Закон маузера

Кирилл отмахнулся только — пустяки, мол, — и проник на жилплощадь наркома.

Сам Троцкий восседал за огромным столом, уставленным тяжёлыми бронзовыми чернильницами, кожаными бюварами и прочими причиндалами, радовавшими сердце истинного бюрократа.

— Товарищ курсант, я же просил не мешать! — раздражённо проговорил Лев Давидович, продолжая строчить, не поднимая кудлатой головы.

Лишь только когда ствол маузера ткнулся ему в лоб, наркомвоен замер.

— Что?.. — каркнул он. — Что такое?

— Гости к вам, Лев Давидович, — ласково сказал Авинов.

Исаев быстренько затащил в квартиру красноармейца, не подававшего признаков жизни, и аккуратно затворил дверь.

— Где записи? — холодно спросил Кирилл.

— Что с вами такое, Виктор Павлович? — испуганно проблеял Троцкий — и выхватил свой знаменитый маузер с рукоятью, в которую был вделан орден «Красное знамя».

Нарком ещё только поднимал пистолет, а «Юрковский» уже перепрыгнул через стол, сметая мягким местом бювары.

Вышибив оружие из рук Льва Давидовича, он схватил его за шею и хорошенько приложил к холодной стенке.

— Записи где, с-сука жидовская?! Кузьмич!

Ну Исаеву долго объяснять не было нужды.

Привязав Троцкого к его же креслу, ординарец взял Предреввоенсовета за указательный палец левой руки и резким движением сломал его.

Крик задавил Авинов, обхватив Льва Давидовича рукой.

Нарком вцепился в рукав полушубка зубами, но прокусить не смог.

— Цапнул? — поинтересовался Елизар Кузьмич.

— Да куда ему… — буркнул «комиссар Юрковский» и пропел: — Где записи, Лев Давидович?

— У меня их нет… — заскулил нарком.

Мокро треснул второй палец. И опять Кирилл удерживал голову Троцкого, колотившегося от боли.

Когда Исаев крепко ухватился за третий наркомовский перст, тот прошипел:

— В сейфе они! В сейфе!

Авинов тут же отпустил Предреввоенсовета и скакнул к солидному несгораемому шкафу, пупырчатому от клёпок.

Искать ключ не пришлось, толстенная дверца была приоткрыта.

Кирилл просунулся внутрь, шаря по полкам.

Книжонки, документы, деньги — ни рублика, всё доллары да фунты… Ага! Вот она, папочка искомая!

Авинов лихорадочно распутал тесёмки. Оно!

«Принципиальная схема приёмо-передающей станции на пустотных реле…», «Технология производства дюралюминия…», «Цельнометаллический самолёт…». Оно!

Засовывая в папку листы, отобранные у покойной Володичевой, Кирилл торопливо говорил, будто успокаивая расходившиеся нервы:

— А чего ж вы Володичевой доверились? Вдруг бы настучала Ильичу? А-а… Мёртвым слова не дают? В расход бы пустили «антистарушенцию»?

Запихав вместилище документов за пазуху, он подтянул ремень.

— Уходим… дядя!

— А этого? — Исаев кивнул на пучившего глаза Троцкого с кляпом во рту и с мученическими слезами на глазах.

— А этого кончай!

Кузьмич взвёл курок… и в этот самый момент донеслось приглушённое: «Три — четыре!»

Дверь содрогнулась и с треском, с грохотом вывалилась, падая на ковёр. Четверо или пятеро озверевших курсантов 1-й Московской кремлёвской пулемётной школы ворвались в кабинет.

Исаеву пришлось тратить патроны на новых действующих лиц.

— Кузьмич! Сюда! Я прикрою!

Опорожнив половину обоймы, Авинов, пятясь, отступил в соседнюю комнату.

— Окно! — рявкнул Исаев.

— Вышибай, к такой-то матери!

Две пули подряд прошили филёнку двери, встопорщив острые щепки.

— Да я тихо…

Кузьмичу удалось отворить заклеенные бумагой рамы. Пахнуло морозным воздухом.

— Прыгайте, ваш-сок-родь! — гаркнул ординарец. — Я следом!

Кирилл вскочил на подоконник, замерев на одно лишь мгновение — глянуть вниз.

Высоковато… Но снегу — куча.

В следующую секунду он уже летел вниз. Сугроб смягчил падение. Ах как хорошо, что большевики развели беспорядок! Что бы он делал, убери дворники снег?..

Барахтаясь, Авинов откатился в сторону, освобождая место, и рядом тут же приземлился Исаев.

— Яд-дрёна-зелёна!

— Бежим!

— Да куды ж?

— Вперёд!

Оба припустили, направляясь к воротам Кутафьей башни.

— Что-то не палят по нам!

— Наверняка Троцкий приказал!

— Эвона как…

— Я ему живьём нужен! Да и ты тоже, мастер-ломастер!

Совершенно неожиданно сбоку, повизгивая на крутом повороте, вырулил «паккард».

Авинов уже вскинул парабеллум, но знакомый голос крикнул с переднего сиденья:

— Нэ стрэлять! Назад! Оба!

Кирилл не стал раздумывать — мигом распахнул дверцу и юркнул на заднее сиденье. Рядом кулем свалился Исаев.

— Староват я для таких упражнениев… — прокряхтел он, однако револьвер держал наготове.

Сталин, сидевший рядом с водителем, велел тому: «Трогай!» и обернулся назад:

— Ну и надэлали ви шороху… товарищ Авинов!

Глава 3

ТОВАРИЩ ИВАНОВ

Сообщение ОСВАГ:[25]

Оккупационные войска на территории России, отданной императорам Германии и Австро-Венгрии их наймитами-большевиками, очень «заняты», творя непотребства — массовые казни, неприкрытые грабежи и реквизиции.

Примерно наказать и уничтожить захватчиков — вот цель и смысл наступления Белой гвардии.

В настоящее время Крымско-Азовская армия под командованием генерал-майора Я. Слащова наступает на Екатеринослав.

Туда же от Мелитополя пробиваются отряды Кубанской армии генерал-майора А. Шкуро.

В ходе упорных, ожесточённых боёв с частями австрийской Восточной армии были взяты в плен тысячи солдат и офицеров, в том числе генералы пехоты А. Краусс[26] и П. фон Хофманн, фельдмаршалы-лейтенанты фон Залис-Зевис и А. Гольдбах фон Зулитаборн.

Малороссийская армия[27] под командованием генерала от кавалерии А. Драгомирова, оставив в глубоком тылу Одессу, занятую Сводно-драгунским и Крымским конным полком полковника Туган-Мирзы-Барановского, ныне ведёт наступление на Ольвиополь и Умань.

Генерал от инфантерии Д. Щербачёв, начальствующий над двенадцатью союзными — французскими и греческими — дивизиями, подчинёнными русскому командованию, освободил города Тирасполь, Измаил и Кишинёв.

Однако после заключения Компьенского мира Антанта объявила спешную эвакуацию. Союзные войска отводятся к Одессе, откуда на кораблях французского флота переправляются в Афины и Марсель.

Генерал Корнилов напомнил союзникам, что русская армия дралась за них до последнего, а долг платежом красен. Но Антанта не вняла…

Авинов оторопел, а в рысьих глазах Иосифа Виссарионовича затлели огоньки торжества.

— Сидите тихо, — сказал он, строжея, — а лучше пригнитесь.

Кирилл послушно лёг на сиденье, пахнущее дорогой кожей и табаком.

«Паккард» не задержался на посту, разве что притормозил малость — Сталина тут знали очень хорошо — и вскоре машина уже катила прочь.

Москва вокруг словно затаилась, погружённая в тишину и мрак. Нигде ни единой лампочки не горело — электрические станции стояли, не было топлива. Керосинки не отсвечивали по той же причине. Лишь кое-где пугливо тлели огоньки свечей, да и те мерцали недолго — жители берегли свечечки, тряслись над каждым огарком.

«Паккард» свернул на Тверскую, юркнул в один из переулков, заехал под своды тёмной арки и остановился.

— Лаврентий, — сказал наркомнац, — погуляй, оглядись.

Водитель молча кивнул, вооружился парой браунингов, сунув оба в карманы шинели, и выбрался наружу, заскрипел утоптанным снегом. Клацнула дверца, словно отрезая все звуки.

— И давно вы в курсе? — хмуро спросил Авинов.

Сталин глянул искоса, и хитрая улыбочка приподняла ему ус.

— Нэт, Кирилл Антонович. И нэ бэспокойтесь, я никому нэ скажу.

— Почему?

Иосиф Виссарионович согнал улыбку с лица и достал папиросу. Дунул в мундштук, размял, закурил, помахал горевшей спичкой, пока та не потухла. Затянулся и пустил струю дыма.

— Я отвэчу. Я помог вам, потому что хочу служить трудовому народу. Нэважно, под каким знамэнем.

— Найдутся те, кто посчитает вас предателем.

— Кто? — фыркнул Сталин. — Вэрные ленинцы? Дампало виришвило![28] Мнэ нэ по пути с этой сворой трусов и болтунов. Но я могу принести большую пользу Белому делу, замэщая вас… э-э… господин Авинов.

— Как связаться с вами, товарищ Сталин? — серьёзно сказал Кирилл.

Иосиф Виссарионович ощерился, сжимая папиросу крепкими зубами, и ответил:

— Я сам позвоню вашему гэнералу Стогову, когда у мэня появится что пэредать. А позывной мой прост — «Иванов».

— Ну всё, пора, — приоткрыв дверцу, он поманил Лаврентия и захлопнул её, чтобы зря не выстуживать салон. — А насчёт этого горца нэ волнуйтэсь — вэрный чэловек. Лаврэнтий, едем.

Водитель завёл двигатель и вопросительно глянул на Сталина.

— На Брянский вокзал![29]

Беглецы расстались с «Ивановым» у самого вокзала.

Тамошние чекисты не рассмотрели, кто именно подбросил Авинова с Исаевым, но отнеслись к обоим весьма уважительно — в ту пору заправлять машины могли только в Кремле, все прочие «моторы» стояли на приколе, горючего не было.

— А мужик ничего так, — оценил Сталина Исаев, — сурьёзный.

Кирилл кивнул.

— И молчал же… — проговорил он, стараясь оглядываться понезаметней.

Но всё было тихо, тревоги никто не поднимал. Оторвались?

Вроде да. Надолго ли? Поживём — увидим…

Под дебаркадером с заснеженными стёклами гуляли эхо и сквозняки. У скользкого, покрытого ледяной коркой перрона пыхтел паром локомотив, дёргая, словно в раздражении, состав из теплушек и зелёного вагона третьего класса.[30]