Мрак, сомкнись

Если диван коснется его лица, он сойдет с ума. Хулиан знал это.

Но диван коснулся его лица. Сначала мягко, напомнив ему пальцы Шарлсон Наурии.

«Гуд бай, маленький Брат Хулиан», — вспомнил он.

Затем все сильнее и сильнее диван надавливал на его лицо. И Брат Хулиан теперь страстно желал одного: сойти с ума.

В его мозгу появлялась и исчезала одна идиотская мысль: если он выберется отсюда живым, ему никогда не спать спокойно по ночам в своей келье.

Внезапно давление ослабело. В стене открылась дверь, проник слабый свет. Хулиан, шатаясь, совершенно лишенный сил, тупо смотрел туда.

Затем в его парализованном страхом мозгу родилась мысль: там может быть спасение. Он бросился вперед.

И, выскочив в дверь, Хулиан оказался в окружении алых мантий жрецов. Среди них стоял Дет. Хулиан заметил искаженное лицо Дета, совершенно белое, за исключением глаз. Он кричал:

— Вот оно! Вот оно! В отверстии!

Хулиан наполовину полз, наполовину карабкался вслед за всеми, пока не выбрался из дома через проделанную в стене дырку.

В его ушах громом раздавался неудержимый безумный смех толпы.

* * *

Пальцы Черного Человека пробежали по ручкам управления. Его сверкающие глаза смотрели на маленький экран солидографа, на котором выделялся заколдованный дом. Он видел, как маленькие фигурки в красных мантиях поспешно убегают из дома, скрываясь за пределами экрана. Он заметил, как последним покинул дом брат Хулиан.

С лица Черного Человека исчезло напряжение и появилась радостная, немного натянутая улыбка. Приплюснутый нос и короткие взъерошенные рыжие волосы подчеркивали характерные признаки проказы.

Он пробормотал своему компаньону:

— Мне начинает нравиться этот неуклюжий толстяк. Он так очаровательно пугается.

Черный Человек откинулся назад. Маленький экран засветился ярким светом.

— Наконец они взорвали дом! — воскликнул он. — Но Сатана всегда смеется последним.

И, приложив микрофон к губам, он засмеялся в него.

* * * 

Впечатление было таким, как будто взорвался вулкан. Заколдованный дом пылал, плавился, корчился в огне. Четыре жреца получили приказ привести в действие свой огнемет. Однако огненное пламя имело скорее адское, чем небесное происхождение. Языки пламени разлетались в разные стороны. В толпе раздались крики, многие получили серьезные ожоги. Вскоре прихожане в панике разбежались.

Заколдованный дом содрогнулся последний раз и рухнул. Он перестал существовать.

Но из пламени, из остатков заколдованного дома раздался леденящий душу торжествующий хохот.

* * * 

Черный Человек выключил приборы и встал, с сожалением глядя на панель управления.

— Плохо. Этот дом был нам очень полезен, мне будет очень не хватать его, Наурия.

— Но он принес много пользы. — Наурия серьезно смотрела на него.

— О, да! Прихожане смеялись над жрецами — это наше большое достижение. Правда, эти бедняги-работяги скоро пожалеют об этом, когда Иерархия удвоит с них налоги. Данный дом во многом помогал мне, и я имею право пожалеть его. Посмотри на панель управления: тут управление стенами, а вот здесь — полом и потолком. Можешь мне поверить, я очень долго тренировался, пока не достиг совершенства в управлении. Вспомни, как ловко я выкинул этого парня из помещения. А вот эти ручки — окна и двери. Там — вентиляторы и кое-какая мебель, которую мы можем оживлять. В том числе и этот влюбившийся в Брата Хулиана диван. — Он нежно погладил ручки управления.

— Скажи мне, — с любопытством наклонилась вперед Наурия. — Люди Золотой Эры всегда строили такие управляемые дома?

— Конечно нет. Это слишком дорого. Дом легко регулировать в зависимости от того, что тебе требуется в данный момент. Например, ты ждешь гостей и тебе нужен зал для танцев. Нажимаешь соответствующие кнопки, и все! Стены разошлись. Можно даже сделать зал овальным или в форме восьмиугольника. Все очень просто.

Он радостно рассмеялся.

— Конечно, приборы действовали крайне медленно, но, когда мы обнаружили, что старая аппаратура работает, не стоило труда применить новые двигатели и источники энергии. Вот мы и придумали: заставили дом танцевать джигу. Затем мы смонтировали, дистанционное управление. Вот и все.

Шарлсон Наурия покачала головой:

— Я не могу отделаться от мысли, что такая роскошь безнравственна. Представь себе, что, если тебе лень идти, ты можешь просто подозвать стул к себе. Или этот диван, меняющий форму в зависимости от ширины твоего зада! Нет, мне это противно, — она сделала гримасу отвращения.

В своей черной тунике, с обнаженными руками и ногами Черный Человек выглядел как древний маг. Он повернулся к Наурии и указал пальцем на нее:

— В тебя въелась эта рабская нравственность, которую Иерархия извлекла из вековой пыли, слегка почистила и предложила людям. — Он рассмеялся. — Лично я рад, что наши предки любили комфорт, это позволило мне, используя их дом, сделать многое, чтобы освободиться от Иерархии.

Наурия внимательно смотрела на него, положив левую руку на край панели управления, занимающей большую часть этой пустой комнаты без окон. Черный Человек откинулся назад в своем кресле, стоящем перед панелью — единственная мебель в комнате, — и посмотрел на девушку с любопытством.

У нее было холодное лицо с загадочными глазами. Она казалась более мудрой и опытной, чем он.

— Неужели цель твоей жизни — вот такие шутки? — наконец спросила она. — Я все время наблюдала за тобой, когда ты управлял этим домом. Ты манипулировал с теми маленькими фигурками, как хотелось тебе, ты улыбался, как будто твоя единственная цель в жизни — играть роль этого злобного полубога.

— Ты коснулась моего слабого места. Телесолидограф всегда дает такое ощущение, ты богоподобен. Скажем, ты ощущаешь то же самое, признайся.

Она кивнула, мрачно улыбаясь.

— Да. А как работает прибор? Я впервые вижу солидограф в действии.

— Да? Я был уверен, что ты знаешь, раз ты так близка к Асмодею.

Она покачала головой.

— Я ничего не знаю об Асмодее.

Он пристально взглянул на нее.

— А он проявляет к тебе столько интереса, будто ты самая важная персона из нас.

Девушка не ответила.

— Но ты всегда знаешь заранее работу, которую он хочет тебе поручить, Наурия. Или Асмодей информирует тебя так же, как и меня? Методом непрямого сообщения? — Он некоторое время смотрел на нее, затем беззаботно пожал плечами. — Впрочем, я верю, что ты не знаешь его. Я еще никогда не встречал ведьмы или колдуна, который бы знал этого человека. Включая и меня, хотя я второй после него. Только приказы свыше — вот и все его общение с любым из нас. Невидимый фонтан приказов. Великая тайна. — В голосе его промелькнули нотки недовольства. Черный Человек изменил положение в кресле. — Но, раз уж Асмодей приказал мне устроить тебя здесь, я думаю, что имею право рассказать тебе о телесолидографе. Все очень просто. Солидограф Иерархии — это формирователь объемного движущегося изображения. Телесолидограф — это то же самое, но первичный тройной пучок невидим, обладает большой проницаемостью и может передаваться на большое расстояние. Трехмерное изображение формируется в том месте, где фокусируются все три луча. Например, если ты желаешь создать иллюзию голых, ног. Для этого просто нужно записать данные части тела на телесолидограф, а затем воспроизвести пленку и спроецировать изображение. Фантом готов! Точно так же и со звуковым сопровождением.

Этот солидограф, разумеется, посложнее. Я предусмотрел здесь возможность формирования движущихся фантомов без предварительной записи. Я могу управлять ими на расстоянии.

Вот на чем строятся наши трюки такого рода, Наурия. Сравнительно простое усовершенствование достижений Иерархии. Если Иерархия поймет, в чем дело, а это только вопрос времени, она раскроет наши уловки. И люди Иерархии уже начали догадываться. Излучатель нулевой энтропии — неплохой способ проникнуть в наш дом. Странно, — сказал он, улыбнувшись, — что мы со своей тривиальной техникой смогли так напугать декана Дета. Он ведь хитер. Правда, когда Асмодей прислал нам биографию декана, было уже нетрудно нанести удар в больное место. В чем дело, Наурия? У тебя есть причина ненавидеть этого человека?

Она покачала головой, но в глазах ее застыла ненависть.

— Человека, который стоит за ним, — ответила она.

— Гонифаций? Я, конечно, знаю, что тебе поручена работа, где в качестве объекта включен и он. У тебя что-то личное к нему? Может быть, месть?

Она не ответила, и Черный Человек встал.

— Ты только что спросила меня о моих целях? А каковы твои цели, Наурия? Почему ты стала ведьмой Персефоной?

Казалось, она не слышала его вопросов. Затем ее лицо смягчилось.

— Интересно, что же случилось с Армоном Жарлем?

Он быстро взглянул на нее.

— Разве он интересен тебе? Я видел, что ты страдала, когда он отказался вступить в наши ряды. Ты его любишь?

— Возможно Во всяком случае, он не предмет твоих шуток. Я чувствую в нем какие-то твердые корни, твердые устои.

Черный Человек хмыкнул.

— Слишком твердые. Хотя мне жаль, что мы потеряли его. Нам нужны стойкие люди, способные люди. А таких людей и завербовывает Иерархия и жрецы.

— Интересно, что же случилось с ним? — задумчиво проговорила она.

— Боюсь, ничего хорошего.

Глава шестая

Армон Жарль забрался туда, где тень была погуще, и скорчился там, пытаясь придумать какой-либо план. Сильный ожог на плече, полученный им от стержня Гнева, сильно болел, пульсирующая боль расходилась по всему телу, туманила мозг. И танцевальная музыка, взрывы смеха, которые доносились до него из соседнего дома, казались ему дьявольскими кознями.

Это был единственный район Мегатеополиса, где Иерархия терпела грехи. Это район, где жили Падшие Сестры. Район крадущихся фигур, жрецов без нимбов, быстро закрывающихся и открывающихся дверей, свистков, перешептываний, приглушенных приветствий, плотских наслаждений с приступами жестокой душевной меланхолии. Стройная, красивая, роскошно одетая женщина, стоявшая в освещенном прямоугольнике открытой двери, заметила проходящего Жарля. Видимо, что-то жуткое показалось ей в его походке, манерах, потому что глаза ее расширились от ужаса, а когда Жарль скрылся, она послала прибежавших на ее зов мужчин преследовать его. По счастью, преследователи сразу же ринулись не по той улице, сбились со следа. Но они ведь могли вернуться.

Нужно срочно что-то придумать.

Жар и боль приглушили голод, но во рту у него пересохла Грубые сандалии давили на распухшие ноги. Он даже не предполагал, что два года в Святилище так изнежили его.

Но разве боль в ногах можно сравнить с болью в плече, которое натирала грубая, украденная где-то туника.

Нужно что-то придумать.

Он поразмыслил о том, чтобы покинуть Мегатеополис. Но на бедных фермах трудно найти убежище, а если фермеры будут настроены к нему хоть наполовину так же враждебно, как прихожане Мегатеополиса…

Нужно что-то придумать…

Звуки музыки воспроизводили в его затуманенном болью мозгу изможденное работой лицо матери. Даже сейчас он с трудом понял, что она предала его. И его отец, братья сделали то же самое. Дом. Единственное место, где он мог надеяться отыскать укрытие. Даже их холодная, недружественная реакция на его появление дома не насторожила Жарля. Но их косые взгляды, а потом брат, которого куда-то неожиданно послали, заставили его понять правду. И вовремя. Он едва успел скрыться от деканов, которых привел брат. Вот когда он и получил ожог. И тогда же он узнал, что за его голову назначена награда и каждый прихожанин не прочь получить ее.

Жарлю пришлось ударить отца и сбить его с ног, когда старик попытался преградить ему дорогу. Теперь лицо матери, казалось, смотрело на него из темноты. Он движением руки отогнал это видение.

Может, он должен радоваться тому, как они поступают с ним? Ведь это свидетельствует, насколько глубоко в душе прихожан затаилась ненависть к Иерархии. Жрец, которого поддерживает Иерархия, внушает страх, ему почти поклоняются. Но жреца, которого вышвырнула Иерархия, прихожане ненавидят. Это ведь прихожане преследуют его сейчас, прихожане, которыми руководят деканы.

Два года он думал над тем, как улучшить условия жизни прихожан, как усовершенствовать их душу, как приблизить наступление Новой Золотой Эры. Он ломал голову над тем, как помочь своей семье.

И вот сегодня его родные отвернулись от него, считая его потерянным навеки, он ведь даже перестал быть для них человеком, он стал жрецом!

— Смотрите, это он! Вот он!

Жарль пригнулся, стараясь скрыться от луча, затем, преодолевая боль, кинулся в боковую аллею. Луч Гнева ударил в стену напротив.

Камни.

Боль от ремней в сандалиях. Боль в плече, которое нещадно трет грубая ткань.

Темнота.

Квадрат света. Женское ненакрашенное лицо.

Крики.

Снова бежать. Бежать…

Опять крики преследователей позади него.

Голубоватая игла света над головой.

Но прежде чем она успела вонзиться в него, он свернул в боковую улицу, пересек ее и вбежал в развалины, куда он постоянно и бессознательно стремился.

Обломки, сожженная трава. Нащупать путь. Большие каменные блоки, покореженные листы пластика. Стены, возведенные еще до Золотой Эры.

Голоса преследователей позади. Круг света прямо над головой. Быстрее спрятаться!

Азартные возгласы совсем близко. Панические поиски укрытия. Сильная боль от удара о камень плечом. Он прикусил губу, сдержав крик боли. Во рту солоноватый вкус.

Теперь ему ничего не оставалось, как спрятаться здесь, в развалинах, закопаться поглубже. Иногда голоса удалялись, затем снова звучали совсем рядом. Со временем они, конечно, найдут его, но он так устал, так вымотался, что ему уже все равно.

Жарлю казалось, что в мозгу звучит музыка, а ритм ее совпадает с пульсацией боли в плече, и вся Вселенная покачивается в такт этой музыке, в такт его боли. Он тоже хотел танцевать, но у него очень болела рука. И он уже не Армон Жарль, а кто-то другой. Его отец… Его отец — архиепископ! Эти слабые, старые руки схватили Жарля и попытались остановить!