Помоги проекту - поделись книгой:
А.С. Пушкин. Письма к жене
1. Начало июня 1830 г. Москва
Me voilà dans ce Moscou1 si triste, si ennuyeux lorsque vous n’y êtes pas. Je n’ai pas eu le courage de passer par la Nikit.<skaya>,2 encore moins de venir demander des nouvelles d’Agra.<féna>.3 Vous ne saurez imaginer l’angoisse que donne votre absence, je me repens d’avoir quitté Z.<avod> — toutes mes craintes me reviennent4 plus vives et plus noires. Je voudrais pouvoir espérer que cette lettre ne vous trouvera plus à Z.<avod> — je compte les quarts d’heure qui me séparent de vous.
Итак, я в Москве,1[1] — такой печальной и скучной, когда вас там нет. У меня не хватило духу проехать по Никит.<ской>,2[2] ещё менее — пойти узнать новости у Агра.<фены>.3[3] Вы не можете себе представить, какую тоску вызывает во мне ваше отсутствие. Я раскаиваюсь в том, что покинул 3.<авод> — все мои страхи возобновляются,4[4] ещё более сильные и мрачные. Мне хотелось бы надеяться, что это письмо уже не застанет вас в 3.<аводе>. — Я отсчитываю минуты, которые отделяют меня от вас.
Черновой автограф:
Впервые (неполностью): В. Е. Якушкиным
2. 20 июля 1830 г. Петербург
J’ai l’honneur de vous présenter mon frère (qui vous trouve si jolie pour son propre compte et que je vous supplie de bien recevoir malgré cela). Mon voyage a été ennuyeux à périr. Никита Андреевич m’avait acheté un бричка qui s’est brisé à la première station — ja l’ai rajusté avec des épingles — à la seconde c’était à recommencer — ainsi de suite. Enfin j’ai trouvé à quelques verstes de Novgorod votre В.<севоложский> dont la roue était brisée. Nous avons achevé le voyage ensemble en parlant beaucoup des tableaux du prince G.<alitzine>.2 Pétersbourg me paraît déjà bien ennuyeux, et je compte abréger mon séjour le plus que je pourrai. — Demain commenceront mes visites à vos parents. Нат.<алья> Кир.<илловна> est à la campagne. Кат.<ерина> Ив.<ановна> à Парголово (village finois, où demeure la Csse Polié). — En fait de très jolies femmes je n’ai encore vu que Mme et Mlle Malinovsky avec lesquelles j’ai été tout étonné de dîner hier.3
Je suis pressé. Je baise les mains à Наталья Ивановна que je n’ose encore appeler maman et à vous aussi, mon ange, puisque vous ne me permettez pas de vous embrasser. Mes hommages à Mesdemoiselles vos sœurs. —
A. P.
20 juillet.
Честь имею представить вам моего брата (который находит вас такой хорошенькой в своих собственных интересах и которого, несмотря на это, я умоляю вас принять благосклонно). Моё путешествие было скучно до смерти.1[5] Никита Андреевич купил мне бричку, сломавшуюся на первой же станции, — я кое-как починил её при помощи булавок, — на следующей станции пришлось повторить то же самое — и так далее. Наконец, за несколько вёрст до Новгорода я нагнал вашего В.<севоложского>, у которого сломалось колесо. Мы закончили путь вместе, подробно обсуждая картины князя Г.<олицына>.2[6] Петербург уже кажется мне страшно скучным, и я хочу сократить насколько возможно моё пребывание в нём. — Завтра начну делать визиты вашим родным. Нат.<алья> Кир.<илловна> на даче, Кат.<ерина> Ив.<ановна> в Парголово (чухонской деревушке, где живёт графиня Полье). — Из очень хорошеньких женщин я видел лишь м-м и м-ль Малиновских, с которыми, к удивлению своему, неожиданно вчера обедал.3[7]
Тороплюсь — целую ручки Наталье Ивановне, которую я не осмеливаюсь ещё называть маменькой, и вам также, мой ангел, раз вы не позволяете мне обнять вас. Поклоны вашим сестрицам. —
А. П.
20 июля.
Автограф неизвестен.
Впервые (в русском переводе): И. С. Тургеневым (
3. Около (не позднее) 29 июля 1830 г. Петербург
Mon frère vous a-t-il remis ma lettre, et pourquoi ne m’envoyez-vous pas le reçu comme vous me l’aviez promis? je l’attends avec impatience et le moment où je l’aurai me dédomagera de l’ennui de mon séjour ici. Il faut que je vous raconte ma visite à Наталья Кириловна. J’arrive, je me fais annoncer, elle me reçoit à sa toilette comme une très jolie femme du siècle passé. C’est vous qui épousez ma petite Nièce? — Oui, Madame. — Comment donc? j’en suis très étonnée; je n’en suis pas informée,1 Наташа ne m’en a rien écrit. (Ce n’est pas de vous qu’elle parlait, c’était de Maman.) Là-dessus je lui ai dit que le mariage ne s’était décidé que depuis très peu de temps, que les affaires dérangées d’ Афанасий Николаевич, celles de Наталья Ивановна etc. etc. Elle n’en a tenu compte: Наташа sait combien je l’aime, Наташа m’a toujours écrit dans toutes les occasions de la vie, Наташа m’écrira — et maintenant, Monsieur, que nous sommes parents, j’espère que vous viendrez me voir souvent.
Puis elle a beaucoup demandé des nouvelles de Maman, de Николай Афанасьевич, de vous; elle m’a répété les compliments de l’Empereur à votre égard2 — et nous nous sommes séparés très bons amis. — N’est-ce pas que Наталья Ивановна lui écrira?
Je n’ai pas encore vu Иван Николаевич. Il était aux manœuvres et il n’est rentré à Strelna que d’hier. Je viendrai avec lui à Pargolova,3 car tout seul je n’en ai ni l’envie, ni le courage.
Ces jours-ci j’ai fait écrire mon père à Афанасий Николаевич mais peut-être viendra-t-il lui-même à Pétersbourg. Que fait la Grand’maman de Zavode,4 celle de bronze, s’entend? Cette question ne vous engagera-t-elle pas à me répondre? Que faites-vous? qui voyez-vous? où vous promenez-vous? irez-vous à Rostof? m’écrirez-vous? Au reste n’allez pas vous effrayer de toutes ces questions, vous pouvez fort bien n’y pas répondre — puisque vous me prenez toujours pour un сочинитель. — J’ai été ces jours-ci voir mon Egyptienne.5 Elle s’est beaucoup intéressée à vous. Elle m’a fait dessiner votre profil, elle m’a témoigné le désir de faire votre connaissance, je prends donc la liberté de vous la recommander. Прошу любить и жаловать. Sur ce, je vous salue. Mes respects, mes hommages à Maman, à vos sœurs. Au revoir.
милостивой государыне
Наталье Николаевне
Гончаровой
в
в доме Гончарова.
Передал ли вам брат моё письмо, и почему вы не присылаете мне расписку в получении, как обещали? Я жду её с нетерпением, и минута, когда я её получу, вознаградит меня за скуку моего пребывания здесь. Надо вам рассказать о моём визите к Наталье Кирилловне. Приезжаю, обо мне докладывают, она принимает меня за своим туалетом, как очень хорошенькая женщина прошлого столетия. — Это вы женитесь на моей внучатной племяннице? — Да, сударыня. — Вот как. Меня это очень удивляет, меня не известили,1[8] Наташа ничего мне об этом не писала. (Она имела в виду не вас, а маменьку.) На это я сказал ей, что брак наш решён был совсем недавно, что расстроенные дела Афанасия Николаевича и Натальи Ивановны и т. д. и т. д. Она не приняла моих доводов: Наташа знает, как я её люблю, Наташа всегда писала мне во всех обстоятельствах своей жизни, Наташа напишет мне, — а теперь, когда мы породнились, надеюсь, сударь, что вы часто будете навещать меня.
Затем она долго расспрашивала о маменьке, о Николае Афанасьевиче, о вас; повторила мне комплименты государя на ваш счёт2[9] — и мы расстались очень добрыми друзьями. — Не правда ли, Наталья Ивановна ей напишет?
Я ещё не видел Ивана Николаевича. Он был на манёврах и только вчера вернулся в Стрельну. Я поеду с ним в Парголово,3[10] так как ехать туда одному у меня нет ни желания, ни мужества.
На этих днях отец по моей просьбе написал Афанасию Николаевичу, но, может быть, он и сам приедет в Петербург. Что поделывает заводская Бабушка4[11] — бронзовая, разумеется? Не заставит ли вас хоть этот вопрос написать мне? Что вы поделываете? Кого видите? Где гуляете? Поедете ли в Ростов? Напишете ли мне? Впрочем, не пугайтесь всех этих вопросов, вы отлично можете не отвечать на них, — потому что вы всегда смотрите на меня как на сочинителя. — На этих днях я ездил к своей египтянке.5[12] Она очень заинтересовалась вами. Заставила меня нарисовать ваш профиль, выразила желание с вами познакомиться, — я беру на себя смелость поручить её вашему вниманию. (.....) За сим кланяюсь вам. Моё почтение и поклоны маменьке и вашим сестрицам. До свидания.
Автограф в парижской коллекции С. Лифаря.
Впервые (в русском переводе):
Датируется на основании почтового штемпеля: «С.-Петербург, 1830, <и>юль 29».
4. 30 июля 1830 г. Петербург
Voici une lettre d’Аф.<анасий> Ник.<олаевич> que vient de m’envoyer Иван Николаевич. Vous ne vous imaginez pas combien elle m’embarrasse. Il aura la permission [auqu<el>] à laquelle il tient tant.1 Mais quant à ce qui regarde Zavo<de> je n’ai ni le crédit qu’il me croit,2 ni la volonté d’agir contre le gré de Наталья Ивановна et à l’insu de votre frère aîné. Ce qu’il y a de pis, c’est que je prévois de nouveaux délais — en vérité, c’est impatientant. Je n’ai pas encore vu Кат.<ерина> Ив.<ановна>, elle est à Pargolova chez la Csse Polier qui est presque folle, qui dort jusqu’à 6 heures du soir et qui ne reçoit personne. Hier Mde Bagréef, la fille de Spéransky, m’a envoyé chercher pour me laver la tête de ce que je n’ai pas encore rempli les formalités — mais en vérité je n’en ai presque pas la force. Je vais peu dans le monde. On vous y attend avec impatience. Les belles dames me demandent à voir votre portrait, et ne me pardonnent pas de ne pas l’avoir. Je m’en console en passant des heures entières devant une madone blonde3 qui vous ressemble comme deux gouttes d’eau, et que j’aurais achetée, si elle ne coûtait pas 40,000 roubles. Аф.<анасий>
Ник.<олаевич> aurait dû troquer contre elle la vilaine Grand’maman, puisque jusqu’à présent il n’a pu parvenir à la fondre. Sérieusement je crains que cela ne retarde notre mariage, à moins que Наталья Ивановна ne consente à me charger de votre trousseau. Mon ange, tâchez de grâce.
Je suis un étourdi, mon ange: en relisant la lettre d’Aф.<анасий> Ник.<олаевич>, je vois qu’il ne songe plus à engager son bien de Zavod, et qu’il veut, d’après mon avis, demander un secours momentané. C’est autre chose. En ce cas-là je vais à l’instant chez mon cousin Канкрин lui demander une audience. Je n’ai pas encore vu B.<en>a[13]kendorf et tant mieux, je tâcherai d’arranger tout dans une seule audience.
Adieu, мой ангел. Mes hommages à toute votre famille, que j’ose regarder comme mienne.
30 juillet.
M’enverrez-vous un reçu?
Наталье Николаевне
Гончаровой
в Москве на Никитской
в собств. доме.
Вот письмо от Аф.<анасия> Ник.<олаевича>, которое мне только что переслал Иван Николаевич. Вы не можете себе представить, в какое оно ставит меня затруднительное положение. Он получит разрешение, которого так добивается.1[14] Но что касается Заво<да>, то у меня нет ни влияния, которое он мне приписывает,2[15] ни желания действовать против воли Натальи Ивановны и без ведома вашего старшего брата. Хуже всего то, что я предвижу новые отсрочки, это поистине может вывести из терпения. Я ещё не видел Кат.<ерины> Ив.<ановны>, она в Парголове у графини Полье, которая почти сумасшедшая — спит до 6 часов вечера и никого не принимает. Вчера г-жа Багреева, дочь Сперанского, присылала за мной, чтобы намылить мне голову за то, что я не выполнил ещё формальностей, — но, право, у меня почти нет на это сил. Я мало бываю в свете. Вас ждут там с нетерпением. Прекрасные дамы просят меня показать ваш портрет и не могут простить мне, что его у меня нет. Я утешаюсь тем, что часами простаиваю перед белокурой мадонной,3[16] похожей на вас как две капли воды; я бы купил её, если бы она не стоила 40 000 рублей. Аф.<анасию> Ник.<олаевичу> следовало бы
Я ветреник, мой ангел: перечитывая письмо Аф.<анасия> Николаевича, вижу, что он не собирается больше закладывать своё Заводское имение, а хочет, по моему совету, просить о единовременном пособии. Это другое дело. В таком случае я сейчас же отправлюсь к своему кузену Канкрину просить у него приёма. — Я ещё не видался с Бенкендорфом, и это к лучшему, постараюсь устроить всё во время одного приёма.
Прощайте, (мой ангел). Поклоны всему вашему семейству, которое я осмеливаюсь считать своим.
30 июля.
Пришлёте ли вы мне расписку?
Автограф в парижской коллекции С. Лифаря.
Впервые (в русском переводе):
Датируется на основании почтового штемпеля («С.-Петербург 1830 июль 30») и даты предыдущего письма.
5. Последние числа августа 1830 г. Москва
Je pars pour
Peut-être a-t-elle raison et moi ai-je eu tort de croire un moment que le bonheur était fait pour moi. En tout cas vous êtes parfaitement libre; quant à moi je vous donne ma parole d’honneur de n’appartenir qu’à vous ou de ne me marier jamais.
A. P.
Gontcharof.
Я уезжаю в
Быть может, она права, а неправ был я, на мгновение поверив, что счастье создано для меня. Во всяком случае вы совершенно свободны; что же касается меня, то заверяю вас честным словом, что буду принадлежать только вам, или никогда не женюсь.
А. П.
Автограф в парижской коллекции С. Лифаря.
Впервые (в русском переводе):
6. 9 сентября 1830 г. Болдино
Ma bien chère, ma bien aimable Наталья Николаевна — je suis à vos genoux pour vous remercier et vous demander pardon de l’inquiétude que je vous ai causée.
Votre lettre est charmante et m’a tout à fait rassuré.1 Mon séjour ici peut se prolonger par une circonstance tout à fait imprévue: je croyais que la terre que m’a donnée mon père était un bien à part, mais elle se trouve faire partie d’un village de 500 paysans,2 et il faudra procéder au partage. Je tâcherai d’arranger tout cela le plus vite possible. Je crains encore plus les quarantaines qu’on commence à établir ici. Nous avons dans nos environs la Choléra morbus (une très jolie personne).3 Et elle pourra m’arrêter une vingtaine de jours de plus. Que de raisons pour me dépêcher! Mes respectueux hommages à Наталья Ивановна, je lui baise les mains bien humblement et bien tendrement. Je vais écrire à l’instant à Афанасий Николаевич. Celui-ci, avec votre permission, est bien impatientant.4 Remerciez bien Mlles Catherine et Alexandrine5 pour leur aimable souvenir et encore une fois pardonnez-moi et croyez je ne suis heureux que là où vous êtes.
Моя дорогая, моя милая Наталья Николаевна, я у ваших ног, чтобы поблагодарить вас и просить прощения за причинённое вам беспокойство.
Ваше письмо прелестно, оно вполне меня успокоило.1[19] Моё пребывание здесь может затянуться вследствие одного совершенно непредвиденного обстоятельства. Я думал, что земля, которую отец дал мне, составляет отдельное имение, но, оказывается, это — часть деревни из 500 душ,2[20] и нужно будет произвести раздел. Я постараюсь это устроить возможно скорее. Ещё более опасаюсь я карантинов, которые начинают здесь устанавливать. У нас в окрестностях — Choiera morbusа[21] (очень миленькая особа).3[22] И она может задержать меня ещё дней на двадцать! Вот сколько для меня причин торопиться! Почтительный поклон Наталье Ивановне, очень покорно и очень нежно целую ей ручки. Сейчас же напишу Афанасию Николаевичу. Он, с вашего позволения, может вывести из терпения.4[23] Очень поблагодарите м-ль Катрин и Александрин5[24]за их любезную память; ещё раз простите меня и верьте, что я счастлив, только будучи с вами вместе.
Автограф в парижской коллекции С. Лифаря.
Впервые (в русском переводе):
7. 30 сентября 1830 г. Болдино
Me voici sur le point de me mettre en voiture, quoique mes affaires ne soient pas terminées et je suis déjà tout découragé. Vous êtes bien bonne de ne promettre qu’un délai de six jours à Богородецк.1 On vient de me dire qu’il y a cinq quarantaines établies depuis ici jusqu’à Moscou, et que dans chacune il me faudra passer 14 jours, comptez un peu et puis imaginez quelle chienne d’humeur je dois avoir. Pour surcroît de bonheur la pluie a commencé et comme de raison pour ne plus finir qu’au commencement du traînage. Si quelque chose peut me consoler, c’est la sagesse avec laquelle les routes sont pratiquées d’ici à Moscou: figurez-vous un parapet de chaque côté, point de fossé, point d’issue pour l’eau; ce qui fait que la route est une boîte à boue. En revanche les piétons vont très commodément sur des trottoirs bien secs et se moquent des voitures embourbées. Que maudite soit l’heure où je me décidais à vous quitter pour arriver dans ce beau pays de boue, de peste et d’incendie — car nous ne voyons que ça.
Que faites vous en attendant? comment vont les affaires et que dit le Grand-Papa? Savez-vous ce qu’il m’a écrit? la Grand’maman ne vaut, dit-il, que 7000 r. et cela ne vaut pas la peine de la déranger dans sa retraite.2 Ça valait bien la peine de faire tant d’embarras! Ne vous moquez pas de moi, car j’enrage. Notre mariage semble toujours fuir devant moi, et cette peste avec ses quarantaines n’est-elle pas la plus mauvaise plaisanterie que le sort ait pu imaginer. Мой ангел, votre affection est la seule chose de ce monde qui m’empêche de me pendre à la porte cochère de mon triste château (où par parânthèse mon ayeul avait fait pendre un français, un Outchitel, un Abbé Nicole dont il était mécontent),3 conservez-la moi, cette affection, et croyez que tout mon bonheur est là. Me permettez-vous de vous embrasser? ça ne tire pas à conséquence à 500 verstes de distance et à travers cinq quarantaines. Ces quarantaines ne me sortent pas de la tête. Adieu donc, mon ange. Mes tendres hommages à Наталья Ивановна; je salue de tout mon cœur vos sœurs et Mr Serge. Avez-vous des nouvelles des autres?
30 sept.
милостивой государыне
Наталье Николаевне
Гончаровой
в Москве
Поделиться книгой: