Югославская трагедия

Столь трагические обстоятельства, при которых Слободан Милошевич вступил в жизнь, не могли не наложить болезненного отпечатка на его психику. Психиатры говорят, что таким людям свойственна генетическая склонность к самоубийственному поведению. Во всяком случае, собственную страну он довел почти до полной катастрофы.

Смерть матери действительно повергла Милошевича в депрессию. Но он со своими психическими проблемами справлялся. Он вел себя очень трезво. Он — прагматик и циник. В школе считался дисциплинированным и старательным учеником. С детства был склонен к одиночеству, ему, пожалуй, не хватало юмора. Но его жизнь украшала жена.

Мира Маркович была полностью поглощена своим мужем и его карьерой. Критические замечания в адрес Слободана в ее присутствии исключалась. Она боготворила своего мужа и называла его идеалом мужчины. При этом она была сторонницей равноправия женщин — она не взяла фамилию мужа и осталась Мирой Маркович.

Ее подруга рассказала, что в юности Мира Маркович, глядя на развешанные повсюду портреты Йосипа Броз Тито, сказала:

— Придет время, и так же будут висеть фотографии моего Слобо.

Она считает себя ясновидящей и утверждает, что предвидела распад Югославии в тот момент, когда они с мужем сидели на берегу моря в Дубровнике. Слободан хорошо относился к ней и восхищался всем, что она делала, не обращая внимания не некоторые странности в ее поведении.

Если Милошевичу катастрофически не хватало чувства юмора, то Мирьяна Маркович вообще очень редко улыбалась. Никому не разрешалось видеть, как она причесывается, даже ее мужу. Когда однажды Слободан Милошевич вошел в ее комнату, когда Мирьяна причесывалась, она зарыдала. Точно также она плакала навзрыд, если в школе ей не ставили высшие оценки.

Она всегда ходила в черном: черные волосы, черное платье, черные колготки. Ее тонкий, детский голос и странная привычка одеваться сделали ее мишенью белградских карикатуристов. Страх подхватить инфекцию превратился у нее в манию. Она ненавидела рукопожатия, потому что чувствовала необходимость сразу же продезинфицировать руки спиртом. Со временем ее станут называть «красной ведьмой Белграда», считая, что она манипулирует своим мужем.

Мирьяна Маркович стала профессором марксизма-ленинизма в Белградском университете, а затем, вслед за мужем, занялась политикой. Она создала в 1994 году свою партию «Югославские левые» и обрела официальный статус в политической жизни страны. Но ее влияние определялось не партийной должностью, а тем, что муж всегда к ней прислушивался. Кстати, идея с партией оказалась неудачной, потому что «Югославские левые» отбирали голоса у партии ее мужа — социалистической.

Миру иногда называют злым гением Милошевича. Если устраивался обед в узком кругу, говорила она одна. Слободан ел, молчал и поддакивал. Она сама решила играть в политику, что страшно злило сербов. Если советских людей раздражало появление Раисы Горбачевой рядом с мужем, то можно себе представить реакцию еще более патриархального сербского общества на постоянные выступления Миры Маркович по телевидению. При этом сам Милошевич был очень закрытым человеком, избегал выступлений, не проводил пресс-конференций, старался не давать интервью и не имел пресс-секретаря.

Милошевич мог присесть за рояль и спеть французскую песенку. Он любил ходить по магазинам в Нью-Йорке. Иван Стамболич говорил, что когда-то любил Слободана как брата. Но Милошевич любил только свою семью: жену Миру, дочь Марию, сына Марко и старшего брата Борислава. Во всем остальном Милошевич был поразительно холодным человеком. Казалось, что он был равнодушен к чужим страданиям. Судьба страны иногда отходила на второй план. Он был способен прервать важнейшие переговоры, чтобы не опоздать на празднование дня рождения дочери.

Ошибка Ивана Стамболича

Милошевич в юности вытащил счастливый билет. В университете он подружился с Иваном Стамболичем, который был на пять лет его старше, поскольку перед учебой успел поработать на заводе. Фамилия у Стамболича была не менее громкой, чем у Миры Маркович. Его дядя, Петар, тоже бывший партизан, руководил партийной организацией Сербии. Ивану Стамболичу понравился Милошевич.

Племянник известного человека быстро делал карьеру и помогал Милошевичу. Можно сказать, что они шли по жизни рука об руку. Когда Стамболич получал очередное повышение, на прежней должности он оставлял вместо себя Милошевича.

Иван Стамболич руководил внешнеторговой компанией «Техногаз» и взял к себе на работу Слободана. Уходя, сделал своим преемником. Затем Милошевича сделали президентом Объединенного банка Белграда. У банка был офис в Америке, куда Милошевич часто ездил. Америка произвела на него сильное впечатление. Американским дипломатам в Югославии Милошевич очень нравился. Он свободно говорил по-английски и с удовольствием находил время для бесед. И казался прозападно настроенным.

Пока Милошевич занимался бизнесом, Ивана Стамболича увлекла политическая карьера. В 1984 году он возглавил «Союз коммунистов» Сербии. Он забрал Милошевича из банка и сделал главой столичной партийной организации. Аппарат удивился неожиданному назначению. Милошевич не прошел по ступенькам обязательной партийной лестницы. Но авторитет Стамболича был тогда непререкаем.

Милошевич делал карьеру в партийном аппарате в роли послушного старшим ортодокса. Но его напрасно считали догматиком. Он не был скован никакими убеждениями, и верил в то, что считал практичным верить в данную минуту.

А еще через два года Стамболич стал главой Сербии и пересадил Милошевича на свое прежнее кресло — руководителя коммунистов республики. Стамболич мечтал привести к власти новое поколение руководителей, сорокалетних, с практическим опытом. Он надеялся, что недавний банкир Милошевич займется, прежде всего, экономикой.

Его предупреждали, что он плохо знает своего протеже. Но Стамболич отмел все сомнения, дружба и доверие были для него важнее всего. Так он совершил ошибку, которая будет стоить ему жизни.

Детонатором взрыва, который погубил единую Югославию, стали события в автономном крае Косово. Край входил в состав Сербии, но большинство населения составляли албанцы. Косово — самый отсталый и бедный район Югославии. Йосип Броз Тито старался интегрировать албанцев в единую Югославию, поднять уровень жизни в Косово. Тито заботился об албанцах и дал Косово широкую автономию.

В 1974 году Йосип Броз Тито одобрил новую конституцию, которая дала больше прав всем шести республикам и двум автономным провинциям — Воеводине (здесь живет много венгров) и Косово. Каждая республика имела свою компартию, свой национальный банк, свою юридическую систему и даже воинские подразделения. Каждая республика получила право вето и могла помешать принятию любого федерального закона, который ее не устраивал. Воеводина и Косово фактически наделялись теми же правами, но только не назывались республиками.

Албанцы продолжали считать себя жертвами несчастливых обстоятельств, которым не дают возможности распоряжаться своей жизнью. Это было не совсем так. Конституция 1974 года дала им возможность говорить на своем языке, читать албанские газеты, смотреть албанское телевидение. В Приштине, главном городе края, открылся албанский университет. Косовские албанцы стали служить в полиции и занимать руководящие должности. Даже судьи были албанцами.

Но у них были свои обиды. Албанцев больше, чем, скажем, черногорцев. Однако Черногория — самостоятельная республика со своим парламентом и правительством, а Косово всего лишь автономный край. Это совсем другие права и возможности. Албанцам приходилось утверждать у начальства список песен, которые будут исполняться на свадьбе. Албанцы хотели учить детей не сербскому, а албанскому языку, иметь свои школьные учебники и программы. Им это не разрешали. Они считали, что к ним относятся как к гражданам второго сорта. И албанцы все больше испытывали чувство отчуждения от единого югославского общества. Мечтали о том, чтобы получить право управлять своими экономическими делами самостоятельно.

Тем не менее, после принятия новой конституции (и до прихода к власти Слободана Милошевича) албанцы переживали лучший в своей истории период со времен крушения Оттоманской империи. Косово получало большие субсидии — это злило другие республики. Но и этих денег не хватало, чтобы поднять уровень жизни в крае.

Официальным языком в крае стал албанский, основные должности заняли албанцы. Сербы не могли с этим примириться. Они чувствовали себя неуютно, видя, что албанцев становится все больше, и они начинают занимать руководящие посты, потому что Тито дал более широкие права, чем прежде. Выдвижение албанских кадров сербы считали дискриминацией и не могли с этим примириться. Роли поменялись. Сербы оказались в Косово национальным меньшинством. Они не смогли и не захотели приспособиться к этой ситуации.

Сербы и албанцы все дальше отдалялись друг от друга. Они даже ходили в разные магазины, чтобы не встречаться. Постепенно между сербами и албанцами в Косово возникла вражда. Сербы и черногорцы уезжали из Косово в семидесятые и восьмидесятые годы. Трудно установить, сколько именно уехало, цифры ненадежны. Уезжали потому, что жизнь там была хуже, беднее, чем в других частях Югославии, и получить образование было труднее. В неразвитой провинции не найти хорошей работы. Сербы были специалистами высокой категории, учеными, врачами, их отъезд болезненно сказался на состоянии Косово.

Отъезд сербов из Косово стал серьезной проблемой. Но в те годы по всей Югославии шла миграция совершенно определенного свойства. Она свидетельствовала о скрытом неблагополучии в обществе. Сербы из Боснии уезжали в Сербию, хорваты из Боснии перебирались в Хорватию, албанцы из Македонии — в Косово. Переселение албанцев в Косово из других частей Югославии ускорилось после открытия в Приштине собственного университета.

До 1981 года уезжала в основном сербская интеллигенция — хотела лучшей жизни. Потом сербы стали уезжать уже по другой причине, чувствуя себя неуютно среди албанцев и под властью албанцев. Иногда под психологическим нажимом соседей-албанцев. Сербы и черногорцы в Косово стали ощущать страх перед растущим албанским населением.

Рождаемость в албанских семьях была значительно выше, чем в сербских семьях. Высокий прирост населения среди албанцев пугал сербов, которые жаловались, что их деньги уходят на пособия ничего не делающим и только рождающим детей албанцам. Косовские сербы относились к албанцам, когда когда-то в Америке белые южане к неграм, считая их прирожденными преступниками и опасаясь того, что скоро они составят большинство населения.

Самую отвратительную роль в разжигании конфликта сыграла интеллигенция. Появилась молодая албанская интеллигенция, образованная и считающая, что она является носителем национальной идеи. Албанские интеллектуалы проповедовали идею единой и самостоятельной Великой Албании. Возрождение национальных чувств косовских албанцев привело к подъему сербского национального движения. Сербы сказали себе:

— Это наша земля. Если Косово и Метохия не сербская земля, тогда у нас вообще нет земли.

Отъезд сербов стал истолковываться как геноцид. Косовские албанцы — в основном мусульмане. А турецкое иго сформировало определенную политическую психологию у сербов, — страх перед мусульманами, который принял характер настоящей истерии.

Йосип Броз Тито скончался 4 мая 1980 года. Он несколько дней не дожил до своего восьмидесяти восьмилетия. Он долго болел, и кончина была неминуемой. Последние месяцы он провел в больнице. На этом свете его удерживала только современная медицина. Мир наблюдал за его агонией.

Помню, как предусмотрительный главный редактор нашего журнала на заседании редколлегии сказал руководителю отдела соцстран:

— Знаете что, напишите-ка некролог заранее. И покажите в отделе ЦК.

Единая Югославия существовала, пока был жив Тито. Он создал эту страну, и он ее сохранял. Он заставил молчать националистов, повернулся лицом к Западу и открыл границы. Он сделал свою страну самой процветающей в этой части Европы.

С Тито ушли идеи национального освобождения, самоуправления, братства и единства, а также югославский социализм. Вся страна была растеряна. Но больше всех албанцы — они чувствовали, что потеряли своего покровителя и защитника.

Через год после смерти Тито, в марте 1981 года, в Косово начались волнения. Албанцы доказывали, что по вине федерального правительства они живут в нищете. Первыми поднялись студенты, которые жаловались на скученность университетских общежитий. Волнения приобрели националистический характер. Студенты-албанцы били сербов и черногорцев, жгли и грабили их дома. В эти же дни сгорело одно из зданий патриархата. Суд впоследствии установил, что причиной пожара было короткое замыкание. Но в 1991 году сербы вспомнят этот пожар как попытку албанцев уничтожить православие в Косово.

Волнения распространились и на другие города автономного края, появились политические лозунги: «Косово должно стать республикой». 1 апреля 1981 года руководство Югославии ввело в Косово комендантский час и запретило собрания. Манифестации разгонялись танками. Федеральные власти обвинили участников манифестаций в контрреволюции. Присланные из Белграда комиссии быстро обнаружили крамолу. Приштинский университет назвали колыбелью албанского национализма. Выяснилось, что большинство албанских студентов изучали не практические дисциплины, а исламское искусство и историю албанского народа.

В Приштинском университете действительно кричали:

— Да здравствует Энвер Ходжа!

Но косовары совершенно не представляли себе, что делается в Албании. Они искренне верили, что в Албании создало общество равных — то, чего не было в Югославии. Албанцы смотрели тиранское телевидение, слушали радио Тираны и верили в счастливую историю Албании, где албанцы взяли свою судьбу в свои руки. Хотя той Албании, о которой они мечтали, не существовало и в природе, и жизнь при Энвере Ходже была ужасной. Но молодые албанцы в Косово совершенно потеряли интерес к реальной жизни Югославии и только и думали, что о мифической Албании. И считали, что и югославские албанцы сами должны управлять своей жизнью.

Среди албанской интеллигенции появилась группа сторонников отделения от Югославии, полной самостоятельности. Косовским албанцам стали симпатизировать хорватские, словенские и боснийские политики, которые тоже не хотели жить под властью Белграда.

Положение в Косово обсуждалось на заседании президиума ЦК Союза коммунистов Югославии. С начала нового учебного года в Приштинском университете была введена цензура — назначенные из Белграда люди следили за тем, как преподаются албанская история, литература и искусство. Пришел приказ сократить число албанских студентов. Ни к чему хорошему это не привело.

А сербы в Косово потребовали от федеральной власти защиты. Борьбу против албанцев возглавил академик Добрица Чосич, писатель и бывший партизан.

Когда 20 августа 1983 года умер бывший секретарь ЦК КПЮ и министр внутренних дел Александр Ранкович, десятки тысяч сербов пришли на его похороны, чтобы впервые выразить протест против положения сербов в Косово и во всей федерации в целом. На его похоронах звучали клятвы:

— Сербия еще восстанет!

Александр Ранкович двадцать лет руководил госбезопасностью. На брионском пленуме ЦК в 1966 году Тито выставил своего давнего соратника из руководства. Бывший портной, который ничему не учился, Ранкович был очень влиятелен. Он, в частности, прижимал косовских албанцев. Тито пытался либерализовать экономику. Считается, что Ранкович возражал против реформ. Его не любили военные. Оперативники из военной контрразведки взяли Ранковича под наблюдение и представили Тито необходимые аргументы для его увольнения. Рассказывали, что Ранкович велел установить микрофоны даже в спальне Тито…

Александр Ранкович считался сербским националистом. Его увольнение вызвало воодушевление в Хорватии и в Косово.

15 января 1986 года в сербской прессе был опубликован первый протест сербов против албанского национализма и сепаратизма. Письмо подписали две тысячи человек. Атмосфера уже была насыщена националистической истерией. Затем появился меморандум Сербской академии наук и искусств, написанный под руководством Добрицы Чосича. В меморандуме говорилось о «физическом, политическом, правовом и культурном геноциде сербского населения Косово и Метохии». Это называлось «худшим историческим поражением» сербов за два столетия.

В меморандуме говорилось о том, что необходимо провести де-албанизацию Косово, изменить политическую и демографическую ситуацию в пользу сербов и черногорцев. Меморандум отразил настроения сербов, которые прежде нельзя было высказывать публично.

Одна из причин того, что настроения в Сербии приобрели столь истерический характер, состоит в том, что белградские политики не ездили в Косово, чтобы понять, что там происходит. Они только читали книжки о героическом прошлом сербов.

Югославские власти приняли программу нормализации Косово. Туда стали командировать сербов на работу, чтобы выровнять демографический баланс. Им платили более высокую зарплату. Федеральные власти увеличили бюджет в Косово, но это не помогло экономическому развитию края. В восьмидесятые годы безработица увеличилась вдвое, с двадцати пяти до пятидесяти семи процентов.

Косово наводнили агенты госбезопасности. Активных албанцев сажали за националистическую пропаганду. Как водится на Балканах, идеологические споры переросли в террор. Подпольные группы возникли в Косово еще в восьмидесятые годы. Они пытались доставить оружие из-за границы. В 1981 году уехавший из Косово албанец убил двух сотрудников югославского консульства в Брюсселе. В следующем году другой албанец убил еще двоих югославов и снова в Брюсселе. В 1987 году в Штутгарте албанцы планировали похитить югославского консула, но западногерманская полиция предотвратила похищение.

Надо заметить главное: в тот момент все проблемы еще можно было с большим или меньшим успехом решать. Но когда все социальные и экономические проблемы перешли в плоскость сведения исторических счетов между народами, ситуация стала необратимой. Возбудить старые страхи и старую ненависть оказалось очень несложно.

И в этой ситуации начался взлет Слободана Милошевича. Не будь Косово, он, возможно, так и остался бы на вторых ролях.

У него был развитый политический инстинкт. Он сработал в 1986 году, когда Сербская академия наук и искусств заявила, что хорват Йосип Броз Тито систематически подрывал позиции сербов в стране, а последний его удар — это предоставление албанцам в Косово полной автономии. Президент академии Добрица Чосич первым открыто заговорил о том, что другие народы эксплуатируют сербов. Он был слишком знаменит, чтобы бояться неприятностей. Его слова подействовали на других, кто думал так же, но молчал.

Пока другие партийные лидеры еще единой Югославии клеймили меморандум академии как националистическую вылазку, Милошевич хранил молчание, не спешил высказать свое мнение. Он всегда очень любил власть. Если бы выяснилось, что полезно стать франкмасоном, он бы не колебался ни минуты. Идеология сама по себе для него ничего не значила.

Иван Стамболич как глава Сербии был возмущен появлением меморандума сербской академии. Милошевич чувствовал, что настроения в обществе меняются и складываются в пользу националистов. Сербы стали говорить, что их собственное руководство их предало и не желает вступиться за интересы собственного народа. И здесь перед Милошевичем открылась возможность, которую он не упустил.

В апреле 1987 года Стамболич отправил Милошевича в Косово, рассчитывая, что его друг и единомышленник сумеет погасить конфликт косовских сербов и косовских албанцев.

Милошевич сказал, что ему нужно несколько дней, чтобы предложить меры, которые необходимы. Он сразу увидел, что сербы в Косово бушуют и требуют от власти стать на их сторону. Сербские активисты подготовились к его приезду. Разгневанные сербы схватились с полицией, чтобы прорваться в небольшой зал, где проходила встреча с большим столичным начальником. Демонстрация смела полицейских-албанцев, что еще больше разделило два народа и показало, что власть не в состоянии защитить местных сербов.

Милошевич очень нервничал. Он привык к аппаратным играм. У него не было опыта публичного политика.

Он вышел на балкон местного Дома культуры и увидел перед собой огромную толпу, которая ждала его слова.

Пожилой человек крикнул ему:

— Албанцы нас избивают! Помогите!

Это был момент, когда определялся путь страны. Милошевич нагнулся к микрофону и сказал:

— Больше никто не посмеет вас избивать.

Милошевич почувствовал, что здесь происходит, и щедро плеснул масла в огонь. В Косово он произнес речь, которая потрясла Югославию:

— Настало время не печалиться, а сражаться. Мы выиграем битву за Косово! Мы выиграем, несмотря на то, что внешние враги Сербии вместе с внутренними врагами вступили в заговор против нас.

Его выступление сопровождалось восторженными криками толпы:

— Слобо! Слобо! Сербия!

И демонстранты взорвались аплодисментами. Они выбрали делегатов, которые вошли в Дом культуры. Милошевич беседовал с ними несколько часов. Он уже выбрал свою позицию. Милошевич говорил им:

— Это ваша земля, ваши поля, ваши сады. Вы не должны отсюда уезжать только потому, что сейчас трудно. Вы обязаны остаться здесь во имя памяти предков. Но я не говорю, что вы должны остаться и страдать. Напротив, эту ситуацию нужно изменить.

Слободан Милошевич сам был поражен зрелищем огромной толпы, которая его приветствовала. Одно выступление сделало его национальным героем. Когда он вернулся, потрясенный Иван Стамболич сказал человеку, которого еще считал своим другом:

— Если ты будешь продолжать в том же духе, что станет с нашей страной?

Но Милошевич уже почувствовал вкус политической крови. Он получил поддержку националистически настроенной сербской интеллигенции. Она решила, что у власти наконец-то появился свой человек. Поклонники относились к нему, как к средневековому рыцарю, молились на него, словно он сам участвовал в исторической битве с турками при Косово в 1389 году. В 1986 году был создан комитет защиты косовских сербов и черногорцев. Он сыграл большую роль в укреплении власти Милошевича, завоевав ему поддержку, прежде всего, среди деревенских жителей.

Сам Милошевич по-прежнему вел себя осторожно и на словах соглашался, что с национализмом нужно бороться. Но он уже увидел, как опасна толпа и как ею можно овладеть, если понять, что она хочет, и увлечь ее за собой.

Милошевич понял, что может играть на национальных чувствах сербов. Это была его козырная карта. Из второразрядного политика республиканского уровня он превратился в народного вождя. За последнее тысячелетие Балканы жили в мире не более ста лет. Сербы считали, что находятся во вражеском кольце. И в те драматические годы они отвергали любые предложения мирового сообщества и думали, что весь мир настроен против них.

В сербском руководстве произошел раскол. Руководитель республики Иван Стамболич и секретарь Белградского горкома Драгица Павлович считали, что в Косово надо решать социальные проблемы и действовать совместно с албанцами. А лагерь Милошевича требовал решительных и быстрых мер, в том числе смены старого руководства.

Милошевич шаг за шагом завоевывал власть. Возможно, если он и колебался, наносить ли политический удар по тому, кто был его другом, кому он был обязан всей своей карьерой, — по Стамболичу, то явно недолго. Стамболич и его окружение оказались дилетантами в политической борьбе. Они ее быстро проиграли. Белградского партийного секретаря сместили. 14 декабря 1987 года Иван Стаболич перестал быть главой правительства Сербии. Он почему-то думал, что старая дружба для Милошевича важнее политической карьеры.

Милошевич спихнул своего друга и покровителя и занял его место. Милошевич охотно принимал помощь и легко расставался с человеком, который ему стал больше не нужен.

В начале 1988 года Иван Стамболич потерял дочь, она погибла в автомобильной катастрофе. Милошевич приехал на похороны и обнял Стамболича. Жена Стаболича Катя сделала вид, что не узнает Милошевича. Иван Стамболич ушел из политики. А когда осенью 2000 года решил вернуться и баллотироваться в президенты, то внезапно исчез. Все терялись в догадках, что с ним могло приключиться. Ответ стал известен только недавно. К его судьбе мы еще вернемся.

Хозяин Сербии

Став хозяином республики, Милошевич провел массовую чистку аппарата. Под лозунгом борьбы с бюрократизмом он повсюду расставлял своих людей, прежде всего, в органах госбезопасности. Главным критерием была личная преданность. Аппарат, который недавно служил титовским идеям единой нации, перешел на службу патриотичному Милошевичу.

Он вычистил независимых журналистов на телевидении и в ведущих газетах. Одновременно началась массовая пропагандистская кампания, как против албанцев, так и против соседей — хорватов и словенцев:

— Сербы — жертвы. Раньше нас угнетали турки, теперь терроризируют косовские албанцы. Мы — жертвы усташеского геноцида. Мы — жертвы вертких словенцев, которые загребают все деньги.

В конце 1987 года полиция и судебные органы в Косово были распущены. В край командировали спецотряд союзного секретариата (Министерства) внутренних дел, сформированный из батальонов милиции, которые собрали по всей стране.

В ноябре 1988 года в знак протеста косовские шахтеры совершили марш на Приштину. Эти события сплотили албанцев. Они прекратили школьные занятия, закрыли магазины и покинули рынки — в знак солидарности. Демонстрации разгоняли силой. Двадцать восемь албанцев погибло, многие были ранены.

Председатель президиума ЦК Союза коммунистов Сербии Слободан Милошевич использовал Косово как самый очевидный пример второстепенного положения сербов внутри федеративного государства. Милошевич стал первым после Ранковича политиком, который говорил об исторической задаче вернуть сербам Косово. Он ссылался на сербские манифестации под лозунгами «Долой албанский геноцид в Косово!» и говорил, что пора вернуть Сербии ее утерянные права, и решил отменить автономию Воеводины и Косово.

Для начала он отправил в отставку руководство автономного края Воеводины. Вечером 6 октября 1988 года пятнадцатитысячная толпа окружила правительственное здание в городе Нови Сад и потребовала, чтобы местная власть ушла в отставку. Полиция не вмешивалась. Местные руководство знало, что эта акция организована Милошевичем, не стало сопротивляться и капитулировало.

17 ноября 1988 года все албанское руководство Косово потеряло свои должности. Через два дня в Белграде был устроен грандиозный митинг в поддержку Милошевича и его политики.

В те недели и месяцы для белградской толпы Милошевич стал чем-то вроде мессии. Люди верили каждому его слову и повиновались ему одному. Каждое его выступление было тщательно подготовлено. Он не позволял себе импровизаций. Речь по случаю шестисотлетия битвы на Косовом поле 28 июня 1989 года была важнейшей в политической биографии Милошевича. Рядом с ним стоял патриарх сербской православной церкви, что означало полную поддержку церкви.

Милошевич обратился к косовским сербам со словами, которые они от него ждали:

— Никто отныне не посмеет вас притеснять в колыбели сербского государства — в Косово!

Толпа взорвалась восторгом.

Слободан Милошевич как республиканский руководитель потребовал от федерального правительства ввести чрезвычайное положение в Косово. Он сильно рисковал. Если федеральная власть проявила волю и навела порядок, Милошевич потерял бы власть. История страны пошла бы иным путем. Но он искусно манипулировал толпой, которая устраивала постоянные митинги в Белграде. И федеральная власть, состоявшая из представителей разных республик, чувствовала себя неуверенно, не решалась, находясь в столице Сербии, выступить против сербов.

Милошевич смог добиться поддержки не только старой партийной гвардии, но Югославской народной армии, которая играла особую роль в стране. Армейская карьера считалась почетной, офицерам хорошо платили, давали большую пенсию, разрешали, уйдя в отставку, обосноваться в любом городе. Милошевич следил за тем, чтобы все привилегии армии сохранялись. Многие офицеры федеральной армии опасались, что ставка на сербский национализм разрушит Югославию. Но генералы-сербы считали, что Милошевич действует правильно.

1 февраля 1990 года федеральные вооруженные силы отправили наводить порядок в Косово. Так, армия превратилась в инструмент внутренней политики Милошевича. Танки вошли в Приштину, где был введен комендантский час. Косовское руководство было арестовано. Сербский парламент 28 сентября 1990 года изменил конституцию. Косово (вместе с Воеводиной) лишилось статуса автономного края. Ввели особый режим и распустили местные органы власти. Всех начальников назначили из Белграда. Заодно закрыли учебные заведения, в которых учили на албанском языке, Академию наук и искусств распустили.

Скептики оказались в чем-то правы: политика Милошевича разрушила отношения между сербами и албанцами. Хуже того, косовская история имела далеко идущие последствия. Фактически Милошевич подтолкнул единое государство к распаду. Первой из состава Югославии вышла Словения в значительной степени потому, что словенцы испугались-жесткий Милошевич навяжет им свою власть, как он сделал это в Косово.

Словения уходит