Помоги проекту - поделись книгой:
Тем временем «отстрелявшиеся» молодые офицеры в составе небольших групп поэтапно убывали в Афганистан, где вливались в состав оперативно-боевого отряда КГБ СССР «Зенит». Всего в начале декабря в Кабул прибыли две подгруппы (по 30 человек в каждой). А 23 декабря в Баграм была переброшена спецгруппа «Гром» (тоже 30 человек). Во избежание путаницы скажу, что такие кодовые названия у них были только на территории Афганистана. В центре, в Москве, они назывались по-другому. Группа «Гром» — подразделение «А», спецгруппа по борьбе с терроризмом, в составе одного из Управлений КГБ. Впоследствии, по версии журналистов, «Альфа». А оперативно-боевой отряд (ОБО) «Зенит» — будущий «Вымпел». Численность «зенитовцев» (вместе с ранее прибывшими) достигла 150 человек. Общее руководство ими осуществлял А. Поляков.
Подходила и наша очередь. Группа под руководством подполковника А. Голубева насчитывала около 16–18 человек. В нее входили офицеры территориальных органов, особых отделов и специалистов внешней разведки, знавших язык «дари». Именно таким составом мы были представлены в конце октября в Ясенево одному из руководителей ПГУ КГБ СССР. Генерал вкратце обрисовал ситуацию, складывающуюся в Афганистане. И, не называя основной цели пребывания ОБО «Зенит» в этой стране, тем не менее не исключил возможность участия офицеров отряда в некой совершенно секретной спецоперации. Здесь, заверил он с явным подтекстом, будут в полной мере востребованы знания и навыки, полученные нами во время учебы в Балашихе. Непосредственно перед вылетом, инструктируя группу, заместитель начальника отдела Управления «С» ПГУ, участник Великой Отечественной войны, полковник А. И. Лазаренко обратил особое внимание на дисциплину, организованность, выучку и взаимодействие, необходимые участникам в ходе проведения боевых действий. Без этого, подчеркнул он, вряд ли удастся выполнить поставленную задачу и избежать потерь. Как вскоре выяснилось, словно в воду глядел опытный офицер-ветеран.
А напряженность в Кабуле нарастала. Вражда между основным противоборствующими политическими группами — «Халькистами» и «Парчамистами» привела к гибели президента республики Тараки. С приходом к власти Х. Амина начались покушения на лидеров сторонников бывшего президента. В городе регулярно вспыхивали перестрелки. Стало известно, что глава государства дважды конспиративно посещал американское посольство. Возникло опасение, что американцы спешно планируют переворот. Одновременно Х. Амин, опасаясь многочисленных врагов и ведя очевидную «двойную игру», просил советское руководство прислать для его охраны и борьбы с неприятельским подпольем подготовленных специалистов.
Наш отряд, в отличие от других, следовал в Афганистан под видом инженерного подразделения советской армии с промежуточной остановкой в Ташкенте. Здесь мы находились около недели и были приняты начальником особого отдела Туркестанского военного округа. Он то и уточнил: основной задачей спецоперации будет захват и удержание в течение двух-трех часов, до похода основных сил, одного из важнейших государственных объектов в Кабуле. Через несколько дней группа в полном составе на самолете военно-транспортной авиации вылетела из Ташкента, преодолела хребты Гинбукуша и вскоре благополучно приземлилась на аэродроме авиабазы Баграм, расположенной в 60 километрах от Кабула. Разместились там же, в палатках, в ожидании приказа к бою.
И такой приказ не заставил себя ждать. Заместитель командующего ВДВ генерал-лейтенант Н. Гуськов уже 11 декабря отдал команду на захват так называемого «объекта Дуб» — резиденции главы государства в центре Кабула. Ни плана дворца, ни системы его охраны не имелось. Известно было лишь, что здание охраняют примерно две тысячи афганских гвардейцев. Как ни храбрись, а чересчур много для наших 22 «зенитовцев» и роты поддержки спецназа ГРУ. Тем не менее в течение двух суток напряженно проводились организационные мероприятия. Составлялись планы и схемы охраны объекта, уточнялись вопросы взаимодействия. В результате — какой-никакой — план захвата оказался сверстан. В палатке, при колеблющемся свете свечи, документ был доведен ответственным за его исполнение майором Я. Семеновым до командиров боевых подгрупп. В час «Х» 13 декабря объединенной группе надлежало в течение часа выдвинуться из Баграма в Кабул и штурмом овладеть резиденцией Х. Амина. В расчетное время участники штурма, разбитые по подгруппам, с полным боекомплектом заняли свои места. Колонна бронетехники, рыча моторами, покинула территорию авиабазы и взяла курс на Кабул. Теперь можно только гадать — чем бы закончилась эта спешно подготовленная операция. Но на каком-то уровне руководства, по все видимости, все же возобладал здравый смысл. Не пройдя и трети пути, мы неожиданно получили команду «отбой». Отряд возвратился обратно к месту своей дислокации.
В связи с этим неудавшимся рейдом ранее нелегально прибывшие в Баграм (под охраной сотрудников КГБ) Б. Кармаль и его ближайшие сподвижники были вынуждены возвратиться в Ташкент. А 17 декабря года наша группа вместе с 154-м батальоном 15-й бригады спецназа ГРУ, укомплектованным выходцами из Средней Азии и поэтому неофициально названным «мусульманским» (батальон предназначался как раз для усиления новой резиденции главы государства — дворца Тадж-Бек), передислоцировались из Баграма на окраину Кабула. Расположились в 600 метрах от объекта, в помещении недостроенной армейской казармы с окнами без стекол. Вместо них натянули плащ-палатки, поставили печки «буржуйки», койки в два яруса. Получили обмундирование — форму афганской армии без знаков различия, одеяла из верблюжьей шерсти. В тот год зима в Кабуле была холодной. Ночью температура опускалась до 20 градусов мороза, так что утренняя физзарядка проходила весьма интенсивно.
В ночь с 25 на 26 декабря 1979 года в Кабуле десантировалась 103-я воздушно-десантная дивизия. Было слышно, как советские военно-транспортные самолеты садились в аэропорту Кабула. И хотя один ИЛ-76 с 37 десантниками на борту при этом врезался в гору в районе перевала Саланг, в целом это была, по мнению экспертов, хорошо организованная операция. Говоря о вводе войск в ДРА, необходимо уточнить: именно 25 декабря глава государства Х. Амин планировал выступить по местному радио и телевидению с неким чрезвычайным обращением к народу. Он собирался сообщить о том, что просьба руководства Афганистана о вводе войск удовлетворена советскими руководителями и что войска уже пересекают государственную границу. Однако к 25 декабря текст этого заявления все еще не был согласован на уровне внешнеполитических ведомств двух стран. Так что выступать Х. Амин не мог. Но даже 26 декабря, когда наши войска уже находились в Кабуле, согласованного документа так и не дождались. Только 27 числа в канцелярию главы ДРА поступил готовый вариант заявления. Но в этот день события шли уже совершенно по другому сценарию.
После десантирования воздушно-десантной дивизии закончилось сосредоточение в Кабуле основных сил и средств по проведению операции с кодовым названием «Байкал-79», начало которой была назначено на 27 декабря. В российском посольстве в Кабуле на первом этаже была библиотека, которую в оперативном порядке переоснастили во временный штаб по проведению операции. Повесили с внешней стороны табличку «посторонним вход воспрещен». Конкретный план боевых действий существовал в форме карты-схемы с подробной легендой. Текущей технической отработкой и уточнением плана занимались профессиональные командиры-штабисты.
Было известно, что в государственной системе ДРА всего три человека имели полномочия отдавать серьезные распоряжения и командовать армейскими частями, подразделениями МВД и спецслужбами. Это сам Хафизулла Амин, начальник службы безопасности Асадулла Амин и начальник генерального штаба Якуб. Х. Амин являлся одновременно и министром обороны республики. Поэтому первая задача операции состояла в том, чтобы надежно нейтрализовать эту «тройку», лишить ее физической возможности противодействовать мероприятиям, которые будут реализовываться местной оппозицией при нашей поддержке. Вторая задача заключалась в необходимости оказать предметную помощь здоровым политическим силам страны в овладении стратегическими объектами управления и жизнеобеспечения непосредственно в столице — Кабуле. Наконец, третья задача, после решения первых двух, — важность обеспечения повсеместной стабильности обстановки в целом и общественного порядка в частности.
Саму же операцию «Байкал-79» условно разделили на два этапа. Первый — нейтрализация руководителей государства и захват стратегических объектов. Этот этап осуществлялся в основном силами подразделений КГБ с приданными подразделениями ГРУ Генштаба и воздушно-десантной дивизии. Возглавил его представитель Комитета государственной безопасности Ю. И. Дроздов. Этот опытнейший генерал — участник Великой Отечественной войны и начальник управления «С» ПГУ являлся непосредственным разработчиком и одним из руководителей операции. На втором этапе задача по поддержанию порядка и стабильности в стране возлагалась на регулярные части Советской армии. Руководителем здесь назначался представитель Министерства обороны СССР.
Итак, на карте-схеме были обозначены все цели, которые предстояло захватить или ликвидировать. В прилагаемой легенде подробно описывались как сами объекты, так и основные силы и средства, предназначенные для действий в каждом конкретном случае, а также вспомогательные силы и средства усиления. Производился подробный расчет времени. Указывались командиры, персонально ответственные за каждый объект и этап. Несомненно, в качестве объекта номер один, согласно легенде, фигурировал сам Х. Амин и его резиденция. Далее шли генеральный штаб, служба безопасности, министерство внутренних дел, радио и телевидение, министерство иностранных дел, тюрьма Поличархи и т. д. Всего предстояло нанести удар по 18 ключевым точкам, включая воинские части и соединения, расположенные в столице и на окраинах. Это были немалые вооруженные силы: 7-я и 8-я афганские пехотные дивизии по 10 тысяч человек в каждой, две танковые бригады — около 200 танков, полк «коммандос» — 3 тысячи человек, народная гвардия и охрана — 2 тысячи человек, служба безопасности — 1,5 тысячи человек. Сюда следует добавить штабы, управления, полицию, подразделения ПВО, ВВС, самолеты в Баграме и на аэродроме Кабула. Состав наших сил: спецназ КГБ — 150 человек, группа «Гром» — порядка 30 человек, пограничная рота — около 100 человек. (Правда, пограничники не участвовали непосредственно в силовых акциях, а занимались главным образом охраной советского посольства.) Кроме того, «мусульманский» батальон ГРУ ГШ — 500 человек. Плюс, как уже отмечалось, высадилась воздушно-десантная дивизия. В ее первом эшелоне насчитывалось до трех тысяч человек. Отсюда нетрудно высчитать общее соотношение сил.
Вышеуказанный общий план был утвержден от КГБ СССР генерал-лейтенантом Б. Ивановым. С левой стороны карты в графе «Утверждаю» стояла его подпись. Справа под этой записью поставил свою согласующую визу главный советский военный советник при вооруженных силах Афганистана генерал-полковник С. Магометов. Завизировали план в числе других также резидент КГБ в ДРА и уже упомянутый заместитель командующего воздушно-десантными войсками генерал-лейтенант Н. Гуськов. По дворцу Тадж-Бек имелся отдельный план с кодовым названием «Шторм 333», разработкой которого занимались лично Ю. И. Дроздов и В. В. Колесник от ГРУ. Этот частный документ никем больше из руководства не утверждался. Возможно, такое решение принималось из-за соображений сверхвысокого уровня секретности.
Бывший королевский дворец Тадж-Бек, как уже упоминалось, располагался на окраине Кабула, в районе Дар-уль-Аман, на высоком, поросшем деревьями и кустарником крутом холме. Который был к тому же еще оборудован террасами, а все подступы к нему — заминированы. К зданию вела одна-единственная дорога, усиленно и круглосуточно охраняемая. Толстые стены способны были сдержать удар артиллерии. Если к этому добавить, что местность вокруг дворца простреливалась, то станет понятным, какая нелегкая задача стояла перед спецгруппами КГБ и армейским спецназом.
Система охраны во дворце была тщательно продумана. Внутри несла службу личная охрана, состоящая из родственников и особо доверенных людей. Они жили в непосредственной близости от дворца, рядом с домом, где располагался и штаб бригады охраны. Форму носили специальную, отличную от других афганских военнослужащих: на фуражках белые околыши, белые ремни и кобуры, белые манжеты на рукавах. Вторую линию составляли семь постов. На каждом из них — четверка часовых, вооруженных пулеметом, гранатометом и автоматами. Внешнее кольцо охраны — пункты дислокации батальонов трех мотопехотных и одного танкового). Они располагались вокруг Тадж-Бека на небольшом удалении. Всего в охранной бригаде насчитывалось 2,5 тысячи человек. Кроме того, неподалеку дислоцировался полк, на вооружении которого находились 12 100-мм зенитных пушек, 16 зенитных пулеметных установок. Здесь же базировался также еще один строительный полк (около тысячи человек со стрелковым оружием). Одной из важнейших задач был захват двух закопанных неподалеку танков Т-34, которые держали под прицелом все подходы к дворцу. Для этого выделили 15 человек во главе с заместителем командира «мусульманского» батальона капитаном Сатаровым, а также двух снайперов из КГБ. От действий этой группы во многом зависел успех. Они должны были начинать первыми. Руководство батальона хорошо понимало, что задача может быть выполнена только при условии внезапности и применения военной хитрости. В противном случае никому живыми не уйти. Тем более что вражеская контрразведка — нам это было известно досконально — уже перепроверяла полученную информацию о возможном нападении на дворец.
За объектом внутри и снаружи продолжалось непрерывное наблюдение. У атакующих к тому времени уже был детальный план дворца (расположение комнат, коммуникаций, электросети и т. п.). Поэтому к началу операции «Шторм-333» спецназовцы из «мусульманского» батальона и групп «Гром» (командир майор М. Романов) и «Зенит» (командир майор Я. Семенов) детально знали объект захвата «номер один». А именно: наиболее удобные пути подхода, режим несения караульной службы, общую численность охраны и телохранителей Амина, расположение пулеметных гнезд, бронемашин и танков, внутреннюю структуру комнат и лабиринтов дворца, размещение аппаратуры радиотелефонной связи и т. д. Поздно вечером 26 декабря В. В. Колесник вместе с Э. Козловым и О. Швецом отработали окончательный план операции по объекту Тадж-Бек. Основным замыслом плана было осуществить решение главной задачи силами двух смешанных штурмовых групп «Гром» и «Зенит». Их действия обеспечивались созданием внешнего и внутреннего колец окружения силами подразделений «мусульманского» батальона и средствами огневой поддержки. Особое внимание уделялось вопросам связи и взаимодействия. Таким образом, против каждого батальона противника должна была действовать наша рота спецназа или десантников. Командиром приданной парашютно-десантной роты был старший лейтенант В. Востротин.
27 декабря 1979 года в 15 часов из советского посольства передали, что время «Ч» установлено на 22, потом — на 21 час. Позже оно периодически уточнялось и в конечном итоге было зафиксировано на 19 часов 30 минут. Видимо, руководители операции рассчитывали, что сработает параллельный план так называемого несилового устранения хозяина резиденции. И тогда, возможно, вообще отпала бы необходимость штурмовать дворец. Накануне штурма Амин внезапно получил тяжелое пищевое отравление. Однако, по причине чрезвычайной секретности, работавшие в резиденции советские врачи не были проинформированы о реальных причинах неожиданной комы, в которую впал афганский руководитель. По незнанию они сорвали выполнение хитроумного плана. А именно — выполнили клятву Гиппократа и экстренными мерами практически чудом вернули к жизни своего потерявшего сознание высокопоставленного пациента. Таким образом, атака была предрешена.
Находившийся на командном пункте полковник Г. Бояринов, который входил в состав «Зенита», заметно волновался, так как прибыл в Кабул лишь накануне и еще не до конца освоился в обстановке. Э. Козлов, как мог, поддерживал старшего товарища и уже на ходу прояснял детали. Никто не мог предположить, что после штурма оба станут Героями Советского Союза, причем Григория Ивановича этим высоким званием наградят посмертно.
Получив сообщение о назначенном времени штурма, Ю. Дроздов вместе с В. Колесником решили срочно собрать всех командиров рот, штурмовых групп и подразделений огневой поддержки на втором этаже казармы. В своем кратком выступлении генерал дал политическую оценку обстановки, раскрыл общую поставленную задачу, охарактеризовал силы и средства противника и основного объекта, нашего положение, соотношение сил и средств, общее расположение «мусульманского» батальона и штурмовых групп. После этого В. Колесник отдал боевой приказ подразделениям, перечислив для каждого конкретные задачи. Суть действий сводилась к следующему. Как уже говорилось, силами двух оперативно-боевых групп «Зенит» и «Гром» (всего девять штурмовых подгрупп общей численностью 52 человека) на четырех БТР и семи БМП выдвинуться из места расположения. И, при поддержки роты «мусульманского» батальона (задача которого — завязать бой на подступах к объекту), атаковать резиденцию главы государства — дворец Тадж-Бек. На полный захват резиденции отводилось не более 45 минут.
Около семи вечера поступила команда занимать места. Мы собрались, выпили «наркомовские» сто грамм и настроились на штурм. В самый последний момент в задний люк одной из боевых машин заскочил Г. Бояринов. Хотя заслуженный и уже не очень молодой полковник по плану не должен был лично участвовать в «горячей» стадии операции.
Первой к дворцу должна была выдвигаться рота старшего лейтенанта В. Шарипова на боевых машинах пехоты, где в качестве десанта находились подгруппы «Грома» во главе с О. Балашовым, Е. Емышевым, С. Головым и В. Карпухиным. Майор Я. Семенов со своим «Зенитом» на четырех бронетранспортерах получил задачу прорваться к торцевой части здания, а затем совершить бросок по пешеходной лестнице, которая вела вверх к Тадж-Беку. У фасада обе группы должны были соединиться. Однако в последний момент план изменили. Первыми к зданию дворца на трех бэтээрах выдвинулись подгруппы «Зенита», старшими которых были А. Карелин, Б. Суворов и В. Фатеев. В силу этих обстоятельств возглавляемая мною четвертая подгруппа «Зенита» заняла место в колонне «Грома» и в дальнейшем действовала уже в его составе.
Все началось со взрыва так называемого кабельного «колодца» связи, в результате которого столица была отключена от внешнего мира. Разведчики-диверсанты заранее выехали на задание. Подгруппа Бориса Плешкунова на УАЗе приблизилась непосредственно к объекту диверсии. Но в этот момент «зенитовцев» окликнул охранник — боец Царандоя. Пока переводчик отвлекал его разговорами, объект скрытно заминировали. Часы показывали 19 часов 15 минут. Спустя еще четверть часа, после подрыва «колодца связи», когда небо вспороли две красные сигнальные ракеты, по дворцу прямой наводкой открыли ураганный огонь «Шилки». Автоматические гранатометы ударили по расположению танкового батальона, не давая экипажам подойти к танкам. Остальные самоходки били по расположению пехотного батальона, поддерживая роту десантников В. Востротина. Кстати, по этому сигналу бойцы ОБО «Зенит», при поддержке десантников, атаковали и другие важнейшие военные и административные объекты в Кабуле, тем самым привели «Байкал-79» в действие.
Вслед за этим наши боевые машины сбили внешние посты охраны и устремились вперед к Тадж-Беку по единственной дороге, ведущей на площадку перед дворцом. По броне сотнями кувалд застучали пули от ДШК. При подходе к дворцу второй БТР был подожжен, командир группы Б. Суворов погиб сразу. Выскочив из БТРа, спецназовцы вынуждены были залечь и вести огонь по дворцу. У первого БТРа, в котором находился Яков Семенов и будущий глава МВД ДРА Саид Гулябзой, оказались повреждены колеса. Но механику-водителю удалось проскочить зону огня и добраться до торца здания. Третий БТР «Зенита», к счастью, благополучно преодолел простреливаемую зону. «Зенитовцы» вынуждены были залечь и стрелять по окнам дворца. Это они первыми приняли на себя огневой удар обороны Тадж-Бека. Вскоре к ним присоединились подгруппы «Грома». Подразделения «мусульманского» батальона обеспечили внешнее кольцо прикрытия, создав вокруг объекта абсолютно непроницаемое огневое кольцо. Без этой помощи нам пришлось бы гораздо тяжелее. Ведь ночной бой в стесненных условиях внутри малознакомого здания требует высочайшего взаимодействия и не признает деления на ведомства. За спецгруппами КГБ на штурм пошли и некоторые солдаты из смежных групп спецназа. Для устрашения обороняющихся, а возможно, взбадривая самих себя, атакующие громко кричали. При этом, конечно, не жалели крепких русских выражений.
Оглушительный грохот от взрывов; пространство, насыщенное свинцом, осколками; черный от горящей резины дым; маневрировавшая на небольшом пространстве бронетехника; отскакивающий от стен дворца на головы штурмующих град гильз от снарядов ЗСУ «Шилка»; интенсивный пулеметно-автоматный огонь гвардейцев и бойцов охраны, ведущийся из окон дворца; стоны раненых, крики отдаваемых команд — все это создавало какую-то нереальную, жутковато-мистическую картину. В конце концов спецназовцы выскочили на площадку перед дворцом. Командиру первой подгруппы «Грома» О.Балашову осколками пробило бронежилет. В горячке он сначала не почувствовал боли и бросился вместе со всеми к дворцу, но затем все же был отправлен в медсанбат. Особую выдержку и мужество показал В. М. Рязанцев, который, получив сквозное огнестрельное ранение в бедро, хладнокровно перевязал себя, чтобы продолжить участие в штурме.
Самым сложным оказалось проникнуть непосредственно в здание. Бойцам Я. Семенова предстояло преодолеть пешеходную лестницу, выходившую на торец дворца. Потом, соединившись у фасада, всем нам нужно было проникнуть в Тадж-Бек. Однако, как это часто бывает, ситуация внесла свои коррективы. Прорыв группы Я. Семенова оказался затруднен. Только несколько бойцов подошли к намеченному рубежу, остальные были рассеяны и прижаты огнем к земле. Затем, когда «Шилка» все же подавила афганский пулемет, они с помощью штурмовых лестниц стали взбираться вверх, в гору. Оставшиеся, оказались на виду у противника в зоне обстрела.
Признаюсь, у многих состояние было на грани шока. Казалось, что таким количеством людей мы дворец не возьмем. Огневые точки, которые обязаны были подавить армейцы, били по нам непрерывно. Состояние критическое. Если бы чуть-чуть тогда дрогнули — иначе все закончилось. Но затем собрались с духом, ринулись в общий порыв. Делаем рывок ко входу во дворец. Вокруг лежат трупы обороняющихся — они падали сверху. Когда спецназ КГБ ворвался во здание, сопротивление гвардейцев возросло еще сильнее. Около главного входа и без того ураганный огонь еще более усилился. Творилось нечто невообразимое. Афганцы со второго этажа начали забрасывать нападавших гранатами. Едва начав подниматься по дворцовой лестнице, А. Якушев был насмерть сражен осколками гранаты, а бросившийся к нему на помощь В. Емышев оказался тяжело ранен в правую руку, которую позже пришлось ампутировать. Еще на подступах к дворцу был убит Г. Зудин, ранены С. Кувылин и Н. Швачко. В первые же минуты боя в подгруппе майора М. Романова оказалось ранено 13 человек. Самого командира группы контузило. Не лучше обстояло дело и в «Зените». Всего из состава спецгрупп при штурме дворца погибло 5 человек, 17 бойцов получили ранения. Впрочем, легкие ранения получили практически все, но каждый, кто мог держать в руках оружие, продолжал сражаться. В «мусульманском» батальоне тоже погибло пятеро, но раненых оказалось почти в два раза больше. Получивший ранение В. Шарипов не оставил поле боя и продолжил командовать вверенной ему ротой.
Вполне вероятно и то, о чем впоследствии предпочитали говорить вполголоса: кое-кто из наших бойцов пострадал от своего же огня. В темноте личный состав «мусульманского» батальона и спецгрупп КГБ узнавали друг друга лишь по специальным белым повязкам на рукавах, по паролю «Миша — Яша» и русской речи. Все были одеты в одинаковую афганскую форму, а вести стрельбу и бросать гранаты зачастую приходилось не только вблизи, но и с приличного расстояния. Тут уже не всегда удавалось разглядеть и услышать, где свои, а где чужие. Но как бы то ни было, все стремления были подчинено одной цели: любыми силами выполнить поставленную задачу.
В какой-то момент посеченный осколками Григорий Иванович Бояринов, только что выведший из строя (в паре с С. Кувылиным) узел связи дворца, выскочил из парадного подъезда и попытался, скорее всего, привлечь бойцов «мусульманского батальона» к поддержке штурмующих групп внутри здания. В этот момент начальника КУОСа настиг шальной осколок. Он срикошетил от бронежилета и угодил в шею. Было ему 57 лет.
Первыми ворвались в здание Э. Козлов, М. Романов, С. Голов, М. Соболев, В. Карпухин, А. Плюснин, В. Гришин и В. Филимонов, а также, через окно с правой стороны, Я. Семенов с бойцами из «Зенита» — В. Рязанцевым, В. Быковским и В. Поддубным. Моя подгруппа, в том числе А. Карелин и Н. Курбанов, штурмовала дворец с торца. Действовать пришлось решительно, жестко, а подчас и просто отчаянно. На сдававшихся в плен времени не отводилось.
Внутри дворца характер боя не только не изменился, но, пожалуй, принял еще более бескомпромиссный характер. Офицеры и солдаты личной охраны Амина (около 150 человек) сопротивлялись отчаянно и в плен сдаваться не собирались. «Шилки» снова перенесли огонь и стали бить по Тадж-Беку и по площадке перед зданием. Заранее была дана установка: никому из дворца обратно не выходить. Вскоре в задании на втором этаже начался пожар, что сильно подорвало боевой дух обороняющихся. Однако по мере продвижения спецназа ко второму этажу стрельба и взрывы лишь усиливались. В конце концов некоторые солдаты из охраны Амина, оттесненные в периферийные помещения, услышав русскую речь, все же начали поднимать руки вверх. Как потом выяснилось, многие из них учились в рязанском училище ВДВ, откуда и почерпнули свои знания непростого русского языка и нашего национального характера.
В стесненных дворцовых покоях боевые действия видоизменились и сводились к следующему: бросок гранаты, автоматная очередь вдоль по коридору, короткая перебежка, новый рубеж. Если защитники помещений сразу не выходили из комнат с поднятыми руками, туда бросались гранаты. Затем бойцы врывались внутрь и расстреливали противника из автоматов. «Шилки» на это время перенесли огонь на другие объекты. Бронетехника развернулась, покинула площадку перед дворцом и заблокировала единственную дорогу, по которой к защитникам дворца могла быть направлена помощь. Другая часть бойцов вела огонь по афганским танкам, не давая личному составу добраться до своих машин. Затем они захватили эти танки и одновременно разоружили солдат соседнего строительного батальона. Одна из групп также захватила вооружение афганского зенитного полка и пленила его личный состав. На этом участке руководство боевыми действиями осуществлял подполковник О. Швец (ГРУ).
Несмотря на потери, в целом все как будто бы шло по плану. Но случилось непредвиденное. При выдвижении батальона в район боевых действий с построенного через арык хлипкого мостика свалился один из бронетранспортеров. Машина перевернулась, люки оказались заблокированными, и экипаж не мог ее покинуть. Командир отделения стал вызывать по радиостанции подмогу. Он включился на постоянную передачу и безостановочно вызывал своего старшего командира, чем в самый ответственный момент полностью парализовал связь. Пришлось использовать другие средства связи, к счастью предусмотренные заранее. Но несколько драгоценных минут все же было потеряно.
В конце концов, одна из спецгрупп КГБ прорвалась к помещению, где находился Х. Амин. Обнаружили его лежащим ниц возле стойки бара. Афганский руководитель погиб, скорее всего, в результате интенсивного обстрела дворца, ведущегося извне, и стремительной атаки внутренних помещений спецгруппами КГБ. Об этом событии незамедлительно по радиостанции было доложено руководителям операции, которые вскоре прибыли во дворец. Основная задача была выполнена. Штурм трехэтажного дворца-крепости длился ровно 43 минуты.
Убитых в здании оказалось довольно много. Роскошные персидские ковры имели неприглядный вид. В одной из комнат под диваном обнаружили наших сотрудников из охраны Амина. Они были одеты в спортивные костюмы, на некоторых проступала кровь. Их вывели из дворца.
После окончания боя командиры подгрупп доложили командирам ОБГ о раненых, убитых и оставшихся в строю, о готовности подразделений к выполнению новых задач. Было выставлено боевое охранение, взяты под охрану пленные и оставшиеся в живых члены семьи Х. Амина. Наладили связь с взаимодействующими подразделениями, находящимися за пределами объекта.
Как никто другой, запомнился мне в тот момент генерал Ю. Дроздов, с которым, конечно, до этих событий я и не мечтал познакомиться лично. Седоватый, уже немолодой мужчина без каски, играючи держал руках немецкий «шмайсер», одновременно работал с радиостанцией и всем своим видом внушал окружающим полнейший оптимизм. И только тогда мне, как и многим моим товарищам, стало очевидно, что все самое страшное, по всей видимости, уже позади. Впрочем, легендарному генералу, в отличие от нас, было не привыкать к такого рода стрессовым ситуациям. Во время Великой Отечественной войны Ю. И. Дроздов был фронтовым офицером на передовой, потом, прекрасно владея тремя языками, работал по линии нелегальной разведки. Сразу после взятия Тадж-Бека именно генерал Ю. Дроздов первым сообщил генералу Б. С. Иванову о выполнении поставленной боевой задачи.
В два часа ночи по радио передали выступление нового лидера страны Б. Кармаля. Страна вступала в новый и совершенно непрогнозируемый этап своего развития.
Незаметно прошла ночь в ожидании смены. Но вместо этого утро началось с оглушительной команды Ю. Дроздова: «Товарищи офицеры! Приготовиться к бою!» Выяснилось, что на подходе к дворцу — части танковой и пехотной дивизий. Они остались верны прежнему президенту. Вскоре залпы танковых орудий противника вновь заставили содрогнуться стены дворца-крепости, несмотря на их немалую толщину. Спецназовцы, еще вчера штурмовавшие резиденцию, заняли по периметру ее оборону. Однако на сей раз стрелять нам все-таки не пришлось. Бой разгорелся внизу, на подходе к дворцу. Дислоцированные по периметру подразделения ВДВ и спецназа ГРУ все же не позволили афганским батальонам прорваться к Тадж-Беку. Советские военные советники и срочно переброшенные в афганскую столицу части воздушно-десантных войск уже практически полностью контролировали ситуацию в городе. Захват остальных ключевых объектов в Кабуле, включая здание министерства обороны, прошел относительно спокойно и с минимальными потерями. Правда, начальник Генерального штаба Якуб сумел забаррикадироваться в одной из комнат и начал по рации вызывать подмогу, рассчитывая в первую очередь на верную ему 444-ю бригаду местных коммандос. Однако никто не поспешил ему на выручку. После чего Якуб сдался и был немедленно застрелен на месте одним из своих политических противников из числа самих же афганцев.
Примерно через сутки, в ночь на 28 декабря, в Афганистан вошла еще одна советская мотострелковая дивизия, ранее дислоцировашаяся в Кушке. Она направилась в Герат и Шинданд. Один полк этой дивизии разместился на аэродроме Кандагара. Позже именно он был переименован в 70-ю бригаду. Таким образом, последние выстрелы, завершившие операцию по ликвидации аминовского режима, отгремели утром 28 декабря.
Позднее закрытым указом Президиума Верховного Совета СССР звания Героев Советского Союза были присвоены полковнику Г. Бояринову (посмертно), полковнику В. Колеснику, капитану 2-го ранга Э. Козлову, капитану В. Карпухину. Командир отряда «Зенит» А. Поляков и командир группы «Гром» М. Романов стали кавалерами орденов Ленина. Руководитель ОБГ «Зенит» Я. Семенов был награжден орденом Красного Знамени. Высокими государственными наградами были отмечены и другие участники тех поистине драматических событий конца 1979 года.
Несмотря на завесу секретности, советский спецназ, впервые осуществивший в Кабуле столь масштабное и дерзкое боевое задание, привлек к себе внимание зарубежных коллег из спецслужб и политиков всего мира. Он вновь показал, на что способен хорошо подготовленный российский воин, имеющий высокий морально-боевой дух и уверенный в своей правоте. Нельзя не сказать и о другом: за нами в то время стояла поистине имперская мощь и идеология родного для нас рабоче-крестьянского государства. В силе и правоте которого мы, его передовой вооруженный отряд, не сомневались ни на йоту. Правда, никто из нас тогда даже не подозревал: для многих, в том числе и для меня, это окажется далеко не последняя спецкомандировка в далекую и непредсказуемую страну. Что предстоит пройти еще через множество опаснейших испытаний. И что последний советский офицер и солдат покинет афганскую землю лишь спустя десять долгих и тревожных лет.
Забегая вперед, напомню, что уже летом 1980 года наша Родина имела на территории своего южного соседа так называемый ограниченный контингент войск, оказывающих ему интернациональную помощь. А на деле, пытаясь отодвинуть от своих южных границ потенциального противника, исходя из стратегических интересов и стремления помочь народу Афганистана, мы все сильнее ввязывалась в большую войну. И ей не было видно конца. Это был период, когда, потерпев ряд крупных поражений, противники нового режима перешли к тактике партизанской войны. Акцент был сделан на действиях небольших мобильных (до 20–30 человек) бандформирований. Их основной задачей было активное противодействие созданию и укреплению народной власти на местах, проведение диверсионно-террористических акций против проправительственных войск и подразделений Советской Армии, создание альтернативных органов власти и управления на контролируемой территории. Стало очевидным, что в условиях слабости нового режима нормализация обстановки в Афганистане, раздираемом межэтническими и межрелигиозными противоречиями при поддержке извне будет носить затяжной характер. Противостоять подобным устремлениям противника, помочь самим афганцам действовать в изменившихся условиях был призван ОБО (оперативно-боевой отряд) КГБ «Каскад», созданный в июле 1980 года в соответствии с постановлением правительства и приказа Председателя КГБ.
Всего в Афганистане с июля 1980 по апрель 1984 года действовало четыре спецподразделения «Каскад», a также группа «Омега», командирами которых являлись сотрудники спецотдела внешней разведки КГБ. Основную массу командиров и сотрудников отряда «Каскад» составляли офицеры, состоявшие в штате Отдельной бригады Особого Назначения, спецуправления ПГУ, которая носила кадрированный характер и предназначалась для разведывательно-диверсионных действий в военное время и особый период. Частью отряда «Каскад» были сотрудники бывшего спецподразделения «Зенит». Отряд являлся уникальной силой специального назначения, так как наиболее соответствовал характеру войны в Афганистане. Офицеры спецподразделения были в основном готовы к тактике партизанской войны противника и в целом знали, что ей противопоставить. Отряд состоял из команд, которые дислоцировались в восьми крупнейших территориально-административных центрах (зонах ответственности) страны. В отдельные периоды до 70 % территорий, находящихся в зоне ответственности конкретных команд «Каскада», были под контролем противника. Его активная часть численностью до 70 тысяч человек, объединенных приблизительно в 1500 бандгрупп, участвовала в активных вооруженных акциях: нападая на экономические объекты, административные центры, госучреждения, гарнизоны, посты армии и народной милиции, терроризируя местное население.
Противники новой власти получали активную помощь (500–600 караванов в год) из соседних Пакистана и Ирана. Эта помощь наращивалась за счет США, арабских и западных стран. Увеличивалась помощь из года в год и в обучении их кадров на территории Пакистана и Ирана.
Основными задачами отряда, которые поставил его командиру начальник внешней разведки, были:
• оказание помощи в создании органов безопасности на местах;
• организация агентурно-оперативной работы против бандформирований;
• организация и проведение специальных мероприятий против наиболее агрессивных противников афганского народного режима и СССР.
Позднее к ним добавились:
• участие в локальных операциях (рейдах, подготовленных разведгрупп, организации лжебанд);
• организации засад на путях возможного отхода банд;
• сбор сведений для нанесения авиаударов по противнику;
• инспирирование боестолкновений между бандами различной религиозной окраски;
• освобождение военнопленных и заложников.
В составе двух команд отряда «Каскад» исполняли свой воинский долг 15 сотрудников Ленинградского управления госбезопасности. Деятельность команд в своих зонах ответственности, достигнутые ими результаты получили высокую оценку как со стороны руководства отряда, так и со стороны представительства КГБ в Афганистане. Доказательством явилось награждение восьмерых офицеров боевыми орденами и медалями Союза ССР.
Но все это происходило уже гораздо позднее. Возвращаясь к декабрю 1979 года, хочу подчеркнуть — безо всякого преувеличения, — что завоеванная тогда победа согревала нас все последующие годы. В немалой степени помогала выжить на последующих полях сражений, да и во всей наступившей вскоре непростой постперестроечной жизни.
…Во второй половине дня 28 декабря полуразрушенное, выгоревшее и опустошенное здание было передано под охрану представителям вооруженных сил. Бойцы ОБГ «Зенит» и «Гром» вернулись в свою промозглую казарму, где медики оказывали помощь раненым и контуженным. Погибшие и тяжелораненые были отправлены накануне в госпиталь в посольство. Той же ночью, сгрудившись у плохо греющей печки, совершенно не замечая холода, коротко помянули погибших. Тягостно было видеть пустые кровати и сиротливо стоящие возле них вещевые мешки с личными вещами погибших товарищей.
На другой день, 29 декабря, к вечеру, в одной из консульских вилл состоялся победный товарищеский ужин. Были приглашены офицеры оперативно-боевых групп, участвовавших в штурме дворца и офицеры, бравшие другие важные объекты. Также присутствовали сотрудники представительства КГБ СССР в Афганистане. Всего около 80 человек. Во главе стола по праву сидел Юрий Иванович Дроздов. Он поздравил участников с успешным выполнением задания партии и правительства, отметил наиболее отличившихся. Как положено, помянули погибших.
Приятно было находиться в кругу боевых товарищей, крепких, здоровых, еще сравнительно молодых, но уже опаленных, пусть и скоротечным, огнем войны. Ужин длился до позднего вечера. Звучали поздравления, воспоминания, тосты. Приподнятая атмосфера вечера, наполненная чувством исполненного долга, великого братства и товарищества его участников, позднее нашла отражение в одной из первых песен, рожденной там же, в Афганистане. Песня эта стала, по сути, нашим общим гимном тех лет. Помню, как еще несколько дней мы с непривычным для себя комфортом проживали в родном посольстве, пользовались теплым и сердечным отношением к себе со стороны всех без исключения, кто там находился. Не могу не упомянуть, что 31 декабря, в канун наступавшего 1980 года, офицеры были приглашены на общий новогодний вечер. Особенно волнующим оказался момент, когда в ходе новогоднего концерта, при исполнении еще одной песни, на сей раз В. Высоцкого, прозвучали проникновенные слова «только он не вернулся из боя». Разом все, не сговариваясь, молча встали и слушали ее до окончания стоя. Встреча прошла интересно, душевно, но, как мне показалось, в обстановке повышенной внутренней тревоги и бдительности. Впрочем, бурная и кровавая ночь 27 декабря резко поменяла привычный уклад жизни не только посольских сотрудников, но и всех специалистов, находившихся в то время в Афганистане.
Уже в начале января нового, 1980 г. наша группа вернулась в Москву. Разместились, как обычно, в своем втором доме — на базе КУОСа в Балашихе, сиротливо опустевшей после гибели руководителя диверсионно-разведывательной школы Г. И. Бояринова. Здесь все участники спецоперации дали подписку о неразглашении «государственной тайны».
…Прошло уже более 30-ти лет после незабываемого декабря 1979 года. Но то, что мы тогда пережили и значимость того, что смогли совершить, — всегда со мной. Как и мужественные светлые образы моих командиров и боевых товарищей, до конца исполнивших свой долг перед Отечеством. Огромное им спасибо за то, что были рядом тогда. Сердечно ценю и сегодня каждую нашу встречу. К великому сожалению, повидаться сегодня удается уже далеко не со всеми. Но сколько бы лет ни прошло, у каждого спецназовца штурм дворца Тадж-Бека останется в памяти навсегда. Это был кульминационный момент всей нашей жизни и судьбы.
Суродин Владимир Иванович
Первые шаги опера от контрразведки
© В. И. Суродин, 2017
Уже прошло почти двадцать лет после моего увольнения из Службы внешней разведки. И более 40 лет с тех пор, как был переведен из УКГБ по г. Ленинграду и Ленинградской области на учебу на Специальные курсы КГБ по подготовке командиров групп специального назначения для действий в глубоком тылу противника в особый период, зашифрованное наименование КУОС (Курсы усовершенствования офицерского состава). По окончании этих курсов я был сразу направлен на учебу в Краснознаменный институт разведки, по окончании которого был направлен на работу в ПГУ КГБ СССР.
Накануне 100-летнего юбилея Управления ФСБ по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области я хотел бы прежде всего заметить, что мне дважды крупно повезло в жизни. На традиционных встречах ветеранов я неоднократно подчеркивал, что благодарен судьбе за то, что она привела меня в КГБ, где у меня появилась возможность познакомиться и подружиться с целым рядом замечательных людей — умных, порядочных, глубоко профессиональных, а также приобщиться к чрезвычайно интересным событиям, которые оставили след в истории не только нашего государства. Если мне чего-то и удалось достичь в этой жизни, то только благодаря хорошему образованию, которое получил в различных учебных заведениях в системе КГБ, а также воспитанию и поддержке начальников и наставников, с которыми мне, безусловно, повезло. Это моя самая большая удача в жизни. Вероятно, только поэтому работа в контрразведке и разведке пролетела в моей жизни как комета, такая же быстрая и яркая. Особенно посчастливилось мне начать свою карьеру сотрудника спецслужб в таком легендарном и высокопрофессиональном подразделении, как Управление КГБ при СМ СССР по городу Ленинграду и Ленинградской области. Повезло, прежде всего потому, что в этом коллективе мне довелось работать с рассудительными, прекрасно образованными и талантливыми сотрудниками. И это не только мое мнение. Многие специалисты территориальных органов, которые приезжали в командировку в Ленинград, говорили с восхищением и глубоким уважением о коллективе нашего подразделения.
В первую очередь хотелось бы вспомнить своих учителей и наставников, таких как Ким Васильевич Голубков, Николай Иванович Беляев и Анатолий Алексеевич Курков. Они всегда и во всем проявляли терпение и мудрость, исключительную порядочность, профессионализм и доброе человеческое отношение к своим подчиненным Со многими другими сотрудниками я дружен до сих пор: не могу не упомянуть Сергея Владимировича Веревкина-Рахальского, Сергея Андриановича Селезнева, Юрия Михайловича Вилочкина, Евгения Борисовича Улина, Василия Анатольевича Логинова, Людмилу Александровну Торопченову, Бориса Николаевича Вязового и многих, многих других. С некоторыми повезло встретиться на традиционных встречах ленинградских чекистов в Москве в годовщину Управления.
С позиций дня сегодняшнего приходится только удивляться, как мы только успевали и работать до глубокого вечера практически каждый день, и спортом заниматься, особенно любили играть в футбол и, конечно же, в волейбол, а, кроме того, уделяли время партийной работе (я в то время был секретарем партийной организации). Не забывали и достойно отметить все повышения в должностях и званиях. Напряженное, но интересное время.
В марте 1971 года, отгуляв положенный отпуск после окончания Высшей Краснознаменной школы КГБ при СМ СССР имени Ф. Э. Дзержинского, прибыл для продолжения дальнейшей службы в Управление КГБ при СМ СССР по Ленинграду и Ленинградской области.
В кабинете, где мне предстояло работать четыре года, находились еще три человека. Мне выделили стол, за которым до меня сидел оперативный работник, трагически завершивший свою карьеру. Однажды он проводил оперативное мероприятие, в котором предполагалось использование агента из числа девушек. Оперработник организовал встречу с ней для инструктажа в гостиничном номере, куда через некоторое время должны были поселить иностранца. Номер был, естественно, поставлен на слуховой контроль. Во время тщательного инструктажа помощницы — трудно это объяснить словами (у Ги де Мопассана, я думаю, это получилось бы блестяще), — опер-работник на какое-то мгновение потерял контроль над собой и в этот столь ничтожный отрезок времени оказался в объятиях агентессы. После этого отступать было уже поздно, да и неправильно. Он и испил в полной мере чашу удовольствия. Но, видно, даже в пылу страсти осознавал, что совершает нечто предосудительное, потому что, не переставая, повторял: «Что же я делаю? Что я делаю?..» Вернувшись после «инструктажа» агента на работу, сотрудник достал пистолет из сейфа и здесь же за столом застрелился.
Получается, что понятия чести, морали и порядочности — вещи глубоко субъективные. Один посчитал, что если девчонки из оперативно-технического отдела слышали, чем он занимался, то позора уже не избежать и выход только один — застрелиться. Другие думают, что если их показали по телевизору в такой же интересный и пикантный момент, то это достаточное основание, чтобы посчитать себя популярной личностью, поэтому можно выдвигать свою кандидатуру на ведущие политические посты, вплоть до Президента.
На мой взгляд, и те и другие не правы. Это крайности. Первый не совершал подлости или преступления, но совершил ошибку, а значит, и нет причин для такого фатального решения. Повинился бы перед руководством, товарищами по партии и парткомом, своим пóтом, а не кровью смыл бы позор за содеянное. Другим же использовать подобный случай в качестве флага в своей политической карьере тоже вряд ли целесообразно. Да и практика последних лет показала, что это — бесперспективное дело, хотя есть у них и сочувствующие. Думаю, из чисто мужской солидарности.
Давным-давно в Сибири по этому поводу была такая притча: «Летела птичка, был сильный мороз. Птичка замерзла и камнем упала на дорогу. Шла корова, ее “лепешка” попала на птичку. Пташка отогрелась, высунула голову из “лепешки” и зачирикала. Рядом пробегала лисичка, услышала птичку, достала ее лапкой и съела. Отсюда мораль: не всяк тот враг, кто тебя обоср-л; не всяк тот друг, кто тебя из дерьма вытащил; попал в дерьмо, сиди и не чирикай».
По-моему, как раз к данному случаю подходит.
Надо сказать, что, когда еще не существовало «Альфы» и «Вымпела», сотрудники ленинградского управления КГБ уже блестяще проводили спецоперации. Еще не являясь сотрудником УКГБ, мне довелось стать участником одной из таких операций.
Это было летом 1970 года. После окончания 4-го курса Высшей Краснознаменной школы КГБ при СМ СССР имени Ф. Э. Дзержинского слушателям предстояла 2-месячная практика в тех Управлениях, которые направляли нас на учебу. По прибытии в Ленинград я был направлен на практику в подразделение, которое занималось контрразведывательной работой на канале туризма.
Ленинград в то время посещало около 300 тысяч иностранных туристов в год. Среди этой массы необходимо было найти тех, кто был связан со спецслужбами противника. Работа, прямо скажем, была живая, я бы даже сказал напряженная. Постоянно приезжал кто-то из «объектов», находившихся в поле зрения КГБ. Это были люди, подозреваемые в связи со спецслужбами, и те, которые рассматривались сотрудниками как перспективные в плане вербовочной работы.
К нам стекалось великое множество сигналов на иностранных туристов из территориальных органов со всего Советского Союза, а также запросов о направлении им информации на эту категорию лиц. Поток информации по иностранцам был колоссальный. Вся эта первичная документация подшивалась в дела и через какое-то время сдавалась в архив. В то же время накопление такой информации на иностранцев за многие годы по всей стране при анализе давало возможность сделать очень интересные выводы. В таких случаях материалы изымались из архивов и концентрировались в деле так называемой оперативной проверки: работа по объекту велась уже более целенаправленно.
Практика проходила очень напряженно и интересно. Приходилось заниматься самой разнообразной работой, в том числе часто подключали к оперативно-техническим мероприятиям. У оперработников из-за большой загруженности не хватало времени на то, чтобы подшить все документы в дела. Я с пониманием относился к этому, и без особого энтузиазма, но аккуратно и ответственно делал подобного рода работу, благо «канцелярского» опыта у меня, как у бывшего шифровальщика, накопилось предостаточно. Много времени уходило на заполнение бланков проверок по учету как в КГБ, так и в МВД. Иногда в порядке поощрения оперработники брали меня с собой на встречи с агентурой. Было крайне интересно общаться с настоящим помощником.
До этого в Высшей школе об агентах приходилось только читать в учебниках и проводить учебные вербовки на практических занятиях в классе, а в это время учебная группа наблюдала за этими беседами по телевизору. Затем шло обсуждение, как велась беседа, что было правильно, где были допущены ошибки. На современном языке это называется «тренинг».
Однажды меня пригласил к себе в кабинет начальник направления Юрий Николаевич Чернов и сказал, что мне доверяется участие в весьма ответственном оперативном мероприятии, о котором пока никто не должен знать. Поинтересовался у меня, нет ли каких-либо возражений. Я заверил, что готов к выполнению любого задания. Тогда шеф назвал мне номер кабинета и время, когда я должен туда явиться для инструктажа, и еще раз предупредил, чтобы я никому не рассказывал о своем участии в этом мероприятии, даже своему куратору, что, естественно, и было мной выполнено. В то время сотрудники умели хранить тайну, и все понимали, что в нашей работе без этого нельзя.
Появившись в указанное время в кабинете, я застал там еще около 30 сотрудников. Вскоре появился зам. начальника Управления Виктор Шумилин, который сообщил, что нам предстоит пресечь попытку угона самолета группой сионистов.
Далее кратко рассказал, что 5-м отделом Управления уже на протяжении года ведется разработка организации сионистского толка. Активные участники этой организации создали в Ленинграде, Риге, Киеве и Львове группы по изучению иврита. В ходе обучения слушатели «обрабатывались» в сионистском духе. Если учащийся поддерживал идеи сионизма, ему предлагали дальнейшее обучение. В случае же, если преданность сионистским идеям вызывала сомнение, то с таким человеком прощались. Таким образом, в организацию было вовлечено около 300 человек.
У этой организации был свой Комитет, в который входило 15 человек. Комитет проводил свои заседания один раз в неделю, всякий раз меняя адреса. Вообще конспирация в организации была поставлена на достаточно высоком уровне. Об этом говорит хотя бы тот факт, что сотрудникам 5-го отдела не удалось в ходе разработки внедрить агентуру в руководящее звено организации. Да, вероятно, и не очень стремились, так как не хотели создавать себе дополнительные проблемы по выводу помощников при реализации дела.
Разработка этой организации была уникальна тем, что велась практически без использования агентуры, исключительно оперативно-техническими средствами. При этом сотрудники демонстрировали чудеса изобретательности и настойчивости.
О месте и времени следующего заседания сообщалось в конце очередного заседания Комитета. Довольно часто такие встречи проводились в центре города, где, как известно, много коммунальных квартир по 20 и более семей со стенами толщиной в метр.
За неделю сотрудникам предстояло выяснить обстановку по новому адресу, в условленный день вывести из этой и соседней квартиры всех жильцов и обеспечить контроль за их местонахождением. Больных надо было под всякими предлогами госпитализировать, пенсионеров вывести в жэки, собесы и т. д. Всех курьезов и коллизий, связанных с этим, не перечислить. Продолжалось все это на протяжении почти года: технари в отведенные им 1–2 часа сверлили и долбили стены в квартире, устанавливали аппаратуру прослушивания, а через неделю все опять повторялось только с противоположной задачей вся техника изымалась, поскольку, по существующим правилам, оставлять технику без контроля не полагается.
К лету 1970 года отношения в руководящем ядре организации обострились. Одна группа считала, что работа в организации налажена должным образом — идет планомерный подбор новых членов, их обработка в сионистском духе, осуществляется военная и физическая подготовка в «спортивных лагерях» в горах Молдавии, и в нужный момент организация сможет весомо выступить в защиту прав евреев в Советском Союзе. Привлекать внимание властей и органов госбезопасности к организации полагали нецелесообразным. Вторая же группировка наиболее решительно настроенных членов организации во главе с Эдуардом Кузнецовым[5] считала, что настало время привлечь внимание мировой общественности к положению евреев в Советском Союзе, к нарушениям прав человека, к чинимым властями препятствиям в вопросе выезда евреев в Израиль, для чего предлагалось захватить и угнать самолет.
Эта группировка смогла связаться с властями Израиля и представителями спецслужбы Моссад, которые сначала отвергли идею захвата самолета, а затем посоветовали самим принимать решение в зависимости от складывающейся обстановки. На основании этих рекомендаций члены Комитета решили, что группа захвата должна действовать по своему усмотрению при поддержке членов Комитета, но в случае провала они должны были не вовлекать в процесс остальных членов Комитета и рядовых членов организации.
Первоначально была идея захватить самолет, совершающий полет по маршруту Ленинград — Мурманск. Группа должна была сесть в самолет под видом молодоженов и сопровождающих их друзей и родственников. Поэтому и операцию назвали «Свадьба». Чтобы проверить эту идею на практике, 3 человека из организации полетели в «разведку» на этом рейсе. Вместе с ними в самолет сели и несколько сотрудников Управления, в том числе и сотрудник нашего подразделения Валентина Ивановна — человек удивительного обаяния, очень привлекательная, доброжелательная и мягкая в общении женщина, при этом чрезвычайно собранная и точная в работе. Как это часто случается в оперативной практике, поначалу ее взяли на работу с условием, что она будет сидеть «под крышей» в «Интуристе» и помогать сотрудникам отделения в работе с иностранцами. После того как она втянулась в работу, начальник отделения на очередном совещании заявил, что план вербовочной работы в отделении не выполняется, поэтому надо подключить к этой работе и ст. лейтенанта Валентину Ивановну. Кстати, такая же история произошла и с Людмилой Александровной Торопченовой, она работала в нашем отделении и была для нас заботливой, внимательной, но и строгой, принципиальной старшей сестрой.
«Разведчикам» маршрут Ленинград — Мурманск не понравился. Они решили, что он слишком сложный для успешного осуществления задуманной акции.
После долгих размышлений руководство организации решило захватить небольшой самолет Ан-2 на аэродроме местного значения «Смольный». При этом принималось во внимание, что режим в аэропорту «Смольный» был намного проще, чем в «Пулково», кроме того, учитывалось, что в группе был профессиональный летчик — Марк Юльевич Дымшиц, майор запаса, уволенный в связи с сокращением в рамках проводимой Хрущевым реформы армии. Он летал на истребителях, поэтому для него не составляло труда сесть за штурвал Ан-2.
План захвата самолета был довольно прост. Предполагалось выкупить все 12 билетов на рейс Ленинград — Приозерск, при посадке в Приозерске обезвредить летчиков самолета, высадить их на летном поле, и взять на борт еще 4 члена организации, которые должны были поджидать их в аэропорту. Из Приозерска планировалось вылететь в шведский город Боден. Таким образом, всего должно было улететь 16 человек.
Для осуществления своего замысла члены группы запаслись кастетами, дубинками, веревками, кляпами, а Марк Дымшиц изготовил самодельный 4-зарядный пистолет, который пристреливал у себя дома при помощи гладильной доски.
Полученная информация, что на рейс 15 июня 1970 года террористами конспиративно закуплены все билеты, и послужила сигналом к формированию группы захвата из числа оперработников.
Накануне дня вылета, после окончания работы все включенные в группу захвата сотрудники Управления остались на своих рабочих местах, что было неудивительно, поскольку в тот период вовремя с работы уходили только по уважительной причине, а задержка на пару часов считалась нормой. Постепенно сотрудники Управления разошлись по домам. Группе захвата без острой необходимости не рекомендовали выходить в город, чтобы, в случае наблюдения за Управлением, члены организации не заметили какой-нибудь активности. Из этих же соображений вечером с наступлением темноты все сотрудники, кабинеты которых выходили на улицу, перешли в кабинеты с окнами во двор — свет во многих окнах также мог насторожить преступников. Около 9 вечера всю группу собрали в зале и подробно проинструктировали — кто и чем должен заниматься. Меня включили в группу, которой предстояло задержать всех тех, кто сопровождал членов преступной группировки. В случае отсутствия сопровождающих, мне было поручено страховать задержание террористов около самолета.
После 10 часов вечера вся группа собралась в приемной начальника Управления. Это было единственное место, где стоял телевизор. В тот день как раз шел очередной матч на первенство мира по футболу. Помнится, все с великим сожалением прервали просмотр матча, и пошли на очередной инструктаж. Оказалось, что получена информация о выезде части группы террористов в район аэропорта «Смольный». Там они расположились в лесу, разбили палатку, развели костер, готовили ужин, и одновременно осуществляли контроль за обстановкой в районе аэропорта. Это были иногородние члены группировки. Таким образом, им удалось совместить полезное с приятным: и ночевка была организована, и обстановка контролировалась. Кроме того, в одном из перехваченных телефонных разговоров между членами группы шла речь о какой-то колбасе и лимонах. Исходя из того, что разговор мог быть зашифрованным, поскольку члены организации это постоянно практиковали, кто-то высказал предположение, что речь, возможно, шла об оружии. Лимон мог означать гранату «лимонку», а колбаса — ружье или автомат, но, к счастью, наши опасения в этой части не подтвердились.
В связи с изменившейся ситуацией руководство Управления несколько изменило ранее утвержденный план: киносъемку момента задержания отменили; решили не привозить заранее в аэропорт четырех пограничников с собаками и автоматами (они прилетели в самолете, который предполагали захватить террористы, и находились внутри до самого момента задержания); было также отменено решение привезти нас всех на автобусах в аэропорт (каждому конкретно расписали, кто на каком транспорте и в каком временном интервале должен прибыть в район аэропорта).
Некоторые добирались городским автобусом, другие в такси, третьи на «частниках». Мне с шестью сотрудниками выпала «удача» ехать на электричке. Мы сели в разные вагоны и, не «кучкуясь», дошли от станции до аэропорта.
Практически все сотрудники аэропорта были приглашены на совещание к руководству и просидели там до непосредственного начала операции. Часть рабочих мест сотрудников аэропорта заняли оперативники. Туда и сюда сновали с деловым видом «подкрышники» в форме «Аэрофлота». Наши женщины, собранные из разных подразделений Управления, расселись у окошечек и деловито отвечали на вопросы пассажиров.
Моя группа изображала из себя обычных граждан, ожидающих свой рейс: не торопясь ходили из зала в зал, на улицу и обратно. В то же время получив информацию от наружки о прибытии очередного члена террористической группы, мы контролировали его передвижение в аэропорту.
Члены группировки как будто узнали о нашей тактике и тоже взяли ее на вооружение: прибывали в аэропорт по одному и разным транспортом. Все приехали без сопровождающих лиц, чем облегчили нашу задачу.
Вася Логинов, мой однокашник по Высшей школе, который тоже был включен в нашу группу, шепнул мне на ходу, что за мной наблюдает лейтенант, прибывший из Риги. Вероятно, мой возраст, спортивная фигура и «мельтешение» по всей территории аэропорта привлекли его внимание. Чтобы «снять с себя подозрение» я лениво вышел в сквер, демонстративно снял на глазах лейтенанта свой пиджак, модную в ту пору водолазку и сел на скамейку «загорать». Лейтенант, сидевший на противоположной скамейке, мог без труда удостовериться, что на мне нет ни пистолета, ни рации, и что я на всю катушку наслаждаюсь жизнью. Глаза мои закрыты, но сквозь ресницы вижу, что лейтенант, пару раз посмотрев в мою сторону, вскоре внимание переключил на изучение других пассажиров.
Поделиться книгой: