Сказки из дорожного чемодана

Он лег у подножия дерева и смежил глаза. И не успела Савитри опуститься рядом с ним, как увидела, что кровь отхлынула от его щек и что около мужа уже стоит кто-то, одетый в красные одежды.

Это был сам бог смерти Яма.

Быстро и ловко извлек он душу из тела умершего — она была похожа на маленького человечка с палец величиной — и, не говоря ни слова, отправился в путь.

Савитри, понурив голову, последовала за ним.

— Что ты идешь за мной, женщина? — спросил ее спустя некоторое время Яма.

— Я жена и дала слово, что повсюду буду следовать за своим мужем, — отвечала Савитри.

Бог ничего не ответил и продолжал свой путь. Спустя несколько часов он снова спросил:

— Знаешь ли ты, куда я направляюсь?

— Да, — отвечала Савитри, — ты идешь на юг, ко входу в свое подземное царство.

— Но последовать туда за душой твоего мужа может только твоя душа. А для этого ты должна будешь тоже умереть.

— Я знаю, — отвечала Савитри.

И они снова молча пошли вперед.

Так и шли они несколько дней. Платье Савитри разорвалось о колючие кустарники. Раны на ногах и руках кровоточили. Но она молча следовала по стопам бога.

Наконец тот остановился.

— Савитри, — сказал он. — Мы скоро придем. Еще раз подумай о том, что делаешь. Ведь из моего подземного царства хода назад нет. Тебе осталось жить всего несколько часов.

— О беспощадный! — сказала Савитри. — Ты разъединил наши тела, позволь нашим душам остаться вместе.

И тогда воскликнул ужасный Яма:

— Ты тронула мое сердце, женщина! Не было случая, чтобы я отпускал попавшего в мою сеть. Но на этот раз пусть будет так!..

Он вдруг исчез, а Савитри очутилась вновь в знакомом лесу, около дерева, у подножия которого на траве лежал ее муж. И едва только она опустилась на колени около него, как кровь прилила к его бледным щекам, он раскрыл глаза и сказал:

— Как долго я спал! Почему ты не разбудила меня? Уже вечер, и в лесу просыпаются хищные звери.

— Прости меня, — кротко сказала Савитри. — Ты прав, мне надо было разбудить тебя раньше. Поспешим!

Она помогла мужу подняться, и они направились домой и жили вместе много лет, до глубокой старости.

— Не понимаю, для чего ты рассказала мне эту сказку? — рассердился Равана. — Ради тебя я участвовал в состязании воинов. Ради тебя бился с ястребом. Я готов выдержать еще десятки битв, лишь бы ты была моей. Весь этот дворец, все его богатства — твои. Я сказал.

— Ты ошибаешься, злой ракшас, — отвечала царевна. — Ты думаешь, что я могу забыть Раму и польститься на твое золото? На драгоценности и жизнь в великолепном дворце? Я лучше умру, но не соглашусь. И еще я скажу тебе: Рама никогда не забудет меня. Он будет искать, пока не найдет. Он придет сюда и уничтожит и тебя и твоих злых ракшасов. С ним могучий Лакшмана, и ты падешь от их рук. Я тоже сказала.

И тогда Равана вскричал:

— Безумная женщина! Только любовь удерживает меня от того, чтобы пронзить тебя мечом. Даю год. Если через двенадцать месяцев ты не переменишь свое решение — ты умрешь.

— Не надо угрожать. Если через год Рама не вызволит меня, я и сама не захочу жить, — тихо сказала Сита.

Тогда Равана приказал увести Ситу из дворца. Рядом, еще за одной стеной, был сад, в котором цвели круглый год огненные деревья ашока — их индийцы посвящают богам. В этот ашоковый сад ракшаси, злые служанки, отвели Ситу. Они заперлись там вместе с пленницей, чтобы ни на минуту не спускать с нее глаз.

Рама и Лакшмана ищут Ситу

Долго брели Рама и Лакшмана через непроходимые джунгли по звериным тропам, страдали от зноя, голода и жажды, переплывали на плотах реки, продирались сквозь заросли деревьев и колючих кустарников.

Наступила пора дождей.

Рама, наблюдая, как небо обрушивает на землю потоки воды, говорил брату:

— О Лакшмана! Только что земля, пересохшая и покрытая трещинами, жаждала влаги. Она стонала, и морщины покрывали ее лик. Казалось, нет муки горше. Но теперь посмотри: добрый океан наслал на землю летний дождь. Он гонит потемневшие от обилия влаги облака, и те, едва успев докатиться до подножия гор, разражаются ливнями. Земля забывает о страданиях, и месяцы, проведенные в томительном ожидании, кажутся ей мгновениями. Не так ли и я, страдающий без Ситы, обретя ее вновь, скажу: мы не разлучались!

— Брат мой, — отвечал Лакшмана. — Ты, наверное, прав, но сейчас нам надо торопиться, Сита в руках у злого ракшаса.

— Так, — отвечал Рама, и они вновь пускались в путь. Мокрые и усталые, карабкались на холмы, поднимались на скользкие склоны, побеждали в пути хищных зверей.

Но вот однажды они вышли к подножию горы, на вершине которой увидели несколько обезьян. При их появлении обезьяны спрятались, и только одна продолжала стоять, не выказывая признаков испуга.

— Идем дальше. Что нам какие-то обезьяны! — сказал Лакшмана. — Солнце уже склоняется к закату, плохо, если мы не достигнем до ночи жилья людей.

— В этих диких краях люди не живут, — возразил ему Рама. — Подождем: мне кажется, это не простые обезьяны. Видишь, одна направляется к нам.

Действительно, обезьяна, которая не укрылась при виде братьев, уже спускалась с горы. Скоро она предстала перед ними. Это было рослое животное, которое уверенно стояло на двух ногах. В глазах обезьяны светились ум и отвага, на плечи был наброшен алый плащ, в руке она держала копье.

— Кто ты, чудеснейший незнакомец? — спросил Рама. — Мы люди с севера. Полгода уже бродим по земле, разыскивая похищенную царевну Ситу. Еще раз заклинаю тебя, ответь — кто ты?

— Меня зовут Хануман, я слуга Сугривы, царя обезьян, — ответил незнакомец. — Это он скрывается сейчас на вершине горы. С ним его придворные. Мы все — изгнанники, нашу страну коварством захватил враг. — Он рассказал о Валине. — Только могучий, непобедимый воин может спасти нас: Сугрива уже дважды выходил на бой с Валином, и тот каждый раз побеждал. Рама задумался.

— Я был бы рад помочь, — сказал он, — но Сита — моя жена. Ее похитил злой демон Равана. Сейчас мы держим путь к океану.

— И очень торопимся, — добавил Лакшмана.

— О, конечно! — согласился Хануман. — Но у демона огромное войско. Вам без помощи тоже не обойтись. Ждите меня здесь!

С этими словами он снова отправился на гору и вернулся, ведя за собой Сугриву и его придворных.

Едва только царь обезьян услыхал горестную историю Ситы, он вытащил из кармана желтый лоскут.

— Этот кусочек ткани упал с колесницы, которая пролетала над нашей горой, — сказал он.

— Ткань ее платья! — воскликнул Рама. — Значит, это пролетал Равана!

— Он промчался на юг.

— О горе! Джатаю не ошибся, демон увез ее на Ланку… Я предлагаю тебе союз, о царь обезьян. Я вызову на бой Валина!

— А я помогу тебе в войне с Раваной, — сказал Сугрива. И Лакшмана воскликнул:

— Мы вместе спасем Ситу!

Рама возвращает Сугриве царство

Долго шли Рама и Лакшмана за обезьянами, пробираясь через горы, поросшие джунглями, пока не достигли страны, из которой жестокий Валин изгнал брата. Но когда в вечернем сумраке перед путниками заблестели огни ее столицы, а на вершине холма смутно забелел прекрасный дворец, Хануман сказал:

— Останемся здесь на ночь. Но сперва надо решить, кто выйдет завтра сражаться с Валином?

— Я же сказал, это сделаю я, — ответил Рама. Но Сугрива после долгого молчания проговорил:

— И все-таки мой долг первому выйти сражаться с ним. Я царь, и мои подданные не должны думать, что я трус.

— Он прав! — воскликнул Лакшмана. И Рама нехотя согласился:

— Он прав.

Но братья тут же решили, что станут в кустах близ места поединка и будут оттуда наблюдать ход боя.

Всю ночь на стенах столицы обезьян горели факелы, протяжно перекликалась стража, ей отвечали из черного леса голоса ночных птиц и рев вышедших на добычу тигров.

Когда рассвело, Хануман подошел к городским воротам и крикнул:

— Жители города! Мы вернулись, чтобы освободить вас от жестокого Валина. Радуйтесь. Сугрива здесь — он вызывает Валина на бой!

Не успел замолкнуть его голос, как послышался шум: это, грохоча боевыми сандалиями и гремя мечом, к воротам спешил поднятый с постели Валин.

Царь обезьян ждал его на опушке леса.

Ворота распахнулись. Косматый, длиннорукий Валин, подняв меч, устремился навстречу сопернику. Они сошлись. Скрестились мечи, и снопы искр вырвались из металла. Валин думал, что и на этот раз легко одолеет брата. Но близость Рамы придала силы Сугриве — его удары с каждым разом становились все сильнее. Валин почувствовал, что устает, и решил действовать хитростью. Он притворился, что ранен, опустил меч и застонал, Сугрива тоже остановился. Тогда Валин одним прыжком налетел на него и сбил с ног, Сугрива выронил оружие, Валин захохотал, обнажил ему горло и занес острый меч…

Это произошло так быстро, что братья не успели выбежать из-за кустов.

— Он погиб! — воскликнул Лакшмана.

Но не успел опуститься меч Валина, как зазвенел лук Рамы, сверкнула стрела, со свистом пронзила воздух и пробила навылет грудь Валина.

Братья подбежали к соперникам. Те лежали на земле. Сугрива был без чувств, а Валин уже умирал, его глаза начали терять блеск. Последним усилием он поднял голову.

— Так вот кто убил меня! — прошептал умирающий. — Почему ты оказался здесь, Рама? А если ты хотел моей смерти, почему не вышел на открытый бои, почему стрелял из засады?

— Видно, такую смерть определили тебе боги, — печально ответил Рама. — Ты сам не оставил мне времени. А здесь я по просьбе друга, ты причинил ему зло.

— Тогда ты прав, — прошептал Валин и умер.

Так Рама вернул Сугриве царство и обрел могучего союзника. У царя обезьян снова оказались тысячи и тысячи подданных, сильных и смелых, готовых по первому его зову идти в бой.

Но прежде чем двинуть обезьянье войско на Ланку, Рама решил узнать, где спрятана Сита и что за войско держит в столице Равана. Об этом он сказал Сугриве.

— Нелегко будет сделать это, — ответил царь обезьян. — В океане по пути на Ланку живет страшное чудовище, которому боги поручили охранять остров. Его невозможно победить в бою. Но там, где беспомощна сила, успех может принести хитрость. Твое поручение, Рама, может выполнить только один Хануман. Знай, что его матерью была простая обезьяна, но отцом — сам бог Ветра. Когда Хануман родился, он подарил ему чудесное умение летать. И еще — научил уменьшать и увеличивать размеры тела, подобно тому, как сам Ветер увеличивает и уменьшает размеры облаков. И еще, почему нам важно перехитрить чудовище: боги определили, если оно пропустит на Ланку хотя бы одно живое существо, оно навсегда покинет эти воды, и путь вам будет открыт… Я зову Ханумана!

Выслушав Сугриву, Хануман сказал:

— Хорошо, я проберусь в столицу Раваны. И может быть, даже повидаю Ситу. Но как поверит она, что я прислан тобой, Рама?

Тогда Рама снял с пальца перстень, с которым не расставался никогда, и протянул его обезьяне. Хануман поклонился и вышел.

В тот же день он во главе маленького отряда отправился в путь. Дорога вела туда, где узкий мыс Коморин с трех сторон омывается океаном.

В кармане плаща у Ханумана лежал перстень Рамы.

Хануман достигает Ланки

Прошло несколько дней, и маленький отряд достиг берега. Там впереди, за зеленой водной пустыней, лежало государство ракшасов.

— Но как же нам доплыть до острова? — спросила одна обезьяна. — У нас нет корабля.

— Даже если бы он у нас был, ракшасы заметили бы его и потопили! — добавила другая.

Но Хануман не слушал эти разговоры. Он подошел к воде, протянул руки к далекой Ланке и стал расти. Он вырос, как гора, присел, могучим толчком оттолкнулся от земли и устремился вперед.

Как рыжая туча, мчался он по небу, рассекая облака. Розовые фламинго и белые пеликаны, завидев его, испуганно бросались в стороны.

Но опасность, о которой предупреждал Сугрива, уже подстерегала обезьяну. На дне пролива проснулось чудовище. У него была огромная пасть и грива, спутанная и косматая, как морские водоросли.

«Кто-то летит!» — услыхав свист, подумало оно, всплыло, выставило из воды голову, раскрыло глаза и увидело Ханумана.

— Торопись, несчастный! — прошипело чудовище, и от его шипения задрожали волны. — Я дало обет богам, что никто из стремящихся на Ланку не избежит моей пасти. Готовься!

Оно уперлось головой в облако и распахнуло пасть так, что пасть эта встала на пути Ханумана, как устье пещеры.

Но у Ханумана была приготовлена на этот случай хитрость.

— Я готов стать твоей жертвой! Пусть свершится воля богов! — крикнула обезьяна и стала стремительно уменьшаться. Она уменьшилась сперва до размеров орла, потом — ласточки, влетела в пасть чудовища и, облетев ее, вылетела обратно.

— Не сердись, о могучий! — крикнул Хануман. — Твоя клятва богам не нарушена: я не миновал твоей пасти. Прощай!

И он помчался дальше, увеличиваясь в размерах, а чудовище, содрогаясь и взбивая пену, погрузилось в пучину вод, чтобы навсегда покинуть пролив.

Полный сил и радости, несся теперь Хануман над океаном. Вот и голубые вершины Ланки, желтый песчаный берег, город, белые стены, а над ними, как дневные звезды, медные копья стражников.

«Никто не должен видеть, что я достиг острова!» — подумал Хануман, уменьшился до размеров кошки и, пролетев над крепостной стеной, опустился на холме, откуда хорошо была видна вся столица Раваны.