в голове все реже, зато появились странные моменты, когда она, перемывая пробирки, начинала плакать. Ей не вспоминалось ничего печального, просто слезы текли сами собой. Невозможность сосредоточиться нарастала: Алине стало трудно читать даже самые простые книги с ясным сюжетом. Иногда в голове появлялась полная пустота, и Алина механически выполняла какие-то действия.
Однажды, вот так выпав из реальности и потом вернувшись в нее, Алина обнаружила, что вместо щелочи достала с полки бутылку с кислотой. Она едва успела исправить ошибку… Что, если это повторится? А вдруг она устроит взрыв, получит ожог? Вдруг по ее вине погибнет кто-нибудь или она сама? Алина попыталась вызвать у себя чувство страха, но испугалась вяло: ну да, она погибнет… А разве сейчас она живет? Но другие люди, они-то ни в чем не виноваты… Алина попыталась им сочувствовать — и не смогла: разве ей кто-то сочувствовал?
«Вот, — сказала она себе. — Вот такая я злая и отвратительная. Я заслуживаю того, что со мной случилось».
Если с вами случилось страшное, травмирующее событие, есть вероятность, что оно не отпустит вас и спустя долгое время. Вы снова переживаете его в кошмарных снах, вы не в состоянии перестать о нем думать, вы строите свою жизнь так, чтобы избегать всего, что с ним связано. Вспоминая о нем, вы снова и снова испытываете такие сильные чувства, словно оно произошло вчера, однако вас может тяготить, что вы не помните его целиком, что какие-то важные детали оказались утеряны. Произошедшее может возвращаться вдруг, появляясь даже тогда, когда вы чувствуете себя в полной безопасности, достаточно лишь крошечного напоминания: запаха определенных духов, особого освещения, цвета футболки вашего собеседника или какого-то слова, проскользнувшего в разговоре, — и вот вас уже «выносит» в ту давнюю ситуацию, вы не владеете собой, можете повести себя странно, неадекватно происходящему…
Такие «выносящие» эпизоды носят название «флешбэк», а состояние, признаком которого они являются, — посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Флешбэки настолько мучительны, что в попытке их побороть некоторые люди начинают употреблять алкоголь или наркотики — и добавляют к своим проблемам новые.
Помимо перечисленного, ПТСР может проявляться в симптомах, которые, на первый взгляд, не имеют отношения к первоначальному травмирующему событию. Вы с трудом засыпаете и часто просыпаетесь среди ночи, сон ваш поверхностен и не приносит бодрости. Вы отмечаете несвойственную вам раздражительность, вспышки гнева, плаксивость, повышенную возбудимость. Вам трудно сосредоточиться, вы быстро устаете и чувствуете, что неспособны справляться с прежней интеллектуальной нагрузкой. Вы боитесь людей или чувствуете, что отделены от них невидимой стеной, что они совершенно вам безразличны или враждебно настроены. Вы теряете интерес к жизни, она не доставляет вам удовольствия, вас преследуют мысли о том, что так жить невыносимо, что в будущем вас не ждет ничего хорошего. В крайних проявлениях — это мысли о самоубийстве.
Не пытайтесь справиться с ПТСР своими силами. Тем более с помощью алкоголя или наркотиков.
Точно так же, как у ветерана войны, у человека, прошедшего через сексуальное насилие, меняется взгляд на мир и на себя. Мир, который раньше виделся безопасным и в целом дружелюбным, превращается в потенциальную ловушку, здесь отовсюду может грозить опасность, и надо постоянно быть настороже. Такие люди часто замыкаются в себе, разрывают старые связи и с подозрением относятся к новым. Что касается собственной личности, люди, перенесшие насилие, начинают считать себя ни на что не способными, не могущими контролировать то, что с ними происходит, утрачивают понятие о собственной ценности, начинают обвинять себя во всех недостатках.
Если вы перенесли сексуальное насилие, совсем не обязательно у вас будут наблюдаться все вышеперечисленные симптомы. Но если какой-то из них вас беспокоит, не ждите, что «время все вылечит», обратитесь к специалисту. Чем раньше начато лечение, тем оно эффективнее. Для лечения ПТСР хорошо подходит когнитивно-поведенческая психотерапия[8], а также EMDR, о котором было сказано выше. Не нужно бояться обратиться к психиатру: при необходимости он может выписать медикаменты.
ПТСР характерен для пострадавших от войны, природных и техногенных катастроф — и сексуального насилия. Этот факт еще раз показывает: сексуальное насилие — не мелочь, не предмет шутливых сплетен. Это личная война, это событие, которое меняет жизнь и делит ее на две части: «до» и «после».
Если человек, страдающий ПТСР, является вашим близким, у вас входит в привычку оберегать его от всего, что может вызвать воспоминания о травме, и это накладывает существенные ограничения на вашу совместную жизнь. Вы не узнаёте в нем того человека, каким он был прежде. Вы либо пребываете в опасливом ожидании его эмоциональных вспышек, либо пытаетесь вывести из апатии: «Ну давай же, встряхнись, соберись, возьми себя в руки!» Однако стыдить человека, страдающего ПТСР, за его поведение — все равно что стыдить больного гриппом за чихание и кашель. Если бы он мог взять себя в руки, он бы это сделал, потому что сам не рад происходящему с ним; но для этого не хватает его физиологических возможностей. Также не ждите, что вам удастся исцелить его любовью, терпением и заботой: ваша задача — убедить его пойти к врачу.
«Ничего страшного», Или разные виды насилия
Чаще всего о сексуальном насилии говорят в случае изнасилования — принудительного полового сношения, совершенного в естественной форме. Изнасиловать, согласно законодательству, может только мужчина женщину. Во всех остальных случаях, включая оральный и анальный принудительный контакт, говорят о насильственных действиях сексуального характера, и их может совершить одно лицо в отношении другого без различия пола. Когда происходит что-то из перечисленного выше, есть шанс, что потерпевший осознает, что именно с ним случилось, и обратится в полицию, к психологу или к врачу.
Но есть немало случаев, подпадающих в общественном сознании под градацию «Ну, ничего же страшного нет, чего тут шум поднимать?». И человек остается в растерянности: все чувства буквально кричат, что случилось нечто серьезное, и к боли от пережитого добавляется боль от того, что никто не хочет это признавать. Он начинает сомневаться: а может, действительно он все преувеличивает?
На самом деле сексуальные преступления разнообразны, и совсем не все они предполагают физический контакт. Например, в эту категорию входят эксгибиционизм (демонстрация своих интимных мест), вуайеризм (подглядывание за людьми), детская порнография (использование детей для съемок порнографических фильмов), «грязные» телефонные звонки, словесные оскорбления и скабрезные замечания, нежелательные прикосновения.
Людмила Борисовна не любит вспоминать эту историю, она была для нее кошмаром. Люде только исполнилось 13 лет, когда начались странные звонки на домашний телефон… Она не сразу поняла, что голос в трубке мужской: из-за шипящих, клокочущих интонаций он казался голосом сказочного зловещего существа, какой-то Бабы-Яги. «Девочка, ты одна дома?» — «Да». — «А как тебя зовут?» Люда не захотела отвечать на этот вопрос: почему-то ей не понравилась мысль, что человек с таким голосом будет знать ее имя. В ответ на растерянное молчание тот мужчина (теперь она ясно расслышала, что это мужчина) стал говорить ужасные вещи о ее частях тела… о том, что он с ними сделает… Это было настолько неожиданно, что Люда замерла, безвольно слушая, как будто повинуясь злому колдовству, и только через минуту, опомнясь, бросила трубку на рычаг. После этого некоторое время она сидела с ощущением, что на нее опрокинули мусорное ведро, и наконец заплакала. Ей стало неуютно в собственном доме, будто шипящий голос мог выползти из телефона и напасть на нее.
После этого звонки повторялись на протяжении полу-года, с неравными промежутками: иногда два-три раза за день, иногда с перерывами длиной в неделю. Всегда в будни, всегда днем, когда взрослые на работе. Телефон был стационарный, без определителя номера, самый простой, его даже отключить было нельзя, в крайнем случае можно не брать трубку — но как это сделать, а вдруг позвонят одноклассницы или родители? Родителям Люда об этом не рассказывала: почему-то стыдилась признаться, что с ней кто-то вот так разговаривает.
Однажды звонок пришелся на то время, когда папа был дома — сидел на больничном. И тогда Люда, пересилив себя, не стала бросать трубку, а закричала: «Папа, папа! Иди, послушай!» Когда он подошел, то услышал только короткие гудки и сказал: «Не обращай внимания, это мальчишки хулиганят». Люда не стала уточнять, что голос был совсем не похож на мальчишечий… После этого звонки прекратились. Однако проблему своего недоверия к мужчинам взрослая Людмила Борисовна не в последнюю очередь связывает с тем периодом, когда она, тринадцатилетняя девочка, сидела в одиночестве дома и напряженно ждала, не зазвонит ли телефон.
Насильник может быть человеком знакомым, незнакомым, даже близким родственником. Он может причинить серьезные физические повреждения, а может действовать исключительно принуждением, с помощью шантажа, подкупа и авторитета; последнее характерно для преступлений на работе, в учебном заведении и в семье.
Пятилетний Саша не мог объяснить, почему он не любит ездить в гости к дедушке с бабушкой. «Ну что ты, Сашуля! — пытались переубедить его мама и папа. — Ведь там столько интересного, есть аквариум, а бабушка печеттакие вкусные пирожки!» Никто не знал, что прошлым летом, когда Саша целый месяц жил у них, дедушка показывал ему свои неприличные места. Саша пытался рассказать об этом родителям, но они не поверили и отругали его. А дедушка посмеялся: «Он у вас такой фантазер!»
Такого рода происшествия могут вспоминаться долгие годы, а могут пребывать в «замороженном» состоянии и при некотором стечении обстоятельств внезапно «разморозиться», прорваться в память, вызывая гнев и злость. Если с вами случилось что-то подобное, не стесняйтесь позвонить по телефону доверия, обратиться к психологу. Не останавливайте себя тем, что «это было слишком давно», «это, наверное, какие-то пустяки»: ваши чувства важны.
Как христианину вести себя с теми, кто пережил насилие
Мать Алины показывала, что беспокоится о дочери: то со слезами просила: «Хоть бы ты погуляла, развеялась», то подсовывала какие-то книги о взаимоотношениях мужчин и женщин. Книги эти Алина не читала, все вечера и выходные проводила дома: если раньше она могла бродить часами по любимому городу, то теперь он выглядел мрачным и враждебным; все люди, казалось, смотрели на нее презрительно, словно угадывая случившееся с ней, а она сама, глядя на мужчин, в каждом подозревала насильника; видя пару, думала о том, сколько раз мужчина принуждал женщин к сексу и знает ли об этом его партнерша. Да и идти было не с кем и не к кому: друзей у нее не осталось.
Зато мать стала чаще ходить в гости и принимать их у себя. То и дело их навещала родственница. Раньше, когда Алина еще училась в школе, она ходила ярко накрашенной и всегда, даже зимой, на каблуках, а потом вдруг краситься перестала, начала носить платки (их у нее оказалось великое множество, от теплых до ажурных, на любую погоду) и рассказывать о паломничествах, иконах, о том, в каком храме какой священник служит. Алину такие разговоры не увлекали, поэтому, когда тетя Люба появлялась на пороге, она закрывалась у себя в комнате и включала музыку.
Сегодня вечером тоже выдался такой случай. Только музыку Алина включать не стала: болела голова, накатывало дремотное состояние, будто в начале простуды. Неудивительно: ноябрь, вирусы… Пыталась читать, но строчки, как часто теперь бывало, проваливались в пустоту, не складывались в осмысленное целое. Невольно она прислушалась к разговору за стеной и поняла, что говорят о ней. Повторялись имена «Максим», «Таня»… Алина подскочила, сжав кулаки: захотелось бежать к ним, крикнуть матери, чтобы замолчала, не смела выдавать ее тайны! Но вместо этого она лежала и слушала. Мать начала всхлипывать:
Поделиться книгой: