Трансформа. Големы Создателя

Однако Красный был непреклонен:

– Я буду обсуждать эти вопросы только после получения исчерпывающей информации об источниках возмущений. Пока же я не вижу смысла изобретать способы решения неизвестной, а может быть, и несуществующей проблемы.

– Я согласен, – произнес Белый.

– Возможно, для разработки плана действий пока действительно рановато, – медленно и как бы нехотя проронил Серый. – Пожалуй, мое предложение было несколько поспешным.

Синий внутренне усмехнулся: что же, иного он и не ожидал. Безликие решили хоть немного потянуть время, дабы иметь возможность переварить ужасные новости и свыкнуться с мыслью, что на сей раз отсидеться в стороне не получится. Придется действовать решительно, а это само по себе непривычно для всех, кроме разве что Серого, и, самое неприятное, лично рисковать жизнью. Решиться на такое тяжело, вот они и откладывают по мере сил момент, когда сделать это просто придется. А он настанет, и весьма скоро. Все они понимают, какие сведения принесет разведка, вот только не хотят сами себе в этом признаться. Ну что же, пусть их. Несколько дней ничего не решат, да и конкретная информация действительно не помешает. Хотя бы о том, какого рода помощь Создатель предоставил своему Наместнику. А кроме того, самому-то Синему никто не мешает провести некоторую подготовительную работу.

– Значит, решено, – резюмировал магистр. – Выделяем несколько дней на разведку и анализ полученных сведений, после чего вновь соберемся на совет.

– Нескольких дней мало, – сразу возразил Красный.

– Во-первых, «несколько» – понятие растяжимое. А во-вторых, слишком тянуть не в наших интересах. Если я прав, противник точно времени не теряет.

Он заметил по шевельнувшемуся капюшону Красного, что тот вознамерился оставить за собой последнее слово, и упредил его:

– Думаю, собратья, у нас всех множество дел, так что на этом предлагаю совет прекратить, дабы не тратить далее драгоценное время.

Предложение было принято молчаливыми кивками.

Краллен

Битва с големами проходила в зоне прямой видимости тех, кто сражался с кралленцами, а потому они время от времени, улучая минутки передышки в горячке боя, когда от варваров их заслоняли товарищи, бросали взгляды в ту сторону и были в курсе событий. Провал контратаки латников произошел практически одновременно с гибелью Крилла Маригорда. Такой двойной удар не мог не надломить боевой дух неториан, и они побежали. Разумеется, аборигены стали преследовать их. Однако если неториане, следя за распространяющейся прозрачной чумой, ухитрились, отступая к холму, обогнуть зону кристаллизации, то кралленцы в азарте погони ничего не замечали, а потому с разбегу налетели на границу Трансформы.

Для них это имело самые гибельные последствия. Поле мигом заполнилось кристаллическими статуями. Хотя часть их принадлежала и отставшим неторианам, однако аборигенов, попавших «под раздачу», было значительно больше. Впрочем, часть варваров успела вовремя остановиться. Храбрость в рукопашном бою с сильным врагом – это одно, а вот незримая смерть, которая косит твоих соплеменников и против которой нет спасения, – это совсем другое. Такие вещи всегда вызывали суеверный ужас у примитивных племен. Остатки варварского войска, подвывая от ужаса, бросились прочь от волны кристаллизации, не понимая того, что уже обречены. Пришедшая в Краллен Трансформа была уже неостановима, а в отличие от неториан, аборигены были не в состоянии никуда сбежать из своего мира. Раньше или позже, но кристаллизация должна была умертвить всех.

Между тем их враги, как выяснилось, обратившиеся в бегство чрезвычайно вовремя, добрались до холма – ставки Крогерда, сохранив около двух третей своей численности.

Тангатай после разгрома големами атакующих латников ни о каком сопротивлении более не помышлял. А то, что вторая часть его армии оказалась рядом, для него стало наконец поводом дать команду к эвакуации. Только теперь это было уже легче сказать, чем сделать. Исчерпавшие уже почти все свои ресурсы адепты еще прикрывали холм и всех, кто на нем находился, от волн губительной магии големов, но делали это все менее и менее успешно, один за другим погибая от полного энергетического истощения или поражаемые незримой смертью, исходящей от кристаллических тварей. Кому и за счет чего открывать пространственный коридор и какими силами его удерживать?

Крогерд с отчаянием и злобой на себя вспомнил собственный приказ бросить в бой все магические резервы. Похоже, тем самым он обрек на гибель все свое войско. Тангатай обернулся к командиру группы магической поддержки и не поверил своим глазам: за его спиной сияла арка пространственного коридора.

– Но… как?! – изумленно выдохнул полководец.

– Мой неприкосновенный запас, – отмахнулся Дибор Сорн. – Отводите армию, Ведущий. Я продержу коридор столько, сколько смогу. Только пусть лучники отходят последними: их стрельба заставляет тварей хотя бы часть Силы тратить на защиту.

Крогерд кивнул и начал отдавать распоряжения. Теперь, когда имелся определенный план спасения, паника и отчаяние оставили его, вернув хладнокровие и уверенность. Кроме того, он твердо решил, что пойдет последним, до конца прикрывая своих воинов. Разумеется, иллюзий на счет своих шансов выжить у него не было, но так он сможет напоследок хотя бы отчасти примириться с собой и своим кодексом чести. Искупление кровью. Мысль, что, коль скоро он не адепт, толку от его прикрытия и самопожертвования будет немного, даже не посетила его голову.

Зато она была очевидна для Дибора Сорна, который по окаменевшим скулам и посуровевшим глазам полководца сразу догадался о его решении и принял свое, до поры оставив его при себе. Сначала действительно следовало спасти армию…

Они успели только потому, что Дибор Сорн вообще не использовал в предыдущем сражении ни два своих резервных накопителя, ни собственный энергетический запас. Более того, в течение всего боя он по мере сил пополнял последний, высасывая из кралленской атмосферы, чудовищно бедной магической энергией, все те жалкие крохи, что были в ней растворены. Сейчас все это было потрачено без остатка, ибо расходовать Силу приходилось не только на поддержание пространственного коридора в открытом состоянии, но и на поддержку «стены турбулентности», которая вот-вот должна была исчезнуть, ибо его выбившиеся из сил подчиненные исчерпали все источники энергии.

И все равно волны незримой смерти, превращающие неториан в мертвые кристаллические глыбы, прорывались все чаще. Спасибо еще, что отчаянные лучники продолжали непрерывно стрелять, не обращая внимания на отваливающиеся от усталости руки и стараясь не думать о почти уже пустых колчанах. Если бы не они, натиска кристальных големов было бы не сдержать.

Самое трудное началось, когда пришло время эвакуироваться лучникам и тем из адептов, кто полностью истощил все свои магические резервы. Коридор дрожал, мерцая, ибо Сорну пришлось оставить для его поддержания лишь необходимый минимум Силы, влив все остальное в щит.

Тангатай Крогерд с каменным лицом стоял рядом, не реагируя ни на какие увещевания эвакуироваться и слова о том, что его жизнь имеет повышенную ценность по сравнению с жизнью любого из его воинов. Он был полон решимости умереть, чтобы искупить свою вину. А Дибор Сорн никак не мог выделить хотя бы малую толику энергии, чтобы забросить полководца в пространственный коридор телекинетическим импульсом.

Между тем големы, до сих пор воевавшие с неторианами постольку, поскольку те мешали им заниматься Трансформой мира, видя массовый исход противника, решили форсировать события. И кристаллические монстры большими скачками, обгоняя волну преобразования, помчались к вершине холма, где уходила в коридор последняя жалкая горстка отступающего неторианского войска. Их встретил неожиданно слаженный залп лучников, и сразу десяток стрел, попавший в переднего голема, буквально разнес его в прах. Это несколько умерило пыл остальных, так как знать, что лучники выпускают последние стрелы, монстры не могли.

Продвижение големов замедлилось, зато вновь усилился магический натиск. Сразу двое из оставшихся адептов упали замертво, истощенные, а еще один превратился в статую, настигнутый смертоносной волной вражеской магии. У самого Дибора Сорна пошла кровь из носа и ушей. Сил оставалось на несколько минут, не больше, но за это время оставшиеся двадцать лучников, пара адептов и Крогерд должны были пройти через коридор.

Тангатай, понимая, что от его старшего адепта сейчас зависит все, заслонил его собой и обнажил меч. И в этот момент рядом с ним материализовался человек в золотистой маске, которого на этом последнем этапе все как-то потеряли из виду. Клинок агента Сил стабильности прянул вперед, к груди Крогерда, в смертельном выпаде, однако рефлексы опытного воина не подвели Тангатая, и удар он ухитрился парировать, равно как и следующий. Неудача раззадорила золотомасочника, ибо полководец был последним заслоном между ним и держащим коридор адептом. Так как за время боя слуга Первосозданного основательно растратил свою магическую энергию, полагаться ему приходилось лишь на свой клинок. Раздражение и нетерпение сыграли с ним злую шутку, и следующие два удара получились слишком бесхитростными, вследствие чего Крогерд не только легко их парировал, но и сумел контратаковать. Его меч прочертил кровавую борозду на левом предплечье в последний миг уклонившегося противника.

Однако эта рана только разозлила слугу Первосозданного, и он удвоил темп атак. Для Тангатая настал тяжелый момент: он защищался из последних сил и в какое-то мгновение был вынужден сделать пару шагов назад, чтобы избежать ранения. Подвернувшийся под ногу камень заставил его оступиться и покачнуться, в результате чего следующий выпад золотомасочника неминуемо прикончил бы его, если бы последний из лучников, улучив момент, не подхватил своего полководца и не прыгнул вместе с ним в пространственный коридор. Выпад агента Сил стабильности пропал втуне, но главное было достигнуто: последний заслон между ним и адептом исчез. Повернувшись к последнему, он изготовился для выверенного смертельного удара, но у того в рукаве еще остался последний козырь – почти истощенный боевой кристалл с «дыханием Нордхейма». Струя обжигающего мороза ударила в золотомасочника, но тот в последний момент успел уйти от магического удара телепортацией.

«Все! – понял Дибор Сорн, когда последние два адепта нырнули в пространственный коридор. – Теперь пора и мне».

Он не успел совсем чуть-чуть: «стена турбулентности» пала за полным истощением энергии. Именно сейчас могло бы пригодиться потраченное «дыхание Нордхейма». Волна боевой магии големов умертвила старшего адепта мгновенно, и коридор тут же погас. Но по ту его сторону, в Неторе, остатки экспедиционного корпуса Тангатая стояли на родной земле – в шоке, но живые. Им предстояло донести до Множества Миров весть о страшной угрозе.

Междумирье. Замок Судьбы

На высокогорном плато завывал ветер. Справа и слева возвышались укрытые снеговыми шапками вершины, а впереди, прямо под ногами, разверзалась бездонная пропасть.

Безликий Синий стоял на самом краю и задумчиво смотрел вниз, где клубилась белесая пелена тумана. У простого человека от этого зрелища наверняка закружилась бы голова, даже знай он, что перед ним всего лишь высококачественная иллюзия одного из тематических залов в покоях магистра ордена Хозяев Судьбы. Впрочем, у простого человека практически не было шансов когда-нибудь здесь оказаться: в эти залы допускались только избранные, особо приближенные к Безликому Синему лица. К их числу, бесспорно, относился тот, кто сейчас стоял позади него, не решаясь нарушить задумчивость магистра, – вампир Ровэн Бланнард.

За долгие годы работы на Безликого он научился главному – терпению. Синий отлично знал цену времени и когда надо умел действовать стремительно и без проволочек. Однако он терпеть не мог, когда кто-то нарушал его раздумья без достаточно веской причины. Вампиру не было необходимости давать знать о своем появлении: Хозяин Судьбы его уже наверняка почувствовал. К тому же Ровэна вызвал он сам, и это позволяло надеяться, что долго ждать не придется.

Так оно и оказалось.

– Как ваши дела, Ровэн? – подал голос Синий, медленно поворачиваясь.

– Более или менее нормально, мессир. Все спокойно, никаких эксцессов.

– А вы не скучаете по ним?

– По кому, мессир?

– По эксцессам, Ровэн, по эксцессам. У вас же деятельная натура, и ей претит длительное спокойствие.

– Ну… есть немножко. Хотя эксцессы бывают всякие. Есть такие, вместо которых я бы предпочел поскучать.

– Так или иначе, но скука закончилась. И, боюсь, очень надолго.

– Новый этап Большой Игры? – оживился вампир.

– Можно сказать и так. Только сдается мне, тут задумана комбинация с жертвой, в качестве коей намечены мы.

Ровэн поднял брови:

– Мы с вами, мессир? Или все Безликие?

– Берите выше, Ровэн: все население Множества Миров.

Вампир вздрогнул:

– Неужели Трансформа?

– Очень похоже. Но чтобы убедиться в этом окончательно, я намерен дать вам два задания.

Безликий ненадолго замолчал, а вампир терпеливо ждал продолжения.

– Вам приходилось бывать в окраинных мирах, Ровэн?

– Пока Создатель миловал.

Синий хмыкнул:

– Ну так вот, миловать он перестал. Придется вам туда отправиться.

– Куда именно, мессир?

– Сразу в четырех окраинных мирах зафиксированы странные энергетические возмущения. Речь о Нигоне, Дэйторе, Марвалле и Краллене. В принципе безразлично, куда именно отправляться для выяснения природы возмущений, ибо, полагаю, во всех четырех местах происходит примерно одно и то же. Хотя последний лучше исключить.

– Почему?

– Тому есть несколько причин. Во-первых, оттуда шел наиболее сильный сигнал, поэтому есть основания предполагать, что и риск там максимален. А мне бы не хотелось на столь раннем этапе терять такого ценного помощника, как вы, Ровэн.

– Благодарю, мессир, в этом я с вами абсолютно солидарен.

– Во-вторых, туда наверняка отправят своих наблюдателей мои собратья по ордену. Не вижу смысла их дублировать…

– Есть и «в-третьих»? – рискнул спросить Ровэн, почувствовав недосказанность.

– У меня ощущение, что сведения о происходящем там я все равно скоро получу, причем чуть ли не из первых рук.

– Понял, мессир. Мне отправляться немедленно?

– Сразу же после того, как выполните другое мое задание – куда более простое.

– Я вас внимательно слушаю.

– Ваш подопечный еще жив?

– Вы о Кирилле Сотникове?

– Разумеется.

– Жив и, насколько я знаю, здоров.

– Очень хорошо. Думаю, пришло время пообщаться с ним по душам. Доставьте его сюда, Ровэн.

– Именно сюда?

– Нет, в обычную приемную для наблюдателей.

– Можно ли узнать зачем, мессир?

– Не торопитесь, Ровэн, скоро все поймете. Думаю, вам и Селене имеет смысл присутствовать при нашем с ним разговоре.

– Мне отыскать и ее? – осведомился вампир.

– Нет, благодарю. Я сам это сделаю. – Безликий снова отвернулся к пропасти. – Не смею вас больше задерживать.

Глава 2

Буря приближается

Пандемониум. Санкт-Петербург

Александра Волкова накрыло очередной волной того, что он называл черной меланхолией. Сколько можно, в конце-то концов?! В который уж раз его вот так бросают, резко, без объяснения причин? Шестой? Седьмой? И всегда одно и то же: бегающий взгляд, избитое и банальное «дело не в тебе», «у нас просто не получается», «я старалась, но…». Складывалось ощущение, что над ним довлеет какой-то злой рок. Чего, ну чего этим девушкам не хватает? Ведь вроде нормальный парень: не зануда, не урод, не трус. Двадцать пять лет, а ни одного долгого романа, зато приличный список вот таких разрывов. Только все начинает развиваться хорошо, как вдруг… Тут и закоренелый материалист в проклятия или порчу поверит.

Впрочем, откуда им, закоренелым материалистам, взяться в Пандемониуме – безумном мире, где возможно буквально все? Да и у самого Александра в прошлом было такое… Он не слишком хорошо помнил ту странную и страшную историю, что омрачила его детство: охоту за его семьей какой-то секты и наемных адептов, ранение матери и брата, впавшего в кому отца, похищение его самого и спасение благодаря вмешательству какой-то женщины, причем, как ему говорили, принадлежащей к расе инферов. Все эти воспоминания словно терялись в тумане. Тоже, кстати, странно: ему тогда уже пять лет было – вполне сознательный возраст. Мог бы и получше запомнить. Но в его памяти остались лишь обрывки, с трудом увязывающиеся в одно целое, к тому же с большим количеством белых пятен. А вот чувство страха, постоянно сопровождавшее его тогда, сохранилось. Оно и сейчас возвращалось всякий раз, как Волков касался памятью тех событий. Правда, с детства с ним ничего подобного не происходило, но вокруг все равно был мир, где правила бал магия, а потому никакие версии не следовало отметать с ходу как несуразные.

Сейчас в нем ни злости не было, ни какой-то особой горечи даже. Только усталость – расставания эти уже в какую-то рутину превращались, и привычка гасила эмоции. Однако привычка привычкой, но притупившаяся острота эмоций компенсировалась общим фоном, который с каждым разом делался все более мрачным. А мысли, что дергаться бесполезно и все в его жизни вот так и будет продолжаться, делались все настойчивее. В общем, черная меланхолия, от которой до депрессии полшага.

С одной стороны, Пандемониум предоставлял широкий спектр возможностей, чтобы справляться с подобным, – от бесчисленных видов алкоголя, эллезарской дурман-травы и самых экзотических развлечений до инферских кулонов с ду́хами-утешителями. Первое он пробовал еще в студенческие годы и выработал в себе стойкое отвращение к любым видам снадобий, дурманящих сознание. Что же до остального, стоило оно очень приличных денег, и далеко не всякий мог себе это позволить.

Сашу Волкова с юности манила самостоятельная взрослая жизнь, когда никто не трясется над ним, не говорит ему поминутно о необходимости быть внимательным и осторожным и не норовит на каждом шагу подстелить соломку. Да, у родителей были причины – они, в отличие от Саши, хорошо помнили те события с сектой, но надо же и меру знать! Сначала было студенческое общежитие, а затем съемная квартира. Стремясь ни в чем не зависеть от родителей, Саша совсем не брал у них денег, устроился параллельно учебе на вечернюю работу и обеспечивал себя сам. На жизнь хватало, но не более того – особые способы борьбы с депрессией лежали за пределами его возможностей. Но теперь о том, чтобы просить денег у отца, Саша не хотел даже думать. Слишком много сил и нервов было вложено в его локальную войну за независимость, чтобы вот так просто отказаться от своих завоеваний.

Он нашел для себя другую отдушину – искусство. С детства Саша хорошо рисовал. С годами его талант развился и расцвел. Так что когда ему было плохо, он садился за мольберт. Картины его были весьма неплохи и уже заметно переросли уровень творчества для внутреннего употребления, вот только общественного признания его талант так и не получил. Волков был, что называется, широко известен в узких кругах.

Просто в Пандемониуме по сравнению со старой Землей положение художников существенно осложнилось. Нет, спрос на изобразительное искусство не упал, просто конкуренция выросла. Местные живописцы уступали мастерам кисти из Вечнолесья и Эллезара. Правда, расценки у последних были безумно высокие, а потому представители этих миров сформировали топ-уровень. Их произведения висели в крупнейших музеях мира. Приобрести же картины эльфийских и эллезарских мастеров могли себе позволить только самые богатые коллекционеры Пандемониума. Ну а толстосумы рангом пониже ориентировались на местных признанных художников.

Когда же дело доходило до среднего класса, который в основном и являлся потребителем работ живописцев уровня Александра, то он ударялся в экзотику – произведения моррэйских и амфалийских художников.

А та часть среднего класса, для которой картины были не столько самоценными произведениями искусства, сколько элементами интерьера, просто сменила направление своего интереса, благо недостатка в предложениях в Пандемониуме не наблюдалось: экзотические растения из Амфала и Стилфа, эллезарские и дунарские светильники, различные магические примочки и многое, многое другое.

Короче, зарабатывать своей кистью Александру оказалось практически невозможно. Пришлось переключиться на карандаш, перебиваться портретами и шаржами в парке имени Рогожина (бывшем Александровском) на острове Петроградский. Впрочем, этот заработок был столь мал, что не мог обеспечить хоть сколько-нибудь достойное существование, так что основную свою работу – системного администратора в небольшой фирме – Волков не бросил… Но со своей последней подругой он познакомился как раз в парке, когда она заказала ему свой портрет… Бывшей подругой… Эх!.. Может, на нем и в самом деле какое-то проклятие, оставшееся еще с тех событий двадцатилетней давности?

В самом мрачном расположении духа Александр брел по улице, не замечая ничего вокруг. Так, на автопилоте, он пересек мост и оказался на острове Петроградский в ближайших окрестностях хорошо знакомого ему парка. Там, в глубине, располагалась ярмарка, самая большая в Санкт-Петербурге. Волков нечасто заглядывал туда – иномировые диковинки были ему в основном не по карману, а травить себе душу не хотелось. Но сегодня он решительно был настроен на какой-нибудь безумный поступок. А в кармане еще, как по заказу, шуршали двести ДЕ очередной получки. Правда, на них еще предстояло жить как минимум две недели, да и туфли с треснувшей подошвой настоятельно просили замены, но разбитое сердце Александра было глухо к доводам рассудка. Ему требовалось лекарство, которым могло бы стать что-нибудь выходящее из ряда привычных вещей и событий его довольно-таки скучной жизни. Так почему бы не ярмарка? Возможно, потом он и пожалеет о сегодняшней авантюре, но… какого черта?! В конце концов, жизнь одна.

На что же просадить имеющуюся наличность? Купить какую-нибудь эллезарскую магическую безделушку или изделие дунарских камнерезов? На что-нибудь не слишком крутое денег вполне хватит… Ну уж нет: кормить своих конкурентов – благодарим покорно! Тогда что? Предсказание будущего? А вот это, пожалуй, тема!

Желание узнать, когда же прозвучит финальный аккорд его жизненной песни, на Александра периодически накатывало. В основном, кстати, опять-таки после болезненных расставаний. И в самом деле, имеет ли смысл строить долговременные планы, искать высокооплачиваемую работу, пытаться наладить личную жизнь, если ему осталось всего ничего?! К чему тогда тратить свое драгоценное время на рутину? Почему бы не оторваться по полной, не написать картину своей мечты, а потом продать все, что у него есть, и махнуть куда-нибудь далеко! Кто здесь будет по нему скучать? Родители? Переживут. У них еще Миша имеется. Кстати, женатый и с двумя детьми. Продолжатель рода, полностью оправдавший родительские надежды. Не то что младший – отрезанный ломоть! Правда, Александр отдавал себе отчет, что у него не хватит духу сотворить такое, пока он не будет полностью уверен относительно того, сколько ему осталось…

Волков точно знал, что в дальнем углу ярмарки имеется палатка уллийского предсказателя. Он слышал, что эти птицелюди никогда не ошибаются, что по способностям предвидеть будущее они уступают лишь Хозяевам Судьбы. На этом уллы и делали свой бизнес. Ну, по крайней мере те из них, кто решил интегрироваться в жизнь Пандемониума. Конечно, будучи безусловно лучшими в своей области, они могли себе позволить задирать расценки, однако еще никто из тех, кто воспользовался их услугами, не пожалел о потраченных деньгах. Решено – начнет Александр именно с палатки предсказателя, а дальше будет действовать в зависимости от услышанного.

Откинув полог палатки и шагнув в ее глубину, молодой человек замер: ну что же так не везет?! Как рассказывали сорокалетние кумушки с его фирмы, обычно здесь всем заправлял старый улл, чьи перья были уже почти белыми. Теперь же на его месте сидела молодая предсказательница с темно-коричневым оперением и очень привлекательным лицом, обрамленным длинными вьющимися каштановыми волосами. В другое время Александр, пожалуй, даже обрадовался бы подобной замене, однако сегодня каждое красивое женское лицо, пусть даже и венчающее птичье тело, только усугубляло его хандру. Да и в мастерстве предсказаний эта явная дебютантка наверняка уступала своему видавшему виды предшественнику.

Волков хотел было уже развернуться, но передумал. До сих пор прекрасный пол вертел им как хотел. Довольно! Он не позволит еще одному очаровательному личику заставить его отказаться от своих планов. Как решил, так и будет.

Видимо, уловив его колебания, уллийка улыбнулась: