О! Шоколадка из «Либерти» — это класс, ради нее можно забыть и потерю Сашечки.
— По рукам?
— По рукам!
Галька с элегантностью столичной штучки подзывает официанта. Я подхватываю сумку, мы целуемся: «звони, когда» — «обязательно!» — и ныряю в метро.
Теперь у меня будет или Сашечка — или шоколадка! В проигрыше не останусь.
Весь какой-то влажный, с медленными жестами рук, Миша берет только чай.
— Тут хороший чай, — медленно говорит Миша, грея руки о чашку. Сразу исключая меня из братства людей, способных получать истинное наслаждение от стакана простого чая.
— Знаешь, Настенька скоро будет, — говорит он как-то вбок.
— Это вот эта знаменитая Настенька, красавица Настенька с богатым мужем?
— Да…
— Ну конечно, конечно! Где? Что? Когда?
— Попозже, — и больше ни слова, только загадочная улыбка реет над чаем.
Мы идем в какой-то бар за углом, где по дощатым стенам носятся тени ковбоев, стреляющих друг в друга. Лондонские понты.
Там накапливаются, втекают и вытекают какие-то люди. Мне кивают на них, им кивают на меня — и они продолжают протягивать ленты в толпе. Сошиалайзинг и нетворкинг. Получится ли у меня быть — такой легкой, такой неспешной, такой целеустремленной — чтобы плавать с ними, переплетая ленты? Лондон, Лондон, Лондон.
Наконец появляется Настенька — и тоже смотрит в сторону. Она светлая и легкая. Это, пожалуй, главное в ней. Она — как майская шелковая ленточка, в любой сезон. Вплетается тут и там, не теряя задора, пытаясь не уставать, уставая, пытаясь не терять ритм, теряя.
Она смотрит в сторону, — мило порхая и очаровательно радуясь нашему наконец-так хотела-так ждала-и вот-свершилось! — знакомству, но как бы все время улетая вбок.
И все кружатся и топчутся на месте, а через полчаса оказывается, что все все-таки ждут кого-то очень важного, всеми любимого, необходимого и без него не сдвинутся с места… Аааа, эти лондонские networking зависания! Через три часа, не дождавшись этого совершенно не нужного, необязательного, ничтожного, всеми презираемого человека, все наконец разъезжаются.
Настя едет со мной в одном автобусе. Она немного усталая и нежная. И какие-то на ней сапожки, ботиночки. Какое-то пальтишко, курточка. И маленькие ручки. И она сразу ложится мне в сердце, как будто там всегда была.
— Не зайдешь — вот так вот сразу — на чашку чаю?
Это! Было бы! Так! Круто! Завалить! Ее! В том же номере! Утром мальчик, вечером — девочка!
— Да, пожалуй, не сегодня, — смотрит в сторону.
12. ШАРЛОТКА
Наконец-то я приехала к Настеньке, во всеоружии, в full power. Привезла с собой домашнюю шарлотку, — яблочную мокренькую шарлотку с меренгами — и повалила хозяюшку прямо на стол, руки — за голову, прижалась губами к губам… Наказать, наказать ее за все! Ненавижу это маленькое гибкое тело, оттопыренную попочку, лукавые глазки!
Повалила, руки — за голову, обхватила за плечи, рукой за попу. Душистая, прогибается, думает — это такая игра. Залезла ей рукой в штаны, нащупала аккуратную щелку между двумя выпуклостями, все тугенько, и ниточка висит… измяла ей рот, за попу пощипала — и бросила.
Шарлотка совершенно сплющилась под ее плечиками, в серединке — еще можно выскрести съедобные кусочки горкой… Эта маленькая притворщица все время держит спинку!
Она села, спокойно выпутала из волос кусочек теста с белой пенкой, отправила в рот — вкусно. — Ты бешеная! — Ну, бешеная, да.
Села на диванчик — мягонькая, свежая, как листик заячьей капустки. Маечка — розовая.
Сую ей в руки бокал. Пей, пей. Напейся хотя бы! Ты ж пила когда-то — и еще как! С каких это пор ты решила, что даме не пристало блевать? Жаль, что девочек нельзя бить. Иметь — можно, а бить — нельзя.
Я молча выхлестала бокал. Она — тоже опьянела, из сочувствия.
Теперь я — размякла, легла к ней на колени, больше не лезу, перебираю пряди…
Теперь я — мягкая и сонная, а она — бодрая, и не знает, что со мной делать — ленивой кошкой валяющейся у нее на коленях.
СМС: ты на поезде?
СМС (время обдумывания: 0 сек): нет. Я у Насти.
СМС: что случилось? Ты пропустила поезд!
СМС (время обдумывания: 7 мин): НАМ не хочется из постели вылезать…
СМС: А! %-) Ну, ТОГДА конечно!
СМС (время обдумывания 0 сек): %-)
СМС: Когда обратно? Поезд — 59 фунтов!
СМС (время обдумывания — 10 мин): Настенька заплатит.
…У Настеньки — маленькие беленькие ручки. А на запястьях — шрамики.
13. ФРАНЦУЗСКИЕ ДЕВОЧКИ
За Лондоном, в чистом поле, позади какой-то заброшенной стоянки, звук просачивается тоненько, въется дымком — и вдруг вспухает шевелящимся комом. «Правильные» люди — мы с Настей зовем их «creatures», «кричи» — растут прямо там, выходят из-за ветл, по одному, парочками спускаются с холма. И появляются и появляются из темноты, и встают в ряды. А я — уже давно бьюсь ряду во втором, поближе к звуку — но чтоб и на людей посмотреть тоже.
Андеграундная парти, за Лондоном. Сама, без Настеньки, дорогу нашла! По секретному телефону позвонила, и механический голос сказал мне секретный адрес. И сама доехала, сама свернула под мост, пошла по берегу, а там — там уже на звук.
Сначала было почти пусто — я, пара слоняющихся и бешеный гопник в капюшоне — он как врылся перед динамиками, так было видно, что до полудня не сдвинется. Я заозиралась, почти запаниковала, но потом нашла источник вечного блаженства, повесила сумку на березу и — пошло!.. А тут уже и — наползли, вышли из-за леса, спустились с холма, и смотри, к часу — ночь съела кусты и холмы, помойки и дальний город, свет выхватил динамики, переливающиеся кубы над головой — и нас — и парти заиграла!
Ходят, красивые, поводят глазами. Некоторые — притягиваются к каждому, трогают тебя лапкой, принимают твой цвет. Другие, как медленные угри в темноте, плывут по своим путям миграции, никого не видя. Красивые!.. Вот — существо прекрасноногое, прекрасноглазое, в прозрачной юбке, — пола непонятного, — и не важно — прошло мимо. Вот — девушка строгая, рыжая, эпохи викингов — плывет навстречу музыке, как фигура на носу корабля — прорубается сквозь волны. Я уже чувствую себя старожилом — я и тот, в капюшоне, вросший перед динамиками — мы были тут с самого начала.
Моего вдоха хватает на два часа — я в восторге. Неизьяснимом. Приехала же в надежде на — заговорить, встретить, упасть. Найти родных, чтобы — глаза в глаза, и не объяснять. Но — онемела, вся вылилась в танец. Ну и хорошо, и не надо ничего. Похоть радостна, она раскрашивает деревья, она в ветлах и в небе. Смотреть на какого-нибудь тоооненького, серьезного мальчика — и хотеть. Хорошо! Потом буду жалеть, но сейчас — не надо. Не окликайте.
Ноздри у меня черные от пыли. Глаза — не для предъявления приличным людям.
Время, как всегда — растянулось, истончилась, каждая минута обещает (и дает) — что-то, и так проходят часы… Вот уже чернота спускается по деревьям и уходит в землю. Рассвет разливается между верхних веток. Мне так сладко, что голова кружится. Я приехала встретить кого-то, поговорить, но нет сил от счастья.
Я падаю на траву. Тут же везде дом — мы надышали, натанцевали проталинку. Под любым листком — стол и дом. Сплю, а внутри корочки головы толкутся круги, сполохи, звуки, прорастают бесконечными цветами бесконечные кактусы, мне в лицо летят дракончики размером со стрекоз… Цветные, щекотят.
— Ты ок?
— Я ок.
— Ты уверена, что ты ок?
— Да, совершенно уверена!
— Ну, мы все-таки рядом с тобой посидим.
Усаживаются вокруг меня кругом, как индейцы. Передают по кругу косяк. И трубочку. И беленькое в бумажке. Мои игрушечные индейцы! Мое названное, только что найденное племя! Говорят на почти понятном, но так сладостно уплывающем в милую неразборчивую скороговорку — французском. Я же знала, что кто-то найдется, что кто-то меня найдет! Что кто-то — всегда был!
Посередине — душа компании — улыбка в сорок четыре зуба, — Одри. Справа — тоненькая, с глазами заплаканной мышки — Марина. Слева — строгая, молчаливая, с мужскими руками — Дороти. И рыжая, которая девушка-викинг — она тоже с ними.
— Смотри, Марин, смотри, кого мы нашли.
— Кто это?
— Она спала тут под деревом.
— Она одна?
— Да. Она была одна и спала под деревом.
— Берегите ее, раз нашли. Не давайте ей спать одной.
— Не дадим. Теперь она с нами.
Я лежу посередине: найденыш, подкидыш, Маугли. Я случилась сегодня в первый раз за всю историю Земли. И я всем — радость.
— Хочешь?
— Что это?
— Немножко кетамина.
— Вы милые.
Я раньше не пробовала. Но не дадут же они мне вредного! Моя новая семья.
— Я немножко посплю.
— Спи, — Одри укутывает меня оранжевым пончо. — Мы тебя будем сторожить. А потом возьмем с собой. Ты теперь — с нами! Ничего не бойся. Спи.
Я не знала, что меня надо защищать, но теперь — кто-то есть, чтоб защитить — хорошо! Я вдыхаю все сразу — деревья, что-то белое, пыль, солнце, рассвет, ласковых дружелюбных зверюшек вокруг, лопочущих по-ненашему… Мир превосходно устроен. Стоило немножко подождать, чтоб так все наконец нашлось и совпало, чтобы — мое маленькое племя.
Я засыпаю еще на долгие три секунды. А когда просыпаюсь — мы уже собираемся, и день светел и сер, от парти осталось пожарище: вытоптанное место и серые деревья. И все в пыли по самую макушку, Одри тащит одеяло… Мы все улыбаемся от уха до уха, не в силах говорить… И меня везут в чудесный французский домик с чудным садиком, и меня ждет долгий отдых и долгий сон в теплых, добрых руках.
14. ГЛАЗА НА СТЕБЕЛЬКАХ
Настенька — заинька. У меня челка на глаза, а у нее — гладкий доб. Брови тоненькие. И губы маленькой смешной губошлепочкой, как будто она говорит «тютечка, чапочка» — и при этом улыбается.
— Бобик в гостях у Барбоса, — говорит Макс, когда я отпрашиваюсь. — А ну как дедушка нагрянет? Ну, поезжай, поезжай.
А мне нравится, что у нее все заемное, дорогущая квартира — ее — и не ее, и нравится, как она смотрит, как вещи разлетаются у нее из рук. Она не жадная. Добрая. Хотя не была бы она практичной — ей нечем было бы делиться.
Мы стоим посреди пустой и чистой квартиры, как две девочки в гимнастическом классе. Чисто, светло, просторно. Спинки пряменько, носки развернуть. Дисциплина бала. Быть легкими, держать спинку, мы идем спать в сквот — так конечно у нас должны быть платья от Карен Миллен, лучшее белье, и мы должны быть чистенькие-чистенькие! Это новая сказка про Золушку: Золушке дали пожить во дворце и немножко подружить с принцем. Это лучше, чем жить во дворце и замуж за принца. Значительно, значительно лучше!
Мы ходим по парти, двумя этакими Жучками. В зубах аккуратно носим поводок. Вообще домашние, и только недавно — ничьи. Подходим и заглядываем всем в глаза: хочешь побыть хозяином?
Ах, хорошо! Все — легко-легко.
Но Настенька — там. А тут — Рейчел. Должно же быть домашнее, в своем городе чудо, смелая и ласковая подруга, должно же быть?.. Я — попыталась.
— А где эта твоя подруга, c глазами на стебельках? Уже родила?
Поделиться книгой: