Помоги проекту - поделись книгой:
— Мы понимаем, почему вы стали работать на Советский Союз, — говорил Шерголд. — Когда вы оказались в корейском плену, вас пытали и заставили признаться, что вы сотрудник британской разведки. Потом вас этим признанием шантажировали, и вам пришлось с ними сотрудничать.
И тут Блейк взорвался:
— Никто меня не пытал! Никто меня не шантажировал! Я сам предложил советским разведчикам свои услуги. Я действовал в соответствии со своими убеждениями, потому что верю в коммунизм. Пытки или деньги ни при чем.
Выложив все, Блейк мрачно произнес:
— Может быть, вы дадите мне пистолет и оставите в комнате одного?
— Ну, что вы! — бросились успокаивать его недавние коллеги по МИ-6. — Не надо все это так серьезно воспринимать!
Дику Уайту доложили, что Блейк сознался. Но на суде он может отречься от своего признания, и судья закроет слушания. Никаких доказательств, помимо признания, у обвинения нет. Уайт предложил продолжить игру, чтобы Блейк говорил и дальше, чтобы дал как можно больше доказательств для будущего обвинительного заключения. Уайт позвонил генеральному прокурору и сказал, что забирает Блейка на выходные под свою ответственность.
— Главное, верните его живым, — рассмеялся прокурор.
Блейка повезли за город в дом Гарольда Шерголда.
Присутствие жены и матери хозяина создавали расслабленную атмосферу. Сотрудники особого отдела Скотланд Ярда охраняли дом. Блейк пек блины и рассказывал:
— Я сфотографировал каждый документ, который прошел через мой стол.
Он не мог остановиться и наговорил столько, что хватило для предъявления ему обвинения.
— Он пытается доказать нам свою значимость, — констатировал Уайт.
В Лондоне не знали, что делать. Многие разведчики возражали против суда над Блейком. Они боялись поколебать авторитет МИ-6. Британская разведка все еще оставалась клубом джентльменов, в котором вся жизнь подчинялась неписанным правилам. Сор из избы не выносился.
Премьер-министр Гаролд Макмиллан, при котором начался расцвет разведки, сокрушался:
— Это может свалить правительство.
Министр иностранных дел Эдвард Хит посочувствовал Уайту:
— Бедный Дик, вам придется всех уволить и начать все сначала.
— Почему, господин министр?
— Так ведь русские теперь знают всех офицеров МИ-6!
Уайт объяснил министру, что разведка так устроена, что Блейку известна только часть оперативных работников. К тому же даже если русские знают имя сотрудника МИ-6, им неведомо, чем тот или иной разведчик занимается.
Суд состоялся в мае 1961 года. Джордж Блейк полагал, что получит четырнадцать лет — максимальное наказание по этой статье. Рассчитывал выйти раньше, заслужив право на условно-досрочное освобождение.
Но генеральный прокурор предложил предъявить Блейку пять отдельных обвинений, разделив его «преступную деятельность» на пять отрезков. МИ-6 довела до лорда Паркера, который председательствовал на тайном процессе, что Блейк виновен в гибели как минимум сорока агентов британской разведки, казненных в социалистических странах. И судья Паркер приговорил Блейка по каждому из пяти обвинений к четырнадцати годам, причем первые три срока должны отбываться один за другим. Иначе говоря, ему предстояло сидеть в тюрьме сорок два года прежде чем, он мог рассчитывать на условно-досрочное осовобождение.
Блейк был потрясен.
На условия содержания он не жаловался. Камеры весь день открыты, вечером можно посмотреть телевизор, разрешено иметь радиоприемник, показывают кино… Раз в месяц приходили родственники, приносили домашние пироги. Тюрьма эта действует и поныне — я видел ее в Лондоне. Стоит длинная очередь родственников, ждущих свидания. Новое поколение тюремщиков не знает имя узника, совершившего знаменитый побег.
Блейк подружился с заключенным по имени Шон Берк. Его посадили за то, что он послал по почте бомбу полицейскому, обвинившему его в растлении несовершеннолетнего. Этот славный человек помог советскому разведчику. 22 октября 1966 года Джордж Блейк бежал из тюрьмы. Без особых усилий он перелез через стену с помощью веревки, которую ему перебросили с той стороны. Друзья доставили его в Восточный Берлин. Британская разведка предупреждала администрацию тюрьмы, что Блейк может попытаться бежать, но администрация смягчила режим для образцового заключенного. Даже когда ирландец Шон Берк признался, что это он организовал побег, британская разведка считала, что это дело рук КГБ, который доказал, что может заботиться о своих людях…
И на Западе, и на Востоке страшились одного и того же: внезапной атаки, которую начнут обезумевшие ястребы; случайности, которая может привести к полномасштабной войне; маленького конфликта, который может перерасти в настоящую войну.
Американцы не могли определить, каков в реальности военный потенциал Советского Союза. Главная задача разведки состояла в том, чтобы избавиться от страха перед внезапным нападением Советского Союза. В конце пятидесятых предпринимались отчаянные усилия, чтобы выяснить возможности советских вооруженных сил. Во время корейской войны появились истребители МиГ-15, которые оказались лучше британских и американских истребителей. Сильное впечатление произвела советская ракетная программа. При этом в британской разведке не удалось завербовать ни одного сколько-нибудь заметного агента в Советском Союзе или коммунистической Восточной Европе.
Разочарования в агентурной работе только подкрепляли уверенность англичан и американцев в том, что аэрофотосъемка советской территории — самый надежный, хотя и крайне опасный инструмент разведки. По заказу ЦРУ корпорация «Локхид» построила разведывательный самолет У-2, способный летать и ночью, и днем, в любую погоду. Он был снабжен всеми видами фотооборудования и радиолокатором. Пилоты надевали скафандры, снабженные кислородными приборами и приспособлениями, которые позволяют обходиться без туалета в течение многочасового полета. У-2 поднимался на высоту в двадцать километров, недоступную для авиации и ракет советской противовоздушной обороны.
Президент Соединенных Штатов Дуайт Эйзенхауэр поверил в возможности самолетов-шпионов, когда ЦРУ преподнесло ему фотографию, снятую с самолета: хозяин Белого дома играл в гольф. Эйзенхауэр смог даже различить на снимке мячик.
В июне 1956 года американские У-2 появились на аэродроме в Висбадене (Западная Германия), причем правительство ФРГ не поставили в известность. Впервые У-2 пролетел над территорией Советского Союза 4 июля 1956 года. Фотографии Кремля и Зимнего дворца получились исключительно хорошего качества, четкие, с множеством деталей. На следующий день американский самолет-разведчик вновь вошел в советское воздушное пространство. На официальный советский протест не обратили внимания. В течение десяти дней были проведены пять полетов. Фотографировали военные аэродромы вокруг Москвы и судоверфь под Ленинградом, где обнаружили, что строительство подводных лодок, способных нести ракеты с ядерными боеголовками, идет полным ходом.
Во время войны на Ближнем Востоке и венгерского восстания осенью 1956 года Эйзенхауэр распорядился прекратить полеты. Они возобновились в марте следующего года. За последующие четыре года десять У-2, расквартированные на аэродромах по периметру границ Советского Союза, совершили минимум двести полетов над военными и промышленными объектами.
Заместитель директора ЦРУ по оперативной работе Ричард Биссел пытался уговорить французского президента Шарля де Голля принять участие в этой разведывательной программе. Де Голль отказался.
Ричард Биссел хотел привлечь англичан, потому что для каждого полета ему требовалась санкция Эйзенхауэра. Президент осторожничал, разрешение давал со скрипом. Поэтому лучше, если полеты английских летчиков на У-2 будут проводиться с разрешения британского премьера. В апреле 1956 года в Англию прибыл первый самолет-разведчик У-2. Но из-за истории с погибшим коммандером Крэббом, о чем еще пойдет речь в этой книге, премьер-министр Энтони Иден запретил разведывательные полеты над СССР и Восточной Европой с британской территории.
У-2 взлетали с территории Турции, Пакистана и Западной Германии. Анкара не позволяла далеко углубляться в советское воздушное пространство, поэтому все чаще самолеты взлетали из пакистанского города Пешавара.
Вдоль южной границы Советского Союза самолеты-разведчики обнаружили полигоны для испытаний ракетной техники. Полигон в Сары-Шагане в Казахстане привлекал особое внимание, подозревали, что там испытываются противоракеты. В июне 1957 года пилот, отклонившись от запланированного курса, увидел в Тюра-Там полигон для межконтинентальных баллистических ракет — за три месяца до запуска первого советского спутника. Ядерный полигон в Семипалатинске тоже держали под постоянным контролем.
Для Хрущева полеты У-2 были личным оскорблением. Запад словно говорил ему: мы будем делать то, что считаем нужным. Советские зенитчики делали успехи, американские конструкторы пытались сделать У-2 невидимым для радаров. Но попытка опередить время не удалась. Имевшиеся в их распоряжении материалы приводили к перегреванию самолета. Летчик, пилотировавший опытный «невидимый» образец, погиб.
В марте 1958 года президент Эйзенхауэр прекратил полеты У-2. Президент понимал, как реагировали бы американцы, если бы советские самолеты летали над их территорией. Чем дальше, тем больше он опасался неприятных неожиданностей. Он надеялся, что очень скоро самолеты У-2 больше не понадобятся, потому что вот-вот появятся спутники-шпионы с новейшим фотооборудованием.
В конце пятидесятых лидеры демократической партии сплотились с руководителями военной промышленности. Одни хотели получить военные заказы. Другие искали удачный лозунг для предвыборной кампании 1960 года. Так родилась версия о том, что советские ракетно-ядерные возможности превышают американские. Демократы утверждали, что Эйзенхауэр слишком много думает об экономике и слишком мало об обороне страны. Это нашло отклик в испуганном американском обществе.
Закрытость Советского Союза играла ястребам на руку. Не было никакой иной возможности проверить громкие утверждения Хрущева о советских ракетных достижениях, кроме как отправить У-2. Разведывательные полеты снизили страх перед неожиданным советским нападением. Фотографии, сделанные с У-2, доказывали, что советские ракеты заправлялись жидким топливом, следовательно требовалось много времени для подготовки к старту. Дуайту Эйзенхауэру нужны были эти снимки, чтобы противостоять собственным ястребам. В июле 1959 года президент разрешил один полет.
В июне 1960 года в Москве ждали приезда Дуайта Эйзенхауэра. Первый визит американского президента мог стать важным событием, которое уменьшило бы враждебность между двумя странами.
Но обвинения в отставании от Советского Союза продолжались. Хрущев сказал, что советские заводы выпускают ракеты, как сосиски. И тут испытания советских ракет временно прекратились. В ЦРУ полагали, что советские конструкторы вернулись к чертежам. А военные доказывали, что, напротив, русские перешли к стадии массового производства. Эйзенхауэра просили дать разрешение выяснить, что происходит. И он позволил ЦРУ провести два полета У-2 в апреле 1960 года. Это было роковое решение.
5 апреля самолет совершил несколько кругов над Семипалатинском, где проводились испытания ядерных взрывных устройств. Полет вызвал приступ гнева у Хрущева. Он считал эти полеты личным вызовом и потребовал от военных прекратить воздушный шпионаж. А Дуаэйт Эйзенхауэр санкционировал еще один полет в течение двух недель. Президент не хотел, чтобы полет произошел накануне встречи в верхах, намеченной на 16 мая в Париже, и попросил закончить с этим делом побыстрее.
Но две недели стояла плохая погода. 30 апреля принесли благоприятный прогноз погоды. Директор ЦРУ Аллен Даллес назначил последний полет. Летчику Фрэнсису Гэри Пауэрсу доверили самую длительную миссию за все последнее время — он должен был пролететь через всю советскую территорию от Пакистана до Норвегии.
За четыре года до этого, 24 июня 1956 года, на военно-воздушный парад в Тушино пригласили двадцать восемь иностранных делегаций. На приеме Хрущев обратился к начальнику штаба военно-воздушных сил США генералу Натану Твайнингу:
— Прекратите засылать нарушителей в наше воздушное пространство! Мы будем сбивать непрошенных гостей. Мы превратим ваши самолеты в летающие гробы!
1 мая 1960 года его грозное предупреждение стало реальностью. Советские радары засекли появление У-2. Хрущев требовал от военных сбить самолет:
— Позор! Страна дала вам все, а вы не в состоянии сбить один самолет.
Заместитель министра обороны и главнокомандующий войсками противовоздушной обороны страны маршал Сергей Семенович Бирюзов в сердцах бросил:
— Если бы я был ракетой, я бы сам его сбил!
Когда самолет, пилотировавшийся Пауэрсом, вошел над Свердловском в зону поражения новых зенитных ракет, все было кончено. Его подбили первой же ракетой. Она разорвалась рядом с самолетом, повредив хвостовое оперение и крылья. Пилот потерял управление. Катапультироваться он не мог, потому что разрыв ракеты вогнал его сидение вперед, ноги застряли под панелью управления. Он с трудом вылез на фюзеляж и прыгнул с парашютом. И тут в самолет попала вторая ракета.
В ЦРУ не верили, что пилот попадет в руки советских чекистов живым. Летчиков снабжали таблетками с цианистым калием. Правда, в декабре 1956 года произошла трагикомическая история. Летчик, отправленный в небо Болгарии, во время полета сосал леденцы. Он клал их в карман на правом колене комбинезона. В то утро техники положили смертельные таблетки в тот же карман. Во время полета пилот положил в рот такую таблетку, но она показалась ему безвкусной, и он ее выплюнул. Он остался жив, потому что не успел перекусить тонкую стеклянную капсулу. После этой истории многие пилоты не брали смертоносные таблетки. В ЦРУ не настаивали, потому что считалось, что если в самолет попадет зенитная ракета, пилот наверняка погибнет.
Но Гэри Пауэрс благополучно приземлился и в августе 1960 года оказался на скамье подсудимых. Процесс продолжался три дня. Пауэрс говорил, что он не враг советского народа и просил проявить гуманность. Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила его к десяти годам тюремного заключения.
В январе 1961 года Хрущев выступал на пленуме ЦК компартии Украины в Киеве.
— Наше международное положение хорошее, внушает уважение и страх. Я бы сказал, средней дальности ракеты мы уже прекратили производить, потому что столько их наделали, что даже излишки есть. (Аплодисменты.) Поэтому, если бы противник на нас напал, то мы могли Англию, Францию, Испанию, Турцию, Италию и другие страны стереть с лица земли в один-два часа. (Аплодисменты). Что касается Америки, мы еще в долгу. Еще немного надо подтянуться (аплодисменты)…
Англия и Соединенные Штаты работали совместно над системой раннего предупреждения о ракетном нападении. Система обошлась в миллиард долларов, но давала Англии двенадцать минут, Америке — полчаса до того, как на них обрушатся советские ракеты. Лондон нуждался не в двенадцати минутах, а в двенадцати часах, чтобы успеть перебросить свои стратегические бомбардировщики в безопасные районы.
Долговременным ответом на необходимость в разведывательной информации стали спутники-шпионы. Первый запустили через три месяца после того, как сбили самолет Пауэрса…
Что касается сбитого американского летчика Фрэнсиса Гэри Пауэрса, то ему пришлось провести в советской тюрьме всего два года. В ночь с 21 на 22 июня 1957 года ФБР арестовало в Нью-Йорке советского нелегала Вильяма Генриховича Фишера. При аресте он назвался Рудольфом Ивановичем Абелем. Американцы считали Фишера главой советской разведывательной сети в Соединенных Штатах, укравшим атомные секреты. Его приговорили к тридцати годам тюремного заключения. Абель провел в американской тюрьме пять лет.
Все эти годы советская разведка искала возможность выручить его из беды. Организацию обмена пойманными шпионами взяла на себя восточногерманская разведка. Обмен помог совершить адвокат из ГДР Вольфганг Фогель. Он помог избежать отсидки ста пятидесяти разведчикам. Вольфганг Фогель, о чем в те годы мало кто знал, был доверенным лицом министра государственной безопасности ГДР.
Пока существовала ГДР, адвоката Фогеля считали на Западе героем, на самом деле он наживался на своих подопечных — приобретал за гроши их имущество и стал на этих сделках миллионером. После распада социалистической системы его признали виновным в шантаже и подделке документов и приговорили к двум годам тюремного заключения с отсрочкой исполнения. Но без таких, как он, холодная война была бы еще холоднее.
Истерика в особо крупных масштабах
Казнь была назначена на одиннадцать часов вечера в пятницу 19 июня 1953 года. Возник спор: кого казнить первым? Сотрудники Федерального бюро расследований, которые вели это дело, предложили сначала усадить на электрический стул Этель Розенберг. Тогда ее муж Юлиус, более слабый характером, не выдержит и расскажет то, что он скрывает. Но директор ФБР Эдгар Гувер отверг это предложение: не может быть и речи, чтобы женщину, мать двоих детей, казнили, а ее мужа оставили в живых.
Президент Дуайт Эйзенхауэр сказал Гуверу, что если Розенберги в последний момент изъявят желание дать показания, он отменит смертный приговор. Договорились так: супругов спросят по отдельности, не хотят ли они признаться. Если да, их жизни спасены. Даже если кто-то из них уже на электрическом стуле захочет говорить, казнь отменят.
Эдгар Гувер до последнего верил, что Этель Розенберг сломается, ни одна мать не захочет оставить детей сиротами. Но директор ФБР ошибся. Перед казнью к ней привели раввина. Он сказал ей:
— Двое твоих детей останутся сиротами, но у тебя еще есть шанс, дай показания, которые от тебя ждут!
Она ответила:
— Я невиновна и лгать не стану.
Судьба Юлиуса и Этель Розенберг решилась, когда арестованный в Англии физик-атомщик и агент советской разведки Клаус Фукс опознал на одной из фотографий Гарри Гоулда, своего связника в сорок четвертом — сорок пятом годах. Так следователи ухватились за конец длинной цепочки.
Гарри Гоулд признался, что десять лет работает на советскую разведку. Совершенно случайно агент ФБР показал ему фотографию инженера Дэвида Грингласса, который работал в Лос-Апамосской лаборатории, где создавалась ядерная бомба. Грингласса подозревали всего лишь в похищении урана. Многие тогда в Лос-Аламосе крали куски урана. Не понимая, как опасна радиация, использовали их в качестве пепельницы. Гарри Гоулд сказал, что Грингласс тоже советский агент.
А Дэвид Грингласс сообщил, что передавал секретные документы советской разведке через мужа своей сестры радиоинженера Юлиуса Розенберга, который его и завербовал. В ФБР пришли к выводу, что именно Розенберг руководит шпионской сетью. Его жену Этель арестовали только для того, чтобы давить на обожавшего ее Юлиуса.
Этель Розенберг прекрасно пела. Она могла бы стать оперной певицей. Они с мужем очень любили друг друга, объединяли их не только чувства, но и общие политические взгляды, стремление к справедливости. Они были на стороне республиканцев, когда в Испании вспыхнул мятеж и началась гражданская война. Они поддерживали Советский Союз, который сражался против гитлеровской Германии.
Судья установил сумму залога в сто тысяч долларов за каждого, сумма неподъемная для семьи, так что Этель и Юлиус остались за решеткой до суда. Детей арестованных передавали от родственников к родственникам, пока они не оказались в детском доме в Бронксе. Этель страдала из-за детей, плакала по ночам в камере.
Суд над Розенбергами начался 6 марта 1951 года и продолжался три недели. Адвокат Эмануэль Блох выбрал неверную тактику защиты. Он не отрицал факт шпионажа, он только отрицал, что его подзащитные работали на советскую разведку. Он отказался от перекрестного допроса Гарри Голда. Не обратил внимание присяжных на противоречия в показаниях Дэвида Грингласса — до суда и на самом процессе.
Юлиус Розенберг напрасно отказывался отвечать, когда его спрашивали о политических взглядах и принадлежности к компартии. Его молчание не понравилось присяжным. Этель как преданная жена и мать двух детей, которых у нее отобрали, могла рассчитывать на сочувствие. Но на суде она показалась холодной и бесчувственной.
Дэвид Грингласс все признал и согласился дать показания против Юлиуса Розенберга. Против Этель у обвинения ничего не было. Тогда надавили на Рут Грингласс (в девичестве Принтц). Ей угрожали: если она не даст показания против Этель, ее тоже могут посадить. И она рассказала, что в сентябре 1945 года Этель Розенберг писала донесение под диктовку Дэвида Грингласса. Это позволило главному обвинителю на процессе заявить:
— Описание устройства атомной бомбы, предназначенное для Советского Союза, было напечатано на машинке обвиняемой Этель Розенберг в ее квартире. То же самое она делала и в других случаях, когда, сидя за этой пишущей машинкой, она действовала против ее собственной страны и во имя интересов Советского Союза.
Дэвида Грингласса приговорили к пятнадцати годам тюрьмы. Он отсидел десять. Его жену Рут, как и обещали агенты ФБР, не тронули. Она умерла 7 апреля 2008 года в возрасте восьмидесяти трех лет. Четыре десятилетия она прожила в Нью-Йорке под другим именем.
Жюри вынесло вердикт за один день. 29 марта 1951 года присяжные признали Розенбергов виновными. Вынесение приговора судья назначил на 5 апреля. Ему предстояло определить меру наказания. В министерстве юстиции и в ФБР сошлись во мнении, что смертного приговора Этель нужно избежать. Казнить мать двоих детей, обречь их на сиротство — это произведет плохое впечатление. Достаточно приговорить Этель к двадцати пяти или тридцати годам тюрьмы, и Юлиус даст признательные показания.
Судья Кауфман сказал потом, что перед вынесением приговора советовался с боссом. Прокурор впоследствии утверждал, что судья говорил с ним и он посоветовал казнить Этель Розенберг:
— Она хуже Джулиуса. Она умнее его. Она все это придумала.
Судья приговорил обоих к смертной казни на электрическом стуле. Он сказал, что преступления, совершенные подсудимыми, хуже убийства:
— Отдав русским секрет атомной бомбы, вы спровоцировали коммунистическую агрессию в Корее. В результате уже погибли пятьдесят тысяч человек, и кто знает, возможно, миллионам невинных людей придется заплатить за ваше предательство. Совершив предательство, вы изменили ход истории не в пользу вашей родины.
Не было никаких оснований связывать деятельность Розенбергов с войной в Корее. И вряд ли информация, собранная Дэвидом Гринглассом, помогла советским физикам раскрыть секреты атомной бомбы…
Процесс апелляции занял два года, но пересмотра приговора добиться не удалось. Какой мукой было для Этель Розенберг разлука с детьми, которым она писала из тюрьмы! Иногда адвокат привозил их на свидание.
Американские послы в европейских странах предупреждали, что исполнение смертного приговора Розенбергам серьезно повредит Соединенным Штатам в глазах общественного мнения. Тем не менее Дуайт Эйзенхауэр отклонил просьбу о смягчении наказания:
— Розенберги выдали врагу атомные секреты, обрекли на смерть множество людей, поэтому я в это дело вмешиваться не стану.
Борец против коммунизма вице-президент Ричард Никсон тем более был сторонником казни Розенбергов.
— Многие люди, — говорил вице-президент, — задаются вопросом: к чему все эти разговоры, если мы имеем дело с кучкой предателей? Я слышу слова людей: «Они крысы, почему бы нам их просто не пристрелить?» Я согласен с тем, что коммунисты — крысы. Но если ты собрался стрелять по крысам, надо стрелять сразу!
В Америке было много демонстраций против казни. Впрочем, были и те, кто требовал их смерти, кто ходил с плакатом: «Казните Розенбергов и отправьте их кости в Россию!»
Они не пожелали купить себе жизнь путем признания подлинных и мнимых прегрешений. Казнь была назначена на одиннадцать часов вечера в пятницу 19 июня 1953 года. Адвокат Блох пытался еще оттянуть казнь, сказав, что невозможно казнить обоих во время еврейского шабата, что это противоречит установлениям иудаизма.
Судья Кауфман, верующий человек, просто передвинул время казни на восемь часов вечера — то есть до начала шабата. Тогда выяснилось, что к назначенному времени не поспевает электрик, который занимается электрическим стулом. Эдгар Гувер распорядился отправить за ним вертолет и охрану.
После казни свидетели описали, как это происходило:
— Они сели в кресла сами, без помощи охранников. Этель пожала руку надзирательнице, которая была с ней все это время, а потом ее поцеловала. Юлиус Розенберг умер быстро, за пару минут. Этель умирала тяжелее. Решив, что она мертва, охранники стали снимать электроды и ремни, а потом пришлось одевать их заново и давать ей новый разряд. От ее головы пошел дым. Ее еще раз осмотрели и признали мертвой. Прошло четыре минуты.
Агенты ФБР признавались потом:
— Мы не хотели, чтобы они умерли. Мы хотели, чтобы они заговорили.
У них был с собой список вопросов на тринадцати страницах, которые они собирались задать Юлиусу Розенбергу. И только один вопрос касался Этель: «Ваша жена знала о том, чем вы занимаетесь?»
Виновны или невиновны были Розенберги? Он был агентом советской разведки. Это подтвердил его связной — офицер разведки Герой Советского Союза Александр Феклисов. Но Юлиус Розенберг не имел отношения к ядерному шпионажу. Его наказали за тех других, кто не попался. Его жена знала, что он делает, но она сама не была шпионкой. Едва ли в другой ситуации их посадили на электрический стул. Казнь Розенбергов стала печальным и трагическим следствием того, что именуют маккартизмом и что было неминуемым порождением холодной войны…
Американцы частично расшифровали переписку резидентуры советской разведки с центром. Из расшифрованных телеграмм следует, что Юлиус Розенберг работал на Москву. Но американцы очень долго скрывали успех своих дешифровщиков. Федеральное бюро расследований располагало доказательствами виновности Розенбергов, но не могло представить их суду, чтобы сохранить тайну «Веноны».
«Венона» — это кодовое название операции американской электронной разведки по расшифровке перехваченных советских шифртелеграмм. С 1943 года американские шифровальщики приступили к работе над перехваченными телеграммами — это был радиообмен между советскими учреждениями в Соединенных Штатах и Москвой.
Устойчивая радиосвязь резидентуры советской разведки в Вашингтоне с Москвой установилась только в начале 1941 года. Летом радисты принимали три четверти передач, а зимой одну из десяти.
Поделиться книгой: