Наследник чёрного престола (СИ)

— Уже надоела моя компания? — немного обиделся Коля, для которого Трина здесь была единственным, а значит, почти родным, хорошо знакомым существом.

— Разумеется, нет. Но мы с хоасси уже обсудили дальнейшие действия. Я пойду к своим сестрам и попытаюсь убедить их встать на твою защиту. Они наверняка согласятся, ведь ты теперь и есть законный лорд. Лишь бы подобрать правильные слова.

— Им в вечном трауре интереснее, чем меня охранять? — он усмехнулся. — Ну, ты тогда разрекламируй, проведи полномасштабную пиар-кампанию. Приври, что я настолько черный, что даже мой папаша содрогнулся бы от моей черноты. Мне-то тоже выжить охота.

— Ничего подобного я говорить не стану. Не вижу смысла им лгать. Ты вправе призвать шорсир своего отца, но и они вправе не принимать твой зов. Нельзя получить вечную преданность ложью.

— И что же ты им обо мне расскажешь? — Коле стало любопытно.

— Чистую правду. Что в тебе от черного лорда только разрез глаз, форма носа и умение бегать, то есть медленно и царственно едва передвигать ноги.

— Эй! Ты им еще скажи, что я мягкотелая тряпка, которая жалеет котят! И тогда они сами меня прирежут!

Трина подняла глаза к высоченному потолку, глубоко задумавшись, затем выдала:

— Нет, не прирежут. В самом худшем случае не придут на твой зов. А без шорсир тебя прирежут враги.

— Слушай, да ты превосходный телохранитель, так и хлещешь оптимизмом.

— Моя работа в том, чтобы хлестать реализмом, Киан.

Трина резко остановилась и толкнула дверь слева. Николай опомнился и только теперь сообразил, что точно такие же двери из темного дерева появились задолго до этой. Он заозирался:

— Пришли? Но я ни за что не найду это место сам!

— Вот и отлично, Киан. Быть может, страх заблудиться и остановит тебя от глупых действий — например, от желания прогуляться по замку без шорсир. Проходи, пожалуйста. Добро пожаловать домой.

Скрепя сердце Николай прошел дальше и невольно поразился разноцветию. Большая комната буквально пылала роскошью Востока: оранжевые, желтые, зеленые и голубые тона резали глаза и выдергивали сознание из мрачности. Похоже, отдыхать лорды любят в человеческой, даже явно кричащей, обстановке, но Коля просто обрадовался и не стал придираться. Запнулся о подушку на полу, но удержал равновесие, выпрямился и буквально через секунду чуть не был снесен с ног девушкой. Совершенно голой, если не считать тряпицу, которую она прижимала к груди. Девушку Николай разглядеть не сумел, зато теперь наблюдал за еще одним гостем: мужчина преклонного возраста подскочил на кровати и вытаращился на вошедших.

— Шорсир?… — проблеял он, синея от ужаса в тон предыдущего коридора. — Я… я… Я не думал, что…

Трина обратилась к Коле:

— Я говорила, что здесь бардак без правителя. Всех наложниц растащили, теперь вот ложе правителя пользуют, на удачу, наверное, — она повысила голос: — Как тебе удача, герцог? Нравится? Глаза в пол. На колени. Перед тобой наследник.

От такого тона даже Николай невольно потупился. А уж мужчина очень-очень жалко вопросил:

— А-а?

И через секунду, потрясая белыми телесами, рухнул на пол перед Колей, сгибаясь и пытаясь поцеловать пыльные ботинки. Николай отступил.

— Что мне с ним сделать? — равнодушно спросила Трина и подождала ответа, но Николай представления не имел, что отвечать. Потому она решила подсказать: — Все-таки герцог — важная персона. Можем ограничиться кастрацией.

— Да зачем? — Коля удивился. Хотел похлопать мужика по плечу, но решил к его наготе не приближаться. — Герцог — это круто! Иди, герцог, и чтоб больше ни-ни! — он суровейшим образом погрозил пальцем.

— Но… — Трина в кои-то веки выдала изумление, однако осеклась, ведь мужчина, едва услышав слова Коли, прямо на четвереньках помчался к выходу, успевая благодарить.

В итоге ей пришлось заканчивать уже без свидетеля:

— Но это немыслимо, Киан. Подобное нельзя оставлять без наказания.

— А за что наказывать? — Коля осматривал бархатный балдахин, привязанный к верхним перекладинам золотыми веревками. — За грехи и разврат? А разве тут не все этим занимаются? Мне же простыни перестелят?

— За неуважение, — менее уверенно сказала Трина.

Но Николай развел руками:

— Тут почти все мне враги, так пусть будет один друг в качестве исключения?

— Друг? — она приподняла бровь. — Это свидетель твоего милосердия, а не друг. Если у него не хватит ума держать язык за зубами, то уже завтра в стане твоих врагов прибавится. Как ты там выразился, тряпка? Я пытаюсь подобрать менее оскорбительное слово, но оно звучит исчерпывающе. Осмелюсь дать еще один совет: хоть кого-нибудь на кол посади. Хоть за что-нибудь. Тем самым ты решишь многие проблемы.

— Отстань, — отмахнулся Николай.

— Тряпка.

— Как ты сказала?

— Я спросила: не позвать ли слуг, чтобы навели здесь порядок?

— Сделай одолжение!

— Слушаюсь, мой лорд.

Николай разместился в удобном кресле, вытянул ноги и положил руки на подлокотники. Пора начинать себя чувствовать лордом, раз выбора не оставили. Хоть что-то же в этом положении должно быть приятным! Приготовился лениво и немного высокомерно наблюдать за работой служанок. Однако вопреки намерениям подскочил на месте, когда Трина после минутной отлучки вернулась, и вслед за ней в комнату потекли огромные мохнатые пауки.

— Что это? — он взобрался на кресло с ногами.

— Слуги, — безмятежно ответила Трина. — Самые расторопные и молчаливые во всех мирах.

Только через некоторое время Коля начал дышать, наблюдая, как пауки расползаются по покоям в разные стороны, кто-то даже на стены и потолок — и трут, чистят, полируют, удерживая в передних лапах щетки. Другие стягивают с кровати одеяла, третьи откуда-то несут новые. Уже минут через десять в комнате был наведен идеальный порядок. Вот только нормально дышать Николай смог после того, как последний из «слуг» скрылся за дверью, утаскивая с собой грязные полотенца.

— Ух! Бодрит! — признался он вслух. — У вас часто лорды от инфарктов мрут?

Он оглянулся на Трину, уже ожидая новой волны осуждения за человеческие реакции. Но оказалось, что она улыбается. Лишь заметив его взгляд, сразу нахмурилась и равнодушно заявила:

— Такого лорда этот престол еще не видел, клянусь тьмой. Какое счастье, что ругры немы и не смогут сплетничать. Но они надрывались от хохота, если тебе интересно.

— Какое счастье, что надрывались они молча! — отозвался Николай и отправился к постели. — Я спать. А ты плохо себя вела, будешь спать на кушетке… на любой.

— Позвать к тебе женщину, Киан, чтобы ты смог приятно закончить день?

— Ну уж нет, с меня хватит.

— Мужчину? — она не унималась. — Ругру, демона? Как ты относишься к тентаклям, Киан?

— Ой, избавь меня от своего сарказма! Ты мне так старательно понижала самооценку, что даже тентакли уже не заводят. Спи уже. Ты умеешь спать молча — я знаю.

— Как прикажешь, мой лорд. Черной тебе ночи. И пусть завтра солнце не взойдет.

— И тебе пусть, — согласился Коля и зарылся под одеяло.

Глава 11

Канализацию здесь уже изобрели, что Колю несказанно обрадовало. Не то чтобы он не верил в могущество местных магов — те наверняка при желании могли создать аналоги любым изобретениям, — вот только опасался, что вонючие реки и кисельные берега по всей империи могли рассматриваться как часть общего дизайна. Но нет, непривычное, но все же отхожее место предусматривалось, как и большая лохань для мытья с системой подачи и слива воды. Насладившись утренними процедурами и собственной чистотой, Николай напялил радужный халат и вышел из комнаты для омовений, как ее назвала Трина.

А там вздрогнул от неожиданности, увидев Ноэ.

— Хоасси! Утречка доброго! — Коля взял себя в руки. — Рад вас видеть в добром здравии.

— Черного дня, Киан, — советник чуть склонил голову. — Да, пришлось немного повозиться. Я вернулся ночью, но не стал тревожить ваш сон пустяками. А теперь нам пора переходить к делам.

Трина уже стояла возле двери:

— Я вынуждена вас оставить. Хоасси, прошу, не покидайте лорда до моего возвращения.

Он ответил ей, не оборачиваясь:

— Не волнуйся, Тринадцатая. Я не для того столько пережил, чтобы сегодня сжигать на ритуальном костре его труп.

Девушке такой ответ показался исчерпывающим, и она бесшумно испарилась.

— Позавтракайте, Киан, заодно и поговорим, — Ноэ указал на поднос.

Коля рассмотрел единственный стакан и что-то серое и мучное на тарелке:

— Негусто, — признал он. — Мне отчего-то казалось, что лордов должны кормить от пуза.

— Так и будет, если захотите, — кивнул хоасси. — Но пока ограничимся этим — снизим, так сказать, возможности отравителей.

Николай взял одну серую булку и вопросительно изогнул бровь. С двух краев различались явственные отпечатки зубов. В таком же состоянии пребывали остальные «деликатесы».

— Мы с Тринадцатой осмелились продегустировать. Я могу различить на вкус большинство ядов, а шорсир все-таки обычный человек, это итоговая проверка: она бы замертво, если бы вдруг я что-то пропустил.

— Заодно тоже позавтракали, — понял Коля.

— Заодно тоже позавтракали, — признал Ноэ. — И запили травяным отваром. Потому не удивляйтесь, что стакан наполовину пуст.

— Наполовину полон, — поправил Николай, который всю сознательную жизнь считал себя оптимистом.

Хоасси на такие мелочи не отвлекался:

— Итак, Киан, наши традиции требуют сначала представить вас Совету Тринадцати, затем всему двору, а после провести грандиозную коронацию. Настойчиво предлагаю упростить все до минимума. За последнее время опыт уже дважды показал, что грандиозные коронации — пустая трата казны, поскольку почти сразу переходят в такие же грандиозные похороны.

— Это вам для меня казны жалко? — Николай обиделся, чтобы не испугаться.

— Жалко, — спокойно признал хоасси. — Но дело не только в этом. Враги все равно попытаются до вас добраться — до коронации или после. И все же сам факт воцарения подарит нам еще время в случае неудачи.

— Одно удовольствие разговаривать с вами! Час от часу не легче.

— Благодарю, мой лорд. И предлагаю провести коронацию прямо сегодня. Дождемся только ответа шорсир.

— Вы уже все решили, так к чему этот треп?

— Чтобы вы в будущем не держали обиды, что праздник проведен не столь масштабно, как у тысяч ваших предшественников. И через много лет не поставили мне это решение в вину.

— А-а, — Коля невольно обрадовался. — То есть вы все-таки допускаете мысль, что я протяну много лет. С этого и надо было начинать! Где моя корона?

Хоасси улыбнулся, оставил вопрос без ответа и подошел к окну, интересно, зачем, ведь серый пейзаж там угнетал намного сильнее этой разноцветной феерии.

Трина вернулась через пару часов — вошла и ненормально звенящим голосом сообщила:

— Семь шорсир на твоей стороне, мой лорд!

Тон ее Николаю был не вполне понятен:

— Это хорошо или плохо?

— Хуже, чем если бы согласились все. И намного лучше, чем у двух твоих предшественников. Я могу их пригласить, Киан?

Он кивнул. В комнату стройным рядом вошли шесть женщин разных возрастов. Самой старшей на вид можно было дать сорок с хвостиком. Но и она выглядела устрашающе: подтянутая, тонкая, как струна, со взглядом, убивающим наповал. Она же и подошла первой, упав на одно колено:

— Я буду служить вам, господин. Зовите меня Вторая или дайте новое имя.

Вслед за ней то же сделали остальные, за исключением Трины. И остались в этих же позах, устремив взгляды в пол. Николай поглядывал то на Трину, то на Ноэ — пусть подскажут, что он должен ответить. Но и они чего-то ждали: хоасси с улыбкой, а Трина с каменным лицом.

— Я счастлив, что вы согласились служить мне, — ответил он неуверенно. — Встаньте, прошу.

Шесть фигур тут же вытянулись по вертикали, словно перетекли из одного положения в другое без малейших усилий. И опять с каким-то ожиданием. Николай набрал побольше воздуха — а точнее, побольше пафоса — и начал выдавать несусветное, входя в роль главного героя какого-то не самого умного фильма:

— Дорогие шорсир! Вы верой и правдой служили отечеству, то есть моему отцу, а теперь послужите и мне. Я доверяюсь вам полностью и надеюсь, что вы обо мне позаботитесь! Я есмь Тьма. Я есмь гарант мира во всех мирах. Я есмь… обещаю выдать вам премию, если доживу до конца следующей недели.

Шорсир коротко переглянулись и снова промолчали.

— В общем, готовимся к коронации? — прозвучало вопросом, адресованным Ноэ. Тот с удовольствием кивнул.

И нового лорда начали бесцеремонно раздевать в шестнадцать рук. Он не успевал отбиваться, а когда начал успевать — уже остался в одних трусах. И тут же его принялись наряжать: какие-то портки, рубаха, жилет из шелка, сверху жилет из парчи, сверху еще какая-то штуковина, названия которой Николай не знал, но она очень красиво развевалась при каждом шаге. Вся одежда в черном цвете, только последняя хламида расшита серебряными черепами. В итоге даже стоять было тяжело. Николай запыхался, пока шел к огромному зеркалу в комнате для омовений.

— Симпатично, — недовольно буркнул он. — Снарядили как Деда Мороза в последний путь. Надо было на барахолке закупиться перед отъездом. Надеюсь, мне не придется во всем этом шмоте ходить постоянно? Тут килограммов двадцать.

— Нет, конечно, — ответил хоасси из-за спины. — После коронации вы можете ходить хоть голым — никто и слова не посмеет сказать. Я ухожу, соберу в тронном зале весь двор. Вы с шорсир явитесь через полчаса.

Следующие тридцать минут Николаю показались полновесным рабочим днем. Шорсир отошли к окнам и двери и молчали как профессиональные партизаны, а Коля не мог придумать, о чем их спрашивать. И с Триной дружески болтать не осмелился, не знал, как это будет воспринято.

Наконец-то одна распахнула дверь и склонилась:

— Пора, господин.

Трое шли впереди, две — по обе стороны, Вторая с Триной замыкали процессию, которую хоасси назвал недостаточно праздничной, а Николай воспринимал гротескно торжественной. И все сильнее ощущал себя не в своей тарелке, минуя коридоры и пролеты, слыша вдали нарастающий шум. Его недолгая изоляция от местного люда закончилась.