На крыльях демона

И снова.

Все прекратилось.

Будильник на столике у кровати показывал, что сейчас 23:42. Кто станет звонить в такое время? Эш?

Ребекка?

Кто-то… еще?

Грудь сдавило от последней мысли, я осторожно встала с кровати и подошла к окну. Я посмотрела на дорогу внизу. Света фонарей не хватало, я не видела машину или кого-то на дороге. Я прислушалась, дверь открылась, мама сказала: «Кто здесь?» — во тьму и не получила ответ.

В мою дверь стукнули. Я закричала, сердце дико колотилось, я развернулась и увидела, как в комнату из-под двери проникла тень.

— Ада?

Снова стук. От одного удара дверь задрожала.

— Мам? — теперь дрожал мой голос.

И еще стук, теперь громче, словно меня пытались заглушить.

— Эм, войдите?

Я подошла тихими медленными шагами, слушая того, кто был на другой стороне.

Он постучал три раза.

Я снова уловила то дыхание.

Я замерла, а потом сделала еще шаг и оказалась у двери. Я медленно потянулась к ручке, замешкалась и положила на нее ладонь, боясь того, что увижу на другой стороне. Я всегда этого боялась. Я знала, что это не от простой паранойи.

Если я думала, что в шкафу был монстр, значит, он там был.

Взгляд опустился на тень на полу. Словно доказывая мои мысли, тень медленно ушла под дверь, пока не пропала полностью.

Пора было понять, что там было.

Я схватилась за ручку и распахнула дверь…

Ада была в конце коридора у спальни родителей с бутылкой горячей воды в руках.

— Нашла! — крикнула она мне. — Заставила воду течь, пока она не стала горячей. Что такое?

Я покачала головой.

— Ты была только что в моей комнате?

— Нет. Я искала бутылку у мамы. А что?

Она подошла ко мне и вложила бутылку мне в руку. Она была горячей, успокаивала, а в компании Ады мое сердце замедлилось до приятной скорости.

— Мне показалось, что кто-то стучал в мою дверь.

Она нахмурилась, макияж начинал облетать к такому времени.

— Я слышала дверной звонок три раза, — она повернулась к лестнице и крикнула. — Мам, кто звонил?

— Не знаю, милая, — ответ донесся из кухни. Она звучала рассеянно. — Дети баловались, наверное.

Мы с Адой переглянулись. В одиннадцать ночи? Здесь?

Мама появилась на лестнице с миской горячего куриного бульона с лапшой (без кусков курицы), стаканом апельсинового сока и бутылочкой «Никвила» на подносе.

Я посмотрела на бутылочку.

— Хочешь меня споить?

— Это поможет уснуть. Ложись в кровать, Перри, — сказала она, загнав меня в комнату. Я послушалась и прижала бутылку к животу. Боль утихала, благодаря таблеткам. Я проглотила стаканчик «Никвила», надеясь, что отключусь. Мыслей было слишком много, а мне нужно было отдохнуть. Я слышала и видела то, что явно принесла мне боль. Я так хотела.

Когда мама ушла, Ада села на кровать рядом со мной, подняла длинные ноги и уткнулась подбородком в колени. С ней было безопаснее. Наверное, она это поняла.

— Все очень плохо, да? — сказала она.

— Ага, — я вжалась в матрас. День был ужасно странным. Сперва появилась Ребекка, потревожила то, что я хотела забыть. Потом случай в клубе, тошнота, боль, и кто-то был у моей двери и звонил.

— Твой друг Эш молодец, довез тебя до дома.

— Он хороший.

— Он тебе нравится?

Я улыбнулась.

— Нравится? Нет. Он слишком юный для меня.

Я ощутила, как Ада напряглась. Я повернула голову. Ее глаза сияли. Ой-ой.

— А для меня?

— Нет. Ему двадцать. А тебе все еще пятнадцать.

— Это всего на пару месяцев, — возразила она.

— И у тебя есть парень, — напомнила я. Она пару месяцев сохла по Лейтону. Я видела его. Но не была впечатлена. Особенно, когда он назвал меня упырицей и показал жест банды.

— Не знаю, — пробормотала она. — Порой мне кажется, что мне больше не нравится Лейтон. Он не понимает меня. А я хочу, чтобы парень понимал меня.

— Это я знаю, — сказала я, чувствуя, как усиливается сонливость.

— Он думает, что мое увлечение модой — глупости. Думает, что мне стоит быть болельщицей, но это глупо. Они глупые. А он не примет отказ.

Я осторожно посмотрела на нее и заговорила с пересохшим ртом:

— Что значит — не примет отказ? Он под давлением хочет заставить тебя заняться сексом?

Ее щеки вспыхнули, и я знала, что ответ — да. Когда я нашла презервативы в столе Ады, я подумала, что у нее уже был секс. И то, что его еще не было, приносило мне облегчение.

— Ада, он не для тебя. Он должен уважать твои желания, а не вести себя как козел. Поверь, я знаю козлов. Тебе нужен тот, кому ты будешь нравиться, несмотря ни на что. Твоя мода, идеи, блог, перепады настроения, тайная любовь к японской поп-музыке и отвращение к физкультуре. Ему должно нравиться все.

Она посмотрела на меня смущенно.

— Я просто хочу, чтобы любили меня, потому что это я.

Ее честность ранила мое сердце.

— Знаю. Все этого хотят.

— Ты такое слышала? Кто-то любил тебя за то, какая ты? Без пошлых мотивов?

Я печально улыбнулась ей.

— Нет. Такого не было.

Она помрачнела. Ее настроение совпадало с моим.

— Но это еще может произойти, — добавила я.

— Даже когда они узнают о твоих… эм, силах?

Было странно слышать, как она называет мои дела с призраками силами, особенно, таким серьезным тоном, но она, может, и не ошибалась.

— Ну, теперь я буду осторожнее, — пошутила я, язык заплетался.

Ада открыла рот, чтобы что-то сказать, но медленно закрыла его. Она поджала губы и выдохнула носом. Она думала о чем-то еще.

— Что такое? — лениво спросила я. Сон был уже близко.

— А если… я — такая, как ты?

Я не понимала ее слова, я хотела высказать это ей. Но рот уже был слишком слаб, чтобы говорить. Глаза закрылись, и я провалилась в сон.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ:

Хоть боль все еще пронзала меня время от времени, я смогла прийти на работу днем, к удивлению Эша и Шэй.

— Милая, если хочешь домой, иди домой, — сказала Шэй, когда я надела фартук. — Эш сказал, что ты чуть не умерла.

Я закатила глаза и посмотрела на Эша.

— Все не так плохо.

— Перри, ты чуть не сжевала пояс безопасности, — сказал он, глаза стали шире.

— У тебя пояс 1982 года, — сказала я ему. — Он старый.

— Эй, я 1982 года, — воскликнула Шэй. Она не была старой. С ее бодрым характером, пакистанским телосложением и круглым лицом она выглядела младше меня. Она была самым милым боссом, если не выводить ее.

— 1982? Нет, вы хотели сказать 1992, - выкрутилась я.

Шэй покачала головой и издала смешок.

— Ладно, жуткая Перри, если говоришь, что все нормально, я тебе верю. Ведешь ты себя нормально.

Я это изображала. От лекарств ощущалась усталость, хоть они и приглушали боль, она оставалась. Странная пульсация, а не боль. Это было плохо, что-то было не так внутри. Хорошо было лишь то, что я выспалась из-за «Никвила», и мне не пришлось ехать на работу на Тыр-тыре, папа подвез меня по пути на встречу в церкви. Родители были не против того, чтобы я осталась дома, но я видела гордость папы, когда сказала им, что справлюсь.

К сожалению, все было не так хорошо.

Вскоре меня поглотил мир латте и кассовых аппаратов, дорогой выпечки, и я пыталась отгонять боль. Отвлечение помогало, я была почти благодарна парню, разлившему пакет молока на стойку.

Я вытирала остатки с пола мокрой тряпкой, когда услышала из-за стойки голос:

— Пардон, мэм, здесь есть Перри Паломино?

Во второй раз за два дня мое сердце ёкнуло и замерло.

Я не поднималась, но увидела, как Шэй указывает за стойку в мою сторону. Перед ней был очень высокий мужчина с хорошим телосложением в ботинках, выгоревших джинсах и зеленой рубашке под кожаной курткой.

Ему не нужно было поворачивать голову, чтобы я узнала, что его глаза сочетаются с рубашкой. Но он повернулся ко мне.

Максимус.

Но в моей голове совсем не было мыслей. Как с Ребеккой до этого, я смогла лишь моргать, рука продолжала оттирать молоко на автопилоте.

Он улыбнулся, вспыхнув белыми зубами на фоне обветренной веснушчатой кожи, и пошел ко мне, словно ему было плевать на мир. Он остановился передо мной, я почти уперлась носом в его ботинки, которые были такими же поношенными и пыльными, как его джинсы.

— Мисс Паломино, — произнес он с легким луизианским акцентом. Он протянул мне большую ладонь. Не думая, я вложила в нее свою. Моя ладошка казалась маленькой.

Он поднял руку, и я оказалась на ногах. Я встала, словно у него были силы джедая.

— Что… ох, что? — таким был мой умный ответ.

Он сжал мою ладонь, и в теле проснулись два борющихся чувства. Одно было тревогой, что друг Декса, или бывший друг, пытался вернуться в мою жизнь. А другое было теплой дрожью, потому что он был красивым, даже краше, чем в мрачном и отдаленном Рэд Фоксе (где я его встретила), и они с Дексом никогда не ладили.

Вопрос оставался, и я не сдержалась и выпалила его:

— Максимус! Что ты здесь забыл?

— О, Перри, ты не изменилась, — ухмыльнулся он. — Не против, если я украду тебя с твоего, кхм, места на пару минут?