Удачная неудача Солнцеликого (СИ)

Удачная неудача Солнцеликого — Елена Штефан

Часть 1

Как же я устала! Мне опротивело все, моя работа, на которой старательно досиживаю последние недели до пенсии, мой задрипанный город, который по недоразумению является областным, мой лишний вес, которого ровно в два раза больше, чем мне положено при ста шестидесяти трех сантиметрах роста, моя травмированная в детстве левая нога, которая живет своей жизнью и пытается попасть во все неровности древнего асфальта. Уж давно пора изменить мне своё бытие.

Почему-то верилось, что пенсия одарит такой возможностью. Если объективно разобраться, то я клубок противоречий. Технарь, есть основания верить, что неплохой, но в литературе всегда отдавала предпочтение всякого рода фэнтези. С детства хорошо и с удовольствием готовила, но некого кормить. Неплохо вязала, но забросила, потому что на мой размерчик — это чудовищно долго. Да и не нужно, зарплата заместителя начальника цеха позволяет шить у неплохого мастера. Карьера на заводе, моя гордость, но и от нее я устала и на это есть причина.

В наш цех назначили новое начальство, молодой функционер, всего тридцать три года, заряженный на получение результата любой ценой, карьерист, которому нет дела до технологических и производственных особенностей. И, тем более, до людей. И опыт мой ему совсем не нужен. Даже мешает, потому что мне ничего не стоит аргументировано доказать — очередные бредовые требования технологически невозможны. С цифрами доказать, ибо подсчеты всегда делала в уме, оперируя шестизначными числами пошустрее калькулятора. Вот такой вывих мозга. Врожденный.

С предыдущим начальником у нас был сработанный тандем: я — на хозяйстве, а за ним — представительские функции в заводоуправлении и прочая связь цеха с внешним миром. Работяги меня всегда недолюбливали, но уважали, надо полагать, заслуженно. За их интересы я дралась как кошка за котят, но и с них спросить умела и не стеснялась, за это меня за глаза прозвали Коброй Львовной. Так или иначе, но цех всегда был с премией.

И все было бы хорошо, если бы наш начальник, наш Батя, не скончался от сердечного приступа прямо на рабочем месте. И теперь его должность занял молодой и наглый, который демонстративно вычеркивает на календаре числа, оставшиеся до моего увольнения. Ежу понятно, что ни дня лишнего он несговорчивую «замшу» рядом не потерпит. А иначе бы и незачем увольняться, что мне дома делать? И теперь я подыскиваю себе альтернативное занятие, соответствующее своим физическим данным. Одна надежда на компьютер, с которым благодаря нашему штатному программисту, неплохо лажу. Надежда вполне обоснованная, потому что первый, весьма удачный опыт уже есть.

Дома все как всегда, график жизни отлажен давно и поминутно. В маленькой хрущевской квартирке все кругом устроено под мои нужды, и попрекать за не протертую пыль или собравшуюся стирку никто не будет, строгая мама уж полтора года, как покинула меня, дожив до весьма преклонного возраста и одарив всеми причитающимися старческой немощи проблемами. Она любила меня самозабвенно, за великой своей любовью не желая видеть, что забота ее не нужна и в тягость. Именно благодаря этой неприятной особенности родительницы, вырастившей меня без мужа, и читать-то начала с раннего детства, запоем, скрываясь от реальности за страницами и томами, погружаясь в чужие миры и вымышленные страсти.

С тех пор как в мою жизнь вошел компьютер и читательские возможности возросли, желание выходить из дома без острой нужды сошло на нет.

Сегодня вечер пятницы, мое самое любимое время и очередной батл с одним завзятым книгочеем на одном из самиздатовских сайтов, а потом сеанс связи с однокашником из Калининграда, ему я помогаю с рекламной кампанией его фирмы. Для этого придуманы несколько слоганов про мебель, тема мне близка профессионально, всю жизнь работаю с деревом. А на старости лет пробило на рифмоплетство, вот же ж. Однажды, попытавшись поддразнить, я послала давнему приятелю, который маялся с открытием очередного филиала поздравлялку Эргономика и вкус. Ваш дом мебели «Векрусс». И понеслось. Реклама шкафов купе получилась удачной настолько, что ко мне стали обращаться калининградские коллеги моего приятеля и даже платили какие-то деньги. Это давало надежду, что на оплату коммунальных услуг я смогу заработать и на пенсии. С тех пор словари синонимов возглавляли список закладок в моем буке.

В эту субботу у меня запланирована Большая Уборка.

Дверь в дверь снимают квартиру две девчонки-студентки и частенько прибегают за хлебом-солью. Раз в месяц они помогают мне с уборкой везде, где я в силу хромоты и веса добраться не могу. Верхние полки, карнизы, плафоны, ну и остальное, зацепом. За денежку, разумеется. Полтора часа они тратят на уборку всей квартиры, а потом мы дружно обедаем, всегда с вином и красивой сервировкой. Нам нравится эта игра. Таня и Аня — девушки из глубинки, работящие и уважительные, ладить с ними очень легко. Девки откровенно меня поджаливали, ну-ка, пожилая, хромая, одинокая, я им не мешала себя жалеть, зачем? Молодые они, разницу между свободой и одиночеством им пока не осознать. В своей квартире, с буком перед глазами, я была свободна и независима и от возраста, и от прочих проблем. Им пока не понять, но мне нравилось иногда с ними общаться, все-таки женского общества немного не хватало. В цеху женщин мало, крановщицы да нарядчица. Подчиненные. Да и неинтересно совсем с многодетной баптисткой и разбитными разведенками.

Приятельницы, конечно, были и, даже довольно близкие, но у них своя, семейная жизнь, втягиваться в которую мне категорически не хотелось. Подружки — это одно, а их мужья и дети — другое. Было у меня подозрение, что мой психологический возраст весьма ниже номинального, потому как приятельницы были изрядно меня помладше, одной даже тридцати не было. Что она искала в общении с охочей до едкого стеба, мастодонтихой, я не понимала.

Дочка той подружки, которая постарше, пятнадцатилетняя Дашка, была моей крестницей и время от времени по субботам, после уборки, норовила пустить в моей квартире корни, угрожая вожделенному покою. Я позволяла ей все на свете, кроме поползновений на мой бук. Терпела несуразную рваную музыку и плохо зарифмованный рэп про «люблю-немаагу», который Дашка почитала за откровения высших сфер. Кормила ее чем попросит, и вообще, всячески баловала. Дашка, уникальное существо, когда она была маленькой все спрашивала, почему я не фея, если я крестная. Феи должны быть красивыми, а не такими вот… Как объяснить ребенку из условно-религиозной семьи, что такое крестная? Пришлось сказать, что это такая запасная мама, на всякий случай, пусть будет. Про всякий случай Дашка уже понимала, потому что папа ее на тот момент давно слинял в закат. Хотя, что там греха таить, я тянула больше на бабушку, чем на маму и это веселило меня невероятно. Именно Дашка просветила крестную по поводу соцсетей, инет-серфинга и браузерных игр на деньги. Последнее, впрочем, было пресечено так жестко и резко, что была звана Коброй и оставлена в покое на месяц. Не то чтоб я сильно печалилась последнему обстоятельству, но было неприятно, хоть поступила абсолютно правильно. Её мама, сорокапятилетняя Катя и по совместительству ведущий технолог моего производства, потешалась надо мной от всей души.

— А ты как хотела подростка воспитывать, — натурально ржала подруга над моим недоумением и обзывала уклонисткой от благого детородного дела. — Радуйся, что я тебе крестницу, а не крестника родила. Это сейчас ты бантики в стразиках и джинсики в дизайнерских дырах спонсируешь. А был бы парень, правили бы нами три «Г» — гормоны, градусы и грубая сила, и оплачивала бы ты от меня тайком покупку презервативов.

Вот зря она так, моему старшему крестнику, сыну задушевной, оставшейся на всю жизнь единственной, институтской подруги сейчас под тридцать. У него своих детей уже двое и младший брат-подросток под опекой. Подруга моя тоже Нина, умерла, отдав все жизненные силы на вторую беременность. Младшего сына она называла не иначе как «киндер-сюрприз». Как не противились мы, ее близкие, и врачи, которые волосы на себе рвали, Нинка настояла на сохранении поздней беременности. Ради второго мужа. И как результат, ослабела до тяжелой инвалидности. Умерла, когда сынишке было девять, а старшему двадцать четыре, умерла, едва дождавшись старшенького из свадебного путешествия. Через два года скопытился от паленой водки ее муж, который так хотел ребенка, скотина. Я до сих пор по Нинке тосковала, крестнику помогала всем, что он готов был принять от меня. Но парень получился гордым в мать и говорил:

— Тетечка Ниночка, я знаю, что ты у меня есть, этого хватит, остальное я сам.

Блямкнул рингтон, оповещая, что прилетел очередной мэйл. Вовремя он. Эти воспоминания, грозили гарантированным сплином дней на несколько. Опа, пакет инфы на рекламу. Чего? Чая? Отлично! Надоело уже рифмовать консоли с антресолями и шкафчики с красавчиками. Грамотно ребятки поступили, картинки баннеров прислали с маркировкой места под текст. Теперь понятно про что и сколько буковок на каждую картинку. Очень хорошо, а то, бывало, придумаешь отличную рифмушку, аж самой нравится, а художник заказчика начинает блажить, что слова на изображение наползают и его гениальное художество не видно. А так, как мне платят меньше, чем художнику, то и переделывать мне. Да, определенно, берусь за этот заказ. Чай, это интересно. Одно только сочетание «черный байховый» будоражит воображение. И циферки в проекте контракта весьма приятные, хотя за такую работу настоящим рекламщикам платят куда как больше, я узнавала. Зато мои слоганы ценят за «искренность и интеллигентность», во! А еще за дешевизну и своевременность, потому что в работе у меня всегда только один заказ, это принципиально.

Вот и занятие на выходные, просто отлично. Как раз Дашка просила денег на концерт какого-то рэперского бойз-бенда, а к такой значимой тусе понадобится обновка, это как пить дать. Катька закатит неминуемый скандал, но держать девку около своей юбки я ей нипочем не давала. Пусть Дашка еще маловата для подобных вояжей, но, во-первых, когда она повзрослеет я не смогу делать ей такие подарки, денег не будет. А во-вторых, если этой проныре засвербело, то она все равно окажется на том концерте, так лучше пусть легально и с разрешения, чем тайком и очень сомнительной контрабандой.

Часть 2

Понедельник — день тяжелый! Кто это сказал? Памятник ему! Особенно тяжел понедельник в разгар эпидемии гриппа. Фиг с ним, с гриппом, мужики в выходные занимались профилактикой заболевания и так старались, что на работу вышли не все. А тех, кто появился, к станкам подпускать нельзя через одного. Поголовное похмелье разной степени нетрезвости. Бесполезная пятиминутка с бригадирами закончилась быстро, так или иначе, работать почти некому. Теперь надо как-то пережить мучительную планерку у начальника цеха.

Пока шла к кабинетам оглядывала нездорово’ тихий цех понимала, что все, дни родного производства сочтены. Вот мой любимый надежный-пренадежный фрезер, настолько старый, что в это трудно поверить, 1905 года выпуска. Станина вся в виньетках, произведение искусства, а не станина, каслинское литье отдыхает. Остальное ненамного бодрее, что оборудование, что люди. Кому нужны модельщики, способные рубанком и стамеской сделать модель любой отливки, от булавки до шестиметрового махового колеса? Теперь есть три-Д дизайнеры, которым и чертежи-то читать не нужно уметь, компьютер сам все сделает, только циферки правильно забейте. А у меня самый молоденький модельщик лучше компьютера чертить способен и в объемное изделие эти почеркушки превратить, а с единственным на весь регион модельщиком седьмого разряда сам Генеральный первым раскланивался. Но цех необратимо устарел, так когда-то на смену конюшням пришло автогаражное хозяйство, а из названия завода «АРСЕНАЛЪ» навсегда исчезла буква «Ять». Если набраться мужества и сказать себе правду, то мне с пенсией очень крупно повезло, я не увижу, как мое лелеемое хозяйство канет в лету.

Вот, наконец, очередной день закончен. Долгожданная маршрутка приняла меня в свое нутро, впереди сорок минут пути и можно почитать с телефона. Интересная героиня попалась, попаданка, которая говорит про себя «живу долго, читаю много, память хорошая». Хи-хи, как это про меня. Фэнтези — моя страсть. Вот такой вот отдых от заводских реалий. Поскорей бы домой, и продолжить уже с нетбука, сидя в удобном кресле. Эх, всегда любила читать книжки, которые пишутся на глазах у изумленной публики и комментарии оставляла, если было что сказать.

Водила — явно укуренный, гнал так, что на многочисленных поворотах я едва не слетала сидения, это с моей-то биомассой! Даже держаться приходилось, благо расположиться удалось на одиночном месте у двери, там поручень рядом, а что творилось в задней части салона, подумать страшно. Какое уж тут чтение! От этих виражей и болтанки разболелась голова. Сильно. Да сколько можно-то кишки из пассажиров вытряхивать!

— Водитель! — Получилось весьма громко, привыкла перекрикивать работающие станки, — сбавьте скорость и прекратите лихачить! — Меня неожиданно поддержали робкие голоса пассажиров, в ответ этот утырок газанул и, отвернувшись от дороги в салон, прокричал:

— Что, тетка страшно? Ха-ха-ха! А ты зажмурься и едь, быстрее доедешь!

По глазам резанул свет фар встречной фуры, заверещала пассажирка на переднем сидении, водила начал лихорадочно выкручивать руль вправо, но явно не успевал. Мы выскочили на встречку. Мозг истерично отслеживал траектории, возможную нашу и тяжелой машины, на пути которой мы оказались. Никаких шансов. Сейчас столкн… скрежет тормозов…неимоверно сильное вдавливание в кресло, как будто на меня сел слонопотам… бздынкнуло стекло…разрывающая боль в правом глазу, вялая мысль «осколок или сосуд лопнул»?…резкий толчок по ходу движения, хруст ключицы, встретившейся с поручнем, это инерцией меня швырнуло вперед и вниз…еще удар, теперь в бочину салона, от удара дверца отъезжает и меня головой вперед со страшной силой вышвыривает на соседнюю полосу…визг тормозов…краткое безумие боли…темнота.

*************************************************

Очень рада, что заглянули.

Как сильно я надеюсь, что вы задержитесь здесь до конца!

Как мне страшно вас разочаровать или подвести.

С вашей помощью я надеюсь написать эту историю, более того я очень в вашей помощи нуждаюсь. И в форме лайков, и в форме тапок, не говоря уж о комментариях и наградах.

Если я увлекусь описаниями, водится за мной такое, как выяснилось, укажите мне пожалуйста, буду искренне признательна. Любая конструктивная критика приветствуется.

С уважением, ваша Лена.

Часть 3

Господи, как голова трещит, во рту кошачий туалет, а смрад стоит такой, что защипало язык при попытке подышать ртом. Почему под моей щекой черный кожаный рукав? Утром же достала любимую зеленую ветровку, потому как похолодало. И кожанка была только в молодости, коричневая. Пощупала обшлаг рукава — кожа бронебойная. В поле моего расфокусированного зрения попали мускулистые пальцы с траурными ногтями. Ну, как бы я ни была ленива, но за руками следила исправно, это не мои пальцы, тогда почему я ощущаю все шершавинки на старой изрезанной столешнице? Шевельнула мизинцем, палец с обкусанным ногтем дернулся, с перепугу сжала кисть в кулак — сжался, следовательно — это моя рука, а кто тогда я? Ха-ха, Нина Николавна, дочиталась сказочек, на яву грезишь? Да кто там толкает и треплет, уйй, больно… бедные мои мозги… Голову удалось немного повернуть, если бы точно не знала, что последний раз пила спиртное полгода назад, я бы подумала, что это жесточайшее похмелье. Что-то острое больно ткнулось в шею прогнав эту потрясающе конструктивную мысль, чья-то рука, не слишком осторожничая, зашарила у меня за пазухой, там, где в мужских костюмах обычно бывает внутренний карман. Так, кажется, меня пытаются обшмонать, угрожая чем-то острым у шеи. Бред, ей-богу! Я что, все-таки напилась и сплю? Классный сон, на редкость реалистичный!

Страха не было, были рефлексы и пьяный кураж. Перехватить руку, шарящую за пазухой, удалось легко, как следствие, нажатие на шею усилилось и причинило отрезвляющую боль, вот теперь стало страшно. Не сон. Только руки с траурными ногтями жили независимо от впавшего в кому самосознания. Не-ет, это не я, я бы так никогда не поступила, просто не додумалась бы! Рука, которую, я по недоразумению ощущала своей даже не попыталась отделаться от заточки у шеи, эта рука лениво упала со стола и вдруг весьма не ласково схватила незадачливого грабителя за промежность. Эта ручка, судя по запоминающемуся размеру, сок из лимона выдавит двумя пальцами без особого напряжения. Господи, какие лимоны? О чем я думаю? Вообще-то, эта как бы моя ручка сильнее сжала пальцы в жестком цанговом захвате…ну что попалось, это как бы мои глаза смотрели на корчащегося мужичонку с пьяным добродушием, это я пьяно-тягуче потребовала:

— Спой цветик, не стыдись, то-оненько пой, как Робертино Лоретти, — и ребячливо хихикнула, — ну давай, милок, постарайся… я-яма-айка, я-яма-айка… — Пьяный, дико фальшивый напев на русском, да и вся эта фраза, во мне самой вызвала отвращение, даже в затуманенной головушке немного прояснилось. А уж какое впечатление мы с жалким мужичонкой произвели на окружающих!

Окружающих? Твоё ж волшебное число «пи»! Что за дикость меня окружает? А эти рожи? Да по сравнению с ними запорожцы с картины Репина — истинные интеллигенты! И пялятся так нехорошо. Ох, кажется, сейчас меня будут бить. Басурманские угрозливые выкрики становились все громче. Смысл воплей доходил до сознания туго. Кто-то разжимал мои пальцы, которые все еще трудилась над здоровьем незадачливого воришки. Ой, да, отпустить же! Освободившийся от захвата мужичок, завывая, повалился на пол и это сработало, как пусковая пружина. В мою сторону ломанулся здоровенный детина, дожидаться, пока он до меня доберется не стала, вскочила, ну, постаралась вскочить, плеснула в рожу недопитое. Детина заорал. С подвывом. Заорешь, если в глаза крепкое спиртное попадет. Шатаясь, он толкнул подавальщицу в чепчике, у бедняжки и шанса увернуться не было. В чепчике? Так, это потом, потому что в меня кто-то запустил глиняной кружкой поздоровее стандартной пивной. Не-не-не, я драться не хочу, я не умею…зато это тело, кажется, умеет, хоть оно пьяное в дупель, но рефлексы… Кружка отбита, проморгавшийся детина что-то скомандовал толпе и получил от меня тычка основанием ладони в нос. Заваливаясь, он опять сбил незадачливую официантку. Как в замедленной съемке, я видела, как девушка, падая на пол, задевает виском угол стола, падает и больше не шевелится. Это ужасное зрелище меня так поразило, что я позволила огреть себя сзади. Под черепушкой вспыхнул новогодний салют, ноги ослабли, руки вяло замолотили воздух. Падение поручилось комфортным, лежащая на полу девушка приняла на себя мой вес. Третий раз из-за меня страдает, проползла снулая мысль. Увесистый пинок по ребрам ясности ума не прибавил. Сквозь меркнущий фейерверк я услыхала:

— Выбросьте обеих на улицу. Наймичка на холоде очнется. А девка — нежилец, да и ладно, все равно я уволить ее собра́лся. Одно хорошо, расчет давать не придется.

— А если у таверны труп найдут, а Сото?

— Да на эту наймичку и подумают. Искать Ниану некому, одна она. Все обойдется, а если что, концы в воду.

Всполохи в голове окончательно угасли…

Почему я лежу на земле? Ох, как холодно. И очень темно. Над головой — звезды, яркие и крупные, совсем чужие. Любопытно, я на ночное небо уже лет пять не глаза не поднимала, что там можно увидеть, с моей-то компьютерной близорукостью? А тут вдруг такая красота, что я на несколько минут забыла, что замерзала.

Попытка встать не увенчалась успехом, потому что на мне лежало тело, рука, обтянутая знакомой черной кожей давила на ребра, это я смогла рассмотреть, приподняв голову. Фух, все-таки это не моя конечность, уже хорошо. От натуги боль в черепе вспыхнула с новой силой, хорошо, хоть руки свободны, нащупать на затылке шишку удалось не сразу, мешала какая-то тряпка, странно, я никогда в жизни не носила платков, не клицу они мне. Чуть выше виска тоже обнаружилась жгуче болезненная припухлость. Резь в двух нащупанных шишках отрезвила и заставила соображать, ибо не только больно, но и холодно. Итак, шишек две, над виском и на затылке. Про затылок понятно, это меня небрежно выкинули. А на виске почему? Это же та девушка с именем похожим на мое об стол треснулась, а болит у меня. Почему?

Вот это мне пригрезилось, однако, кабак, драка, Робертино Лоретти, ой стыдоба какая, это что моя неосознанная тайная мечта — взять за…У-уй, это, что было?

Точно, я же попала в аварию и меня выкинуло под колеса машины, вот и объяснение болям. Хорошо меня приложило, качественный бред получился. Однако, от этих раздумий меня отвлекли.

Клин довольно яркого света привлек внимание — это приоткрылась дверь, прям шинок из фильма «Вечера на хуторе близ Диканьки». Из-за двери доносились пьяные крики и звон посуды. А вокруг густая темнота.

Тело шевельнулось, тяжело задышало, утробно забулькало. Ой, ой, ой только не это! Выползти из-под приподнявшегося туловища посчастливилось в последний момент, иначе меня неминуемо бы заблевали. Встать на этот раз удалось удивительно легко. Очень удивительно и очень легко. С моим весом? Да ладно?! Я шагнула было ближе к свету, но чуть не завалилась снова, наступив на длинный подол. Пока я ловила пошатнувшееся равновесие и не менее пошатнувшееся мировосприятие, тело в черной коже тоже попыталось встать. Эта пьянь взбиралась по мне, как по столбу. С грацией сонной панды и с той же скоростью. Я даже рискнула потянуть ее вверх, надеясь, что если помогу, то меня, может быть, не уронят. Обошлось.

Тут то и выяснились, что эта пьянь, действительно эта. Под курткой обнаружились изрядные такие, совсем немускулистые округлости. Пьянчужка была более чем на голову выше, что позволило ей опереться на меня, как на костыль. Что-то весьма твердое болезненно давило под ребро, скоренько ощупав причиняющее неудобство нечто, я было подумала на рукоять меча или кинжала, но откинула эту мысль, как несостоятельную. Ну зачем женщине меч, ведь не нужен, правда же? Вот же ж, дылда, тяж-ж-желая. Пришлось обхватить её за талию, а там, на другом боку, обнаружилась парная рукоять. Это открытие мне совсем не понравилось, но на обдумывание времени не было. Дылда вполне осознанно двинулась к приоткрытой двери, ну и я вместе с ней. Попытка войти успехом не увенчалась, в дверном проеме стоял амбал, который явно не имел намерений впускать нас вовнутрь.

— Вам сегодня хватит, госпожа, приходите завтра, когда отдохнете. — Тон амбала был вполне миролюбив, — идите, госпожа, идите. И ты Ниана, ступай, хозяин тебя уволил. Сказал, что ты недостаточно расторопна и покладиста. Не можешь с пьяными ладить не берись.

Это он ко мне обращается? Это меня только что уволили? Из харчевни? Ибо, то что находилось за спиной амбала, могло быть только низкопробной харчевней.

— Уходи, Ниана, мне жаль, но тебя велено не пускать. Я очень рад, что ты ожила, но не нарывайся. Сото приказал вас обеих выкинуть. Когда вы сознание потеряли. — Ничего себе тут нравы, в голове не укладывается. Госпожа, меж тем, пыталась пройти сквозь амбала, не выпуская из цепкой лапы моего плеча. Эдак она мне сломает что-нибудь. Или погнёт.

— Плащ заберу и уйду, и не приду сюда больше, — я с трудом поняла пьяную дикцию «госпожи», — лучше добром плащ отдай, а то спалю эту хибару. Погреюсь заодно.

Дылда противно хихикнула, и, не удержав равновесия, начала заваливаться вперед. А дальше все произошло очень быстро и очень пугающе. Амбал вскинул руку, чтобы поддержать падающих нас, дылда попыталась от него отмахнуться и на ее указательном и безымянном пальцах, растопыренных буквой V, полыхнули языки огня сантиметров по семь. Кто-то внутри помещения, видевший эту картину, заверещал:

— Дайте вы ей, чего она там хочет, удумали тоже, пьяного мага злить. Спалит же всех и не вспомнит завтра.

Поздравляю Нина, ты попала! Угу, в аварию попала, да душа мимо чистилища пролетела, хватит уже, пора проснуться.

Пьянчужка ухмыльнулась, пламя на пальцах вспыхнуло ярче. Я стояла ни жива не мертва, потому что не могла отвести взгляда от огня и остро осознавала, что всё-таки попала. Во всех смыслах попала, главное — попала под горячую руку неадекватной магичке.

Плащ, похожий на рыцарский, сыскался быстро, амбал даже накинул его на плечи госпоже, ну и меня укрыл заодно, дылда так и опиралась на мои плечи, похоже, даже не осознавая, что рядом кто-то есть. Под защитой плаща стало значительно теплей, меховой подбой не пропускал холод. Магичка побрела куда-то, по-прежнему неосознанно опираясь, ну и я с ней. Пригрелась, к весу спутницы немного притерпелась и, наконец, смогла обдумать то, что со мной произошло.

Часть 4

Ну, что Нина, ты попала, и попала, похоже, аж два раза. В первый момент я точно была вот в этом самом теле, которое шагает сейчас рядом, уж очень знакомая курточка, и несколько мгновений она была на мне. А потом удар, бессознанка и имеем то, что имеем, а что имеем — непонятно.

Картина мира просыпалась кучкой мелких пазлов и восстановлению не подлежала по причине отсутствия первоисточника. По поводу попаданства страдать не получалось, не вполне осознала еще. Даже тускло обрадовалась несмотря на то, что оказалась холодной ночью в неизвестной реальности рядом с пьяной магичкой, весь внешний вид которой, говорил о том, что она — воин. Меч и кинжал наличествуют, одежда на ощупь настолько плотная, что приходит на ум слово «доспех».

Молчим, топаем, каждый шаг отдается болью в затылке и виске. Дорога явно идет в гору. Похоже, что мы поднимаемся от реки, просто раньше это как-то не осознавалось. Сырость, промозглый холод, специфическая вонь стоялой пресной воды. Однозначно река или большое озеро, а наличие низкопробного питейного заведения намекало, что на берегу имеется большая пристань, или даже речной порт. Хорошо, что меня уводят прочь. В голову лезла несусветная чушь: я радовалась, что не придется праздновать юбилей. На работе меня настырно разводили на сабантуй, приходилось отшучиваться, мол, хотите отпраздновать избавление от меня, растакой язвы и зануды, за мой же счет? Обломитесь теперь! Эта мысль необычайно грела душу, просто до эйфории. А уж как я радовалась за своего начальника, которому теперь придется хоронить ненавистную бабу! Глупость какая, несусветная, немыслимая глупость, наверное, защитная реакция на общий шок от происходящего, потому что ни ужаса при мысли о своей смерти, ни трепета перед неизведанным, ни даже неудобств от разрыва шаблона не было. Был страх замерзнуть и так и не узнать, куда я попала и зачем.

Дорога под ногами была ровной, без колдобин, но крутой, поэтому шум кабака уже стих, хотя мы прошли всего ничего. Больше информации для размышлений не было. Значит, попробуем проанализировать ощущения. Итак, что мы имеем, очевидно, что мне досталось молодое и сильное тело, если судить по тому, что я иду себе в гору и иду, не задыхаюсь, да еще немалый груз на плечах несу. Язык понимаю. Это весьма существенный бонус. Остальное приложится, если удастся в ближайшее время не скопытится во второй раз. Или уже в третий?

Резюмируем, главная задача — выжить. А это означает крыша над головой и пропитание. Средств к существованию Ниана, то есть я, лишилась, ее выкинули, как отработанный шлак, без денег, без теплой одежды, да еще и голодную. У девицы должно быть какое-то жилье и какое-то прошлое. Но надо ли мне это? Как тут, собственно, относятся к попаданкам? Вопросы роились и множились, а между тем подъем закончился и укатанная грунтовая дорога сменилась мощеной. Появился серп луны, подсветивший землю мертвенными лучами. Было в этом что-то зловещее.

Брусчатка втекла на какую-то площадь, в центре которой стоял памятник, окруженный невысоким парапетом. Спутница моя явно настроилась туда присесть. Я было воспротивилась, ведь если эта пьянь завалится, мне эту бой-бабу не поднять, а без ее плаща — каюк. Если она заснет, то ей и в плаще — каюк, температура, по ощущениям, очень минусовая, да еще влажно.

Памятник оказался неработающим фонтаном, за парапетом плескалась вода, которой моя спутница явно вознамерилась попить. Да и пусть ее, лишь бы не спала, хотя у меня волосы вставали дыбом от брезгливости. Дождавшись, пока дылда напьется, я решительно вернулась на свое место под плащом, продрогла за полминуты.

— Ты кто? — Смотри-ка, очнулась. Голос хоть и хрипловатый, но вполне приятный и уже без пьяных обертонов. А вот к диалогу подготовиться не додумалась, плохо, Нина, очень плохо.

— Я — твоя измученная совесть! — Зачем я так недружелюбно? Вот характер, бязательно надо надерзить, когда нечего сказать. — Нина я. Меня из-за тебя с работы выгнали. Так что за тобой должок, магичка.

— Как ты смеешь! Да я тебя прибью за такое нахальство! — вяло возмутилась моя спутница. Справедливо возмутилась, согласна, но не убедительно.

— Ну прибьешь, и что дальше? Скажи спасибо, что я тебя от самой таверны волокла. А могла бы бросить и плащ забрать. Это, между прочим, из-за тебя меня в одном платье выкинули.

Жаль, что сидели мы спиной к луне и разглядеть выражение лица собеседницы не удавалось. Длинное молчание разбавлялось дыханием, разогретое подъемом на гору тело стало стремительно мерзнуть без движения и я рискнула заговорить:

— Пошли, что ли, дальше, холодно.

— А некуда дальше, меня тоже с работы выгнали, — последовал вялый ответ.

— А живешь ты где?

— Похоже, нигде. А ты?

Такой простой вопрос и такой сложный на него ответ. Неожиданно для себя самой, я отважилась. Мои спонтанные решения всегда были удачными, всегда! Может, и сейчас повезет? В крайнем случае намекну, что дамочка сильно пьяна и ей пригрезилось.

— Я тоже нигде. Тебя как зовут?

— Кириарнисса. А ты Ниана, я тебя помню.

— Я предпочитаю Нина, а ты, если не возражаешь, Кира. — В темноте права качать не так страшно, усмешка так и лезла на лицо, хорошо, что меня не видно.

— Ты слишком смела для простой подавальщицы из портовой таверны, — угрозы в тоне Киры не чувствовалось.

— А я не Ниана, Кира. И, уж точно, не простая! Я из другого мира.

Судорожный вдох в темноте, минута томительного молчания, и, наконец, магичка выхохнула, на ее пальцах опять полыхнул огонь, осветивший наши лица. Так мы и застыли, глядя друг другу в глаза, меряясь взглядами, сканируя друг друга, пытаясь определиться с отношением к противнику?…соратнику? Одутловатое от пьянства, большеротое лицо особой симпатии не вызывало, но выбора-то все равно нет. Да и спокойная она, если еще не прибила, то, может, и обойдется?

— Так, — прервала патовый поединок взглядов Кира и погасила огонь, темнота сразу стала гуще, лишь слегка белели кисти рук, не укрытые плащом, — так. Погоди-ка чуть-чуть.

Она по особому сложила пальцы на обеих руках, лишь мизинцы торчали. Выпрямила спину, из-за чего одно мое плечо лишилось теплого укрытия, глубоко вздохнула и резко выдохнула облако едва видимого в темноте, но сногсшибательного белесого смрада. Я бы поклялась, что этот перегар можно поджигать, настолько удушающей была вонь. От кашля плащ с плеча сполз еще больше, а эта дылда хрипло хихикнула и зажгла светлячок.

— Заклинание протрезвления. Такой вот побочный эффект, извини. — Она разогнала облако вони рукой, стало легче. — Теперь я способна тебя выслушать, говори. — Приказной тон выбесил мгновенно. На приказы у меня аллергия, деспотичная мамуля постаралась.

— Вот что, Кира. Со мной очень легко договориться, но приказы не исполняю, эффективнее просто попросить. — Пауза, которую мне пришлось взять, чтобы вернуть самоконтроль над вспенившимися эмоциями, придала весомости моему неоправданно смелому заявлению. — Но! Раз начала, все расскажу, только давай устроимся где-нибудь, где тепло.

Кириарнисса глубоко задышала, это было хорошо слышно в ночной тишине, все-таки я ее разозлила, эту амазонку. У нее меч, у нее плащ, без которого мне кранты, и меча не надо, а я тут развяньгалась, как в родной слесарке после пятиминутки, вот дура.

Не знаю, что подействовало на мою потенциальную спасительницу, то ли безапелляционный тон, то ли она не протрезвела до конца и ей были до звезды взбрыки странной служанки, но она заговорила вполне спокойно, даже обреченно как-то.

— Из казармы меня попёрли, а на гостиницу денег не наберется, наверно. — Вот же ж, она такая же бездомная, как и я. И никакой реакции на мою иномирность.

— Долго квасила?

— Что квасила?

— Такое выражение, пьянствовала долго?

— Не знаю, но обязательно узнаю. Встань-ка. В плаще было зашито немного золота. Может, я его не все спустила?

Интересный способ прятать деньги от самой себя, одну монету Кира нашла за меховым подбоем на спине, а вторую — в воротнике. Находка ее явно взбодрила.

— Деньги, это хорошо. Да где их сейчас разменяешь? Ни на одном постоялом дворе мне сдачи не дадут с большого кергона. А вот прирезать могут. — И, видя, что я не понимаю, махнула рукой, — потом объясню, деньги нам сейчас не помогут. Ночь, никто не впустит все равно.

И за деньги не впустят? Странно, однако, но меня удачно отвлекли от расспросов. Помимо двух монет, очень крупного, как я поняла, достоинства, во внутреннем кармане, который трудно назвать потайным, обнаружился свиток какого-то документа.

Документ мы читали, укрывшись плащом и сотрясаясь от крупной дрожи. Читать я умею, это радует. Но этому обстоятельству можно поудивляться и потом, сейчас важно другое. Документ оказался дарственной на какой-то особняк.

— Тьма вас всех задери! Что за дрянь мне подсунули?!

— Почему дрянь? Разве особняк — это не решение вопроса ночевки? Он что, очень далеко?