Делай что должен

– Да, хорошо. Вода холодная была, но мы не разбились…

Все это Хайди рассказывала спокойно, даже немного стесняясь – дескать, ты уж меня прости, что приходится выслушивать такие ужасы.

Корнев посмотрел на девушку уже по-другому. Ну ладно он, когда был военным летчиком, видел смерть вблизи. И не только чужую, свою тоже. К счастью, с этой малоприятной особой ему удалось разминуться, но свои тогдашние ощущения Роман помнил очень хорошо. И вряд ли смог бы рассказывать о них так, как это выходило у Хайди – просто, с легкой улыбкой и как-то совсем уж не пугая и тем более не пытаясь напугать собеседника. Сильная девочка.

Роман угостил девушку чаем. Как он слышал, немцы не особенно любят пить чай, но запасы любимого ими кофе на «Чеглоке» закончились, а пополнить их Роман не успел. Однако же Хайди пила чай с удовольствием, хотя, конечно, в объемах его употребления тягаться с Корневым не могла. За чаем опять пошел разговор, на этот раз обо всякой житейской ерунде. С интересом, а иной раз и с удивлением Роман узнавал подробности повседневной жизни в Райхе, Хайди с таким же интересом расспрашивала о жизни в России. Кстати, интерес Хайди был куда более цепким. Девушка не только расспрашивала о том, как живут русские, но и старательно вникала в соответствующие слова и выражения, даже блокнотик у Корнева попросила и записывала. Немецкая обстоятельность, что поделать. Правда, Роман не всегда мог удовлетворить любопытство своей собеседницы в том, что касалось чисто женских интересов – тех же шмоток, например.

Так вот и прошел этот день. Длинный, тяжелый и так мирно, почти по-домашнему закончившийся. Когда глаза у обоих начали слипаться, пожелали друг другу доброй ночи и разошлись по каютам.

Следующие три дня мало чем отличались один от другого. Разговаривали, смотрели фильмы и концерты, благо того и другого на корабле хватало. Корнев наконец посмотрел «Распахнутые крылья» – нашумевший недавно германский фильм. Когда его показывали в России, у Романа руки не дошли посмотреть, а тут вот купил на Райнланде. Рассказывалось в фильме о становлении того, прежнего Райха, с которым Россия четыреста лет назад воевала не на жизнь, а на смерть. Но фильм удался, тут сказать было нечего. По крайней мере, Корнев начал понимать, почему Германия, которую на карте и сравнить-то с Россией было стыдно, смогла поставить под угрозу само существование его родины и держать за горло всю Европу. А еще Корнев понял, почему русские и немцы сейчас стали союзниками – чтобы ни у кого больше не появлялось не то что возможности, а даже и мысли их стравить.

Как-то само собой получилось, что Хайди взяла в свои руки хозяйство на «Чеглоке». Хозяйства, правда, и было всего ничего, но Корнев так и не понял, почему в исполнении Хайди накрытый стол, например, выглядит куда как привлекательнее. Поднадоевшие пайки да батончики с минералкой одни и те же, стол тот же, но вот… Корнев был вынужден признать совершенно мистическую природу того, что творило сочетание женской хозяйственности с немецкой организованностью. Никакого разумного объяснения происходящему все равно не имелось.

Однако же очередной день на борту «Чеглока» начался необычно. За завтраком Хайди вдруг спросила, какое сегодня число. Корнев оторопел. И это спрашивает носительница немецкого порядка? Откровенно говоря, Роману захотелось беззлобно, но от всей души поиздеваться над таким чудовищным покушением на основы, но, глядя на серьезное лицо девушки, он передумал. В конце концов, проведя неделю с лишним в камере-одиночке, можно и потеряться во времени. Поэтому Корнев просто глянул на календарное окошко в компьютере и ответил:

– Двенадцатое марта.

– Но нет! – возмутилась Хайди. – Двенадцатое марта уже давно было! Двенадцатого марта прибыла я на Альфию!

– Двенадцатое по нашему календарю, – уточнил Корнев. – По вашему – двадцать пятое.

– У меня сегодня день рождения, – вздохнула Хайди. – Мне теперь восемнадцать лет.

Корнев тоже вздохнул. Да уж, не повезло девочке… Пираты эти, а теперь еще и день рождения на корабле, затерянном в космической пустыне… Ну уж нет! От пиратского плена он ее избавил, значит, и праздник устроит. Хоть какой, а все равно праздник.

– Хайди, подожди немного, я сейчас, – Роман метнулся в каюту. Ага, вот она, не покусились пираты. Маленькая, на двести пятьдесят граммов, бутылочка вишни на коньяке. А много и не надо. Так, поищем еще… Вот и сладкое – вовремя забытая пара пряников. Корнев недоверчиво постучал одним из этих пряников по углу кровати. М-да, броня, как говорится, крепка. Ничего, с чаем пойдет. Теперь бы еще подарок найти… Вот с этим оказалось труднее всего. Ничего такого, что можно было бы подарить юной девушке, у Корнева не было. Хотя… Вот это пойдет. Точно!

– Вообще-то, это ты должна проставляться, – Роман выставил на стол выпивку и пряники, – но раз уж ты на моем корабле, то я и угощаю!

– Что значит проставляться? – Хайди хотя и несколько даже оторопела от неслыханного изобилия, но к незнакомому слову прицепилась.

– Выставлять угощение. Но это просторечное выражение.

Хайди понимающе кивнула.

– И вот, – Корнев протянул руку. На его ладони лежал маленький золотой кружочек – русский червонец. – Я эту монетку на счастье возил с собой, помогало. Мне больше нечего тебе подарить, но… Она правда приносит счастье.

Хайди осторожно взяла монету из руки Корнева. Поднесла поближе к глазам, медленно повертела. Задержалась на секунду на русском гербе, чуть дольше всматривалась в профиль императора Владимира Пятого.

– Рома… Спасибо… – Хайди встала и подняла лицо, на котором светилась хитренькая улыбка. Быстрое, почти неуловимое движение – и Корнев получил поцелуй в щеку. Именно поцелуй, а не просто касание губами, как в прошлый раз. Инстинктивно Роман попытался обхватить девушку руками, но каким-то необъяснимым образом она увернулась и села за стол с таким видом, как будто бы ничего такого и не было. Корнев вспомнил, как ловко Хайди вывернулась из рук пиратки, которую он затем застрелил. Ну вот, сравнил тоже… Однако же девушка ловкая, ничего не скажешь.

Потом они смотрели кино и концерты, разговаривали и смеялись, потом Корнев взялся научить Хайди играть в подкидного дурака и был немало озадачен, проиграв четыре кона подряд, потом просто слушали музыку и даже немного танцевали, потом опять кино и разговоры. Что самое интересное – к концу дня от несчастных двухсот пятидесяти граммов выпивки еще что-то осталось. Хайди почти что не пила, лишь изредка поднося рюмку к губам, Роман, глядя на нее, тоже прикладывался к рюмочке редко и по чуть-чуть.

Когда разошлись по каютам, Корнев долго не мог заснуть. Он лежал, прикрыв глаза, и вспоминал, как они с Хайди танцевали, как его руки бережно держали девушку за талию, как она аккуратно и осторожно не прижималась даже, а только касалась его своим телом, как ему сильно хотелось прижать ее к себе… Теперь Роман совершенно точно понимал, почему он так до сих пор и не женился, несмотря на все старания и уговоры матери. Потому что раньше он просто не встретил Хайди.

Не спалось поначалу и Хайди. Она прислушивалась к новым для себя ощущениям в душе и теле. Рома… Ее спаситель, ее рыцарь. И ее мужчина. Нет, не сегодня, конечно, и не завтра. Ну, может быть, не завтра… А может быть и завтра… В одном Хайди была уверена полностью – это ее мужчина, и она сделает все, чтобы он таковым стал. Ну, то есть он сам сделает, конечно, а она… Раз уж судьба вручила ей такой королевский подарок, то она его не упустит. Даже не надейтесь! Вот с таким победным настроем Хайди и уснула.

Если уж двое так тянутся друг к другу… Случилось все уже в конце следующего дня. Они снова танцевали под какую-то старинную мелодию, нежную и волнующую, будто зовущую куда-то далеко-далеко, в мир волшебства и радости. А когда мелодия закончилась, Роман не захотел отпустить Хайди, а она не захотела, чтобы он ее отпускал. Так и стояли, потеряв счет времени, и лишь спустя то ли целую вечность, то ли один миг, Роман осторожно поднял голову девушки и успел сказать вечные три слова и услышать те же слова в ответ, а потом полностью утонул в распахнутых синих глазах, а потом глаза Хайди медленно закрылись, и… Но здесь мы оставим наших влюбленных друг другу, одних на миллионы километров вокруг, и не будем подглядывать туда, где место только двоим.

Они не считали дней и ночей. Нет, Корнев считал, чтобы не пропустить время, когда нужно будет начать отчаянно экономить еду, но странным образом это никак не отражалось на счете времени, сколько они уже были вместе с Хайди. Это получились как будто два разных времени, и в одном, где была его Хайди, он жил, а в другом, где надо считать дни и запасы, лишь ненадолго появлялся.

Поэтому Роман и не мог точно сказать, на какой день Хайди, прижавшись к нему всем телом, еще минуту назад упругим и крепким, а теперь мягким и расслабленным, спросила:

– Рома… А если нас не найдут, мы умрем?

Вместо ответа Корнев просто прижал свою женщину к себе. Что тут отвечать-то, если и так все понятно?

– А мы от голода умрем, да?

– Нет, скорее всего, замерзнем, – соврал Корнев.

– Это хорошо, – удовлетворенно сказала Хайди. – Так лучше.

– Почему? – удивился Роман.

– Ну… Мы же в обнимку заснем, чтобы согреться. И не проснемся. Когда нас найдут, то не смогут разделить… прости, рас… расцепить, да? Так и похоронят вместе.

Корнев опять не ответил. Не мог найти он слов, уместных после такого. Он мог только мысленно молиться, чтобы их спасли. Может, Хайди и права, но он очень хотел жить. Потому что теперь его жизнь была наполнена счастьем и сейчас это счастье удобно пристраивало головушку у него на плече и потихоньку засыпало…

Глава 9

– Равняйсь! Смирно! Равнение напра… во! – полк застыл темно-синей стеной. Взметнулись к козырькам фуражек ладони командиров, вскинулись карабины в руках солдат и младших унтеров, замерли камнями в стене господа офицеры и старшие унтера.

– Ваше императорское величество! Восьмой истребительный великого князя Андрея Константиновича авиационный полк к высочайшему смотру построен! Командир полка полковник Арефьев!

– Здравствуйте, молодцы-андреевцы!

– Здра… жла… ваше… ипмрас… вличс!!!

– Благодарю за отличную службу! Я счастлив, что у России есть такие солдаты, как вы!

– Ура! Ура! Ура-а-а-а!!!

Ударил марш, и под его бодрящие звуки государь император в сопровождении полковника Арефьева и генерал-лейтенанта великого князя Андрея Константиновича пошел вдоль строя. Императора Корнев, как и почти все в полку, видел впервые в жизни, и сейчас, глядя на высокого и статного человека, идущего твердым и уверенным, по-настоящему хозяйским шагом, не мог не признать: его императорское величество Константин Четвертый действительно олицетворяет великую Российскую Империю. В отлично сидящем темно-зеленом с красным мундире Ново-Преображенского полка, почти двухметрового роста, с отменной гвардейской выправкой, шестидесятидвухлетний монарх, казалось, внимательно вглядывался в лица офицеров и солдат. Никому и в голову не приходило, что на самом деле государь даже при его неспешном шаге всмотреться в каждое лицо просто не имел возможности. И самому Корневу, и всем, с кем он потом делился своими впечатлениями, казалось, что именно с ним встречался глазами самодержец, именно ему в самую душу проникал пристальный взгляд серо-голубых очей русского царя.

Потом полк прошел перед императором парадным строем, и Корнев, держа равнение и печатая шаг, старался еще раз увидеть царя, но толком ничего разглядеть не смог. И все равно, душу Корнева переполняли восторг и гордость. Он, простой поручик, каких в России тысячи и тысячи, прикоснулся к таким вершинам, где и не все генералы были частыми гостями.

За обедом только и было разговоров, что о высочайшем смотре и государе. Любимая тема обсуждений последних недель – где, кому и когда формируемый авиакорпус покажет свою мощь – конечно, тоже не осталась забытой. Однако теперь все предположения и «самые точные» прогнозы обязательно дополнялись выражением глубокой убежденности в том, что его величество все уже продумал и решил, а потому ждать осталось недолго и скоро мы им всем покажем кузькину мать…

…Если бы его величество сейчас слышал господ офицеров, он бы лишь едва заметно усмехнулся. Потому что он, хотя и действительно все продумал и даже решил, все еще медлил с оформлением своего решения подписью на соответствующих документах. Уединившись во внутренних покоях малого дворца, Константин Четвертый в очередной, теперь уже точно последний, раз взвешивал все «за» и «против», периодически удивляясь самому себе. И было чему удивляться: заранее зная решение, зная, какие выгоды и преимущества принесет оно России, какие таит в себе опасности и угрозы, какие опасности и угрозы предотвращает, он все еще и еще раз сам себя убеждал подписать документ, переводящий это решение в программу, которую вся империя будет выполнять в течение ближайших десятилетий.

Он, Константин Четвертый, Божией милостью Император Всероссийский, Царь Болгарский, Король сербов и македонцев, Король Черногорский, Король Эллинов, Местоблюститель Престола Цареградского, Святой Земли Хранитель и Защитник, и прочая, и прочая, и прочая, начнет менять сложившийся миропорядок. Потому что миропорядок этот начал себя изживать и ни к чему, кроме очередной мировой войны, в исторической перспективе привести не мог.

Император вновь усмехнулся. Мировая война… Это раньше можно было так говорить, потому что война охватывала весь мир. Ну, весь не весь, а немалую его часть. А как назвать войну между космическими государствами? И не землян с какими-нибудь инопланетянами, а землян между собой?

Сама по себе такая война, пусть она будет по старинке называться мировой, не хороша и не плоха. Плохо, что тот расклад врагов и союзников, который только и мог сложиться при нынешнем миропорядке, ничего хорошего России не сулил.

А ведь строился в свое время этот порядок как раз для того, чтобы такую войну исключить. И с задачей своей справлялся неплохо вот уже без малого триста лет. Император прошелся по кабинету и остановился у окна, без особого внимания разглядывая розоватые облака, переплывающие безупречно голубое небо – медленно, но неотвратимо. Так же медленно и неотвратимо менялась ситуация в освоенном людьми космосе.

На первый, даже самый пристальный, взгляд, никаких оснований для беспокойства не наблюдалось. В Белом космосе Россия, Райх и Запад по-прежнему представляли собой три опоры, на которых мир выглядел устойчивым и вечным. Исламский космос, хотя и выплескивал время от времени из своих глубин совершенно невменяемых отморозков – пиратов и террористов, особой видимой угрозы не представлял: не так уж этих отморозков было много. Всплески нездоровой активности в Желтом космосе, за исключением Японии, Маньчжурии и Кореи, были посильнее (что и показал недавний Фазанский поход), но с ними тоже успешно справлялись. Фазан, кстати, был не первым. Двенадцать лет назад американцы проделали нечто подобное с Дунтангом, пиратским гнездом, откуда совершались дерзкие рейды на Фронтир. А пять лет назад немцы добили остатки этих пиратов, сумевших отсидеться в каких-то тайных норах во время американских бомбежек, а затем взявшихся за старое и начавших возобновление своего пиратского промысла с захвата немецкого танкера. На этом же, собственно, и закончивших.

С Индийским космосом и Черным космосом проблем не было вообще никаких. Первые не имели никакого желания заниматься чем-то и кем-то кроме самих себя, а у вторых не было такой возможности. Случалось, правда, что и из Черного космоса выбирались любители легкой наживы. В действительности, впрочем, их стоило бы называть любителями быстрой смерти – кораблики, которые Бог знает кто им строил, были уж очень хлипкими, и любая встреча с военными кораблями или истребителями кончалась для них плачевно.

С экономической точки зрения все выглядело еще лучше. Российская Империя обеспечивала себя всеми видами сырья, продовольствия, промышленных товаров и интеллектуальных разработок, то же самое можно было сказать о Демократической Конфедерации и Германском Райхе. Международная торговля как таковая практически не велась. А зачем, если все необходимое производится самостоятельно? Понятно, что многие миры Исламского, Желтого или Черного космоса были бы не прочь получить технологии и товары космоса Белого, но что они могли предложить взамен? Ничего.

На Фронтире, однако, торговля процветала. Поскольку миры Фронтира, как правило, имели выраженную специализацию, то без торговли они существовать не могли. В этом, кстати, и заключался ответ на вопрос, почему Запад терпел отток на Фронтир своих наиболее активных, пассионарных и самостоятельных граждан. Потому и терпел, что существование и развитие Фронтира обеспечивало существование и развитие торговли, а торговля подпитывала деньгами банки и поддерживала спрос на краткосрочные кредиты. И, кстати, все эти выгоды для банкиров создавали отнюдь не только граждане Демконфедерации. На Фронтире немало планет заселяли и осваивали выходцы из государств, в Конфедерации не состоявших – прежде всего латиноамериканцы и австралийцы. Опять же, деньги на Фронтире ходили всякие, но преимущественно доллары Демконфедерации. Такое расширение территории обращения доллара тоже давало банкирам и финансистам немалые выгоды.

Его величество грубо выругался вполголоса. Банкиры-финансисты, мать их… Даже странно, что от них бывает и польза. Да, если держать их в узде и постоянно контролировать все их действия, а еще лучше и мысли тоже. А если эта публика забирает в свои потные пухленькие пальчики власть… Не саму официальную власть, конечно, а всего лишь (какой пустяк!) контроль над экономикой и политикой…

И черт бы с ним, с Западом, терпят они власть финансистов над собой, так это, в конце концов, их трудности. Вот только власть эта финансистская требует постоянного расширения подконтрольной территории. То есть, если выражаться точнее, постоянного расширения списка государств, экономика и политика которых этими самыми финансистами контролируется. И без войны, а лучше без длинной череды войн, этого добиться очень затруднительно. А применительно к России или Райху так вообще невозможно.

Император с сомнением посмотрел на массивный стол. Нет, на ногах сейчас думалось лучше. Да, применительно к России или Райху – невозможно. И многим, очень многим кажется, что мир в Белом космосе будет вечным. Ну да. В прямом военном столкновении русско-германский союз никаких шансов Западу не оставлял. Хотя пришлось бы напрячь все силы – как к Западу ни относись, не видеть его внушительную военную мощь невозможно. Потери в такой войне оказались бы огромными. Все заинтересованные стороны это прекрасно понимали и потому в бой не рвались, хотя и всячески поддерживали боеготовность. По классическому древнеримскому принципу – si vis pacem и так далее.

Но кто сказал, что обязательно самому воевать с противником, чтобы его ослабить? Эту тяжелую и опасную работу можно ведь свалить на других. Тем более что они, эти самые другие, и не против.

Тут император никаких иллюзий не строил. Любому, кто знал о соседях России в космосе столько, сколько знал он, было очевидно, что все миры Черного космоса, большинство миров Исламского космоса, едва ли не половину миров Желтого космоса в относительно недалекой исторической перспективе ждут три наиболее вероятных варианта: вырождение, вымирание или комбинация первого и второго именно в такой последовательности. Понятно же, в таком положении они будут готовы воевать и умирать ради возможности улучшить жизнь тех, кто останется. Пусть и призрачной, но возможности. Наброситься они, конечно, могут и на Фронтир, но скорее всего целью их натиска будут русские миры. Просто потому что ближе.

Правда, вместо вырождения возможно было и перерождение. Когда люди только-только начинали еще даже не осваивать космос, а делать первые разведывательные вылазки на землеподобные планеты, многие боялись, что контакт с чужой флорой, фауной и микромиром окажет на человека негативное воздействие, вплоть до всяческих мутаций. Поэтому параллельно с разведкой дальнего космоса велись работы над способами эффективного противостояния биологическому воздействию чужой жизни. Успех пришел не сразу, но все усилия оправдал – была создана технология так называемой биоблокады. Прошедший необходимые процедуры биоблокады человек мог уже не опасаться последствий контакта с чужой жизнью. Что интересно, от привычных земных микробов и вирусов биоблокада не защищала никак. Даже на самой дальней планете человек мог получить привет с Земли в виде привезенного с собой вируса гриппа, а вот никакие местные аналоги холеры или чумы ему не грозили. Вот только удовольствие это оказалось недешевым. Поэтому в бедных мирах Исламского, Черного и Желтого космоса о биоблокаде даже не слышали. А иногда и слышали, но, не имея возможности получить, объявляли ее очередным биологическим оружием проклятых бледнолицых.

Разумеется, мутация – процесс длительный, несколькими поколениями тут не обойдешься. Так что вымереть жители небелых миров имели возможность гораздо быстрее, чем превратиться в пятиглазых зеленых гуманоидов, однако же… Император читал доклады специалистов, исследовавших тела погибших фазанцев. Что там было? Память выдала несколько стандартных медико-канцелярских оборотов: «необратимые изменения лобных долей головного мозга», «наследственное изменение картины протекания метаболических процессов» и тому подобное. Звучит пугающе.

Кстати, никаких инопланетян за три века освоения космоса люди так и не встретили. Ни самих инопланетян, ни убедительных следов их существования когда-либо в прошлом. Что ж, невесело усмехнулся его величество, вот и будут вам инопланетяне. Чужих нет, так хоть своих вырастим.

Император вернулся к мыслям о войне. Ради возможности натравить всю эту не дорожащую своими жизнями массу на Россию Запад пойдет на многое, тут никаких сомнений не было. Плевать им на все договоренности о нераспространении современных вооружений, если эти вооружения будут использованы против русских. Да и вооружений-то особо и не надо – достаточно снабдить эти орды кораблями в таких количествах, чтобы обеспечить подавляющее численное превосходство при нападении. Кстати, и наживу с тех кораблей Запад никак не упустит. А потом по обстоятельствам – могут организовать какой-нибудь повод самим ввязаться в войну, защищая избиваемых русскими несчастных, хм, борцов за выживание. Или как-то по-другому их назовут, главное, чтобы красиво было. Понятно, что так или иначе все эти «борцы за выживание» нашли бы в России только могилу. Но вот сколько бы они успели разрушить, разграбить, изнасиловать и убить…

И чем больше они разрушат и убьют, тем выше вероятность того, что Запад вообще не полезет в войну, а любезно предложит кредиты и инвестиции для восстановления разрушенного. Примет империя эту «помощь» – и все, добро пожаловать в мир победивших денежных мешков. Не примет – у Запада появляется историческая возможность вырваться далеко вперед по всем направлениям развития, пока Россия будет восстанавливать силы, и русским придется надолго довольствоваться ролью догоняющих.

Различных вариантов действий Запада было немало, все они так или иначе прорабатывались компетентными специалистами на основе имеющейся информации и ни один из них не обещал России никаких выгод. Например, пока Россия будет связана войной с дикарями, западники вполне могут напасть на Райх, германцы Западу тоже не в радость. В этом случае Россия будет вынуждена ввязаться в новую, куда более тяжелую, войну, не успев справиться с последствиями только что закончившейся, а то и воевать на два фронта сразу. И уже далеко не факт, что в таких условиях у России и Райха получится справиться с Западом. Может, конечно, Россия и не ввязываться в эту войну, но тем самым империи придется потерять лицо, а вместе с лицом – единственного полноценного союзника.

Все это в России понимали уже давно. Те, кому это по должности положено, естественно. И не только понимали. Еще отец нынешнего императора, Владимир Пятый, распорядился начать разработку возможных стратегий ответа на эти угрозы, в том числе включающих не только ответные, но и упреждающие меры. И вот теперь он, Константин Четвертый, должен принять окончательное решение по представленному ему на утверждение плану «Волга».

План был многоуровневым и разносторонним. Конечной его целью была изоляция Запада в пределах Демконфедерации, отсечение от него реальных и потенциальных клиентов и сателлитов (союзников у Запада не могло быть по определению), недопущение финансового (а следовательно, политического, экономического и военного) влияния Запада на кого бы то ни было. А потом можно было бы подумать и о возвращении Запада к основам нормальной христианской цивилизации. Если останется что возвращать…

Для начала предусматривалось перенацеливание агрессивности исламских и желтых миров частично друг на друга, частично на миры черные. Причем начаться эти войны должны были раньше, чем их потенциальные участники созреют для нападения на Россию. Соответственно, и управлять этими войнами будет Россия, а не Запад. Ну не впрямую управлять, конечно, найдутся агенты влияния. Кого-то прикупим, а кого и сыграем втемную. Если Запад успеет вложить какие-то средства в эти миры, тем лучше – вложения эти поработают на интересы России, а никак не самого Запада.

Здесь, кстати, и наработки были, и опыт кое-какой имелся. Уже в течение почти века Россия не позволяла возникать в Исламском космосе крупным государствам вблизи русских пределов. Салафийская операция, пока что последняя в этом ряду, первой никоим образом не была. Пусть там война между исламскими мирами пресекалась, а не провоцировалась, идейный посыл был ясен – русские бьют не всех, а только тех, кто этого заслуживает. Но бьют сразу и сильно.

Еще один уровень – выстраивание новых отношений с мирами и государствами Индийского космоса. Индийцы – люди вменяемые и не агрессивные, правда, и особой инициативой не отличаются. Ничего, зато их потихоньку можно будет прибрать в свою сферу влияния. Тем более, по прогнозам аналитиков, международная торговля все равно возобновится рано или поздно, поскольку с ростом уровня освоения планет многие из них так или иначе приобретут некоторую специализацию. Так что вполне может получиться, что возить те или иные товары, скажем, на Сибирячку с какого-нибудь Шрирангапаттама будет выгоднее и проще, чем с любой русской планеты. Вот и будем торговать на наших условиях, рассчитываясь товарными взаимопоставками и собственными деньгами, а не чужой валютой.

Те же торговые интересы должны были сыграть определенную роль и в том, чтобы Западу не нашлось места в отношениях России с ключевыми государствами Желтого космоса – Японией, Кореей и Маньчжурией. Когда-то, еще в докосмическую эру, они были одними из лидеров в тогдашнем мире, но сегодня из-за падения значения международной торговли им в первых рядах места не нашлось. Конечно, и в новом миропорядке они вряд ли окажутся впереди, но пусть надеются и стараются. Надежда еще никому не вредила, а любые старания в положении вечно догоняющего только надежду и оставляют.

И наконец, главная изюминка плана «Волга». Фронтир. Отрезать Фронтир от Запада – это удар даже не по самой Демконфедерации, а по крышке ее гроба. И пусть большую часть миров Фронтира присоединит к себе Райх – тут никаких сомнений и тем более иллюзий не остается. Но пока Райх эти приобретения переварит, времени уйдет немало. И все это время германцы будут оставаться младшими партнерами России. А захотят большего – да сколько угодно. Хотеть не вредно. Все равно в масштабах всего освоенного людьми космоса Райх всегда будет не более чем номером два. Потому что не дано немцам умения правильно строить отношения с народами, не принадлежащими к белой цивилизации. Не судьба. Это умели и умеют только русские.

Но привлекать германцев к тем или иным операциям в рамках «Волги» нужно. Не все же самим делать, надо, чтобы и союзники поработали. Тем более, если хотят что-то получить, на тарелочке им никто подносить не будет. А что до неизбежного усиления России… Ничего, потерпят. Не дураки же сидят в Ариенбурге, понимают, что без России против Запада у них шансов нет.

Император все-таки сел за стол. Пододвинув к себе папку с документами, раскрыл ее, проверил содержимое. Можно было и не проверять, он уже просматривал папку с утра, но важность момента требовала полного соблюдения всех правил. Что ж, все на месте и лежит в должной последовательности. Осталось только подписать. Легкое шуршание ручки по бумаге – и несколько листов украсила размашистая подпись: «Константин».

Сомнительная честь стать первой жертвой в исполнении плана «Волга» выпала Муллафарскому султанату – парочке миров и разного размера территориям еще на шести мирах Исламского космоса. Причин, по которым султанат попал под внимание разработчиков плана, хватало. Во-первых, близость к Фронтиру и русским мирам провоцировала среди многих подданных султана самую черную зависть к тем, кто жил явно лучше, и, как следствие, желание этих самых счастливчиков пограбить. Кстати, одну пиратскую группировку муллафарцы подкармливали. На Фронтире эти пираты пока не отмечались, действуя в Исламском космосе и иногда залетая в космос Желтый, но мало ли… Во-вторых, Муллафар имел далеко не лучшие отношения со своими соседями по Исламскому космосу – султанат в свое время расширился за счет завоеваний, и многие не прочь были бы при случае припомнить муллафарцам потерю не самых плохих земель. Опять же и со своими новообретенными подданными муллафарские султаны особо не церемонились. В-третьих, у султаната были неплохие вооруженные силы – в Исламском космосе уж точно лучшие. В-четвертых, в окружении султана потихоньку укрепляли свои позиции деятели, чьи денежные связи с Западом хотя и не имели прямого подтверждения, но косвенных доказательств тому более чем хватало.

Чтобы под влиянием Запада не оказалось самое мощное в Исламском космосе государство, Муллафар планировалось сначала показательно разгромить, а затем расчленить на несколько враждующих друг с другом и всеми остальными территорий. Для начала разведка уже потихоньку подталкивала к активным действиям группу заговорщиков, чьи интересы были связаны с теми же пиратами и планами пощипать соседей. Эти, дорвавшись до власти, дать повод к показательной порке султаната не замедлят. Конечно, никто не собирался ждать, когда этот повод случится, работа в этом направлении уже велась. Разумеется, о том, чтобы подставлять гражданских, даже разговора не было. Изображать жертв муллафарских пиратов должны были военные, причем именно изображать, а никак этими самыми жертвами не становиться. Кроме того, содействие заговорщикам преследовало и вторую цель – не дать прийти к власти агентам влияния Запада.

А пока работали разведчики, к муллафарской кампании готовились и военные. Андрюша, младшенький (кому его императорское высочество великий князь Андрей Константинович, а кому и так), формирует авиакорпус, готовится флот, готовятся десантники и армейцы. Император с удовольствием вспомнил утренний смотр Восьмого истребительного авиаполка. Молодец Андрей, не забывает полк, в котором начинал службу. Полк, кстати, в отличном состоянии. Ну, у Андрюши все и всегда в отличном состоянии. Летчиком-истребителем он, по отзывам командиров, был хоть и не самым плохим, но никак и не лучшим, а вот командиром оказался просто отличным. От звена до дивизии, на строевых и штабных должностях – на любом своем месте Андрей всегда наводил образцовый порядок и без видимых усилий его поддерживал. Так что за боеготовность вновь сформированного авиакорпуса его величество был спокоен.

Только вот корпус, за который император был спокоен, этого самого покоя был начисто лишен. Пилоты и технари тихонько подвывали от напряженного графика учебных занятий, тыловики, не веря своим глазам, принимали топливо, запчасти и боеприпасы, приходившие быстрее, чем их успевали расходовать, командиры, ломая головы, кроили и перекраивали график занятий, чтобы впихнуть в него побольше, побольше и побольше, а потом и еще чуть-чуть. Выходной, объявленный в честь высочайшего смотра, стал приятной неожиданностью, которую потом помнили долго – и повод далеко не рядовой, и выходной был один из очень-очень немногих.

Поручик Корнев осваивался в новом для себя положении ведущего, так что ему, помимо всего прочего, приходилось еще и заниматься своим ведомым корнетом Ворониным. Не раз и не два Корнев поминал добрым словом школу комэска Мелентьева, вдалбливая корнету нехитрые правила, многими молодыми пилотами почему-то воспринимаемые как чуть ли не каторжные порядки.

– Ты пойми, Сережа, – проникновенно вещал Корнев, вспоминая уроки еще Хваткова, – пара истребителей – это как боксер. Основная рука у него правая, ну если не левша, конечно. Он и левой может ударить так, что только зубы в пыль, но бьет в основном правой, а левой или прикрывается или держит ее наготове на случай разных ситуаций. Вот и у нас так же. Я, ведущий, – правая рука, ты, ведомый, – левая. Ты прикрываешь меня, я, в случае чего, прикрываю тебя, и ты выходишь в атаку. Но именно в случае чего, понятно? Основная твоя работа – прикрывать меня.

Сережа, конечно, понимал, но все равно, что на тренажерах, что в учебных боях, так и норовил выскочить вперед. И тогда Корнев с Хватковым показали ему, а заодно и другим новичкам, что командирский разнос при разборе полетов – еще далеко не самое худшее наказание ведомому за пренебрежение своими обязанностями.

Работали на тренажере-симуляторе. Сошлись пара на пару – Корнев с Ворониным и Хватков, ради такого случая взявший ведомым уже вышколенного корнета Стоянова. Пока Воронин держался на своем месте, пары никак не могли клюнуть друг друга. А когда нетерпеливый корнет вырвался вперед для верной, казалось бы, атаки Хваткова, Стоянов быстренько пристроился Корневу в хвост, после чего «сбитый» поручик не без некоторого злорадства уже со стороны наблюдал, как его ведомый был показательно расстрелян двумя противниками.

Потом корнету Воронину пришлось выслушать еще и подробную уничтожающую критику, причем не от своего ведущего, а от целого комэска. Но, похоже, подействовало. И не только на него – остальные новички тоже как-то подтянулись.

Человек, как известно, может приспособиться практически ко всему. Вот и пилоты, втянувшись в график тренировок и занятий, вдруг обнаружили, что ближе к ночи им уже не так сильно хочется принять горизонтальное положение, а возникает желание поговорить, помыть косточки любимому начальству, погадать, когда же, наконец, эти изнурительные тренировки кончатся и где они применят то, чему их все это время учат. Появилась даже идея устроить что-то вроде тотализатора – желающие должны были написать на бумажке свое имя, место предполагаемого применения авиакорпуса и внести любую денежную сумму. Потом планировалось, что те, кто правильно угадает, делят призовой фонд между собой и на половину выигрыша устраивают гулянку в офицерском собрании.

Идея нашла самый живой отклик среди пилотов, однако полковник Арефьев, каким-то непостижимым образом узнавший об организации азартной игры во вверенном ему полку, это дело к общему разочарованию прекратил. Чтобы не попали под раздачу все, инициаторы тотализатора явились к начальству сами, и полковник, удовлетворившись этим, назначил им всего по двое суток ареста. Потом бедолагам пришлось еще и несколько ночей недосыпать, потому что арест арестом, а от занятий никто никого не освобождал. А что вы думали? Здесь вам не тут!

Глава 10

– Транспорт «Чеглок», ответьте фрегату «Брейвик»! Транспорт «Чеглок», ответьте фрегату «Брейвик»! Транспорт «Чеглок»… – остановив показ очередного фильма, Корнев развернул окно видеосвязи и нажал «принять». Молоденький немецкий матрос (а может, и унтер, в офицерских званиях кригсраумфлотте[11] Корнев еще разбирался, а вот в унтерских и матросских – увы), встретившись взглядом с Корневым, повернулся в сторону и выдал какую-то немецкую скороговорку. Почти тут же вместо него окно заняло изображение усталого лица офицера, тоже довольно молодого.

– Штабс-капитан-лейтенант Нидермайер, командир фрегата «Брейвик», – представился офицер.

– Капитан-пилот Корнев, универсальный грузопассажирский транспорт третьего ранга «Чеглок». И на борту моего корабля гражданка Райха Адельхайд Бюттгер, освобожденная мной из пиратского плена, – Хайди заняла второе кресло у пульта, Корнев расширил зону захвата камеры, чтобы его собеседник мог видеть обоих.

– Фройляйн Бюттгер, рад вас видеть, – заметно было, что Нидермайер действительно рад. – Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, господин штабс-капитан-лейтенант, я в порядке.

– Примите, господин капитан-пилот, искреннюю благодарность от лица Райха, – вновь обратился Нидермайер к Корневу. – Чем я могу вам помочь?

На взгляд Корнева, помочь ему штабс-капитан-лейтенант мог двумя способами: поделиться топливом или взять «Чеглок» на буксир до Райнланда. Но у командира фрегата «Брейвик» было другое мнение. Скорее, конечно, не мнение, а инструкции начальства. Поэтому сначала Нидермайер взял паузу, не иначе как для связи с тем самым начальством, а потом обрадовал Корнева тем, что готов его отбуксировать, но только до германской эскадры, бороздящей космос в часе движения в гиперпространстве. В принципе Корнев был не против, тем более что выбора тут не предусматривалось.

Размеры «Чеглока» и «Брейвика» не позволяли первому кораблю разместиться на летной палубе второго, поэтому уже через пару минут «Брейвик» развернул буксирную ферму. Корнев, аккуратно подруливая маневровыми движками, буквально подкрался к ферме и дал оператору с фрегата зацепить «Чеглок» за буксировочный рым. Еще несколько минут – и «Чеглок» был надежно сцеплен с «Брейвиком», а затем фрегат начал разгоняться для прыжка.

И Корнев, и Хайди понимали, что время их уединения, оказавшееся, несмотря на бедственную ситуацию, столь неожиданным и приятным подарком судьбы, уходит. Поэтому, как только связка двух кораблей ушла в гиперпространство, Корнев быстренько перевел слежение за состоянием буксировочных узлов (и передачу соответствующих сигналов на «Брейвик») в автоматический режим, и они с Хайди, едва переглянувшись, без слов рванули в капитанскую каюту. И за четверть часа до выхода из прыжка уже снова сидели за пультом – прилично одетые, с подчеркнуто деловыми выражениями на лицах. А что глаза подозрительно блестели и по лицам капитана-пилота с его пассажиркой нет-нет да и блуждали глуповато-счастливые улыбки… Да мало ли, бывает, знаете ли, нашло что-то такое.

Когда корабли вернулись в реальное пространство, Корнев удовлетворенно хмыкнул. Если такую эскадру послали искать пиратов, то он, уделав их в одиночку, мог заслуженно гордиться. Правда, с куда большей степенью вероятности немцы просто проводили учения, а пиратов искали одиночные корабли вроде того же «Брейвика», но первый вариант Корневу нравился, ясное дело, больше.

Память услужливо выдавала заученные наизусть в юнкерские еще времена типы союзнических кораблей: тяжелый крейсер «Лютьенс» (может, и не «Лютьенс» именно, но его близнец), три легких крейсера типа «Дрезден» и один типа «Потсдам», четыре эсминца-«кречмера» и два «прина», два фрегата типа «Хорст Вессель», три штуки легких авианосцев, «галланды», кажется. Надо полагать, еще несколько фрегатов высланы далеко по сторонам для разведки и патрулирования. Вот только десантных кораблей не видать…

Фрегат с все еще прицепленным «Чеглоком» слегка изменил курс, и Корнев аж присвистнул. Оказывается, за всей этой эскадрой он сразу не увидел главного – штурмовой броненосец типа «Михаэль Виттман».

Ничего подобного «виттманам» не было ни в одном флоте, поэтому неудивительно, что корабли эти, едва появившись, попали в центр внимания военных как в России, так, очевидно, и в Демконфедерации. Впрочем, и русские, и западные специалисты пришли к единодушному выводу, что новый класс кораблей, невиданный ни в одном флоте, вовсе не является примером для подражания. Просто германский флот заметно уступал по численности что русскому, что западному, вот сумрачный тевтонский гений и попытался решить проблему строительством кораблей «три в одном».

Штурмовые броненосцы типа «Виттман» представляли собой гибрид линкора, авианосца и десантного корабля. Вот только на наследство своему отпрыску предки явно поскупились. Да, на «виттманах» стояли сверхтяжелые лучевые пушки, такие же, как и на линкорах. Но пушек этих каждый штурмовой броненосец имел восемь, а не пару десятков или дюжин, как нормальный линкор. Да, «виттманы» брали авиагруппу в полсотни машин – прямо как линейные авианосцы, корабли, в постройке куда более простые и дешевые. Каждый «виттман» мог принять полк десантников. Но то же самое делал любой большой десантный корабль, который, опять же, был и проще и дешевле.