Пляшущие тени

Внутри была рукопись. Сто пронумерованных страниц рукописного текста на желтоватой бумаге. Написано убористым почерком, выцветшими чернилами, и, похоже, что по-французски. К сожалению, в языке Стендаля и Гюго мои познания ограничивались пределами «мерси», «бонжур», «Шампань» и «Провансаль».

Еще была визитная карточка, и она поразила меня куда больше, чем рукопись. Визитка была дешевая, плохо сверстанная и с дурацкими виньетками, явно спертыми дизайнером из интернета. Неведомый автор приглашал меня посетить пивной бар и бильярдную «Мишкольц», предлагающий вкуснейшую европейскую кухню.

На обороте визитки было написано шариковой ручкой:

«На входе Геннад. Владл. По поводу запчастей к «Оке».

Что за чушь?

И что же мне теперь делать?

Никита ранен или убит, а я не знаю, куда обращаться по этому поводу.

В милицию? И что дальше? Что я им расскажу про него? Что мы с ним познакомились, потому что он знал, что ярость цвета ржавчины, и помог мне вновь увидеть черные вихри? И сказал, что я «минус», как и он? Так что ли?

Ага, а потом на него напали неизвестные дядьки, стреляли в него и в меня… А еще он дал мне это, гляньте, товарищ старший лейтенант, может вы по-французски знаете?

Я вытащил телефон, набрал Никиту, замирая от страха. А вдруг возьмет один из бандитов, вдруг они вычислят меня по телефону?

— Данный номер не существует, — сообщил мне приятный женский голос.

Значит, надо мне ехать в эту бар-бильярдную.

Других вариантов нет.

Черт с ней, на месте разберемся, что и как.

* * *

Часа через два я добрался до адреса, указанного в визитке. Найти его оказалось непросто. Находился бар «Мишкольц» на противоположном от моего утреннего положения конце Москвы, аж на Кантемировской, и чтобы отыскать его, мне пришлось изрядно побродить по району.

На входе дежурила охрана в черной форме и с дубинками. Один, похожий на постаревшего ковбоя, курил на ступенях. Другой, коротко стриженый амбал, сидел за столом возле рамы металлоискателя. Я вошел, и он оценивающе посмотрел на меня снизу вверх неприятными кабаньими глазками с маленькими светлыми ресничками.

— Добрый день, — сказал я, чувствуя себя идиотом. — Я к Геннадию Владленовичу. По поводу запчастей к «Оке».

Сказав это, я приготовился покраснеть от позора, возможно, сразу бежать.

Но охранник отреагировал вовсе не так, как я ожидал. Лицо его оживилось, он моргнул, вместо застывшей восковой маски появилось осмысленное выражение.

— Проходите, пожалуйста, — сказал он вежливо, приподнимаясь из-за стола. — Я вас провожу.

Ожидая чего угодно, даже того, что получу сейчас дубинкой по башке, я миновал металлоискатель.

Охранник радушным жестом указал мне вглубь зала.

— Куртку сдавать? — спросил я автоматически.

— Как вам будет удобнее.

Я сдал куртку в гардероб, предварительно вынув из нее сверток. Зажав его под мышкой, направился внутрь, следуя за широкой спиной охранника.

Мы миновали зал с круглыми столиками и пустой сценой. Вошли в следующий, где были бильярдные столы и красные диванчики у стен. В дальнем конце зала виднелась барная стойка.

— Вот он, за стойкой, — показал охранник. — Проходите, пожалуйста.

Я пошел к стойке. Охранник вернулся на пост.

Одет я был, мягко говоря, не для светских мероприятий. В растянутый джемпер и драные линялые джинсы.

Девушки, игравшие на бильярде, покосились на меня, переглянулись, фыркнули.

Я прошел мимо, подошел к стойке. За ней сидел пожилой мужчина в фартуке. Оттопырив нижнюю губу и играя кустистыми бровями, он решал кроссворд.

— Геннадий Владленович?

Он оторвался от кроссворда, пожевал губами.

— Вы ко мне, молодой человек? — спросил он в нос.

— Я по поводу запчастей к «Оке», — признался я.

Он кивнул, откладывая журнал.

— Не угодно ли вам будет немного пождать? — спросил он. — Выпьете что-нибудь?

— Пожалуйста, пива, — сказал я.

Геннадий Владленович кивнул, споро наполнил из крана высокий бокал. Долил по стеночке, дождавшись отстоя пены.

Шаркая ногами, ушел куда-то за стойку с бутылками, вглубь хозяйственных помещений.

Я отпил пива и стал ждать. Забавно будет, подумал я, если он сейчас действительно вынесет завернутый в ветошь карбюратор для «Оки», вручит мне его и на этом все кончится.

Вскоре он вернулся. Теперь его сопровождал высокий осанистый господин в элегантном кремовом костюме. Он был очень загорелый, седые волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб. Густые черные брови играли, как у Джеймса Бонда, левая вверх, правая вниз.

— Добрый день! — с трудноуловимым акцентом сказал мне подошедший. — Вы от Никиты?

Некоторая часть той горы, что навалилась мне на плечи после первых утренних хлопков, осыпалась вниз веселеньким ручейком камешков. Хотя бы здесь что-то прояснилось.

— От него, — кивнул я. — От Никиты.

— Давайте присядем там, — он указал на один из диванчиков у стены зала. — Если вы не против?

Конечно же, я был не против. Мне не терпелось рассказать этому человеку, которого я видел впервые в жизни, о произошедшем. Чтобы хоть кто-то разделил мое смятение, приободрил меня. Объяснил, что мне теперь делать и как дальше жить.

Мы сели за столик. Я глотнул для храбрости из своего стакана, уставился на незнакомца, раздумывая с чего начать рассказ.

В лице его чувствовалась порода. Какое-то трудноуловимое сдержанное превосходство.

Еще я чувствовал исходящий от него невидимый тяжелый фон. Свинцовую тяжесть. Затаенную угрозу.

— Меня зовут Иштван, — он растянул тонкие губы в улыбке. — Это венгерское имя. Ты можешь меня звать Стефаном, или Стивеном. Или даже Степаном. Как тебе удобнее. Суть от этого не меняется.

— У вас очень хороший русский язык, — сказал я невпопад.

Он растянул губы еще шире, демонстрируя ровные белые зубы.

— Спасибо. Я долго живу в России, имел возможность попрактиковаться. Мне очень нравится здесь. Замечательная страна.

Иштван замолчал выжидающе. Молчал и я, не зная, с чего начать и загипнотизированный его светлыми, почти прозрачными глазами.

— С Никитой что-то случилось? — спросил он, наконец. — Ты ведь, Денис, верно?

Он знал меня.

Уж не он ли пресловутый Никитин шеф? О том, чем занимается, Никита мне не рассказывал. Но почему-то я никак не мог вообразить его в роли официанта пивного бара «Мишкольц».

— Да, — сказал я. — Вы совершенно правы. А с Никитой, насколько я понимаю, случилась беда.

Я принялся рассказывать. Невпопад, сбиваясь, перескакивая с пятого на десятое, попробовал описать ему то, что произошло утром. В качестве вещественного доказательства протянул ему сверток с рукописью.

Иштван принял его, аккуратно развернул. Стал рассматривать, одновременно слушая меня.

— Достаточно, — мягко сказал он, прерывая мой сбивчивый монолог. — Никита рассказывал мне о тебе, Денис. Я рад знакомству и сожалею, что оно происходит при таких драматических обстоятельствах.

Я кивнул, ожидая продолжения.

— Как ты уже, наверное, понял, — сказал Иштван. — Мы несколько отличаемся от большинства людей. С этим связан определенный ряд неудобств. И даже опасностей. Для того, чтобы обеспечить безопасность таких людей, как ты, или я, или Никита, существует специальная организация. Насколько я понял из твоих слов, Никите сейчас очень нужна наша помощь. Если ты не против, давай проедем с тобой в одно место, где ты повторишь свой рассказ людям, которые смогут помочь. Хорошо?

Я кивнул. Что мне было еще делать?

3. Черные вихри

Мы покинули бар, сели в машину Иштвана, черную лоснящуюся «ауди». Рукопись он аккуратно завернул и взял с собой. Теперь она лежала на приборной панели, снова и снова притягивала к себе мой напряженный взгляд.

Только в машине я вспомнил, что забыл расплатиться за пиво, и честно признался в этом своему новому знакомому.

Он изобразил легкую улыбку и попросил меня не беспокоится на этот счет. У меня возникло подозрение, что заведение принадлежит ему.

Сев за руль, Иштван нацепил на ухо гарнитуру хендс-фри.

— Добрый день, — сказал он в пространство, вращая руль. — Да… Нет, я по другому поводу. У нас проблемы. С одним из моих людей… Да. У меня тут очевидец. Да… Конечно, уже везу.

Я молчал, косясь в окно.

Ехали мы довольно долго, в основном какими-то дворами и закоулками. В конце концов, я совсем потерял ориентиры. Стал смотреть на собственные сцепленные пальцы. Руки у меня дрожали.

Наконец мы миновали автоматически раскрывшиеся ворота с неразборчивой муниципальной табличкой, я рассеянно подумал, что это и есть место нашего назначения. При въезде Иштван продемонстрировал охраннику с автоматом на плече какую-то ксиву.

Иштван оставил машину на парковке, мы оказались у подножия длинного кирпичного корпуса с высокими окнами. Потом снова был пропускной пункт на входе, внимательная охрана. Я шел за Иштваном, как сомнамбула. Лишь ноги переставлял и крутил по сторонам головой. На меня вдруг накатила вязкая усталость. Нервы сдавали, должно быть. Утренних переживаний мне хватило за глаза. Поэтому теперь я шел, куда ведут, и ни о чем не думал. Иштван провел меня через шумную приемную, заполненную хором голосов, пиликанием факсов и кряхтением принтеров, в шикарный кабинет за высокими черными дверями, а сам, поздоровавшись с присутствующими, скрылся, бросив меня одного.

Только оказавшись в мягком глубоком кресле, я будто бы проснулся. Наверное, из-за солнечных лучей, которые били мне по глазам сквозь разомкнутые жалюзи. Я сощурился, пытаясь увидеть хозяина кабинета.

Жалюзи, щелкнув, сомкнулись. Я оглядел кабинет. Он был очень просторный, но производил впечатление какой-то музейной аскетичности. Это впечатление усиливалось предметами, висящими на голых стенах. С одной стороны несколько средневековых гравюр на черных паспарту, с другой — внушительных размеров диск ацтекского календаря, испещренный тонкой резьбой.

В кабинете нас осталось трое.

У стены на диванчике, под резным диском, устроился странный тип в водолазке, с глубоко запавшими глазами и лицом хронически больного.

Напротив меня, за громадным столом, на котором не было ничего, кроме телефона, стопки чистой бумаги и ручки, сидел хозяин кабинета. Он был тут, по видимости, самым главным. Худощавый тип в черном костюме и серой рубашке без галстука. У него была очень печальная улыбка, а голос такой, что впору шоколадные батончики рекламировать. «Густая карамель и толстый-толстый слой шоколада». Он был похож на актера с амплуа «героя-любовника», в силу возраста переквалифицировавшегося в директора похоронного бюро.

— Расскажите, пожалуйста, с самого начала, — сказал он сладким голосом. — Со знакомства с Никитой…

Немного подумав, я решил рассказать все, ничего не утаивая. Собственно, и утаивать-то было особенно нечего.

Тип с печальной улыбкой слушал меня очень внимательно, так и эдак вертел в узких пальцах рукопись, перелистывал ее, иногда ободряюще кивал мне, иногда задавал незначительные вопросы.

Второй тип, с запавшими глазами, сидел в углу, пристально пялился на меня. Молчал.

Наконец допрос закончился.

Главный встал из-за стола, медленно прошелся по кабинету взад-вперед, поглаживая подбородок. Вопросительно глянул на молчаливого типа, который продолжал сидеть в углу, пялясь на меня, как сыч.

— Все так, — голос у молчаливого был неприятный, скрипучий. — Слово в слово.

— Хорошо, спасибо. — сказал главный ласково. — Ты свободен.

Странный тип, никоим образом не выразив удивления, тихо удалился.

Главный сел в кресло, сложил пальцы замком.

— Неприятная история, Денис, — сказал он мне. — Очень неприятная. Но вы не волнуйтесь, вы пришли в нужное место. Теперь все будет хорошо.

Он говорил это таким задушевным тоном и так мягко, с легкой грустинкой, улыбался, что я почти поверил, что да. Все будет отлично.

— Стефан вам все объяснит подробнее, — добавил он.

Он сделал успокаивающий жест, ткнул в какую-то кнопку на телефоне, приложил трубку к уху.

— Да. Поговорили. Зайди ко мне.

В кабинет зашел Иштван. Вопросительно посмотрел на главного.

— Введи молодого человека в курс, — сказал тот. — Если с Никитой действительно случилась беда, понадобится замена. А он подходит вполне. Я одобряю.

Иштван кивнул, соглашаясь.

Мое мнение их совсем не интересовало.