Помоги проекту - поделись книгой:
— Еще не родился тот человек, который придумал бы, как повысить нашу с Багратом успеваемость, — качал головой наш мудрый мальчик.
Им пригрозили, что переведут в отстающий класс. Какое-то новое веяние: «А» стал математический, «Б» — гуманитарный, «В» — коммерческий, а остальные — «трудовики».
— Пусть моего сына переведут в «трудовики», — сурово говорил Кеша. — И относятся к нему, как к умственно отсталому. Может быть, тогда вокруг него будет гуманнее атмосфера…
Короче, только мы принялись получать образование по месту жительства, вздохнули с облегчением, внезапно Багратик опять покидает нашу школу и поступает в какой-то фантастический лицей, где, как он сообщил, учат …на армянских священников.
Он стал звонить нам, рассказывать, как там здорово, есть бассейн с вышкой! Чай бесплатно дают с сухарями, всего семь человек в классе, учителя к детям обращаются на «вы», и вообще, этим летом, если Баграт правильно понял, они, скорее всего, отправятся в кругосветное путешествие на автобусе, который им подарят шведы.
Мальчик закачался, когда это услышал.
— Ребята, — сказал он нам с Кешей. — Я тоже хочу стать армянским священником.
— Не понимаю, — удивлялся Кеша, — как можно с детства мечтать стать священником? Ладно, пожарным, артистом, парикмахером или прославленным зодчим. Это понятно… В священники — так мне казалось — идут с возрастом, вкусив плоды с древа жизни и познания. Особенно в армянские!..
— А некоторые — священниками рождаются! — я возразила упрямо.
Я была счастлива, что мой мальчик намеревается выше поднять светильник и наслаждаться светом обретенного всеведения.
— Один человек сто лет проживет, а это его первое рождение, — говорю. — Он первый раз пришел на Землю и за сто лет ничего не понял. А другому — пока что десять, но это его сотое рождение. Может, он своими ушами когда-то слышал проповеди Иисуса, или Будды, или Заратустры, его душа постигла Истину, и он явился благословить ею человечество.
На что мальчик заметил:
— А вдруг он все это время — то каторжником был, то сидел в психбольнице?
Хотя обучение там было платное, а ездить — на другой конец Москвы, наш сын пять раз переписывал диктант. В конце концов за волю к победе его допустили на окончательное собеседование, где так прямо и спросили, без обиняков: есть ли Бог?
Он ответил:
— Есть. Но не в том смысле, в каком вы думаете.
Постепенно обнаружилось, что необязательно становиться именно армянским священником. Можно любым другим — католическим, православным, протестантом, пятидесятником, даже адвентистом седьмого дня!
Нас пригласили с Кешей на день открытых дверей. Гостей радушно встречал отец Мефодий, инициатор создания лицея, учитель «Закона Божьего». Все на него нарадоваться не могли — такой он жовиальный, первым из преподавателей побежал накачиваться в тренажерный зал, первым нырнул в бассейн с вышки и, говорят, много времени с учителем по физкультуре проводит в бане!
Рыжебородый, в черной рясе, он выступил с обличительной речью, что мы потеряли свой язык, свои национальные одежды, уже никто не помнит, кто как был одет в старину! А этот галстук пионерский… Отец Мефодий даже не нашел слов, чтоб выразить все свое строгое отношение к этому атрибуту.
— Ну, ладно, — он махнул рукой, — нам предстоит праздничный обед, поэтому я буду краток. Тот человек, который дал стакан воды во славу Христа, учтется на небесах! А уж то, что делают наши спонсоры — совместное производство «Мост» — это и еще больше!..
Тут в класс влетел золотокрылый регент:
— Дорогие мои! Упаси вас Бог от штампов! Никаких повторов, никаких реприз! Только импровизация. Так вот — я хочу представиться нашим гостям. Роль моя — быть регентом. Можете представить себе — сегодня, в День открытых дверей, я сказал такую фразу: «Знаете ли вы, господин директор, что существует суждение, будто весь мир держится молитвами святых. Так вот, я присоединяю к этому хору свою молитву — и, может быть, и моей молитвой держится окружающее», — повел я руками вокруг.
— Быть христианином нелегко, — продолжал он, — и вот как мы это делаем: первая задача — избежать всякой обезлички. Худо будет, если я всех детей буду заставлять петь какую-то одну песню — скажу, допустим: ребята, нам велено петь «Царю Небесный». Ну-ка, заведите… Увидите, какие будут кислые физиономии. Нет, нужно так коснуться души ребенка. чтобы ему самому захотелось петь. Ну, что? Хотите, «Царю Небесный»? Или хотите «Божия Милость»? Когда вы поете, давайте дыхание свое! Ми-фа-соль…
И — мы с Кешей обомлели — хор ангелов запел, а среди них наш мальчик.
— Обратите внимание, какая возникла аура тишины и благодати, — произнес регент, когда смолкли божественные звуки. — Раньше это называлось благодатью.
Чувство истинной благодати испытали все и когда из Норвегии — в подарок лицею от норвежских пятидесятников — пришел огромный, невиданный доселе автобус, полный подарков, консервов, соленой рыбы, а посередине в проходе были навалены гора башмаков, гора рубашек со штанами, рыбацких шляп и настоящая рыболовная сеть для ловли сельди!
— Возьмите бабушкам, родителям, сейчас ведь не купишь ничего! — подбадривал детей отец Мефодий.
Наш мальчик притащил ботинки военные, корейские, сорок третий размер — нам до них еще всем расти и расти, штормовку непродуваемую — косая сажень в плечах — моряка из пьесы Ибсена и приволок эту самую рыбацкую сеть!
А макарон нанес, а соуса к спагетти! Такая селедка замечательная! Мы прямо пир устроили, когда он пришел.
У них были наполеоновские планы — на этом вот автобусе отправиться в Германию, Румынию, Польшу, во Францию, в Норвегию… Но они только успели сплавать на Русский Север — посмотреть Валаамовы острова.
Дальше дело застопорилось. Начались интриги, связанные с отцом Мефодием. Какие-то поползли слухи, что наш учитель Закона Божьего не смог дать отпор соблазнам моря житейского. То ли шальные деньги спонсоров так ему вскружили голову, что он ел, пил и веселился как король, частенько наведывался в игорные дома и другие, мало подходящие для его сана заведения.
Кеша с ним однажды беседовал на философско-религиозные темы, так просто, поинтересовался, что это такое
— Закон Божий — священное писание и священное предание, — пророкотал отец Мефодий. — А космический или не космический порядок, — он глубоко задумался и почесал затылок, — …разумеется, космический!
Когда всем лицеем стали готовиться принять таинство святого крещения от отца Мефодия и родителям учеников тоже предложили окреститься за небольшой вступительный взнос, Кеша снова спросил у него:
— А чем отличается крещеный от некрещеного?
— Тем и отличается, ха-ха-ха! — так и покатился со смеху отец Мефодий.
Кеша задумался, следует ли ему креститься или нет, но, если это нужно в педагогических целях, выразил согласие, все — так все!
Но пока готовили купель, сдавали взносы, в «Московском комсомольце» вышла скандальная публикация, в которой обнародовали яростное и даже исступленное устремление отца Мефодия к материальным благам. А ведь предупреждал тот, кто окружил нас вечной тайной творения: мир — это мост, ходи по нему, но не строй на нем дома…
Подмочили, испортили репутацию отцу Мефодию и всему лицею. Возможно, по злому навету известно, что средства массовой информации любят выставить святое в мизерном виде. Уж больно отец наш Мефодий сиял, как комета Хейла-Боппа. Однако сообщалось, что Мефодий был не Мефодием, а Савелием, жил по поддельному паспорту, в Тульской области его разыскивали за совершенное мошенничество… А норвежский автобус, Закон Божий и песнопения были для отвода глаз от его греховных деяний. И православная епархия не встала на защиту, не оградила хоругвями от порочащих публикаций пастыря малых сих…
Поэтому в разгар журналистского расследования, не испытывая судьбу, не надеясь на Бога, отец Мефодий скрылся в далекую Австралию, прихватив с собой учителя физкультуры, который, по слухам, тоже отличался склонностью к эпикурейству. Лицей закрыли на карантин и налоговую проверку, воспитанников отпустили на каникулы.
Пока шли каникулы — пропал автобус и объявили в розыск главного спонсора. Учебное заведение больше не открыли, и надежды, что кто-то из учеников станет священником, не оправдались.
Мальчик опять неделями валялся на диване, сочиняя песенку:
Правда, он поинтересовался, как там дела с их лицеем?
Кеша ответил лаконично:
— Отец Мефодий дискредитировал себя.
— А что это означает?
— Значит, оскандалился, — ответил Кеша.
Ах, ангелы небесных воинств… Оградите нас кровом крыл невещественныя вашия славы!.. Кеша отправился на прогулку с собакой, вернулся потрясенный:
— Я пришел туда, где всегда покупал газеты — а там киоск раскуроченный, стекла разбиты. Я пошел в магазин, где хлеб покупал, а его уже нет…
Я:
— Ты — к женщине, которую любил еще вчера, а она на столе со свечой на груди в кругу плачущих внуков и правнуков!..
Мы кинулись устраивать мальчика в районный гуманитарный лицей. Все-таки он сочинял стихи, а поэзия — это великая алхимия, преображение бытия. Чего стоит хотя бы его стихотворение, начинающееся строкой:
Или небольшая поэма под названием «Яйца подали в отставку».
Мне страстно хотелось, чтобы на этом поприще он обрел великую славу и тайну, стал мастером медитации, сказителем преданий. Однако на собеседовании мальчик сразил их наповал тем, что из могучего океана русской литературы знал исключительно о существовании «Слова о полку Игореве», «Задонщины», а главное, назубок — пространные поучения и жития святых старцев. Все остальное он почерпывал из наших воскресных бесед за обедом:
— Внешне мне нравится Дантес, — например, заявляла нам Рита, — а внутренне — Пушкин.
— А мне внешне нравится Островский, — признавался Кеша. — А внутренне Гоголь.
Если при этом диалоге присутствовал Кешин приятель Борька Мордухович, он мог надменно произнести:
Мальчик все это запомнил и выдал по полной программе.
— Он у вас Маугли! — сказала заведующая учебной частью.
Хорошо, лицей был наполовину филологическим, наполовину художественным. Так что последние несколько лет у нас мальчик учился на живописца.
Кеша обрадовался, поднял голову, стал звать сына в неведомые дали, раздвигать горизонты, донимать разговорами об искусстве… Иной раз он заходился и топал ногами:
— Даже белый лист бумаги, — кричал, — больше похож на слона, чем нарисованный тобой слон!!!
Зато учитель по композиции Гена Соколов, когда бывал недоволен мальчиком, заявлял, что тот так же плохо рисует, как и его папа.
Тем не менее, окончив школу, он пошел и сдал вступительные экзамены в МГПИ имени Крупской на все-все пятерки. А после каждого экзамена возвращался и сообщал:
— Опять с отличием!
И Кеша ему что-нибудь за это обязательно покупал: пиво, ботинки «Доктор Мартинс», майку с черепом, какой-нибудь аксессуар из металлической символики сатаниста (один момент мальчик живо интересовался этой тематикой. «Сатанисты, он нам объяснял, это ребята, которые все время сидят и произносят: „бз-ззз…“, так они балансируют в себе злые силы!») или кассету с песнями Гришнака, который прославился тем, что отправил на тот свет своего лучшего друга Иеронимоуса, тоже музыканта:
— Не знаю, — я говорила благожелательно, чтобы не нарываться на скандал, — мне как-то ближе заря просветления человеческой цивилизации!
И слышала в ответ:
— К чему требовать, Маруся, чтобы после понедельника сразу наступило воскресенье?
Впрочем, я была на седьмом небе от счастья. Наконец, я почувствовала себя матерью пятерочника. И когда мы ожидали с Кешей победы и торжества, оказалось, что в МГПИ десятибалльная система оценок.
Больше мальчик не захотел сдавать никаких экзаменов.
— Но почему??? — я вопрошала, стеная и посыпая голову пеплом.
— Просто я не желаю, — он отвечал, — чтобы на меня смотрели придирчиво!..
И объявил, что станет композитором. Слава Аллаху, все же удалось его пристроить кое-куда, где за небольшую плату он выучился на специалиста настолько широкого профиля, что может работать теперь кем угодно — от космонавта до архивариуса.
С помощью Фимы ему даже удалось защитить диссертацию на тему «Роль пропаганды при тоталитарном режиме».
— Кто ж ты теперь будешь? — задумчиво спрашивала Рита. — Кандидат фашистских наук?..
Пафос этой работы заключался в колоссальном противоборстве двух сил: с одной стороны — гениальный, одержимый фанфарон и харизматик Геббельс, способный воспламенять народы на любые, самые необдуманные, свершения.
А с другой — наш советский агитатор Соломон Абрамович Лозовский, которому в разгар войны, хотели они этого или не хотели, внимали все радиослушатели Берлина. Прямо из Москвы голосами то Гитлера, то Геббельса на великолепном немецком языке без малейшего местечкового акцента Соломон Абрамович сообщал немецкому народу, как у них, у немцев, на деле паршиво обстоят дела.
Служба перехвата глушила его всеми возможными способами, однако голос у Соломона Абрамовича становился все печальнее и печальнее и прорывался через все глушители.
«Переключитесь, пожалуйста, на местную радиостанцию! Не слушайте эту ложь!» — требовали берлинские власти. Все были в ужасе — такое Соломон Абрамович придумал!
Естественно, имея перед глазами два этих ярких исторических примера, мальчик решил посвятить себя рекламе. Он поступил на службу в артистический клуб. И параллельно занялся культуризмом, что очень беспокоило Серафима, который вопреки нашей установке на неуклонное накопительство прочил ему научную карьеру.
— Кем он туда устроился, в этот клуб? — он спрашивал, трепеща. — …Барменом?
— Ты им не очень-то распространяйся, — говорил мальчик, — а то у Риты с Фимой такое мнение обо мне, что я чуть ли не в борделе комнаты распределяю.
Но Серафим все равно пускал волну:
— Скажи, чтоб слишком не накачивался, — он говорил. — А то его на работе испугаются. Они подумают, что такие мускулы несовместимы с интеллектом. Надеюсь, его приняли не на должность вышибалы?!
Клуб стал модным в Москве, про него писали в газетах и журналах, можно сказать, вместо новостей показывали в программе «Время»! И все благодаря мальчику.
Он и про нас не забывал, устроил в галерее Кешину выставку. Тот развесил свои живописные полотна, на вернисаж пригласили телевидение, мы с Кешей купили вина, фруктов, вошли, конечно, в расход. Но я не возражала, чтобы он тратил столько, сколько считает нужным, ведь все это сулило нам выгоду и прибыль.
И вдруг — о, радостная весть! Один банкир собрался приобрести Кешину картину с выставки, да не одну, а целый триптих «Над вечным покоем». По две тысячи долларов каждая. Там изображен человек — парящий в пространстве с закрытыми глазами. Над ним, как дождь, летят крылья, словно капли. И одно белое крыло, напоминающее женскую грудь, приближается к его губам.
Это была безумная удача. Теперь мы с лихвой могли внести почти все, что пообещали!..
Мысленно гуляя по золотым приискам, Кеша пригласил нас в клуб, заказал столик, чтобы отдохнуть, поесть по-человечески. Рита с Фимой нарядились, Фима в синем блайзере английском из секонд-хэнда, где он подружился с продавщицей, та ему приберегала справные вещицы. Рита явилась в старинной вязаной шали. Тася надела нежно-голубой костюм со страусиным боа. Вся эта сплоченная семейка уплетала салаты из морепродуктов с греческими маслинами и моцареллой, на горячее взяли форель, запеченную в сыре, запивали дорогими винами, в общем, шиковали напропалую. Стали покупать билеты в театр. Я и Кеша посетили консерваторию.
Мы могли бы разъезжать в каретах, если б имели к этому склонность, такой на Кешу вскоре должен был просыпаться золотой дождь. До нас долетали волшебные слухи, что, мол, банкир забрал к себе триптих, повесил на загородной вилле, его друзья уже специально приезжали любоваться, жена и теща одобрили покупку, того гляди, он собирался расплатиться…
Однажды утром Кеша говорит:
— Ты знаешь, мне сегодня приснились черепахи во льду. Видимо, это бассейн. Вода в нем замерзла и — такие черепахи (он показал). Лед прозрачный, очень хорошо видно. И я знаю, придет весна, лед растает, черепахи оживут и поплывут, как ни в чем не бывало. К чему бы это?
Поделиться книгой: