Помоги проекту - поделись книгой:
— Вы хотите, чтобы я убрала эту комнату? — спросила она.
Старый мистер Крэкенторп яростно затряс головой.
— Не вздумайте! Я запираю эту комнату на ключ. Эмма хотела бы навести здесь свой порядок, но я ей не разрешаю. Это моя комната. Видите вот те камни? Это геологические образцы.
Люси посмотрела на коллекцию из двенадцати или четырнадцати кусков камня; некоторые были отполированы, некоторые остались необработанными.
— Красиво, — любезно согласилась она. — Очень интересно.
— Вы совершенно правы. Они интересные. Вы умная девушка. Я их не всем показываю... Я вам покажу еще кое-что.
— Это очень любезно с вашей стороны, но мне действительно нужно вернуться к своей работе. В доме шесть человек...
— И они меня объедают! Разорить хотят... Вот и всё, что они делают, когда приезжают сюда! Едят. И не предлагают заплатить за то, что съедают... Кровопийцы! Все ждут моей смерти... Ну, я пока умирать не собираюсь — и не умру, чтобы доставить им удовольствие. Я гораздо крепче, чем полагает даже Эмма.
— Я в этом уверена.
— И я не такой уж старый. Она делает вид, что я старик, обращается со мной как со стариком... Вы ведь не считаете меня старым, правда?
— Конечно, нет, — ответила Люси.
— Разумная барышня... Взгляните на это.
Он показал пальцем на большую выцветшую схему, висящую на стене. Люси увидела, что это генеалогическое древо; некоторые надписи были сделаны так мелко, что пришлось бы воспользоваться лупой, чтобы прочесть имена. Дальние предки тем не менее были написаны крупными, гордыми заглавными буквами с коронами над ними.
— Мы — потомки королей, — заявил мистер Крэкенторп. — Это семейное древо моей матери, а не отца. Он был простолюдином! Вульгарным стариком! Не любил меня. Я всегда его превосходил. Пошел в материнскую родню. У меня природная склонность к искусству и древней скульптуре, — он в них не разбирался, старый глупец... Я не помню матери, она умерла, когда мне было два года. Последняя из их семьи. Они разорились, и она вышла за моего отца. Но вы посмотрите сюда — Эдуард Исповедник, Этельред Неразумный — и все им подобные... И это было еще до прихода норманнов. До норманнов — это уже кое-что, правда?
Он повел ее через комнату к огромному предмету мебели из темного дуба. Люси смущала сила пальцев, вцепившихся в ее руку.
Сегодня в старом мистере Крэкенторпе действительно не было заметно никакой слабости.
— Видите этот шкаф? Он из Лашингтона, это было поместье моей матери. Эпоха королевы Елизаветы. Чтобы его сдвинуть, нужно четыре человека. Вы не знаете, что я храню в нем, а? Хотите, я вам покажу?
— Покажите, пожалуйста, — вежливо согласилась Люси.
— Вам любопытно, да? Все женщины любопытны. — Старик вынул из кармана ключ, отпер дверцу нижней части шкафа и достал оттуда небольшой сейф, выглядевший на удивление новеньким; его он тоже открыл ключом. — Взгляните сюда, моя дорогая. Вы знаете, что это такое?
Он поднял маленький цилиндр, завернутый в бумагу, и развернул с одного конца. На его ладонь высыпались золотые монеты.
— Посмотрите на них, юная леди. Посмотрите на них, прикоснитесь к ним. Знаете, что это такое?.. Держу пари, не знаете! Вы слишком молоды. Соверены, вот что это такое. Добрые золотые соверены. То, чем мы пользовались до того, как вошли в моду все эти грязные клочки бумаги. Они стоят намного больше, чем глупые клочки бумаги. Я собирал их много лет... У меня в этой коробке еще много других вещей. Много чего я сюда положил. Всё готово на будущее. Эмма не знает, никто не знает. Это наша тайна. Понимаете? Вы знаете, почему я вам это рассказываю и показываю?
— Почему?
— Потому что не хочу, чтобы вы думали, что я — бессильный, больной старик. Этот старый пес еще полон жизни. Моя жена уже давно умерла. Вечно всему противилась. Ей не нравились имена, которые я дал детям — хорошие, саксонские имена, — она не проявляла никакого интереса к семейному древу. Правда, я никогда не обращал внимания на ее слова, а она была слабым существом, всегда уступала... А вот вы — бойкая кобылка, очень славная кобылка, правда. Я дам вам один совет. Не тратьте себя понапрасну на молодого человека. Молодые люди глупы! Вам надо подумать о будущем. Вот погодите... — Его пальцы впились в руку Люси, он нагнулся к ее уху. — Больше я ничего не скажу. Ждите. Эти дураки думают, что я скоро умру. А я не умру. Не стоит удивляться, если я многих из них переживу. А там посмотрим! О да, там посмотрим... У Гарольда нет детей. Седрик и Альфред неженаты. Эмма... Эмма никогда уже не выйдет замуж. Она немного увлечена Куимпером, но тот и не подумает жениться на Эмме. Есть еще Александр, конечно. Да, есть Александр... Но, знаете, я люблю Александра... Да, это затруднение. Я люблю Александра.
Он на мгновение замолчал, нахмурился, потом сказал:
— Ну, девушка, так как? Что скажете?
— Мисс Айлзбэрроу...
Голос Эммы слабо донесся из-за закрытой двери. Люси с благодарностью ухватилась за представившуюся возможность.
— Мисс Крэкенторп зовет меня. Я должна идти. Большое спасибо за все, что вы мне показали...
— Не забудьте... наша тайна...
— Я не забуду, — пообещала Люси и поспешно вышла в холл, не совсем уверенная: получила ли она только что условное предложение вступить в брак или не получила.
Дермот Крэддок сидел за письменным столом в своем кабинете Нового Скотленд-Ярда. Он непринужденно развалился в кресле, опираясь локтем на стол, и беседовал по телефону, держа трубку у уха в той же руке. Говорил по-французски — этим языком он владел достаточно бегло.
— Это всего лишь моя идея, как вы понимаете, — сказал он.
— Но это явно удачная идея, — произнес голос на другом конце линии, из парижской префектуры. — Я уже начал проводить расследование в этих кругах. Один мой агент сообщает, что у него появились два или три следа. Если у таких женщин отсутствует какая-то семейная жизнь — или любовник, — они очень легко исчезают из поля зрения, и никого это не беспокоит. Они уезжают в турне или у них появляется новый мужчина — никому до этого нет дела. Жаль, что на той фотографии, которую вы мне прислали, ее так трудно опознать. Удушение не улучшает внешний вид... Ну, с этим ничего не поделаешь. Сейчас пойду читать последние сообщения от моих агентов по этому делу. Возможно, что-то появится. Аи revoir, mon cher[7].
Крэддок вежливо попрощался, и в этот момент перед ним на стол положили листок бумаги. На нем было написано: «Мисс Эмма Крэкенторл. К детективу-инспектору Крэддоку. По делу Ратерфорд-холла».
Инспектор положил трубку и сказал констеблю:
— Пригласите мисс Крэкенторп ко мне.
В ожидании он откинулся на спинку кресла и задумался.
Итак, он не ошибся: есть нечто такое, что известно Эмме Крэкенторп; возможно, не так много, но что-то есть. И она решила ему это нечто рассказать.
Крэддок встал, когда она вошла, пожал ей руку, усадил в кресло и предложил сигарету, от которой она отказалась.
Затем наступила недолгая пауза. Полицейский решил, что она пытается подобрать нужные слова. Он подался вперед.
— Вы пришли о чем-то мне рассказать, мисс Крэкенторп? Я могу вам помочь? Вас что-то беспокоит, не так ли? Какая-то мелочь, может быть, которую вы считаете не относящейся к делу, но, с другой стороны, она может иметь к нему какое-то отношение... Вы приехали сюда, чтобы рассказать мне о ней, не так ли? Вероятно, она имеет отношение к личности покойной? Вам кажется, что вы знаете, кто она такая?
— Нет, не совсем так. Я думаю, что это очень маловероятно. Но...
— Но есть некая возможность, и это вас беспокоит. Лучше расскажите мне об этом, потому что тогда мы сможем вас успокоить.
Эмма помолчала несколько секунд, затем заговорила:
— Вы видели трех моих братьев. У меня был еще один брат, Эдмунд, который погиб на войне. Незадолго до того, как он погиб, он написал мне из Франции...
Она открыла сумочку, достала старое, пожелтевшее письмо и прочла из него:
— «Надеюсь, это не станет для тебя потрясением, Эмма, Но я собираюсь жениться, на француженке. Все произошло очень внезапно, но я знаю, что тебе понравится Мартина и что ты позаботишься о ней, если со мной что-нибудь случится. В следующем письме я напишу обо всем подробно, к тому времени я уже буду женатым человеком. Осторожно сообщи эту новость старику, ладно? Наверное, он взорвется...»
Инспектор Крэддок протянул руку. Эмма поколебалась, но отдала ему письмо и быстро продолжила:
— Через два дня после этого письма мы получили телеграмму, в которой сообщалось, что Эдмунд пропал без вести, его сочли погибшим. Позднее нам уже точно сообщили, что он убит. Это было как раз перед Дюнкерком, тогда царила неразбериха... Насколько я сумела выяснить, в армии не осталось никаких документов о его женитьбе, но, как я уже сказала, тогда царила неразбериха. Я не получала никаких известий от той девушки. После войны я пыталась навести какие-то справки, но знала только ее имя, а эта часть Франции была оккупирована немцами, и трудно было что-то выяснить, не зная фамилии девушки, да и вообще ничего о ней. В конце концов я решила, что эта женитьба так и не состоялась и что девушка, наверное, вышла замуж за другого человека еще до конца войны; или, возможно, ее саму убили.
Инспектор Крэддок кивнул. Эмма продолжала:
— Вообразите мое удивление, когда всего месяц назад я получила письмо, подписанное «Мартина Крэкенторп».
— У вас оно с собой?
Женщина вынула из сумочки и вручила ему письмо. Инспектор с интересом прочел его. Оно было написано наклонным французским почерком — почерком образованного человека.
Крэддок несколько секунд молчал. Он внимательно прочел письмо еще раз, потом отдал его Эмме.
— Что вы сделали, получив это письмо, мисс Крэкенторп?
— Мой зять, Брайан Истли, в тот момент приехал к нам, и я поговорила с ним об этом. Потом позвонила брату Гарольду в Лондон и посоветовалась с ним. Тот очень скептически отнесся ко всей этой истории и посоветовал быть очень осторожной. Мы должны, сказал он, тщательно проверить документы этой женщины.
Эмма помолчала, потом продолжила:
— Конечно, это был вполне здравый совет, и я с ним согласилась. Но если эта девушка — женщина — действительно была той Мартиной, о которой писал мне Эдмунд, я считала, что мы должны с радостью принять ее. Я написала на тот адрес, который она мне дала в письме, и пригласила ее приехать в Ратерфорд-холл и познакомиться с нами. Через несколько дней я получила телеграмму из Лондона: «Сожалею, вынуждена неожиданно вернуться во Францию. Мартина». Больше никаких писем от нее не было и никаких новостей — тоже.
— Когда все это произошло?
Эмма нахмурилась.
— Незадолго до Рождества. Я помню это, потому что сначала хотела предложить ей провести с нами Рождество, но мой отец и слышать не захотел об этом, поэтому я предложила, чтобы она приехала в выходные после Рождества, пока все члены семьи будут еще здесь. По-моему, та телеграмма, где говорилось, что она возвращается во Францию, пришла всего за несколько дней до праздника.
— И вы считаете, что та женщина, труп которой нашли в саркофаге, может оказаться Мартиной?
— Нет, конечно. Но когда вы сказали, что она, возможно, иностранка... ну, я невольно засомневалась... может быть... — Голос ее замер.
Крэддок быстро и ободряюще заговорил:
— Вы поступили совершенно правильно, рассказав мне все. Мы займемся этим делом. Должен сказать, почти наверняка та женщина, которая вам писала, действительно вернулась во Францию и сейчас жива и невредима. С другой стороны, существует совпадение в датах, как вы и сами совершенно правильно заметили. Как вы слышали на дознании, смерть той женщины, по свидетельству полицейских медиков, наступила примерно две или три недели назад. Не волнуйтесь, мисс Крэ-кенторп, предоставьте все это нам. — И небрежно прибавил: — Вы советовались с мистером Гарольдом Крэкенторпом. А как насчет вашего отца и других братьев?
— Мне пришлось сказать отцу, конечно. Он очень разволновался. — Она слабо улыбнулась. — Он убежден, что все это подстроено, чтобы выманить у нас деньги. Мой отец очень волнуется из-за денег. Он считает — или делает вид, будто считает, — что он очень беден и должен откладывать каждый пенни. Думаю, у старых людей иногда бывают такие навязчивые идеи. Разумеется, это неправда, у него очень большой доход, и он не тратит и четверти из него — или раньше не тратил, пока не так давно не повысили подоходный налог. Несомненно, у него отложено много денег по запас. — Она помолчала, потом продолжала: — Я рассказала и двум другим братьям тоже. По-видимому, Альфред счел это шуткой, хотя и он тоже подумал, что она почти наверняка самозванка. Седрика это просто не заинтересовало, он склонен к эгоцентризму. Мы предполагали, что наша семья примет Мартину и мы пригласим нашего поверенного, мистера Уимборна.
— А что мистер Уимборн думал по этому поводу?
— Мы не успели обсудить с ним это дело. Мы как раз собирались это сделать, но тут пришла телеграмма от Мартины.
— Вы не предпринимали никаких дальнейших шагов?
— Предпринимала. Я написала на тот адрес в Лондоне с пометкой «переслать адресату» на конверте, но не получила никакого ответа.
— Очень любопытное дело... Гм... — Инспектор пристально посмотрел на нее. — Что вы сами думаете об этом?
— Не знаю, что и думать.
— Какова была ваша реакция в то время? Вы считали письмо искренним или были согласны с отцом и братьями? И ваш зять, кстати, что он думал?
— О, Брайан считал это письмо искренним.
— А вы?
— Я... не была уверена.
— А какие чувства оно у вас вызвало, если предположить, что эта женщина действительно была вдовой вашего брата Эдмунда?
Лицо Эммы смягчилось.
— Я очень любила Эдмунда. Он был моим любимым братом. Письмо показалось мне именно таким, какое написала бы такая девушка, как Мартина, при данных обстоятельствах. Описанный ею ход событий был совершенно естественным. Я предположила, что 'к моменту окончания войны она либо снова вышла замуж, либо была вместе с каким-то мужчиной, который защищал ее и ребенка. Потом, возможно, этот человек умер или оставил ее, и ей показалось правильным обратиться к семье Эдмунда, как он сам того хотел. Письмо мне показалось искренним и естественным, — но, конечно, Гарольд сказал, что если его написала самозванка, то это была женщина, которая знала Мартину и владела всеми фактами и поэтому могла написать очень правдоподобное письмо. Мне пришлось признать справедливость его утверждения, но все равно...
Она замолчала.
— Вам хотелось, чтобы оно было настоящим? — мягко спросил Крэддок.
Эмма с благодарностью посмотрела на него.
— Да, мне хотелось, чтобы оно было настоящим. Я была бы так рада, если бы у Эдмунда остался сын...
Крэддок кивнул.
— Как вы говорите, письмо на первый взгляд кажется достаточно искренним. Что удивительно — так это последующие события, внезапный отъезд Мартины Крэкенторп в Париж и то, что потом она не давала о себе знать. Вы ответили ей доброжелательно, были готовы принять ее... Почему же тогда, даже если ей пришлось вернуться во Францию, она больше вам не писала? Это в том случае, если она настоящая Мартина. Если же она самозванка, то, конечно, это проще объяснить. Я думал, что вы могли обратиться к мистеру Уимборну, а он предпринял расследование, которое испугало женщину. Но вы мне сказали, что этого быть не могло. Однако возможно, что один из ваших братьев сделал нечто подобное. Возможно, у этой Мартины было такое прошлое, которое не выдержало бы проверки. Она могла предположить, что ей придется иметь дело только с любящей сестрой Эдмунда, а не с упрямыми, подозрительными деловыми людьми. Она, возможно, надеялась получить у вас деньги для ребенка — впрочем, едва ли он теперь ребенок, скорее мальчик лет пятнадцати или шестнадцати, — а вы бы не стали задавать ей вопросов. Но вместо этого она обнаружила, что ей придется столкнуться с чем-то другим. В конце концов, я думаю, возникла бы серьезная юридическая проблема. Если Эдмунд Крэкенторп оставил сына, рожденного в законном браке, он стал бы одним из наследников состояния вашего деда?
Эмма кивнула.
— Более того, как мне говорили, он бы в свое время унаследовал Ратерфорд-холл и землю вокруг него — вероятно, теперь она стала очень ценной территорией под застройку.
Эмма выглядела слегка ошеломленной.
— Да, я об этом не подумала.
— Ну, я бы не стал беспокоиться, — сказал инспектор Крэддок. — Вы правильно поступили, что приехали ко мне и все рассказали. Я наведу справки, но мне кажется вероятным, что нет никакой связи между женщиной, которая написала письмо и которая, вероятно, пыталась выманить у вас деньги, и женщиной, чей труп нашли в саркофаге.
Эмма встала и с облегчением вздохнула.
— Я так рада, что рассказала вам... Вы были так добры...
Крэддок проводил ее до двери, потом позвонил детективу-сержанту Уэтероллу.
— Боб, у меня для вас есть задание. Сходите по адресу Элверс-кресент, дом десять. Возьмите с собой снимок убитой женщины из Ратерфорд-холла. Посмотрим, что вы сможете узнать о женщине, называющей себя миссис Крэкенторп — миссис Мартина Крэкенторп, которая или жила там, или заходила за письмами, между, скажем, пятнадцатым декабря и концом месяца.
Поделиться книгой: