Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: На север! - Александр Моисеевич Граевский на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Да-да. Вот, смотри, прилетел «мессершмитт», — дядя Саша кивнул в сторону большого овода, метавшегося вокруг них. — Ты без рубахи сидишь, а я одетый. Однако он обязательно на меня сядет. Об заклад могу биться.

Дядя Гриша хмыкнул, но спорить не стал. С минуту оба сидели молча.

— Ага! Что я говорил! — торжествующе воскликнул дядя Саша, ожесточенно хлопая себя по плечу, на которое уселся-таки «мессершмитт». — Я для них — лакомый кусок!

В это время Иван Александрович крикнул что-то мотористу. Катер, разворачиваясь поперек течения, пошел к берегу. Когда он вылез носом на песчаную отмель, мотор замолк. Сразу же стало тихо.

Катер вплотную подошел к знаменитому перекату, который здесь называли Меленки. Что значило это название, никто не знал. Оставалось догадываться, что оно связано со словом «молоть». Перекат, действительно, основательно «молол» воду.

Отец признался, что вначале немного потерял ориентировку, забыл, можно ли плыть по той протоке, по которой они направились. А сейчас он ясно видел свою ошибку: катер пошел по неверному пути. Всем хороша эта протока, но на выходе из нее была в свое время насыпана каменная гряда, чтобы направить основную массу воды в другую протоку, сделать ее глубже. Давно это было сделано, лет шестьдесят назад, но остатки гряды не давали возможности плавать по этой протоке. Отец советовал вернуться назад и подниматься затем вдоль противоположного берега.

Голоса разделились. Иван Александрович и дядя Саша поддерживали отца. Дядя Гриша и моторист Николай настаивали на том, чтобы плыть вперед, попытаться форсировать горловину протоки.

В конце концов дядя Гриша сумел переспросить всех. Тыча пальцем в грудь то одному, то другому, он грозно спрашивал:

— Где же катер испытывать, а? Может быть, в идеальных условиях? Может быть, нам в Пермь вернуться и там поплавать?

Возражений дядя Гриша не слушал. Что бы ему ни говорили, он только с досадой отмахивался.

Когда судно вновь тронулось вперед, дядя Гриша подмигнул Мише и весело спросил:

— Ну, пройдем или нет?

Миша только плечами пожал: кто его знает…

Однако дядя Гриша продолжал настаивать:

— Тут, говорят, глубины тридцать сантиметров. Полуглиссер прошел бы?

Миша ответил, что вряд ли. И тут же ему был задан вопрос: а почему?

Вспомнив жалобы худого моториста у костра, Миша ответил:

— Винт сломает.

Этот ответ, видимо, понравился дяде Грише. Он снова подмигнул и озорно вскинул голову:

— А мы не сломаем! Почему?

Миша в первый момент удивился этому нелепому вопросу. Потом понял, что дядя Гриша шутит. И действительно, как можно сломать винт, если его совсем нет? Чепуха!

— И руль не повредим! — продолжал дядя Гриша. — У нас днище плоское, ничего на нем не выступает. В чайном блюдце проплывем.

Катер входил на перекат. То, что водный поток устремляется здесь по наклонной плоскости, было видно на глаз. Вода уже не скатывалась ровным слоем, а рябила. Эта рябь — свидетельница мелководья — тянулась далеко.

Отец стал по носу и, полосатым шестиком измеряя глубину, каждый раз сообщал о ней мотористу в открытое окно каюты.

Вот катер наткнулся на преграду, на минуту остановился и задрожал всем корпусом. Мотор начал работать тише, и катер сразу понесло назад. Но вновь взвыл мотор, и вновь катер пошел вперед, на этот раз чуть левей.

Миша услышал какое-то громкое щелканье. Казалось, что внутри катера кто-то резко бьет молотком по железной трубе. Дядя Гриша, слегка склонив голову, тоже внимательно прислушивался к этим звукам. Поймав недоуменный Мишин взгляд, он чуть-чуть, одними губами, улыбнулся. Глаза и лицо оставались серьезными.

— Опасная штука, — вздохнув, произнес он после особенно сильного щелчка. — Лопасти у насоса может поломать…

Посередине палубы, по всей ее длине, тянулась большая, в Мишин обхват, труба. Над палубой горбом возвышалась лишь часть ее. В одном месте в трубу был врезан колодец, прикрытый массивной крышкой, укрепленной на болтах. Из этого колодца и доносились удары.

Дядя Гриша присел около колодца на корточки и, поглаживая головки болтов, словно уговаривая кого-то потерпеть, обратился к Мише:

— Мы с тобой тогда что выяснили? Что у нас вместо винта другой движитель. А какой? Водометный. В днище катера есть щель, отверстие. Через него при помощи насоса в трубу засасывается вода. Насос гонит воду по трубе и выбрасывает наружу через отверстия в корме. Вода бьет в одну сторону, судно движется в другую. Потому и зовут его водометным, потому что оно воду выбрасывает, мечет.

Энергично хлопнув ладонью по крышке колодца, дядя Гриша выпрямился. Внимательно посмотрев вперед, он снова повернулся к Мише.

— Но тут, между прочим, есть один фокус. Водометный движитель будет толкать судно вперед лишь при одном условии. Надо, чтобы вода из него вылетала с большей скоростью, чем засасывается. Понял? Иначе катер на месте будет стоять. Такой уж тут закон физики действует. Какое ускорение придадим воде, такое и сами получим. Баш на баш. Мы вам, вы нам.

— Здесь, — он снова хлопнул рукой по колодцу в трубе, — помещается пропеллерный насос. Вращается этот пропеллер, засасывает воду. Проходит она насос и дальше по трубе течет. В конце, на выходе, труба суживается. В этом большой смысл. Воде надо быстрей выскочить из трубы, ведь сзади на нее все новые порции давят. Приходится волей-неволей поторапливаться. Здесь и возникает ускорение.


Схема устройства водометного катера: 1 — двигатель; 2 — приемный канал; 3 — пропеллерный насос; 4 — дефлектор.

— А что это так щелкает? — задал Миша вопрос, который давно уже занимал его.

— Камни, — односложно бросил дядя Гриша. Потом пояснил: — Насос на мелких местах вместе с водой всасывает в трубу довольно крупные гальки. Они и бьют по лопастям пропеллера. Я боюсь, как бы не сломило лопасти.

Катер двигался вперед с трудом. Бешеное течение норовило отбросить его обратно, плотно посадить на каменистые отмели. В одном месте он так и не мог пробиться. Стоило включить мотор, как судно «подлипало» ко дну — слишком тонок был слой воды. Если же мотор останавливался, бурный поток подхватывал катер и начинал вертеть его, как щепку.

Взрослые взялись за шесты. Мотор работал на малых оборотах, а четверо мужчин, краснея от натуги, помогали ему, упираясь шестами в дно.

И легкое суденышко пошло вперед. Сначала почти незаметно, потом все уверенней и уверенней.

Когда вошли в довольно глубокую протоку, дядя Гриша не выдержал, чтобы не похвастать.

— Перемололи Меленки! — шумел он на всю реку. — Ай да катер!

Когда ему напомнили, что судну пришлось помогать шестами, он тут же возразил:

— Подумаешь, четыре мужичишки толкали этакий дредноут! Он и не заметил этого.

«Мужичишки» пообещали вздуть его на ближайшем же привале за такой презрительный отзыв о них.

За поворотом открылся большой плес. В конце его на обоих берегах реки стали видны группы домов. Среди деревянных строений и зелени резко выделялось большое красное кирпичное здание.

— Усть-Улс! — объявил отец.

На катере поднялась суета. Срочно извлекались брюки, которых днем обычно никто не носил, обходясь трусами. Дядя Саша начал бриться. Иван Александрович заклеивал объемистые пакеты и писал на них адреса. Дядя Гриша извлек два больших мешка и приготовился к походу в магазины.

Поддаваясь общему настроению, Миша натянул сапоги. Надо помочь дяде Грише закупить продукты. Остановка в Усть-Улсе будет короткой. Пополнят запасы — и дальше в путь.

ОТКУДА ВИШЕРА ТЕЧЕТ?

Все чаще на берегах возникают высокие увалы. Порой горные цепи, поросшие чернолесьем, вздымаются одна за другой, словно гигантские волны колоссального, навеки застывшего моря. Если забраться на высокий вишерский берег и взглянуть на восток, в сторону Уральского хребта, то вид открывается поистине неповторимый. Горные кряжи громоздятся один за другим, насколько хватает глаз. Эти темно-зеленые, подернутые легкой дымкой таежные дали словно манят, зовут к себе. Так бы и взобрался на какой-нибудь хребет, чтобы далеко, беспредельно далеко было видно окрест…

Но катер бежит и бежит вперед, отважно заплывая на перекаты, весело стуча мотором на задумчивых таежных плесах.

В экспедиции утвердился определенный порядок. На привалах никто не сидел без дела. Один рубил сучья и разжигал костер, другой устанавливал палатку, третий заботился о еде. И делалось все весело, с шутками, дружно.

В этот неписаный распорядок входило и сидение у костра по вечерам. Оно не отменялось даже в дождливую погоду. Перед сном все сходились вместе поговорить о впечатлениях дня, поспорить, послушать интересные истории.

Чаще других в роли рассказчика выступал Иван Александрович. Он знал много, успел побывать на Новой Земле и в горах Памира, объездил необъятные сибирские просторы и плавал по Черному морю. Он очень задушевно, неторопливо вел рассказ, заражая слушателей настоящим интересом.

Во время этих рассказов Миша норовил подсесть поближе к Ивану Александровичу и слушал, боясь пропустить хоть слово. Другие перебивали, переспрашивали, а он только сердился про себя на эти помехи. Ему хотелось, чтобы истории, которые рассказывал этот спокойный, много видавший на своем веку человек, длились без конца.

В тот вечер, когда ушли из Усть-Улса, разговор зашел о Вишере, о ее истории. Одно время, как рассказывал Иван Александрович, в конце XVI века, здесь проходил путь из Руси в Сибирь. По Вишере и ее притокам поднимались на Уральский хребет, потом переваливали его и по другим речкам спускались в Сибирь.

Но этот путь просуществовал недолго. Когда Соликамский крестьянин Артемий Бабинов нашел более короткий и удобный путь из Соликамска к реке Туре, то для сношений с Сибирью стали пользоваться им.

Зато Вишера еще долго оставалась воротами, через которые врывались в Прикамье отряды сибирских татар и союзных с ними мансийских князьков.

Дядя Гриша, подбросив дров в костер, повернулся к Ивану Александровичу.

— Илья Васильевич, — он кивнул в сторону Мишиного отца, — говорил сегодня, что здесь когда-то французы хозяйничали. Что они тут делали?

Иван Александрович ответил вопросом на вопрос:

— Кирпичное строение в Усть-Улсе видели? В нем сейчас склад. Так вот, это строение, развалины Кутимского завода да еще та самая каменная насыпь в реке, которую нам сегодня пришлось преодолевать, вот, пожалуй, и все, что осталось на Вишере после деятельности акционерного общества с французским капиталом.

Иностранцы вообще были не прочь урвать кусок пожирнее от русского пирога, благо царское правительство им в этом не препятствовало. Появились иностранные капиталисты и на Урале.

В 90-х годах прошлого столетия Волжско-Вишерское акционерное общество, созданное на французских капиталах, попыталось освоить богатства Вишерского края. Были пущены железоделательные заводы в Кутиме и Велсе, строился Вижаихинский завод, по речке Кутим, притоку Улса, велась добыча золота.

Но уже в начале нынешнего века заводы один за другим позакрывались. До революции дожил лишь золотой прииск. Не под силу оказалось французским толстосумам освоение сурового Вишерского края, не выдержали они конкуренции с другими заводами, находившимися в более благоприятных условиях.

— А навредить, однако, успели, — сказал в заключение своего рассказа о минувших днях Иван Александрович. — Обратили внимание, сколько березняка по берегам встречается? Это лес, выросший на месте вырубок. Хищнически ведя хозяйство, концессионеры порубили лес прежде всего по берегам Вишеры. А на порубках первыми растут береза и осина. Потом уже только развиваются хвойные породы. В конце концов они вытеснят лиственные деревья, но на это в общей сложности потребуется не меньше ста лет. А хвойный лес нужней, из него бумагу делают.

Когда зашел разговор о бумаге, Мише подумалось о бумажном комбинате в его родном Красновишерске. Он несколько раз бывал на нем с экскурсиями. Лучшую в стране бумагу делают на Вишере! Недаром на ней печатают сочинения Владимира Ильича Ленина…

Начиная с ранней весны и до самой поздней осени плыли мимо Мишиного дома бревна. Одни проплывали бойко, уверенно держась в основной струе. Другие плыли медленно, тяжело ударяясь ободранными боками в отбойные боны.

Ниже по реке их ловили в запонь. Часть бревен выгружали на берег, запасали на зиму. А часть заплывала в бассейн, из которого их извлекали при помощи специальных лесотасок.

Дальше начиналось прямо-таки головокружительное превращение бревна в бумагу. Его обдирали, дробили, растирали, варили с кислотой, отбеливали хлором…

Миша часами мог смотреть, как на громадной, в два этажа, машине отливали бумагу. С одного конца на тонкую металлическую сетку лилась жидкая масса, а на другом ее конце шла уже бумага. Момент перехода жидкой массы в плотную бумагу невозможно было углядеть, он был неуловим, ускользал…

Задумавшись, Миша перестал следить за общим разговором. А когда вновь стал прислушиваться к нему, речь шла уже о настоящем Вишерского края, о его будущем. Отец, отхлебывая из эмалированной кружки густой, фиолетового оттенка чай, рассказал об исчезнувших деревнях и о возникших на берегах Вишеры новых поселках.

— Помните, — повернулся он к Ивану Александровичу, — деревню Половинку? На карте она есть, а в самом деле — одна крапива осталась. Повыше Велса тоже такая пропавшая деревня есть — Чувал. Зато на карте опять же многих поселков нет. Как грибы растут. Ныне лесу здесь много заготовлять стали.

И Миша сразу вспомнил и деревню Чувал, и новый поселок лесозаготовителей Сосновец, который проехали сравнительно недавно. В заброшенной деревне осталось лишь несколько посеревших от времени столбов. А в новом поселке рядами стояли обшитые свежевыструганными досками дома, сушилось на веревках белье, лаяли собаки, слышался шум мотора. И весь он, этот поселок, белевший на лесистом вишерском берегу, заметный издалека, выглядел весело, приветливо.

Новые дома, впрочем, белели не только в этом поселке. Много их появилось за последние годы на берегах Вишеры. Заметно больше стало народа, больше стало на реке лодок с подвесными моторами. Про них дядя Гриша сказал однажды так:

— Здесь их, как в городе велосипедов.

Иван Александрович, выслушав отца, помолчал немного, потом заговорил:

— Богат здешний край, очень богат. Леса необозримые, могучие. Альпийские луга на горах богатейшие. А в самих горах тоже немало всякого добра. И железо есть, и золото. Не так давно алмазы нашли. Осваивать здешние богатства еще только начинают. Вот поселки растут, заготовки леса стали больше. Сейчас дорогу прокладывают из Красновишерска на Велс. Первая в здешних краях настоящая дорога. А то здесь все больше на волокушах ездили. Так ведь, Иван Васильевич?

Отец утвердительно кивнул. А Иван Александрович, поворошив палкой угли в костре, продолжал:

— Когда-нибудь проложат здесь железную дорогу из Соликамска на Красновишерск и дальше на север. Есть проект — построить в районе камня Писаного гидростанцию. Одним словом, по-другому заживет Вишера. А пока, — заключил он неожиданно, — мы даже не знаем толком, откуда она течет, где берет начало.

С минуту все молчали. Неожиданный поворот мысли рассказчика удивил всех. Иван Александрович между тем усмехнулся и, повернувшись к отцу, спросил его:

— Не бывали у истока, Илья Васильевич?

— Не доводилось… — покачал головой отец.

— А что рассказывают о нем?

— Разное… Кто говорит, что из болот начинается, кто — из ключей. Определенно, пожалуй, никто не знает. Разве что манси. Они, наверно, там с оленями бывают.

— Да, манси там бывают, — откликнулся Иван Александрович. — По их рассказам выходит, что Вишера берет начало на склонах Пурминского камня и питает ее небольшой ледник. Если они говорят правильно, то этот ледник — самый южный на Урале. Надо все эти сведения проверить, и если они подтвердятся, то это будет хоть и маленьким, но все же открытием в географической науке.

Миша даже привстал. Вот тебе и на! Оказывается, на Вишере можно сделать какое-то географическое открытие. Этого он никогда не думал. Впрочем, не только он. Отец тоже удивленно поднял брови. Ему, наверно, еще обидней: всю жизнь на Вишере прожил, а откуда она берет начало — не знает.

Иван Александрович потянулся, расправляя плечи.

— Хорош у нас катер, — широко улыбнулся он. — Но до истоков на нем не добраться. Живы будем, на будущий год обязательно побываю у начала Вишеры. Пойдешь со мной, а? — повернулся он к Мише.

Миша даже покраснел от удовольствия. Конечно, пойдет! Но вслух ничего не сказал. Не торопясь, по-взрослому, кивнул утвердительно: согласен.

РЕЛИКТ

Темная щетина леса, растущего на высоком берегу, четко выделяется на фоне еще совсем светлого неба. Внизу, в расщелинах и у воды, начинает гнездиться ночь. На дне реки ночь уже полновластная хозяйка. Темнота стерла веселую игру световых солнечных пятен на перекате, стала совсем непроглядной в глубоком омуте у подножья скалы.

Из этого омута неторопливо выплыл громадный, больше метра длиной, таймень. Когда-то, лет десять-двенадцать назад, он любил выходить на перекат днем, любил, выпрыгнув из воды, увидеть на миг нестерпимое сияние дня. Но вот уже много лет как любимым временем охоты для него стала ночь. Днем он забирается под широкий выступ скалы и отдыхает. Только с наступлением темноты или хотя бы белесых июньских сумерек покидает свое убежище.

На этом плесе — он хозяин. Крупней его здесь нет ни одной рыбы. И почти нет такой рыбы, которую он не смог бы заглотить.

Поднявшись вдоль крутого подводного откоса, таймень постоял за небольшим выступом. Он не видел в темноте, нет. Но он как-то по-особому чувствовал все, что происходило вокруг. Водные струи приносили ему своеобразные сигналы, колебания, которые улавливались организмом рыбы так, как улавливает человек цвета и звуки.



Поделиться книгой:

На главную
Назад