Воровка (СИ)

Часть 1

О том, что Таларма отходит Империи ситхов, Рисса узнала из срочных новостей. Она редко обращала внимание на треп, который постоянно транслировали публичные голотерминалы, но в тот день вокруг них собралась такая толпа, что пройти мимо было решительно невозможно. Народ жужжал, как рой злобных мирзов, и ругал правительство даже больше обычного.

"Похоже, опять налоги задрали, — подумала Рисса и вгрызлась в сочное темно-синее яблочко, которое сегодня купила на деньги какого-то растяпы. Лазить по карманам у зевак было не так уж трудно: надо просто удачный момент поймать, ну и мишень подобрать с умом. — Хотя нет. Чего-то они совсем расшумелись".

Толпа, собравшаяся перед голотерминалом, заволновалась, будто в нее камнем кинули, и выплюнула обморочную дамочку. Вокруг нее тут же поднялась нездоровая суета: похоже, все только рады были отвлечься на что-то, с чем можно было разобраться самостоятельно.

Рисса немного покрутилась рядом, делая вид, что ей о-о-чень интересно, о чем же вещает полупрозрачная говорящая голова (хотя из-за галдежа невозможно было и слова разобрать), но пощипать кого-нибудь из зевак не решилась: все были такие злые и возбужденные, что, поймав за руку воришку, вполне могли отдубасить и даже не поглядеть, что воришке и двенадцати нет. Впрочем, Рисса выглядела старше своих лет и совсем не тянула на очаровательную малышку, которую каждому хочется приласкать и обогреть: ее, долговязую, скуластую и костлявую, нередко принимали за пацана. Это было даже хорошо. Рисса знала, как ребята постарше относятся к миленьким девчонкам. Уж лучше походить на парня. Но, с другой стороны, на жалость ей, если что, рассчитывать было нечего.

Засунув руки под куртку (чужой кошелек приятно оттягивал внутренний карман), она побрела вдоль улицы. Домой не хотелось совершенно: наверняка отчим опять напился в хлам и пялится заплывшими глазенками в голоэкран. Бесполезный, бесхребетный кусок дерьма. Не злобный, но лучше бы был злобным, чем размазней, только и ноющей о том, как ему в жизни не повезло. Рисса уже сто раз пожалела, что осталась жить с матерью, когда отец — настоящий отец, а не этот слизняк! — предлагал улететь с ним, к далеким звездам и нелегкой, но веселой жизни космических дальнобойщиков. Сейчас, наверное, уже научилась бы корабль водить…

— С момента подписания соглашения на всей территории Талармы устанавливается полная власть Империи ситхов. Полномочия местных органов власти передаются центральным имперским государственным органам…

Сбившись с мысли, Рисса остановилась. До этого она не обращала внимания на трансляцию: знакомая скучная физиономия премьер-министра и его монотонный голос отбивали всякое желание вслушиваться. Но теперь голопроектор показывал вместо него внушительного черноволосого мужика в военной форме незнакомого покроя. Мужик был моложав, широкоплеч, гладко выбрит и почти красив — только кибернетические железки, вшитые в лицо, его изрядно портили. Он говорил со странным акцентом, глотая некоторые согласные и противно растягивая гласные. Но главное во всем этом было то, что мужик абсолютно точно говорил о присоединении Талармы к Империи.

Рисса помотала головой и поковырялась пальцем в ухе. Имперский мужик никуда не делся и продолжил вещать о том, как жителями Талармы повезло, и еще много чего — о временном военном положении. Почему-то противоречия он то ли не видел, то ли ему было плевать.

"Охренеть", — резюмировала Рисса и кинула огрызком яблока в мелкую помойную обезьянку, явно вознамерившуюся пошариться по ее карманам. Зверушка удрала с возмущенным визгом.

Об Империи на Таларме слышали много разного. Кто-то говорил, что жить там невозможно, и в иных тюрьмах порядки мягче, а кто-то — что ситхи несут закон, справедливость, процветание и вообще лучшую жизнь для всех и каждого. Если б кто спросил Риссу — пусть бы себе несли мимо. Народ на Таларме был вольный и никогда не кланялся ни Республике, ни уж тем более каким-то Империям, вылезшим из глубин неизведанного космоса.

И вот вам, пожалуйста. Полная власть Империи и военное положение. Рисса сплюнула на землю. Принесла нелегкая! Лет Риссе, может быть, было немного, но мозгов понять, что ничего хорошего такие перемены не сулят, у нее хватало.

— Да здравствует Империя! — гаркнул мужик так, что Рисса невольно подпрыгнула. — Да здравствует Император!

"Да пошел ты! И Императора своего прихвати".

Засунув руки в карманы, Рисса нырнула в пахнущий сыростью и обезьянками переулок. Старый город, что отрицать, был не самым живописным местом в столице — пусть многие столетия назад здесь селились богачи, они давным-давно перебрались в районы шикарных небоскребов, а древние особняки обветшали, покосились и после тысяч перестроек превратились в убогие многоярусные лачужки, — зато здесь продавали лучшую лапшу на всей Таларме. И в кои-то веки у Риссы были деньги на самые крутые соусы! И не только на соусы. Несмотря на Империю, день обещал быть не таким уж плохим.

У раздолбанного автоматического киоска с синтетической едой копошились мальчишки: один пытался вскрыть замок, а остальные кто подбадривал и давал советы, кто стоял на стреме. Завидев Риссу, блондинистый вихрастый "часовой" напрягся и схватился за увесистую арматуру. Рисса демонстративно закрыла глаза ладонями и помотала головой: "Я тебя не видела, ты меня не видел". Парень кивнул и заметно расслабился, но глаз с нее не спускал. Рисса ускорила шаг, торопясь убраться с чужой территории.

Может, Таларма внезапно стала частью Империи, но пока все было по-прежнему. Скорее всего, Рисса даже не заметит, что что-то поменялось. Ей-то какая разница, талармский или имперский полицай ее отдубасит, если поймает на горячем? Она что при старом режиме отребьем была, что при новом останется. Велики перемены!

* * *

Старинный дом на углу улицы Крейфенны и Каменного переулка был шикарным местом для логова. Вильк и Деввен облюбовали его еще до того, как Рисса влилась в их компанию, и, пожалуй, это была одна из немногих удачных идей, принятых этими балбесами без нее. Хотя особняк изрядно потрепало временем, он все еще выделялся на фоне других развалин своим вычурным фасадом, огромными окнами (сейчас пустыми, кое-где криво заколоченными досками) и растрескавшимся, заросшим мхом фонтаном на заднем дворе, где все еще сражались за жизнь кусты садовой ирлины, красиво зацветавшей по весне ярко-фиолетовыми цветами. Внутри местами даже сохранилась роспись на стенах — правда, творчески дополненная окрестной ребятней и бездельниками, — а на полу лежал натуральный паркет, как видно, приделанный настолько хорошо, что целым поколениям голытьбы не удалось растащить его на доски.

С тех пор, как мать вышла замуж во второй раз, Рисса стала проводить в этом доме гораздо больше времени, чем в собственном. Никто не возражал: отчиму было на нее плевать, а мать предпочитала верить, что Рисса днями напролет честно зарабатывает на следующий год в вечерней школе. И ведь зарабатывала! Не на школу, правда, но это детали. Все равно толку от школьного аттестата в Старом городе было куда меньше, чем от умения ловко лазить по чужим карманам, быстро бегать и сбывать хабар правильным людям.

— Гляньте, чего сегодня нашел! — Вильк торжественно вытряхнул из сумки сегодняшнюю добычу. По облупленной пластиковой столешнице покатилось кольцо, сверкнув здоровенным темно-синим камнем. Рисса сцапала его у самого края стола и, восхищенно ахнув (хотела по-мальчишески выругаться, но дыхание в груди сперло), нацепила на палец. Тонкий золотой ободок был раза в полтора больше нужного, да и в целом на детской худой ручонке с грязными обгрызенными ногтями дорогая вещица смотрелась странно. Но какой камень красивый был… Рисса никогда не видела таких: будто в украшение заключили маленький кусочек космоса, с самыми яркими звездами и туманностями.

— Шик. — Одобрительно кивнув, Рисса с сожалением сняла кольцо и передала его Деввену, полюбоваться. — Как раздобыл?

Вильк только вопроса и ждал: он аж подпрыгивал от нетерпения, так ему хотелось о своих подвигах рассказать. Рисса давно привыкла, что его рассказы нужно делить как минимум на два: треплом друг был тем еще, но руки у него росли из правильного места, с этим не поспоришь.

— Да тут и рассказывать нечего, — отмахнулся он с напускной небрежностью, будто каждый день воровал побрякушки в сотни кредитов стоимостью. — Рыбачу я, значит, около ювелирного магазина — ну, крутого того, который около банковской управы, — и вижу: какой-то хлыщ из магазина выходит, а коробочку с покупкой просто в карман запихивает. Ну не идиот ли? Вот и я решил, что идиот. А дальше по стандартной схеме: понесся прямо на него — типа так спешу, что дороги не разбираю, — врезался, в карман залез и дал деру, пока этот придурок не очухался. Вот и вся история.

Деввен весело хохотнул и отсалютовал другу банкой газировки. Рисса презрительно хмыкнула: на цветистое вранье Вильк был горазд, а вот воришкой был ужасно скучным — одни и те же приемы изо дня в день, как их ни приукрашивай. Правда, работали почти без осечек…

И тут Риссу как ледяной водой окатили. Единственная банковская управа, напротив которой имелся ювелирный магазин, была в районе Самоцветного озера, где жили самые важные и богатые люди Талармы. Рисса иногда бродила там — любовалась на небоскребы, чистые улицы и то самое Самоцветное озеро, дно и берега которого полностью усеивали странные светящиеся кристаллы. Но никогда и ни в коем случае она не ходила туда рыбачить.

— Вильк, ты совсем больной? — Мальчишки удивленно смолкли и одновременно уставились на нее непонимающими глазенками. Рисса чуть не зарычала от злости и досады: вот же дебилы! Они на улице, почитай, с самого рождения, а мозгов понять элементарные вещи не хватает! — Ты что, к Самоцветному озеру ходил?!

— Ну да. — Вильк, идиот такой, глядел на нее гордо, с вызовом, явно ничего не понимая. Рисса с трудом удержалась, чтобы не вмазать ему по лицу. — И вам советую: там добыча такая, что с одной рыбалки год шиковать можно, а народ туповатый…

Деввен тоже улыбаться перестал. Дошло, значит. Значит, хотя бы зачатки мозгов имелись.

— Да нет, Вильк, — прошипела Рисса. — Это ты туповатый. Там же все камерами накрыто, а они лица распознают. Если твой хлыщ настучал полицаям, тебе крышка. Дебил!

Вильк так и застыл с кольцом в руке и с дурацкой улыбочкой на физиономии. Кажется, и в его черепушке начала происходить какая-то активность: глазки забегали из стороны в сторону, как у нашкодившего зверька. Стушевавшись, он положил кольцо на столешницу и зачем-то спрятал руки за спину. Теперь он смотрел на трофей как на бомбу, готовую вот-вот взорваться.

— Рисс, не нагнетай. — Деввен строго нахмурил брови, изображая всего из себя взрослого и рассудительного лидера. Откровенно сказать, лидер из него был, как из Риссы — светская дама. — С каких пор полицаи шарятся по трущобам? Ну, поищут они Вилька для виду и забудут через пару недель. Ему надо только залечь где-нибудь и носа из нашего района не высовывать, и все будет нормально. Только кольцо придется выкинуть, чтобы скупщик не заложил. Нашла проблему…

Рисса нервно огляделась по сторонам. В принципе, Деввен дело говорил, но Рисса нутром чувствовала — не так все просто. От Вилька почему-то хотелось отодвинуться, как от заразного больного, а еще лучше — вообще дать деру отсюда. Прямо сейчас. Сию же секунду.

— Рисс, ты чего?

Рисса отмахнулась от Деввена и приложила палец к губам. В коридоре только что открылась дверь. Кто-то вошел внутрь. Уверенно, особо не таясь… Четверо. Рисса пораженно распахнула глаза: троих людей в полицейской форме Талармы и одного — в чужеземной она увидела как наяву — даже смогла разглядеть, что чужеземец презрительно кривит губы, переступая через мусор. Словно кто-то картинку на голопроекторе показал. Но гадать, что все это значило, времени не было.

Прямо за дверью слышались шаги.

— Валим! — взвизгнула Рисса и первой вскочила на ноги. Всего два прыжка — и она уже стояла у окна. Ухватившись за пустую раму, под удивленные возгласы приятелей подтянулась и прыгнула, легко перемахнув через подоконник.

"Придурки, бегите! Ну, давайте же!" — успела она подумать, прежде чем больно удариться подошвами об дорогу. В тот ж момент из дома послышался шум: незваные гости ворвались в комнату, где сидели ребята. Кто-то из мальчишек закричал — Рисса не разобрала, кто именно. Ей вдруг захотелось развернуться, броситься обратно в дом, хоть как-то помочь приятелям…

Раздался глухой звук удара, а затем — крик. Рисса рванула прочь со всех ног, и все же успела расслышать холодное, процеженное сквозь зубы: "Сопляк. Знаешь, какое наказание полагается за кражу у офицера Империи?"

"Уже приперлись, значит, — думала Рисса на бегу, смаргивая невесть откуда взявшиеся слезы. — Уже порядки свои устанавливают. Чтоб вы провалились, твари!"

Ничего. Ей только через ограду перелезть, а там ищи крысу на помойке! Всего пара шагов и один прыжок… Поскальзываясь на грязи, угибаясь от веток вековых деревьев, Рисса завернула за угол дома и нос к носу столкнулась с полицейским.

Она даже не успела понять, что произошло, когда удар под дых заставил ее скрутиться пополам, а правую руку больно рванули из сустава, заламывая за спину. Взвыв от боли, Рисса попыталась вырваться, но добилась только того, что руку заломили еще сильнее.

— Я ничего не сделала! — визгливо воскликнула Рисса, трепыхаясь, как пойманная в сети рыбешка. — Пустите меня!

Полицейский наклонился к ней. У него оказалась добродушная круглая физиономия человека, который просто обязан любить семью, пиво и вечерние ток-шоу по ГолоСети. На Риссу он смотрел с каким-то гадливым сочувствием, как на убогого уличного щенка.

— Это, девочка, — сказал он, тяжело вздохнув, — уже не мне решать.

— Совершенно верно, офицер. — Скосив глаза, Рисса увидела, как из дома выходит тот самый тип в имперской форме. За ним следовали двое полицаев, толкая перед собой понурых и взъерошенных, закованных в наручники Деввена и Вилька. — С вами, ворье, поступят по законам Империи. Рабство быстро отучит вас от дурных привычек.

Часть 2

Рисса до сих пор не могла поверить, что все это происходит с ней. Всю дорогу до полицейского участка она провела в прострации, тупо глядя на проносящиеся мимо знакомые улицы. Не хотелось ни плакать, ни трястись от страха, ни злиться: эмоции просто не успевали за событиями. В памяти отложилось, как Вильк тряс скованными руками, будто мог таким нехитрым способом сбросить наручники, а Деввен постоянно бормотал ругательства и то и дело мотал головой. Еще бы ущипнуть себя попробовал, придурок.

Рисса оставалась спокойной, когда их вытолкали из машины и погнали к зданию участка. Даже во время унизительного медицинского осмотра, когда ее заставили раздеться прямо перед мальчишками, а худосочный врач рассматривал ее, грубо ощупывал, брал кровь и просвечивал какими-то сканерами, она ни звука не проронила — только передернулась от боли и омерзения, когда ее усадили в гинекологическое кресло, похожее на пыточное, и медицинский дроид начал копошиться у нее между ног своими мерзкими манипуляторами. Потом охранник наконец-то швырнул ей бесформенное серое тряпье, оказавшееся нижним бельем, рубашкой и штанами, и, едва она оделась, вывел из медкабинета. Живодер в белом халате принялся за мальчишек. Перед тем, как за ней закрылась дверь, Рисса успела услышать ругань Вилька, быстро перешедшую в захлебывающийся всхлип: имперцы — а во всем полицейском участке Рисса не заметила ни одного разумного в талармской форме, — церемониться с ними не собирались. Уроды.

Ее словно обкололи транквилизаторами: Рисса шла, куда вели, делала, что прикажут, а в голове тем временем было пусто, как у алкаша в кармане. Только сейчас, сидя на холодном полу камеры и бездумно теребя шоковый ошейник — удивительно легкий, но обхватывающий шею так плотно, что палец под него не просунуть, — Рисса начала осознавать, в каком же она дерьме.

Ее продадут в рабство. Сама мысль в голове не укладывалась: хотя Таларма раньше входила в хаттские владения, здесь рабов не держали. Продавали на Нар-Шаддаа и Нал-Хатту бедняков, конечно, и не слишком-то это скрывали, но официально власти работорговцев не привечали. Зато теперь… Угораздило же Вилька обокрасть имперца! Рисса бы ему всю физиономию расцарапала, да вот толку с этого… Не хватало еще разряд тока или побои получить из-за этого придурка.

Сам Вильк забился в угол камеры — вроде бы рядом с друзьями, но чуть поодаль: чувствовал, что сейчас от них скорее по шее получит, чем поддержку. Из всей их компании он всегда был самым веселым и безбашенным, но сейчас от его извечного оптимизма ничего не осталось. Вильк сидел, уткнувшись в коленки лицом, и, кажется, тихо плакал. Выглядело ужасно по-детски. Рисса с трудом подавила желание все-таки двинуть ему по роже, чтобы собрался. Они оказались здесь из-за него, а этот дебил еще и ревет, как девчонка!

— Рисс. — Деввен тронул ее за плечо. — Ты на Вилька не набрасывайся, ладно? Ему и так погано.

— И так погано?! — взвилась Рисса. Другие пленники — а их тут было около десяти, самых разных рас и возрастов, — злобно зашикали на нее, и девочка тут же понизила голос: — А нам с тобой не погано, Дев? Мы все теперь из-за этого идиота в рабство попадем! Целыми днями горбатиться на хозяев будем, кнутом за дело и без дела огребать, и так пока не подохнем. Заткнись лучше, бесишь… добряк.

Деввен тяжело вздохнул и промолчал, но зато смерил Риссу таким осуждающим взглядом, что она сгорела бы от стыда на месте, будь у нее хоть капля совести. Рисса презрительно фыркнула. Святоша… Ему бы в джедаи податься, они бы нашли общий язык.

— Чем психовать и ныть, давайте лучше подумаем, как нам из этой передряги выбираться, — примирительно сказал он и на всякий случай переполз так, чтобы оказаться между Риссой и Вильком. — Нас же не будут вечно держать в этой камере, так? Наверняка повезут куда-нибудь

— И что? — уныло буркнул Вильк, шмыгая носом. — Повезут-то под охраной. И вообще, далеко мы с этим уйдем, даже если как-то сбежим? — Он постучал по ошейнику. — Я слышал, в рабские ошейники маячки вставляют. Нас тут же поймают и убьют.

— Да мы вообще не дернемся никуда, чего рассусоливать? — зло перебила его Рисса. — По крайней мере, сейчас уж точно. Может, если нас продадут какому-нибудь идиоту, что и выгорит. Вот тогда и будем думать, а сейчас заткнитесь оба, пока мы за эти разговорчики не огребли.

— Да не продадут нас никому, Рисс, — сказал Деввен. — Я слышал, в Империи это не так работает, как у хаттов. Нас распределят на принудительные работы, как каторжников. Если повезет, вместе окажемся, и тогда точно что-нибудь придумаем. Из трудовых лагерей можно сбежать. Я точно знаю, что можно. У нас же всех мозги работают и руки из правильного места растут, так что прорвемся, банда. Прорвемся.

Он улыбнулся — через силу, криво, но искренне. Вот за это Рисса его уважала: даже в самой дерьмовой ситуации Дев умудрялся видеть свет в конце тоннеля. Хотя бы воображаемый. Рисса так не умела: единственный выход, который она пока видела, ей не нравился. Ей еще жить хотелось. Даже в рабстве. Сложить лапки и убиться, если станет совсем невмоготу, она всегда успеет. А там, глядишь, и забрезжит он, свет этот…

Она окинула взглядом соседей по камере — напуганных, замученных, злых, — и на душе стало так тоскливо, что захотелось завыть в голос. Любопытно, остальные как сюда загремели? Так же, как она с ребятами? Или сказали что-нибудь не то про Империю? Или ситху дорогу не уступили? А может, имперцы вообще хватали всех без разбора, как те же хаттские работорговцы? Рисса бы не удивилась.

Дев и Вильк продолжили вполголоса обсуждать планы побега. Уже до чистой фантастики докатились: Вильк, немного приободрившись, вовсю обсуждал, как он притворится больным, охранники войдут в камеру, чтобы его проверить, а все пленники на них как набросятся… Рисса презрительно скривилась. Набросятся они, как же… к стенам прижмутся и трястись будут, молясь, чтобы их за компанию с симулянтом не наказали.

Подтянув коленки к груди, Рисса обхватила себя руками. Ее сильно трясло, в глазах нестерпимо жглось. Она сама не заметила, как расплакалась, жалко шмыгая носом и поскуливая. Папа всегда говорил, что ей слабость не идет: мол, гордая красавица тут же превращается в нечто с опухшей физиономией и красным носом. Рисса невольно улыбнулась, и тут же жалость к себе накатила с новой силой. Папа… папа никогда бы не допустил такого. Не допустил бы, чтобы они с матерью обнищали, чтобы дочь начала воровать… Ну почему, почему он уехал?! Почему она, дура такая, не уехала с ним?!

— Рисс! — Встрепенувшись, девочка увидела прямо перед собой перепуганную веснушчатую физиономию Вилька. — Рисс, шухер, надсмотрщики идут!

В камере поднялась суета: пленники вскакивали на ноги и торопились выстроиться вдоль стены, с перепугу натыкаясь друг на друга. Одну девочку — совсем мелюзгу, лет девяти от силы, — в толкучке сбили с ног. Она так и ревела на четвереньках, пока какая-то женщина не помогла ей подняться. Рисса, Деввен и Вильк встали рядом, прижавшись друг к другу, как брошенные напуганные щенки. Хотя эти двое были теми еще придурками, Рисса вдруг отчетливо поняла, насколько же сильно не хочет расставаться с ними. Они банда. Друзья. Вместе — хоть против целой Империи… Хотя лучше бы все обошлось парой работорговцев.

Затаив дыхание, ребята наблюдали, как к камере приближается странная компания. Двое надзирателей в серой имперской форме сопровождали шедшего впереди… человека? Рисса проморгалась. Нет, точно не человека: у возглавлявшего процессию экзота в вычурных алых одеяниях была темно-красная кожа, ярко-оранжевые раскосые глаза и едва заметные костяные наросты над бровями. Если бы не это да надменная рожа, он был бы очень красивым. Рисса судорожно вздохнула, заметив у него на поясе световой меч. Замыкал шествие уже знакомый ей мерзкий врач, нервно теребящий в руках инфопланшет.

— На колени! — рявкнул один из надзирателей, и пленники тут же подчинились. Некоторые для верности распластывались по полу, видимо, показывая, насколько они хорошие рабы. Риссу передернуло от омерзения, но она послушно бухнулась на колени вслед за остальными: ей и так проблем хватало, нечего на ровном месте новые создавать.

Ситх окинул их презрительным взглядом. Почему-то Риссу он разглядывал дольше других, и она невольно согнула спину еще ниже: на плечи словно навалили тяжеленный груз. Дыхание в груди перехватило. Рядом напряженно сопел Вильк. Рисса скосила на него глаза и украдкой коснулась его пальцев своими, но он даже не глянул на нее в ответ: весь дрожа, упорно пялился в пол.

— Выведите их, — холодно приказал ситх. — Хочу посмотреть, насколько они безнадежны.

Рисса ожидала, что сейчас их всех погонят из камеры, как скотину на убой, но команды на выход не последовало. Наоборот, надсмотрщики сами вошли внутрь. За ними серой крысой в белом халате просочился врач.

— Берите этого, — сказал он и указал на худосочного парня лет восемнадцати. Парень смертельно побледнел и едва не грохнулся в обморок, когда его неласково схватили под локоть и вытолкнули из камеры. — Еще третьего слева мальчишку и обеих девочек.

Рисса и пикнуть не успела, как ее сгребли за шиворот и вздернули на ноги. Рядом взвизгнула маленькая девочка.

— На выход, — скучающим голосом велел надсмотрщик. — На милорда глаз не поднимать и молчать, пока не спросят, если не хотите неприятностей.

Рисса нестерпимо захотела огрызнуться, но сдержалась: склонила голову и послушно поплелась к выходу. Хочешь жить — умей вовремя заткнуться. Это правило Рисса хорошо усвоила.

Их вчетвером выстроили в реденькую шеренгу перед ситхом. Рисса некстати отметила, что у него крутой пирсинг на лице: массивное золотое украшение на тонкой переносице и по ряду колец на бровях. Если кто-нибудь сможет грохнуть его в темном переулке и срезать все это золото, то здорово разбогатеет. Ситх лениво прошелся вдоль пленников, разглядывая их со скучающим интересом, как богач — не слишком роскошный товар.

Внезапно он схватил старшего парня за подбородок. Тот побледнел еще сильнее и наверняка упал бы, если бы надсмотрщик не удержал его за предплечье.

— Слабак, — заключил ситх, немного посмотрев парню в глаза. Он так брезгливо отнял пальцы от его лица, что Рисса почти ожидала, что сейчас ситх протрет их платочком. — Раб не только по крови, но и в душе. Если бы не закон, я не стал бы осквернять священную землю Коррибана такой грязью.

Он двинулся дальше. Мальчик-подросток, который был "третьим слева", удостоился неопределенного хмыканья и загадочного вердикта: "Из этого может выйти толк… Заслуживает шанса". Маленькую девочку, тихонько всхлипывающую и размазывающую слезы по лицу трясущейся ладошкой, ситх даже ободряюще потрепал по плечу. Рисса чуть не поперхнулась, услышав:

— Эта слишком маленькая. Распорядитесь, чтобы ее определили в приют на Дромунд-Каасе на ближайшие два года.

"Что он собирается с нами сделать?" — Рисса впилась ногтями в ладони, чтобы не одуреть от страха. Хуже неминуемого рабства была только жуткая неопределенность. Когда очередь дошла до нее, и ситх коснулся ее лица, Рисса инстинктивно мотнула головой и отстранилась. В груди поднималась волна злости, заглушившая и страх, и голос разума.

"Я тебе не скотина на рынке, тварь красномордая!"

Ситх удивленно хмыкнул. Его тонкие губы растянулись в ухмылке, обнажив заостренные зубы.

— А вот это уже интересно. Хорошая концентрация мидихлориан в крови, взгляд и повадки уличного волчонка… Ты можешь далеко пойти, девочка. — Он улыбнулся еще шире. — Если твоя наглость не погубит тебя раньше.

Он отвернулся от Риссы и обратился к надсмотрщикам:

— С этих троих — снять ошейники и подготовить к транспортировке на Коррибан. Насчет младшей распорядитесь отдельно. С остальными поступите согласно установленному порядку.

— Да, милорд. — Старший из надсмотрщиков уважительно поклонился. — Вы четверо, следуйте за мной.

Стоявшие впереди Риссы ребята потянулись к выходу — растерянные, напуганные, ничего не понимающие. Рисса и сама чувствовала себя так, словно ее тюкнули чем-то тяжелым по голове и для верности опоили спайсовой настойкой. Что это сейчас было? Почему их собираются освободить? Что за "священные земли Коррибана", будь они неладны, и что такое мидихлорианы?

Рисса бросила взгляд на камеру. Вильк и Деввен смотрели на нее во все глаза и молчали. Она сама не знала, чего ждала от них. Что они бросятся к ней? Позовут по имени, будут кричать вслед сентиментальные глупости вроде: "Держись, мы найдем и вытащим тебя!"? А может, она сама должна была пообещать им, что вернется?

— Что застыла? — окликнул ее надсмотрщик. — Хочешь остаться здесь?

Вздрогнув, Рисса отвернулась от друзей. Буркнула угрюмо:

— Нет. Не хочу.

И она поспешила к выходу из тюремного блока. Никто так и не позвал ее, а она не пообещала вернуться.

Часть 3

Даже из иллюминатора орбитальной станции Коррибан выглядел жутко неприветливо. По картинкам из учебников, которые Рисса года два назад штудировала более-менее регулярно, складывалось впечатление, что все пригодные для жизни планеты похожи друг на друга: синие океаны, зеленые материки с бурыми проплешинами гор и пустынь да редкие вкрапления вечных льдов. Коррибан эти наивные представления безжалостно ломал. Рисса, как ни вглядывалась, не заметила ни вкраплений зелени, ни хоть самого завалящего моря — что уж об океанах говорить. Зато нашлась целая цепь до того здоровенных вулканов, что их было видно невооруженным глазом даже с такого расстояния. Рванет хоть один такой — и все, трындец всему живому на сотни километров окрест. Впрочем, Рисса слабо представляла себе, как кто-то вообще может жить на планете, где вида природных зон имелось, похоже, ровно два: пустыни равнинные и пустыни горные.

Не было на Коррибане и больших городов, заметных из космоса. Если бы на орбите не висел целый флот, от размеров которого Ремис — пацан, которого забрали из талармской тюрьмы вместе с Риссой, — пришел в пищащий восторг, можно было бы подумать, будто в этом пыльном шарике нет вообще ничего интересного.

— Жесть. Это что, мы вот тут будем жить? — Рисса поежилась. Она понятия не имела, что ждет их на Коррибане, но он ей уже не нравился. Она почти готова была полюбить эту орбитальную станцию: здесь, по крайней мере, было чисто и прохладно. — Так себе у ситхов священное место.

Ремис так вытаращил на нее глаза, будто Рисса во весь голос пообещала разнести эту их Академию по священному камушку.

— Тихо ты! — шикнул он, больно впиваясь пальцами в ее предплечье. — Еще услышат!

— Да и хрен с ними. — Рисса презрительно фыркнула и гордо задрала подбородок, но голос все-таки понизила. Какой-то ее части даже хотелось нарваться на неприятности: за те два дня, что их везли от Талармы до Коррибана, злости в ней накопилось столько, что через край перехлестывало. Но инстинкт самосохранения пока брал верх. — Знаешь что-нибудь про эту дыру?

Если кого из ее новых знакомых можно было спросить об этом, то только Ремиса. Он, как выяснилось, был тем еще фанатом Империи — как, впрочем, и многие другие мальчишки: государство, вылезшее из неизведанного космоса и в Великую галактическую уложившее на обе лопатки Республику, против которой прежде ни один независимый сектор даже вякнуть не смел, нравилось им уже одной своей крутизной. Рисса часто слышала от приятелей восторженный писк про самый передовой боевой флот в галактике, самую мощную армию, самых могучих колдунов, самую опасную и всевидящую разведку… в общем, все в Империи было самое-самое и уж точно в десять раз лучше, чем в Республике. Только почему-то самых лучших рабовладельцев во вселенной мальчишки как-то вниманием обделяли.