Краем глаза

— У тебя такой вид, будто есть некие нечеловеческие существа…

Сват кивнул. Мне стало страшно.

— Жора, — сказала я тихо, — прости, но мне кажется… Слушай, Жора, мне пора.

— Решила, что я не просто псих, а целый параноик, — рассмеялся Сват. — Огорчу. Нормальный. Наш судмед вскрывал одного такого, так что — никаких сомнений. Камуфляж у них сугубо внешний. И кто они такие — никто из нас не знает. Инопланетяне, нечисть или какие-то хищные твари… я без малейшего представления, в общем. И в нормальном состоянии — чертовски человекообразные.

— Этого просто не может быть, — сказала я твёрдо.

— Потому что не вписывается в твою картину мира. Филечка, прости, что я тебе об этом рассказываю. Я не должен, вообще-то. Но, понимаешь, тварь уже пару месяцев как орудует в вашем районе. Поэтому я тут и прогуливаю Туську… живу-то я теперь за виадуком, идти отсюда минут сорок…

— Ты выслеживаешь маньяка? В нашем дворе?! — поразилась я. Мне хотелось думать, что я разговариваю с безумцем, но Сват был совершенно не похож не только на сумасшедшего, но и на одного из классических бредящих наяву нудных фантазёров. Он был собран, целеустремлён, чётко выражал мысли — и его взгляд проникал до дна души. Но, будь он ненормальным, мне не было бы так страшно.

— Не то, чтобы выслеживаю, — Сват отправил в рот последний кусочек полоски, на который у собачки уже не хватило духа. — И не то, чтобы маньяка. Просто… ну, как тебе сказать? У меня в отделе самое сильное чутьё. И это чутьё… в общем, повело меня сюда. А тут — ты. Может, и совпадение, конечно.

— Ты что, экстрасенс, Сват? — сказала я, улыбаясь. Мне всё время хотелось разрядить обстановку.

— В ментовке это бывает часто, — кивнул Сват, не обидевшись и не удивившись. — Мне рассказал один дедок, важняк, ещё когда я работал в прокуратуре. Расколол меня. У самого дар — как у Гэндальфа…

— Сказки ты рассказываешь…

Сват поднял взгляд — и я содрогнулась. Его прозрачные глаза, полные смертельной усталости и тоски, излучали жутковатую радиацию: мне казалось, что, глядя на меня, Сват видит не только мой собственный скелет, но и все скелеты в моём шкафу.

— Филечка, — сказал он нежно, — как бы я хотел, чтобы это было сказками… Но — мы заболтались. Тебе домой пора, а мне курить хочется зверски. Ты ведь допила? Сейчас пойдём. Я вижу, ты насторожилась, собралась, теперь будешь «ходить опасно». Можно приступать к главному: ты должна знать, как, в случае чего, распознать тварь. Если вдруг увидишь — беги, зови людей, кричи: «Пожар!» — или что-то такое, швырни в неё чем-нибудь, не стесняйся. Если ошибёшься — извинишься, в конце концов. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Ну и как? — спросила я, не вставая со стула, стараясь говорить скептически, но вышло — испуганно.

— Смотри на любого подозрительного человека краем глаза, — сказал Сват серьёзно. — Боковым зрением. Не в фокусе, понимаешь? Старая примета — боковым зрением видна истинная суть оборотня. Работает.

— Фу, ты! — вздохнула я. — Не смеши меня, Сват. Это — иллюзия. Боковым зрением, особенно — если ты устал, любое лицо превращается в монстра! Знаменитый эффект.

— Психолог, — протянул Сват с усмешкой. — Ты сама-то пробовала?

Я улыбнулась, пожала плечами.

— Ну, попробуй, — предложил Сват и принял живописную позу. — Посмотри на меня. Когда насмотришься — на барменшу посмотри. И на мужа ты, полагаю, постоянно смотришь искоса. Часто тебе кажется, что ты видишь тварь?

Я, улыбаясь, чтобы он понял — я принимаю игру — наполовину отвернулась и взглянула на Свата краем глаза. Потом попробовала взглянуть с другой стороны. И ещё. Сват как Сват. Иллюзия, о которой мне приходилось читать, почему-то не работала.

— Ты постоянно смотришь на кого-то боковым зрением, — продолжал Сват. — В транспорте, на работе, в магазине… И часто монстров наблюдала?

Он был абсолютно убеждён. Я решила, что лучше не спорить, иначе мы никогда не закончим этот дурацкий разговор.

— Ладно, — сказала я. — Убедил. Буду смотреть искоса на любого сомнительного мужика.

— На любого сомнительного человека, — поправил Сват.

— Ну, — рассмеялась я, — в женщинах я редко сомневаюсь. Мне только один раз казалось, что женщина хочет меня убить: когда кадровичка требовала какую-то справку, а я забыла ей принести. Она превращалась в монстра даже прямым зрением.

— Если ты ещё жива, с кадровичкой всё в порядке, — сказал Сват. — Когда тварь хочет убить, она не откладывает дела в долгий ящик. Но бывают они любого пола и любого возраста, имей в виду. Я видел тварь, замаскированную под шестиклассницу.

Меня вдруг молнией ударила ужасная мысль.

— Ты её… не убил, случайно?

Сват вздохнул.

— Убить её было бы очень здорово, — сказал он серьёзно и печально. Но у нас нет полномочий. Иногда удаётся… но конкретно в том случае — не вышло.

— Ты хочешь сказать, — я как-то сразу осипла, — что ты посмотрел на девочку боковым зрением, увидел монстра — и…

Сват кивнул.

— Ага. И это мне всё объяснило. Иначе тяжело понять, почему психически нормальная, как утверждают семья и школа, двенадцатилетняя девочка прекрасным летним днём знакомится на улице с ровесницей, идёт с ней к строительному котловану, полному воды, топит её в этом котловане, а потом вбивает ей в череп обрезки стального прутка, пользуясь куском кирпича, как молотком.

Что-то внутри моей головы переключилось, щёлкнуло некое реле, заставляя воспринять рассказ Свата, как газетную сводку. Выключило воображение. Как раз вовремя.

Это помогло мне мыслить логически.

— А её родители — тоже монстры? Или как?

— Нет, — сказал Сват. — Обычные люди. Они сами были в ужасе. Я этого тоже не понимаю. Может, твари подменяют человеческих детей. Или она съела настоящую девочку. Сама она — не девочка, конечно. И не двенадцатилетняя. Это — видимость.

Уйти уже очень хотелось. Но я чувствовала дикую смесь ужаса, недоверия и мучительного любопытства — бывает такое дурное любопытство, об удовлетворении которого потом жалеешь. Первый раз такое любопытство накатило лично на меня, когда в начальной школе я пошла смотреть на кошку, попавшую под трамвай. За эти дурные импульсы всегда расплачиваешься ночными кошмарами.

Но всегда тянет.

— А куда она делась? — спросила я, жалея, что спрашиваю. — Девочка.

— Её забрали, — сказал Сват. — Мне это не нравится. Но это уже выше наших полномочий.

Я подумала о таинственных спецслужбах, о жутких тварях, которых изучают в каких-то засекреченных местах с непрояснёнными и, быть может, зловещими целями… Но тут у Свата чирикнул мобильник. Не зазвонил, а, похоже, пришла СМС-ка. И это чириканье как-то развеяло морок.

Сват рассеянно взглянул на дисплей мобильника и встал. Встала и я.

— Я тебя, всё-таки, провожу, — сказал Сват. — На всякий случай.

— Нет уж, спасибо, — мне уже страшно хотелось от него отделаться. Он действовал на меня, как цыганка с вокзала, гипнотически — и я хотела стряхнуть этот магнетизм как можно скорее. Кошмаров было многовато, но они, странным образом, связывались не столько с монстрами, вряд ли существующими в природе, сколько со Сватом. В тот момент я была уверена, что всё пойдёт спокойно, как прежде, стоит мне расстаться с моим бывшим одноклассником — человеком удивительной судьбы и редкостных способностей…

Припахивало это психиатрией, а не фантастическим романом. Шизофреники бывают на диво убедительны.

— Я одна пойду, — сказала я. — Тут ходьбы на три минуты.

— Мужу позвони, — сказал Сват.

На миг я почти обиделась. Но тут же поняла, что говорит он здраво. Я позвонила Лёвушке.

— Слушай, солнышко, — сказала я, как только услышала его «приветик» в трубке, — а встреть меня? Во дворе темно что-то…

— А ты где? — спросил Лёвушка встревоженно. — Около дома? А я только из офиса вышел… Буду минут через двадцать, только-только, если в пробке не застряну…

— Да ты не нервничай, — сказала я тут же. — Это я капризничаю. Я у подъезда стою, я думала, ты дома. Приезжай скорей, будем ужинать.

Лёвушка промурлыкал что-то ласковое и дал отбой. Мы со Сватом вышли из кафешки. Заморосил дождь, хмурая темень напоминала октябрь, а не декабрь.

— А больше некому тебя встретить? — спросил Сват.

Мама, сидевшая с Зайчиком, явно отпадала. Не хватало ещё, чтобы она увидела меня в общества Свата. Моя мама не из тактичных.

— Ладно, всё, — сказала я в манере школьницы-динамщицы. — Я побежала, а то мы оба намокнем. Твой монстр, кто бы он ни был, уже телевизор смотрит — в такую-то погоду. Ни одно живое существо в такую мокреть по доброй воле не выползет. Чмоки-чмоки, была рада повидаться. Желаю успехов в работе и в личной жизни.

— Ага, — сказал Сват.

И это «ага» закрыло все скобки. Кое-кто из моих одноклассников мёртв, а кое-кто, видимо, в те же девяностые, сошёл с ума. И вот теперь рассказывает, как был ментом, как ловил агрессивных инопланетян, как работает давно почивший в бозе КГБ…

У Свата — глаза психа. Очень обаятельного маньяка. А я-то думала — откуда эта сверхчеловеческая проницательность…

Заскочив под арку, в свой двор, я сразу почувствовала себя легче.

Ходьбы было не на три минуты, а минут на пять. Может, на шесть.

Длинный двор окружали пять многоэтажек: две стояли боком, а три — торцом. И мне предстояло пробежать полтора дома, с десяток подъездов. Так рутинно, что обычно этой дороги и не замечаешь.

Я просидела со Сватом в кафе минут двадцать-тридцать; ещё не поздний вечер — двор был не совсем пустынен. У парадных и на автомобильной стоянке уже горели фонари, зажглись фонари над гаражом — было не так уж и темно. На той же площадке, где Сват выгуливал свою собачку, маячили толстые тётки и тоже выгуливали болонок; фонарь их хорошо освещал, лучше, чем Свата. Компания подростков на сдвинутых скамейках пила пиво и вопила. Обстановка не подходила ни для Чикатило, ни для графа Дракулы — такого рода чудовища предпочитают уединение, а с уединением было плоховато.

Но тяжёлые шаги сзади меня всё-таки напугали.

Я быстро обернулась, взглянув краем глаза — не удержалась. За мной шёл громадный страшный мужик. Только этого и не хватало.

Я обернулась откровеннее. Он и впрямь был страшен, хоть боковым, хоть прямым зрением. Жёлтый фонарь над подъездом осветил унылую горилью морду и нескладную фигуру дегенерата. Я остановилась, принялась рыться в сумке, пропуская его вперёд, а он, проходя, смерил меня отвратительным взглядом. Людоедским.

Я уже жалела, что выпроводила Свата. Этот урод был, судя по морде, способен на всё, вдобавок, зачаточный интеллект явно не давал ему предвидеть последствия поступков — страх перед наказанием такого не остановит. Я бегло осмотрела двор — и увидела, как по дороге, шагах в десяти от меня, бредёт интеллигентного вида дедушка. Воротник его пальто был поднят, а непокрытая седая голова уже покрылась водяной пылью.

— Простите, — обратилась я к деду, — вы не могли бы… Вы ведь идёте в ту сторону? Вы не проводите меня до подъезда? Вон того, где трансформаторная будка.

Дед улыбнулся.

— Охотно, — сказал он сипловатым голоском. — Это даже лестно.

Впереди, почти напротив моей парадной, стоял и курил дегенерат. Мне показалось, что он за мной следит — и стало по-настоящему страшно. Дедок ничем не сможет мне помочь, если эта горилла решит напасть. Но бежать и кричать, как советовал Сват, было глупо.

Дед взглянул на меня — у него было лицо пожилого киноактёра из советского фильма — и перевёл взгляд на маньяка. Мина деда сделалась озабоченной и тревожной.

— Ничего, — сказала я тихо. — Вы просто постойте около двери парадной, пока я вхожу.

Дед понимающе кивнул.

— А парадная у вас ведь закрывается? — спросил он. — На кодовый замок?

У меня слегка отлегло от сердца. Маньяк точно не жил в нашей парадной — у него не могло быть ключа от входной двери.

— Да, — сказала я и вытащила из кармана ключи, зажав их в кулаке.

— Ну вот и славно, — сказал дед и снова улыбнулся уютной улыбкой.

Мы подошли к моей парадной. Маньяк переместился так, что теперь стоял прямо напротив входа. Он курил уже вторую, наблюдал. Это было так жутко, что мне хотелось взять деда под руку.

— Не беспокойтесь, гражданочка, — сказал дед. — Что он сделает?

Меня насмешило и успокоило это «гражданочка» — дед, небось, помнил битвы за урожай кукурузы и полёт Гагарина. Я повернула к парадной, стараясь не смотреть на выжидающего маньяка. Дед шёл рядом со мной. Мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь из соседей вышел или вошёл, но площадка у парадной была пустынна и ярко освещена.

Я открыла дверь и хотела сказать деду спасибо — полуобернулась и уже открыла рот, но тут у меня полностью отшибло дар речи.

Я увидела деда боковым зрением. Не в фокусе.

Это продолжалось много меньше секунды, но каким-то чудом мой мозг сфотографировал это моментальное и не резкое изображение.

Бледно-серое, мертвенное, плоское лицо. Не то, что неприятное лицо — просто не человеческое. Совсем. Скошенные щели глаз — в них горели холодные белые огоньки. Носа нет вовсе, вместо него — две треугольных дыры, чёрных и глубоких. И — пасть.

Не человеческий рот. Даже не пасть хищного зверя. Капкан. Мясорубка, плотно усаженная по краям толстыми иглами с косо срезанными остриями.

«Кричи, беги», — прозвучал голос Свата в моей голове, но я не могла ни кричать, ни бежать. У меня перехватило дух, и подкосились ноги. Меня хватило только на то, чтобы отшатнуться. А дед, вытянув руку, с ужасной силой толкнул меня в дверь.

Я влетела в парадную, мои ноги заплелись, я выронила сумку, но не успела поднять руку — и ударилась головой об стену, так что белое пламя полыхнуло перед глазами. Кажется, на миг я потеряла сознание — и пришла в себя, услышав яростный тоненький лай, воткнувшийся в муторную головную боль, как спица.

Оказывается, я успела упасть на пол под лестницу — прямо напротив распахнутого настежь спуска в подвал. Рядом со мной присел Сват; маленький, персикового цвета пудель ткнулся крохотным мокрым носом мне в щёку — и лизнул.

Как его зовут? Тонька? Тошка?

— Туська, не приставай к Филечке, — сказал Сват, бережно помогая мне подняться. — Филя, как ты? Как голова, болит? Эх…

Вокруг вдруг оказалось на удивление много народу. Я увидела, как двое в штатском, скрутив твари руки, с усилием тащут её к полицейскому автомобилю, не иначе, как материализовавшемуся рядом с парадной из воздуха. Дегенерат достал блокнот и авторучку-роллер.

— Спасибо, Миша, — сказал ему Сват.

— Немного не успел, жаль, — сказал дегенерат печальным басом и почесал небритую щёку. — Шустрый, сука. И потерпевшая нервничала сильно, не мог ближе подойти. Спугнуть боялся гада. Вы уж простите, дама…

— Скорую вызвали? — спросил Сват у кого-то молодого, оказавшегося рядом.

— Не надо, — пролепетала я. — Я в поря… — и тут мне захотелось сесть. Сват подхватил меня, подал сумку и усадил на скамейку.

— Может оказаться ушиб головы или сотрясение мозга, — сказал он грустно. — А нет — так и слава Богу. Мы тебе так благодарны, Филечка… ты просто идеально его вела, как профессионал… Эта гнида больше никого не убьёт, гарантирую. Миша, записывай: «Потерпевшая — Филонова Алина Игоревна, семьдесят второго года рождения, проживающая по адресу…» Филечка, квартиру можешь назвать?

Я попыталась отвлечься от нелепых мыслей о том, цел ли фотоаппарат и вспомнить номер своей квартиры. Больше ничего пока не умещалось в моей гудящей от боли голове. Свет фонаря ломил глаза. И вдруг я вспомнила.

— Тварь! — выдохнула я, глядя на Свата. — Краем глаза…