Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Сон, похожий на жизнь (Повести и рассказы) - Валерий Георгиевич Попов на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Кто это? Домработница? — уже привыкая к роскоши, спросил я, когда мы вышли на лестницу.

— Да нет, домработницы у нас нет! — просто ответил он. — Это старшая мамина сестра, Клава. Помогает нам.

У метро он спросил меня:

— Может, героиню все же можно спасти?

— Не знаю. Надо подумать! — строго ответил я. Вожжи надо туго держать. И все прекрасно могло бы пойти! Тем более что меня взяли! Но как! Судьба (или душа?) распорядилась иначе. В другую гору пошел!

Мы с Пекой уже покинули почему-то парадную Москву и теперь пробирались тылами — ржавые рельсы, технические строения, хлам. Тут он чувствовал себя еще увереннее, пробираясь, как кот, то под длинным товарным составом, то в понятную лишь ему дыру в бетонной стене. Да-а. Быстро же он переместил меня в свой мир! Я думал, мы долго будем добираться к нему, надеялся на долгую интересную дорогу... и вот — всего один лишь поворот не туда, и я весь уже в ржавчине и каком-то дерьме. Не скажу, что я не пытался «рулить». Не на такого напал! Косорыловку, причем отличного качества (судя по состоянию клиентов), мы могли получить уже не раз — но Пека высокомерно миновал эти точки. Занюханные лабазы среди потертых строений (эстетику Пеки я уже уловил), на мой взгляд, вполне соответствовали поставленной задаче — но Пека упорно стремился к своему идеалу.

— А! Сухая мандежь! — отмахивался он от очередного моего предложения. Буквально перевести это я не мог... но какая ж «сухая»? Все — пластом! Но сбить его не представлялось возможным. Он шел через все наискосок к какой-то поставленной цели. И через очередной пролом в стене мы проникли наконец в рай... С первого взгляда, конечно, не скажешь.

— Лучшее место считается! — гордо произнес Пека. Это его «считается» доставало меня потом не раз.

Мы свесили ноги с заброшенной платформы у запасных путей... настолько запасных, что лишь избранным были доступны они! Старый узбек в засаленном халате, сидя на цистерне с крепким липким вином хирса, ковшом с длинной ручкой наливал — после чего в ковш же ссыпались деньги.

— Ну... — свели мутные стаканы.

Дальше — туман. Лишь слышал сиплый голос Пеки: «Темпо, темпо!..» — раскомандовался и тут!

Потом я услышал свои стихи... кто исполнял? Я, видимо.

Я стал солиден, присмирел — И вдруг услышал зов сирен. И надо жить наоборот И снова плыть в водоворот!

— Отлично! — Пека сипел. Да. «Сирену» я себе подобрал еще ту! И даже не привязался к мачте, как это сделал Одиссей, когда пожелал услыхать их сладкое пение. Моя бабушка, уже в детстве видя мою излишнюю горячность, пока еще ни на что конкретно не направленную, то есть направленную буквально на все, говорила, мягко вздыхая: «Да тебя привязывать надо». Теперь некому привязывать меня! Вскоре, размахивая стаканом, я кричал:

Я ударил диван — он меня задевал! А потом, у пивной, я скандал затевал! Я скандал затевал! Я тебя запивал! Я тебя забывал, словно гвоздь забивал!

— Гениально! — мычал Пека. — Зачем только я тебе нужен, мудак?

Он пытался размозжить голову о мощный фонарный столб, пронзивший платформу. Я выставлял между фонарем и Пекиным лбом свою слабую ладошку, пытаясь хоть немного смягчить удар, — более радикально препятствовать его планам я не мог.

— Как зовут-то ее? — бесцеремонно спросил Пека. Теперь у нас с ним не должно быть тайн! Или одну все-таки можно? Дело в том, что никакой несчастной любви у меня и в помине не было, напротив — я был благополучно женат. Но стихи требуют отчаяния, и у меня уже откуда-то было оно... и лишь потом подтвердилось.

— Римма, — прошептал я. — Звали, — мужественно добавил.

— Ладно! — как настоящий друг, решил он. — Приезжай к нам на рудник, бабу мы тебе подберем.

Самым дорогим поделился!

После этого казалось вовсе не важным, что по платформе к нам приближались милиционеры, одетые несколько ярче обычного. Галлюцинация? К стыду своему, я не знал, что именно так выглядит элитнейшее подразделение МВД — железнодорожная милиция.

— Встать!

Пека не пошевелился. Ну и я, как он! Надеюсь, потом этот эпизод мы вычеркнем из сценария... и лучше бы не потом, а прямо сейчас. В отличие от нас, старый узбек проявил удивительную подвижность — бросил ковш в цистерну и скрылся в ней сам, захлопнувшись крышкой. Все! Полная безжизненность. Нам бы лучше тоже окаменеть... Все бы обошлось: амбал в форме миролюбиво сказал:

— Кыш отсюда!

— Потише! Между прочим, тут стихи читают! — заносчиво произнес Пека. Пот меня прошиб! Разволновался я больше не из-за того, что нас скрутят, скорее потому, что вирши мои были впервые названы стихами!

— Да это не стихи... так, заготовки, — взволнованно забормотал я, вытирая пот, словно передо мной стоял верховный литературный жрец, а не рядовой милиции. — Дорабатывать надо!

— У нас доработаешь, — все еще добродушно произнес он. — Поднимайся!

И обошлось бы без синяков.

— Пшел вон! — процедил Пека.

И понеслось!

Помню лишь: был момент, когда я был повержен и стиснут, а он, напротив, победно парил.

— Беги! — крикнул я ему. Он лишь гордо рассмеялся.

Несколько мгновений спустя (я бы мгновения эти вычеркнул из жизни) прогрохотал засов. Узкие сиденья у самой стены, озаренные почему-то синим светом. Не то что лечь — даже сидеть можно только по стойке «смирно».

— Прям как в кабинетике моем, восьмисот метров под землей! — Разглядывая это суровое, на мой взгляд, помещение, Пека умилился и даже пустил слезу. — Такого же объема, тык-в-тык, выемка в породе, столик стоит, стул! — Пека шумно всхлипнул, утер щеку. Лично я никакого стула и столика тут не видел, поэтому Пекина слезливость раздражала меня. — ...Лампочка шахтерская, графики, чертежи! За стулом — четыре шахтерских лампочки — ж..у греть! — вздыхал так, словно кто-то насильно его от всего этого оторвал!

— Не наблюдаю тут никаких стульев, — сухо произнес я. — Все! Давай рассказывай. Время у нас, похоже, есть.

— Так чего рассказывать? — продолжал всхлипывать.

Да. Трудный клиент.

— А ты забыл, что ли, почему мы... здесь? — чуть было, сдерживая раздражение, не закончил фразу так. Но — раздражаться еще рано, похоже. Все еще впереди. — Почему мы... вместе? — закруглил фразу так.

— Так прямо здесь, что ль, рассказывать?

— А что? Плохое место?

— Не. Место нормальное.

— Ну так давай.

Я глянул на дверку: не будут ли отвлекать?

— Поселок наш называется Пьяная Гора.

Название заменим.

— Как бы покачнувшись гора стоит. Вроде подгулявши слегка. Ну и жизнь соответствует...

Даже я уже чувствую влияние горы.

— Ну край. Конец света! Доскакали, однако, наши казаки.

— Так ты еще и казак?

— А то!

Дополнительная нагрузка.

— Продолжай.

— Местные их «ласково» встретили — заруба страшная была! «Покорение Сибири Ермаком» — детская сказка! Но кордоны поставили, так и стоят, теперь только называются «воинские части».

— Понимаю.

— Ну, и лагеря.

Как же без этого.

— Батя мой всю войну отлетал, сбили, с концлагеря в партизаны бежал. Вернулся — ясное дело, в лагерь! В наш. В родные места, где и детство провел...

Идиллия!

— Стоп. Про батю не надо пока.

С батей его мы запутаемся окончательно.

— Про себя давай.

— Погодь! Я не родился еще...

С ним, похоже, намаешься.

— Вышел батя — лишь в кочегарку взяли его, в воинской части... Боевой летчик!

Да, это несправедливо. Записал.

— Ну, дочь командира части подкадрил, в кочегарку к нему бегала. Короче — не утратил точность стрельбы!

Да. Как обиженный он уже не проходит: сломал чистоту жанра! Так и знал, что с батей запутаемся мы.

— Командир части их выгнал. Ну, в смысле батю с работы, дочь из дому!

Да. Удачный брак. Хуже не придумаешь. И это, похоже, характерная их линия жизни.

— В таком «Шанхае» жили, за занавеской. Часть за оградой стояла. А тут вольное поселение — домики из чего было лепили. Фанера, железо ржавое — на наш климат не так чтобы грело. Батя валенки валял. Ну — тут и я подоспел... валенок незапланированный. Жильцы в основном — из лагеря вышедшие, которым на Большую землю разрешения не было.

— Политические?

— Не. «Деловые» больше.

...Хорошая политическая тема ушла!

— Ну мы, пацаны, всюду бегали, не удержишь, и чем-то Пьяная Гора нас влекла. Чукчи ее священной считали, всяческие легенды имели, шаманы плясали возле нее, как-то одурманивала она их. А мы норы в ней рыли, играли в партизан. И обвалилось однажды! Друганы мои с ходу вырубились, ноги наружу — вскоре вытащили их. А я рыл, рыл, куда-то прорыться хотел... до сих пор, кстати, этим занимаюсь... Обвал. Тьма. Все!

Хорошее начало фильма.

— И вдруг — свет, голоса... как в раю!

— Какой рай? Ты же пионер был.

— Какой, на хер, пионер! Шпана... как мой батя в детстве.

Верной дорогой идем!

— Открываю глаза — стоит мужик. Улыбается. Потом узнал — новый секретарь крайкома Кузьмин! Лично поисковую группу возглавил — спас, можно сказать. Взял мою руку, пульс потрогал. Говорит: жив пацан. Потом пальцы мои к глазам поднес. Под ногтями, ясное дело, грязь. Смотрит пристально. И вдруг — слова те мне навек запомнились: «Э-э-э! Да ты у нас Колумб!» (Такие слова трудно не запомнить.) «Новую землю открыл! Под ногтями у тебя — целое богатство!»

Я невольно глянул на Пекины ногти: богатство на месте!

— Не преувеличиваешь? — я спросил осторожно.

— Прям! Чтобы тебя порадовать, себя закопал!

— Ну дальше.

— Ну и пошли рудники...

Я потряс головой.

— С твоих ногтей, что ли?

— Ну.

Я вздохнул. Неплохо бы сейчас прогуляться, образумиться... Потом вспомнил, где мы сейчас. Как-то отвлекся от этого.

— Дальше давай.

— Батю канавщиком взяли на рудник. Самая вредная работа! Канавы чистить, по которым все отходы производства идут! Ну — без образования.

— А ты? — вырвалось у меня.

— Обо мне речь впереди, — произнес он неторопливо.

Неужели мы так надолго тут?

— Край наш резко в гору пошел.

Складно. Теперь понимаю, почему Ежов его во ВГИК взял.



Поделиться книгой:

На главную
Назад