За трофей!

Филипп в позе победителя стоял над горящей грудой с бластером в руке. Ёрлы взяли его в кольцо, визжа, размахивая копьями, с каждым шагом сужая круг.

— Отойдите! — кричал Филипп. — Я не собираюсь делать вам больно! Это для вашего же блага — разве не видите? Нельзя рубить головы! Нельзя убивать!

Рэймонду еле удалось разобрать слова во всеобщем гомоне. Вряд ли сами ёрлы услышали или поняли их. Даже если услышали и поняли — для них они, эти слова, ничего не значили. И потому они сужали круг, и острия копий уже почти тыкались Филиппу в живот.

— Стоять! — рявкнул Филипп. — Я — ваш Администратор! Я приказываю вам вернуться в хижины! Еще один шаг, и я…

Никто не решился сделать этот шаг.

Зато у самого уха Филиппа свистнуло брошеное копье.

Он не попытался бежать. Он даже не пригнулся. Не дрогнул. Обернувшись к метнувшему оружие ёрлу — голубокожему коротышке с пустыми руками, — он наставил на него дуло бластера и спустил курок.

Вспыхнув, серебристый луч вонзился ёрлу в лоб и прожег его насквозь, весело потрескивая. Ёрл упал наземь, скрючившись и почернев.

Толпа дружно охнула.

Гомон стих.

Копья опустились.

Что-то громко зашипело: это Рэймонд плеснул кадку воды в костер.

Они все смотрели молча на то, как он вырвал бластер из руки Филиппа и бросил в центр умирающего пламени. Смотрели на то, как он тащит его прочь. Смотрели на него, когда он вернулся и простер к ним руки.

— Я искренне сожалею! — крикнул он. — Филипп совершил большую ошибку, но больше такое не повторится! Дайте ему уйти с миром!

Молча он повел Филиппа сквозь темноту обратно. Он не проронил ни слова до самого офиса.

— Думаю, теперь лучше вам начать сборы, — тихо произнес он, дав отмашку служке-ёрлу оставить их. — Как мне сказал капитан Рэнд, корабль будет готов к отлету в ближайшие трое суток. Вам лучше убраться с этой планеты вместе с ним.

Не став ждать ответа Филиппа, он повернулся к нему спиной и налил себе стакан аспергина. Сам.

Не успел он поднести его к губам, как Филипп молча удалился.

Во второй половине следующего дня Филипп вернулся в офис. Рэймонд выжидательно взглянул на него.

— Уже начали собираться? — поинтересовался он.

Филипп покачал головой.

— Я не уеду.

— Но…

— Я не уеду. С чего бы вдруг?

— И это вы у меня спрашиваете? После вчерашнего? После того, что вы натворили?

— А что я такого натворил?

— Вы смертельно обидели ёрлов. Нарушили серьезный запрет. Убили одного из их лидеров.

Филипп качнул головой снова:

— Это была самооборона. И я считаю, я поступил правильно.

— По вашим стандартам — да. А по ёрловским…

— Да поглядите на него!

Филипп ткнул пальцем в угол. Служка-ёрл сидел там, согнувшись. Его голубое личико побледнело, глаза выпучились, едва Филипп остановил на нем взгляд.

— Ну? Не видите? Теперь он боится меня. Все они меня теперь боятся — после прошлой ночи. Я не сразу понял… но одну необходимую вещь все же сделал. Положив конец этому их фетишизму, уничтожив их трофеи, я доказал, что человек сильнее, чем вся их варварская культура с верой вместе взятые. Им нужна была какая-то наглядная демонстрация, чтоб до них доходить начало. Демонстрация силы.

— Но теперь они вас ненавидят.

— Ерунда. Они ненавидели меня прошлой ночью. Уверен, после нашего ухода, они все встали в круг и стали молиться о моей смерти. Просить каких-нибудь своих богов испепелить меня молнией. Когда я сегодня пришел в селение, для них это был шок — узреть меня живым-здоровым.

— Вы ходили в торгу?

— Только что оттуда. — Филипп бросил беспечный взгляд на ёрла, и тот вздрогнул. — Так они на меня теперь все реагируют. Никто не осмелился напасть на меня. Никто не проронил ни слова. Я собрал их на поляне и объявил закон. С этого дня — никакой охоты за головами. Работа в шахтах будет вестись на основе моих приказов, под угрозой моего наказания в случае неповиновения. До них, уж поверьте, дошло, что я говорю серьезно.

Рэймонд почесал в затылке.

— Но разве вы сами не возмущались моим «колониализмом»? Я думал, вы против эксплуатации труда.

— Против, — кивнул Филипп. — Абсолютно точно против — тогда, когда все упирается в вопрос мелочных личных прихотей. Но тут — совсем другая история. Тут — основы. Для того, чтобы привить им цивилизованность и здравомыслие, нужно объявить закон и следить за его исполнением.

— Я никогда ни к чему не принуждал их, и вы это знаете. Ёрлы рады служить мне. Им это легче, чем вкалывать на шахтах.

— Да, и в этом-то вся беда! Вы дали им выбор. Вы никогда не применяли силу. Вы даже не пытались объявить первый — важнейший! — принцип: мы, люди, обладаем превосходством. Они должны подчиняться нам ради собственного же блага. Ради того, чтобы мы смогли возвысить их. Поднять на достойную планку.

— Но им наши планки не нужны. Они — не люди. Они — иной природы.

— Чепуха. Вам, Рэймонд, не остановить эволюцию, не остановить прогресс. С этого момента давайте руководствоваться научными принципами. И твердой рукой.

Рэймонд вздохнул.

— А как быть со спортом? — тихо спросил он. — Полагаю, при новом режиме он ни к чему?

Филипп улыбнулся.

— Шутить изволите? Не утруждайтесь, — ответил он. — От этой программы я не имею ни малейшего намерения отказываться. На самом деле, — вчера я вам это уже говорил, — сублимация очень важна, особенно на данном этапе. Туземцы будут нуждаться в выходах своей агрессии. И, как только старые способы попали под запрет, им волей-неволей придется перейти на новые. Сейчас они уже осваиваются.

— Сейчас?

— Именно. Я дал им поручение расчертить футбольное поле.

— Футбол?

— Конечно. Стоило сразу об этом подумать. К черту бокс. Футбол — это естественный спорт. Командная игра, грубая, зрелищная — то, что нужно, великолепная отдушина и для игроков, и для зрителей. В колледже я слыл лучшим полузащитником целых два сезона. Мои медали…

— Филипп, все это годится для людей. Но ёрлы в футбол играть не будут. Им недоступны абстракции. С чего бы им бороться за какую-то безделушку — будь то кубок, медаль?

Филипп рассмеялся.

— Боже, ну и дерьмовая же у вас аргументация, — сказал он. — Делайте что угодно, но факт есть факт — ёрлы будут учиться играть в футбол. Они построят стадион рядом с полем. Я буду учреждать команды и инструктировать их. Они ведь не лишены способностей, в своем роде. Немного теории, немного практики — и вы сами все увидите. К завтрашнему дню я надеюсь успеть поставить ворота.

— Бога ради, Филипп. Вы совершаете ошибку. Я не могу просто стоять в стороне и смотреть, как вы это делаете.

— А вы не стойте, — с улыбкой произнес Филипп. — Я ведь забыл… корабль отходит через три дня. Так что результатов вы увидеть, увы, не сможете. В общем, Рэймонд, стоять с открытым ртом вам некогда. Идите и потихоньку пакуйте чемоданы.

Рэймонд не собирался с этим просто так мириться, но — смирился. В течение следующих двух дней Филипп не показывался. Если он и вел свои работы по популяризации футбола, делал он это тише воды и ниже травы. Рэймонд не предпринимал попыток наведаться в торгу или на раскинувшееся за ней поле. Он собрал свои пожитки, запил обиду огромным количеством аспергина и попытался воспринять все максимально отстраненно и спокойно.

В последнюю ночь перед отлетом Рэймонд почти избавился от волнений. Подумать только, ведь совсем недавно он был в восторге от самого факта: покинуть ёрлу! Вернуться на Вегу! К комфорту, цивилизации, к качественному аспергину! А ведь аспергина нужно будет теперь много — если учесть, что Интерплан дышит ему в загривок. Им, значит, не нравилась его управа. Да что они могут знать о ёрлах? О том, как эти существа живут и думают? Может быть, он не учился в университете, но суть работы своей ухватил верно. И без этой работы ему будет скучно.

Вот что было плохо — но новый Администратор был хуже всего. Ёрлы никогда не будут работать, если над ними будет довлеть страх и чья-то сила…

…но так ли это? Ведь ёрлы взаправду теперь боятся Филиппа. Боятся его наказания. Ему достаточно махнуть рукой — и они будут играть в его идиотский футбол. Будут делать все, что он скажет — а на недовольных сыщется бластер. Вот оно, простое и эффектное решение задачи об управлении.

— Может, я-таки неправильно жил? — спросил Рэймонд у самого себя. — Может, я так ничего и не узнал о ёрлах?

Внезапно он почувствовал себя очень старым и уставшим. Откинувшись на спинку стула, он сложил руки на своем выпячивающемся стариковском пузе.

Именно в такой позе ёрл-гонец застал его.

Он ворвался в офис — как и прежде, без стука. На его лице сияла улыбка.

— Доба вечера, Министрата! Вы идти сейчас?

— Идти куда?

— Смотреть игра!

— Игра? Ты про футбольный матч, что ли?

— Это да! Фу-Бол игра! Мячи! Удар! Вы идти?

— Слушай, приятель, я устал, и мне еще собираться…

— Но вы идти! Пжалст!

— Ладно, черт с тобой. — Рэймонд поднялся, перебарывая усталость и аспергиновое головокружение. Ему не хотелось идти, но сегодня — последняя ночь, и ёрлы обидятся. Они в чем-то были похожи на детей — всегда шли делиться радостью с ним.

Может быть, это была хорошая идея, в конце концов. Да, Филипп совершенно несносен и пустоголов, но уж если ему удалось организовать футбольный матч за жалких три дня, он заслуживает свою долю признания.

К тому же, быть может, он разрешит Рэймонду сказать ёрлам пару слов на прощание. Может, Рэймонду удастся слегка исправить ситуацию. Хоть отчасти убедить их, что Филипп, в общем-то, не держал на них зла. Он попросил бы их подчиняться ему беспрекословно.

Но, если подумать, последнее — совершенное лишнее. Незачем просить их подчиняться Филиппу, когда они уже это делают — играют в футбол, да еще и в ночное время!

И вот они с ёрлом-гонцом вышли к полю. Поле было сделано добротно. Факелы окружали неглубокий, но просторный котлован, по краям которого сгрудились ёрлы. Была выделена специальная эстрадка для барабанщиков и девушек-ёрлов, размахивающих пучками порг-травы. Филипп подарил им не только футбол, но и идею групп поддержки. Две радости по цене одной.

По полю уже носились две команды. В их беготне не было ни малейшего намека на принуждение. И в улюлюканьи зрителей его тоже не было.

Рэймонд вздохнул. Филипп был прав. А он — нет.

Открывшееся зрелище послужило окончательным доказательством. Как только игра подменила собой реальность, ёрлы подстроились — совсем как люди. Ну а все остальное — дело времени. Лет за пять Филипп устроит так, что все они будут вкалывать на разработках и платить налоги. Ёрлы станут цивилизованным обществом — с тюрьмами, приютами и психиатрическими лечебницами.

Ему не очень-то верилось в такую перспективу. Ёрлы всегда казались слишком приземленными для чего-то подобного. Разве могут они променять реальность на условность, а истинный азарт — на стерилизованный пыл футбольной игры?

Одна из команд сейчас пыталась забить филд-гол — игрок занес ногу над мячом. Рэймонд пытался найти на поле Филиппа. Он ведь должен быть где-то там. Исполнять роль арбитра.

Но все, что он видел — мяч, летящий навстречу воротам. Все, что он слышал — рев толпы.

Толпа неистовствовала. Рэймонд вздохнул еще раз, развернулся и зашагал обратно к зданию администрации. Он устал, но придется снова разбирать вещи. Придется писать рапорт в Интерплан и объяснять, что он, Рэймонд, был все это время прав, а вот Филипп ошибался. Придется объяснять, что прогресс так и не пришел на Ёрлу. Что ёрлы остались реалистами. Им были непонятны такие вещи, как сублимация или необходимость биться за какие-то бесполезные штуки. Они будут играть в футбол, да, но только за реальный трофей, вроде того, что он только что видел пролетающим над штангами ворот.

Трофеем этим была голова Филиппа — с грязью в светлых волосах, с навсегда застывшим удивленно-недоверчивым выражением на красивом лице.