Михаил Лермонтов
Стихотворения и поэмы
© ООО «Издательство АСТ», 2018
* * *Стихотворения
Осень
Листья в поле пожелтели,И кружатся, и летят;Лишь в бору поникши елиЗелень мрачную хранят.Под нависшею скалоюУж не любит меж цветовПахарь отдыхать пороюОт полуденных трудов.Зверь отважный поневолеСкрыться где-нибудь спешит.Ночью месяц тускл и полеСквозь туман лишь серебрит.1828Нищий
У врат обители святойСтоял просящий подаяньяБедняк иссохший, чуть живойОт глада, жажды и страданья.Куска лишь хлеба он просил,И взор являл живую муку,И кто-то камень положилВ его протянутую руку.Так я молил твоей любвиС слезами горькими, с тоскою;Так чувства лучшие моиОбмануты навек тобою!1830Предсказание
Настанет год, России черный год,Когда царей корона упадет;Забудет чернь к ним прежнюю любовь,И пища многих будет смерть и кровь;Когда детей, когда невинных женНизвергнутый не защитит закон;Когда чума от смрадных, мертвых телНачнет бродить среди печальных сел,Чтобы платком из хижин вызывать,И станет глад сей бедный край терзать;И зарево окрасит волны рек:В тот день явится мощный человек,И ты его узнаешь – и поймешь,Зачем в руке его булатный нож:И горе для тебя! – твой плач, твой стонЕму тогда покажется смешон;И будет все ужасно, мрачно в нем,Как плащ его с возвышенным челом.1830Ангел
По небу полуночи ангел летел,И тихую песню он пел,И месяц, и звезды, и тучи толпойВнимали той песне святой.Он пел о блаженстве безгрешных духовПод кущами райских садов,О Боге великом он пел, и хвалаЕго непритворна была.Он душу младую в объятиях несДля мира печали и слез;И звук его песни в душе молодойОстался – без слов, но живой.И долго на свете томилась она,Желанием чудным полна,И звуков небес заменить не моглиЕй скучные песни земли.1831«Я жить хочу! хочу печали…»
Я жить хочу! хочу печалиЛюбви и счастию назло;Они мой ум избаловалиИ слишком сгладили чело.Пора, пора насмешкам светаПрогнать спокойствия туман;Что без страданий жизнь поэта?И что без бури океан?Он хочет жить ценою муки,Ценой томительных забот.Он покупает неба звуки,Он даром славы не берет.1832Два великана
В шапке золота литогоСтарый русский великанПоджидал к себе другогоИз далеких чуждых стран.За горами, за доламиУж гремел об нем рассказ,И померяться главамиЗахотелось им хоть раз.И пришел с грозой военнойТрехнедельный удалец, –И рукою дерзновеннойХвать за вражеский венец.Но улыбкой роковоюРусский витязь отвечал:Посмотрел – тряхнул главою…Ахнул дерзкий – и упал!Но упал он в дальнем мореНа неведомый гранит,Там, где буря на простореНад пучиною шумит.1832Парус
Белеет парус одинокойВ тумане моря голубом!..Что́ ищет он в стране далекой?Что́ кинул он в краю родном?..Играют волны – ветер свищет,И мачта гнется и скрыпит…Увы, – он счастия не ищетИ не от счастия бежит!Под ним струя светлей лазури,Над ним луч солнца золотой…А он, мятежный, просит бури.Как будто в бурях есть покой!1832Смерть поэта
Отмщенья, государь, отмщенья!
Паду к ногам твоим:
Будь справедлив и накажи убийцу,
Чтоб казнь его в позднейшие века
Твой правый суд потомству возвестила,
Чтоб видели злодеи в ней пример.
Погиб поэт! – невольник чести –Пал, оклеветанный молвой,С свинцом в груди и жаждой мести,Поникнув гордой головой!..Не вынесла душа поэтаПозора мелочных обид,Восстал он против мнений светаОдин, как прежде… и убит!Убит!.. к чему теперь рыданья,Пустых похвал ненужный хорИ жалкий лепет оправданья?Судьбы свершился приговор!Не вы ль сперва так злобно гналиЕго свободный, смелый дарИ для потехи раздувалиЧуть затаившийся пожар?Что ж? веселитесь… – он мученийПоследних вынести не мог:Угас, как светоч, дивный гений,Увял торжественный венок.Его убийца хладнокровноНавел удар… спасенья нет:Пустое сердце бьется ровно,В руке не дрогнул пистолет.И что за диво?.. издалека,Подобный сотням беглецов,На ловлю счастья и чиновЗаброшен к нам по воле рока;Смеясь, он дерзко презиралЗемли чужой язык и нравы;Не мог щадить он нашей славы;Не мог понять в сей миг кровавый,На что́ он руку поднимал!..И он убит – и взят могилой,Как тот певец, неведомый, но милый,Добыча ревности глухой,Воспетый им с такою чудной силой,Сраженный, как и он, безжалостной рукой.Зачем от мирных нег и дружбы простодушнойВступил он в этот свет завистливый и душныйДля сердца вольного и пламенных страстей?Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,Зачем поверил он словам и ласкам ложным,Он, с юных лет постигнувший людей?..И прежний сняв венок, – они венецтерновый,Увитый лаврами, надели на него:Но иглы тайные суровоЯзвили славное чело;Отравлены его последние мгновеньяКоварным шепотом насмешливых невежд,И умер он – с напрасной жаждоймщенья,С досадой тайною обманутых надежд.Замолкли звуки чудных песен,Не раздаваться им опять:Приют певца угрюм и тесен,И на устах его печать.А вы, надменные потомкиИзвестной подлостью прославленных отцов,Пятою рабскою поправшие обломкиИгрою счастия обиженных родов!Вы, жадною толпой стоящие у трона,Свободы, Гения и Славы палачи!Таитесь вы под сению закона,Пред вами суд и правда – всё молчи!..Но есть и божий суд, наперсники разврата!Есть грозный суд: он ждет;Он не доступен звону злата,И мысли и дела он знает наперед.Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:Оно вам не поможет вновь,И вы не смоете всей вашей черной кровьюПоэта праведную кровь!1837«Слова разлуки повторяя…»
Слова разлуки повторяя,Полна надежд душа твоя;Ты говоришь: есть жизнь другая,И смело веришь ей… но я?..Оставь страдальца! – будь покойна:Где б ни был этот мир святой,Двух жизней сердцем ты достойна!А мне довольно и одной.Тому ль пускаться в бесконечность,Кого измучил краткий путь?Меня раздавит эта вечность,И страшно мне не отдохнуть!Я схоронил навек былое,И нет о будущем забот,Земля взяла свое земное,Она назад не отдает!..1837«Когда волнуется желтеющая нива…»
Когда волнуется желтеющая нива,И свежий лес шумит при звуке ветерка,И прячется в саду малиновая сливаПод тенью сладостной зеленого листка;Когда росой обрызганный душистой,Румяным вечером иль утра в час златой,Из-под куста мне ландыш серебристыйПриветливо качает головой;Когда студеный ключ играет по оврагуИ, погружая мысль в какой-то смутный сон,Лепечет мне таинственную сагуПро мирный край, откуда мчится он, –Тогда смиряется души моей тревога,Тогда расходятся морщины на челе, –И счастье я могу постигнуть на земле,И в небесах я вижу бога…1837Бородино
– Скажи-ка, дядя, ведь недаромМосква, спаленная пожаром,Французу отдана?Ведь были ж схватки боевые,Да, говорят, еще какие!Недаром помнит вся РоссияПро день Бородина!– Да, были люди в наше время,Не то, что нынешнее племя:Богатыри – не вы!Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля…Не будь на то господня воля,Не отдали б Москвы!Мы долго молча отступали.Досадно было, боя ждали,Ворчали старики:«Что ж мы? на зимние квартиры?Не смеют, что ли, командирыЧужие изорвать мундирыО русские штыки?»И вот нашли большое поле:Есть разгуляться где на воле!Построили редут.У наших ушки на макушке!Чуть утро осветило пушкиИ леса синие верхушки –Французы тут как тут.Забил заряд я в пушку тугоИ думал: угощу я друга!Постой-ка, брат мусью!Что тут хитрить, пожалуй к бою;Уж мы пойдем ломить стеною,Уж постоим мы головоюЗа родину свою!Два дня мы были в перестрелке.Что толку в этакой безделке?Мы ждали третий день.Повсюду стали слышны речи:«Пора добраться до картечи!»И вот на поле грозной сечиНочная пала тень.Прилег вздремнуть я у лафета,И слышно было до рассвета,Как ликовал француз.Но тих был наш бивак открытый:Кто кивер чистил весь избитый,Кто штык точил, ворча сердито,Кусая длинный ус.И только небо засветилось,Все шумно вдруг зашевелилось,Сверкнул за строем строй.Полковник наш рожден был хватом:Слуга царю, отец солдатам…Да, жаль его: сражен булатом,Он спит в земле сырой.И молвил он, сверкнув очами:«Ребята! не Москва ль за нами?Умремте ж под Москвой,Как наши братья умирали!»И умереть мы обещали,И клятву верности сдержалиМы в Бородинский бой.Ну ж был денек! Сквозь дым летучийФранцузы двинулись, как тучи,И всё на наш редут.Уланы с пестрыми значками,Драгуны с конскими хвостами,Все промелькнули перед нами,Все побывали тут.Вам не видать таких сражений!..Носились знамена, как тени,В дыму огонь блестел,Звучал булат, картечь визжала,Рука бойцов колоть устала,И ядрам пролетать мешалаГора кровавых тел.Изведал враг в тот день немало,Что значит русский бой удалый,Наш рукопашный бой!..Земля тряслась – как наши груди;Смешались в кучу кони, люди,И залпы тысячи орудийСлились в протяжный вой…Вот смерклось. Были все готовыЗаутра бой затеять новыйИ до конца стоять…Вот затрещали барабаны –И отступили бусурманы.Тогда считать мы стали раны,Товарищей считать.Да, были люди в наше время,Могучее, лихое племя:Богатыри – не вы.Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля.Когда б на то не божья воля,Не отдали б Москвы!1837Ветка палестины
Скажи мне, ветка Палестины:Где ты росла, где ты цвела?Каких холмов, какой долиныТы украшением была?У вод ли чистых ИорданаВостока луч тебя ласкал,Ночной ли ветр в горах ЛиванаТебя сердито колыхал?Молитву ль тихую читали,Иль пели песни старины,Когда листы твои сплеталиСолима бедные сыны?И пальма та жива ль поныне?Все так же ль манит в летний знойОна прохожего в пустынеШироколиственной главой?Или в разлуке безотраднойОна увяла, как и ты,И дольний прах ложится жадноНа пожелтевшие листы?..Поведай: набожной рукоюКто в этот край тебя занес?Грустил он часто над тобою?Хранишь ты след горючих слез?Иль, божьей рати лучший воин,Он был, с безоблачным челом,Как ты, всегда небес достоинПеред людьми и божеством?..Заботой тайною хранима,Перед иконой золотойСтоишь ты, ветвь Ерусалима,Святыни верный часовой!Прозрачный сумрак, луч лампады,Кивот и крест, символ святой…Все полно мира и отрадыВокруг тебя и над тобой.1837Узник
Отворите мне темницу,Дайте мне сиянье дня,Черноглазую девицу,Черногривого коня.Я красавицу младуюПрежде сладко поцелую,На коня потом вскочу,В степь, как ветер, улечу.Но окно тюрьмы высоко,Дверь тяжелая с замком;Черноокая далеко,В пышном тереме своем;Добрый конь в зеленом полеБез узды, один, по волеСкачет весел и игрив,Хвост по ветру распустив.Одинок я – нет отрады:Стены голые кругом,Тускло светит луч лампадыУмирающим огнем;Только слышно: за дверямиЗвучно-мерными шагамиХодит в тишине ночнойБезответный часовой.1837Кинжал
Люблю тебя, булатный мой кинжал,Товарищ светлый и холодный.Задумчивый грузин на месть тебя ковал,На грозный бой точил черкес свободный.Лилейная рука тебя мне поднеслаВ знак памяти, в минуту расставанья,И в первый раз не кровь вдоль по тебетекла,Но светлая слеза – жемчужина страданья.И черные глаза, остановясь на мне,Исполненны таинственной печали,Как сталь твоя при трепетном огне,То вдруг тускнели, то сверкали.Ты дан мне в спутники, любви залог немой,И страннику в тебе пример не бесполезный:Да, я не изменюсь и буду тверд душой,Как ты, как ты, мой друг железный.1837«Она поет – и звуки тают…»
Она поет – и звуки тают,Как поцелуи на устах,Глядит – и небеса играютВ ее божественных глазах;Идет ли – все ее движенья,Иль молвит слово – все чертыТак полны чувства, выраженья,Так полны дивной простоты.1837«Гляжу на будущность с боязнью…»
Гляжу на будущность с боязнью,Гляжу на прошлое с тоскойИ, как преступник перед казнью,Ищу кругом души родной;Придет ли вестник избавленьяОткрыть мне жизни назначенье,Цель упований и страстей,Поведать – что мне бог готовил,Зачем так горько прекословилНадеждам юности моей.Земле я отдал дань земнуюЛюбви, надежд, добра и зла;Начать готов я жизнь другую,Молчу и жду: пора пришла;Я в мире не оставлю брата,И тьмой и холодом объятаДуша усталая моя;Как ранний плод, лишенный сока,Она увяла в бурях рокаПод знойным солнцем бытия.1838«Слышу ли голос твой…»
Слышу ли голос твойЗвонкий и ласковый,Как птичка в клетке,Сердце запрыгает;Встречу ль глаза твоиЛазурно-глубокие,Душа им навстречуИз груди просится,И как-то весело,И хочется плакать,И так на шею быТебе я кинулся.1838«Как небеса, твой взор блистает…»
Как небеса, твой взор блистаетЭмалью голубой,Как поцелуй, звучит и таетТвой голос молодой;За звук один волшебной речи,За твой единый взгляд,Я рад отдать красавца сечи,Грузинский мой булат;И он порою сладко блещет,И сладостней звучит,При звуке том душа трепещет,И в сердце кровь кипит.Но жизнью бранной и мятежнойНе тешусь я с тех пор,Как услыхал твой голос нежныйИ встретил милый взор.1837–1838Дума
Печально я гляжу на наше поколенье!Его грядущее – иль пусто, иль темно,Меж тем, под бременем познанья и сомненья,В бездействии состарится оно.Богаты мы, едва из колыбели,Ошибками отцов и поздним их умом,И жизнь уж нас томит, как ровный путьбез цели,Как пир на празднике чужом.К добру и злу постыдно равнодушны,В начале поприща мы вянем без борьбы;Перед опасностью позорно-малодушныИ перед властию – презренные рабы.Так тощий плод, до времени созрелый,Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,Висит между цветов, пришлец осиротелый,И час их красоты – его паденья час!Мы иссушили ум наукою бесплодной,Тая завистливо от ближних и друзейНадежды лучшие и голос благородныйНеверием осмеянных страстей.Едва касались мы до чаши наслажденья,Но юных сил мы тем не сберегли;Из каждой радости, бояся пресыщенья,Мы лучший сок навеки извлекли.Мечты поэзии, создания искусстваВосторгом сладостным наш ум не шевелят;Мы жадно бережем в груди остатокчувства –Зарытый скупостью и бесполезный клад.И ненавидим мы, и любим мы случайно,Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,И царствует в душе какой-то холод тайный,Когда огонь кипит в крови.И предков скучны нам роскошные забавы,Их добросовестный, ребяческий разврат;И к гробу мы спешим без счастьяи без славы,Глядя насмешливо назад.Толпой угрюмою и скоро позабытойНад миром мы пройдем без шума и следа,Не бросивши векам ни мысли плодовитой,Ни гением начатого труда.И прах наш, с строгостью судьии гражданина,Потомок оскорбит презрительным стихом,Насмешкой горькою обманутого сынаНад промотавшимся отцом.1838Поэт
Отделкой золотой блистает мой кинжал;Клинок надежный, без порока;Булат его хранит таинственный закал –Наследье бранного востока.Наезднику в горах служил он много лет.Не зная платы за услугу;Не по одной груди провел он страшный следИ не одну прорвал кольчугу.Забавы он делил послушнее раба,Звенел в ответ речам обидным.В те дни была б ему богатая резьбаНарядом чуждым и постыдным.Он взят за Тереком отважным казакомНа хладном трупе господина,И долго он лежал заброшенный потомВ походной лавке армянина.Теперь родных ножон, избитых на войне,Лишен героя спутник бедный,Игрушкой золотой он блещет на стене –Увы, бесславный и безвредный!Никто привычною, заботливой рукойЕго не чистит, не ласкает,И надписи его, молясь перед зарей,Никто с усердьем не читает… –В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,Свое утратил назначенье,На злато променяв ту власть, которой светВнимал в немом благоговенье?Бывало, мерный звук твоих могучих словВоспламенял бойца для битвы,Он нужен был толпе, как чаша для пиров,Как фимиам в часы молитвы.Твой стих, как божий дух, носилсянад толпойИ, отзыв мыслей благородных,Звучал, как колокол на башне вечевойВо дни торжеств и бед народных.Но скучен нам простой и гордый твой язык,Нас тешат блёстки и обманы;Как ветхая краса, наш ветхий мир привыкМорщины прятать под румяны…Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк!Иль никогда, на голос мщенья,Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,Покрытый ржавчиной презренья?..1838Беглец (Горская легенда)
Гарун бежал быстрее лани,Быстрей, чем заяц от орла;Бежал он в страхе с поля брани,Где кровь черкесская текла;Отец и два родные братаЗа честь и вольность там легли,И под пятой у супостатаЛежат их головы в пыли.Их кровь течет и просит мщенья,Гарун забыл свой долг и стыд;Он растерял в пылу сраженьяВинтовку, шашку – и бежит! –И скрылся день; клубясь, туманыОдели темные поляныШирокой белой пеленой;Пахнуло холодом с востока,И над пустынею пророкаВстал тихо месяц золотой…Усталый, жаждою томимый,С лица стирая кровь и пот,Гарун меж скал аул родимыйПри лунном свете узнает;Подкрался он никем не зримый…Кругом молчанье и покой,С кровавой битвы невредимыйЛишь он один пришел домой.И к сакле он спешит знакомой,Там блещет свет, хозяин дома;Скрепясь душой как только мог,Гарун ступил через порог;Селима звал он прежде другом,Селим пришельца не узнал;На ложе мучимый недугом, –Один, – он молча умирал…«Велик аллах! от злой отравыОн светлым ангелам своимВелел беречь тебя для славы!»«Что нового?» – спросил Селим,Подняв слабеющие вежды,И взор блеснул огнем надежды!..И он привстал, и кровь бойцаВновь разыгралась в час конца.«Два дня мы билися в теснине;Отец мой пал, и братья с ним;И скрылся я один в пустыне,Как зверь, преследуем, гоним,С окровавленными ногамиОт острых камней и кустов,Я шел безвестными тропамиПо следу вепрей и волков;Черкесы гибнут – враг повсюду.Прими меня, мой старый друг;И вот пророк! твоих услугЯ до могилы не забуду!..»И умирающий в ответ:«Ступай – достоин ты презренья.Ни крова, ни благословеньяЗдесь у меня для труса нет!..»Стыда и тайной муки полный,Без гнева вытерпев упрек,Ступил опять Гарун безмолвныйЗа неприветливый порог,И саклю новую минуя,На миг остановился он,И прежних дней летучий сон.Вдруг обдал жаром поцелуяЕго холодное чело.И стало сладко и светлоЕго душе; во мраке ночи,Казалось, пламенные очиБлеснули ласково пред ним,И он подумал: я любим,Она лишь мной живет и дышит…И хочет он взойти – и слышит,И слышит песню старины…И стал Гарун бледней луны:Месяц плыветТих и спокоен,А юноша воинНа битву идет.Ружье заряжает джигит,А дева ему говорит:Мой милый, смелееВверяйся ты року,Молися востоку,Будь верен пророку,Будь славе вернее.Своим изменившийИзменой кровавой,Врага не сразивши,Погибнет без славы,Дожди его ран не обмоют,И звери костей не зароют…Месяц плыветИ тих и спокоен,А юноша воинНа битву идет.Главой поникнув, с быстротоюГарун свой продолжает путь,И крупная слеза пороюС ресницы падает на грудь…Но вот от бури наклоненныйПред ним родной белеет дом;Надеждой снова ободренный,Гарун стучится под окном.Там, верно, теплые молитвыВосходят к небу за него,Старуха мать ждет сына с битвы,Но ждет его не одного!..«Мать, отвори! я странник бедный,Я твой Гарун! твой младший сын;Сквозь пули русские безвредноПришел к тебе!» – «Один?» – «Один!..»– «А где отец и братья?» – «Пали!Пророк их смерть благословил,И ангелы их души взяли».– «Ты отомстил?» – «Не отомстил…Но я стрелой пустился в горы,Оставил меч в чужом краю,Чтобы твои утешить взорыИ утереть слезу твою…»– «Молчи, молчи! гяур лукавый,Ты умереть не мог со славой,Так удались, живи один.Твоим стыдом, беглец свободы,Не омрачу я стары годы,Ты раб и трус – и мне не сын!..»Умолкло слово отверженья,И всё кругом объято сном.Проклятья, стоны и моленьяЗвучали долго под окном;И наконец удар кинжалаПресек несчастного позор…И мать поутру увидала…И хладно отвернула взор.И труп, от праведных изгнанный,Никто к кладбищу не отнес,И кровь с его глубокой раныЛизал, рыча, домашний пес;Ребята малые ругалисьНад хладным телом мертвеца,В преданьях вольности осталисьПозор и гибель беглеца.Душа его от глаз пророкаСо страхом удалилась прочь;И тень его в горах востокаПоныне бродит в темну ночь,И под окном поутру раноОн в сакли просится, стуча,Но, внемля громкий стих Корана,Бежит опять под сень тумана,Как прежде бегал от меча.1838Молитва
В минуту жизни труднуюТеснится ль в сердце грусть:Одну молитву чуднуюТвержу я наизусть.Есть сила благодатнаяВ созвучье слов живых,И дышит непонятная,Святая прелесть в них.С души как бремя скатится,Сомненье далеко –И верится, и плачется,И так легко, легко…1839Три пальмы (Восточное сказание)
В песчаных степях аравийской землиТри гордые пальмы высоко росли.Родник между ними из почвы бесплодной,Журча, пробивался волною холодной,Хранимый, под сенью зеленых листов,От знойных лучей и летучих песков.И многие годы неслышно прошли;Но странник усталый из чуждой землиПылающей грудью ко влаге студенойЕще не склонялся под кущей зеленой,И стали уж сохнуть от знойных лучейРоскошные листья и звучный ручей.И стали три пальмы на бога роптать:«На то ль мы родились, чтоб здесь увядать?Без пользы в пустыне росли и цвели мы,Колеблемы вихрем и зноем палимы,Ничей благосклонный не радуя взор?..Не прав твой, о небо, святой приговор!»И только замолкли – в дали голубойСтолбом уж крутился песок золотой,Звонков раздавались нестройные звуки.Пестрели коврами покрытые вьюки,И шел колыхаясь, как в море челнок,Верблюд за верблюдом, взрывая песок.Мотаясь, висели меж твердых горбовУзорные полы походных шатров;Их смуглые ручки порой подымали,И черные очи оттуда сверкали…И, стан худощавый к луке наклоня,Араб горячил вороного коня.И конь на дыбы подымался порой,И прыгал, как барс, пораженный стрелой;И белой одежды красивые складкиПо плечам фариса вились в беспорядке;И с криком и свистом несясь по песку,Бросал и ловил он копье на скаку.Вот к пальмам подходит, шумя, караван:В тени их веселый раскинулся стан.Кувшины звуча налилися водою,И, гордо кивая махровой главою,Приветствуют пальмы нежданных гостей,И щедро поит их студеный ручей.Но только что сумрак на землю упал,По корням упругим топор застучал,И пали без жизни питомцы столетий!Одежду их сорвали малые дети,Изрублены были тела их потом,И медленно жгли их до утра огнем.Когда же на запад умчался туман,Урочный свой путь совершал караван;И следом печальным на почве бесплоднойВиднелся лишь пепел седой и холодный;И солнце остатки сухие дожгло,А ветром их в степи потом разнесло.И ныне все дико и пусто кругом –Не шепчутся листья с гремучим ключом:Напрасно пророка о тени он просит –Его лишь песок раскаленный заноситДа коршун хохлатый, степной нелюдим,Добычу терзает и щиплет над ним.1839Дары терека
Терек воет, дик и злобен,Меж утесистых громад,Буре плач его подобен,Слезы брызгами летят.Но, по степи разбегаясь,Он лукавый принял видИ, приветливо ласкаясь,Морю Каспию журчит:«Расступись, о старец море,Дай приют моей волне!Погулял я на просторе,Отдохнуть пора бы мне.Я родился у Казбека,Вскормлен грудью облаков,С чуждой властью человекаВечно спорить был готов.Я, сынам твоим в забаву,Разорил родной ДарьялИ валунов им, на славу,Стадо целое пригнал».Но, склонясь на мягкий берег,Каспий стихнул, будто спит,И опять, ласкаясь, ТерекСтарцу на ухо журчит:«Я привез тебе гостинец!То гостинец не простой:С поля битвы кабардинец,Кабардинец удалой.Он в кольчуге драгоценной,В налокотниках стальных:Из Корана стих священныйПисан золотом на них.Он угрюмо сдвинул брови,И усов его краяОбагрила знойной кровиБлагородная струя;Взор открытый, безответный,Полон старою враждой;По затылку чуб заветныйВьется черною космой».Но, склонясь на мягкий берег,Каспий дремлет и молчит;И, волнуясь, буйный ТерекСтарцу снова говорит:«Слушай, дядя: дар бесценный!Что другие все дары?Но его от всей вселеннойЯ таил до сей поры.Я примчу к тебе с волнамиТруп казачки молодой,С темно-бледными плечами,С светло-русою косой.Грустен лик ее туманный,Взор так тихо, сладко спит,А на грудь из малой раныСтруйка алая бежит.По красотке молодицеНе тоскует над рекойЛишь один во всей станицеКазачина гребенской.Оседлал он вороного,И в горах, в ночном бою,На кинжал чеченца злогоСложит голову свою».Замолчал поток сердитый,И над ним, как снег бела,Голова с косой размытой,Колыхаяся, всплыла.И старик во блеске властиВстал, могучий, как гроза,И оделись влагой страстиТемно-синие глаза.Он взыграл, веселья полный, –И в объятия своиНабегающие волныПринял с ропотом любви.1839«Москва, Москва!.. люблю тебя как сын…»
Москва, Москва!.. люблю тебя как сын,Как русский, – сильно, пламенно и нежно!Люблю священный блеск твоих сединИ этот Кремль зубчатый, безмятежный.Напрасно думал чуждый властелин[1]С тобой, столетним русским великаном,Померяться главою и обманомТебя низвергнуть. Тщетно поражалТебя пришлец: ты вздрогнул – он упал!Вселенная замолкла… Величавый,Один ты жив, наследник нашей славы.1839«Как часто, пестрою толпою окружен…»
1-е января
Как часто, пестрою толпою окружен,Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,При шуме музыки и пляски,При диком шепоте затверженных речей,Мелькают образы бездушные людей,Приличьем стянутые маски,Когда касаются холодных рук моихС небрежной смелостью красавиц городскихДавно бестрепетные руки, –Наружно погружась в их блеск и суету,Ласкаю я в душе старинную мечту,Погибших лет святые звуки.И если как-нибудь на миг удастся мнеЗабыться, – памятью к недавней старинеЛечу я вольной, вольной птицей;И вижу я себя ребенком; и кругомРодные все места: высокий барский домИ сад с разрушенной теплицей;Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,А за прудом село дымится – и встаютВдали туманы над полями.В аллею темную вхожу я; сквозь кустыГлядит вечерний луч, и желтые листыШумят под робкими шагами.И странная тоска теснит уж грудь мою:Я думаю об ней, я плачу и люблю,Люблю мечты моей созданьеС глазами, полными лазурного огня,С улыбкой розовой, как молодого дняЗа рощей первое сиянье.Так царства дивного всесильный господин –Я долгие часы просиживал один,И память их жива понынеПод бурей тягостных сомнений и страстей,Как свежий островок безвредно средь морейЦветет на влажной их пустыне.Когда ж, опомнившись, обман я узнаюИ шум толпы людской спугнет мечту мою,На праздник не́званую гостью,О, как мне хочется смутить веселость ихИ дерзко бросить им в глаза железный стих,Облитый горечью и злостью!..1840И скучно и грустно
И скучно и грустно, и некому руку податьВ минуту душевной невзгоды…Желанья!.. что пользы напрасно и вечножелать?..А годы проходят – все лучшие годы!Любить… но кого же?.. на время –не стоит труда,А вечно любить невозможно.В себя ли заглянешь? – там прошлого нети следа:И радость, и муки, и все там ничтожно…Что страсти? – ведь рано иль поздно ихсладкий недугИсчезнет при слове рассудка;И жизнь, как посмотришь с холоднымвниманьем вокруг, –Такая пустая и глупая шутка…1840Казачья колыбельная
Песня
Спи, младенец мой прекрасный,Баюшки-баю.Тихо смотрит месяц ясныйВ колыбель твою.Стану сказывать я сказки,Песенку спою;Ты ж дремли, закрывши глазки,Баюшки-баю.По камням струится Терек,Плещет мутный вал;Злой чечен ползет на берег,Точит свой кинжал;Но отец твой старый воин,Закален в бою:Спи, малютка, будь спокоен,Баюшки-баю.Сам узнаешь, будет время,Бранное житье;Смело вденешь ногу в стремяИ возьмешь ружье.Я седельце боевоеШелком разошью…Спи, дитя мое родное,Баюшки-баю.Богатырь ты будешь с видуИ казак душой.Провожать тебя я выйду –Ты махнешь рукой…Сколько горьких слез украдкойЯ в ту ночь пролью!..Спи, мой ангел, тихо, сладко,Баюшки-баю.Стану я тоской томиться,Безутешно ждать;Стану целый день молиться,По ночам гадать;Стану думать, что скучаешьТы в чужом краю…Спи ж, пока забот не знаешь,Баюшки-баю.Дам тебе я на дорогуОбразок святой:Ты его, моляся богу,Ставь перед собой;Да готовясь в бой опасный,Помни мать свою…Спи, младенец мой прекрасный,Баюшки-баю.1840Из Гёте
Горные вершиныСпят во тьме ночной;Тихие долиныПолны свежей мглой;Не пылит дорога,Не дрожат листы…Подожди немного,Отдохнешь и ты.1840Тучи
Тучки небесные, вечные странники!Степью лазурною, цепью жемчужноюМчитесь вы, будто как я же, изгнанники,С милого севера в сторону южную.Кто же вас гонит: судьбы ли решение?Зависть ли тайная? злоба ль открытая?Или на вас тяготит преступление?Или друзей клевета ядовитая?Нет, вам наскучили нивы бесплодные…Чужды вам страсти и чужды страдания;Вечно холодные, вечно свободные,Нет у вас родины, нет вам изгнания.1840Завещание
Наедине с тобою, брат,Хотел бы я побыть:На свете мало, говорят,Мне остается жить!Поедешь скоро ты домой:Смотри ж… Да что? моей судьбой,Сказать по правде, оченьНикто не озабочен.А если спросит кто-нибудь…Ну, кто бы ни спросил,Скажи им, что навылет в грудьЯ пулей ранен был,Что умер честно за царя,Что плохи наши лекаряИ что родному краюПоклон я посылаю.Отца и мать мою едва льЗастанешь ты в живых…Признаться, право, было б жальМне опечалить их;Но если кто из них и жив,Скажи, что я писать ленив,Что полк в поход послалиИ чтоб меня не ждали.Соседка есть у них одна…Как вспомнишь, как давноРасстались!.. Обо мне онаНе спросит… все равно,Ты расскажи всю правду ей,Пустого сердца не жалей;Пускай она поплачет…Ей ничего не значит!1840Родина
Люблю отчизну я, но странною любовью!Не победит ее рассудок мой.Ни слава, купленная кровью,Ни полный гордого доверия покой,Ни темной старины заветные преданьяНе шевелят во мне отрадного мечтанья.Но я люблю – за что, не знаю сам –Ее степей холодное молчанье,Ее лесов безбрежных колыханье,Разливы рек ее, подобные морям;Проселочным путем люблю скакать в телегеИ, взором медленным пронзая ночи тень,Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,Дрожащие огни печальных деревень;Люблю дымок спаленной жнивы,В степи ночующий обозИ на холме средь желтой нивыЧету белеющих берез.С отрадой, многим незнакомой,Я вижу полное гумно,Избу, покрытую соломой,С резными ставнями окно;И в праздник, вечером росистым,Смотреть до полночи готовНа пляску с топаньем и свистомПод говор пьяных мужичков.1841Утес
Ночевала тучка золотаяНа груди утеса-великана;Утром в путь она умчалась рано,По лазури весело играя;Но остался влажный след в морщинеСтарого утеса. ОдинокоОн стоит, задумался глубоко,И тихонько плачет он в пустыне.1841Листок
Дубовый листок оторвался от ветки родимойИ в степь укатился, жестокою бурей гонимый;Засох и увял он от холода, зноя и горяИ вот, наконец, докатился до Черного моря.У Черного моря чинара стоит молодая;С ней шепчется ветер, зеленые ветви лаская;На ветвях зеленых качаются райские птицы;Поют они песни про славу морской царь-девицы.И странник прижался у корня чинары высокой;Приюта на время он молит с тоскою глубокой,И так говорит он: «Я бедный листочек дубовый,До срока созрел я и вырос в отчизне суровой.Один и без цели по свету ношуся давно я,Засох я без тени, увял я без сна и покоя.Прими же пришельца меж листьев своих изумрудных,Немало я знаю рассказов мудреных и чудных».«На что мне тебя? – отвечает младая чинара, –Ты пылен и желт, – и сынам моим свежим не пара.Ты много видал – да к чему мне твои небылицы?Мой слух утомили давно уж и райские птицы.Иди себе дальше; о странник! тебя я не знаю!Я солнцем любима, цвету для него и блистаю;По небу я ветви раскинула здесь на просторе,И корни мои умывает холодное море».1841«Выхожу один я на дорогу…»
1Выхожу один я на дорогу;Сквозь туман кремнистый путь блестит;Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,И звезда с звездою говорит.2В небесах торжественно и чудно!Спит земля в сиянье голубом…Что же мне так больно и так трудно?Жду ль чего? жалею ли о чем?3Уж не жду от жизни ничего я,И не жаль мне прошлого ничуть;Я ищу свободы и покоя!Я б хотел забыться и заснуть!4Но не тем холодным сном могилы…Я б желал навеки так заснуть,Чтоб в груди дремали жизни силы,Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;5Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,Про любовь мне сладкий голос пел,Надо мной чтоб, вечно зеленея,Темный дуб склонялся и шумел.1841Пророк
С тех пор как вечный судияМне дал всеведенье пророка,В очах людей читаю яСтраницы злобы и порока.Провозглашать я стал любвиИ правды чистые ученья:В меня все ближние моиБросали бешено каменья.Посыпал пеплом я главу,Из городов бежал я нищий,И вот в пустыне я живу,Как птицы, даром божьей пищи;Завет предвечного храня,Мне тварь покорна там земная;И звезды слушают меня,Лучами радостно играя.Когда же через шумный градЯ пробираюсь торопливо,То старцы детям говорятС улыбкою самолюбивой:«Смотрите: вот пример для вас!Он горд был, не ужился с нами:Глупец, хотел уверить нас,Что бог гласит его устами!Смотрите ж, дети, на него:Как он угрюм, и худ, и бледен!Смотрите, как он наг и беден,Как презирают все его!»1841«На севере диком стоит одиноко…»
На севере диком стоит одинокоНа голой вершине сосна.И дремлет, качаясь, и снегом сыпучимОдета, как ризой, она.И снится ей все, что в пустыне далекой,В том крае, где солнца восход,Одна и грустна на утесе горючемПрекрасная пальма растет.1841«Прощай, немытая Россия…»
Прощай, немытая Россия,Страна рабов, страна господ,И вы, мундиры голубые,И ты, им преданный народ.Быть может, за стеной КавказаСокроюсь от твоих пашей,От их всевидящего глаза,От их всеслышащих ушей.1841«Нет, не тебя так пылко я люблю…»
1Нет, не тебя так пылко я люблю,Не для меня красы твоей блистанье;Люблю в тебе я прошлое страданьеИ молодость погибшую мою.2Когда порой я на тебя смотрю,В твои глаза вникая долгим взором:Таинственным я занят разговором,Но не с тобой я сердцем говорю.3Я говорю с подругой юных дней,В твоих чертах ищу черты другие,В устах живых уста давно немые,В глазах огонь угаснувших очей.1841Поэмы
Кавказский пленник
Часть первая
Genieβe und leide!
Dulde und entbehre!
Liebe, hoff' und glaube!
Conz[2]IВ большом ауле, под горою,Близ саклей дымных и простых,Черкесы позднею пороюСидят – о конях удалыхЗаводят речь, о метких стрелах,О разоренных ими селах;И с ними как дрался казак,И как на русских нападали,Как их пленили, побеждали.Курят беспечно свой табак,И дым, виясь, летит над ними,Иль, стукнув шашками своими,Песнь горцев громко запоют.Иные на коней садятся,Но перед тем как расставаться,Друг другу руку подают.IIМеж тем черкешенки младыеВзбегают на горы крутыеИ в темну даль глядят – но пыльЛежит спокойно по дороге;И не шелохнется ковыль,Не слышно шума, ни тревоги.Там Терек издали кружит,Меж скал пустынных протекаетИ пеной зыбкой орошаетВысокий берег; лес молчит;Лишь изредка олень пугливыйЧерез пустыню пробежит;Или коней табун игривыйМолчанье дола возмутит.IIIЛежал ковер цветов узорныйПо той горе и по холмам;Внизу сверкал поток нагорныйИ тек струисто по кремням…Черкешенки к нему сбежались,Водою чистой умывались.Со смехом младости простымНа дно прозрачное иныеБросали кольца дорогие;И к волосам своим густымЦветы весенние вплетали;Гляделися в зерцало вод,И лица их в нем трепетали.Сплетаясь в тихий хоровод,Восточны песни напевали;И близ аула под горойСидели резвою толпой;И звуки песни произвольнойУщелья вторили невольно.IVПоследний солнца луч златойНа льдах сребристых догорает,И Эльборус своей главойЕго, как туча, закрывает.…………………………………..Уж раздалось мычанье стадИ ржанье табунов веселых;Они с полей идут назад…Но что за звук цепей тяжелых?Зачем печаль сих пастухов?Увы! то пленники младые,Утратив годы золотые,В пустыне гор, в глуши лесов,Близ Терека пасут унылоЧеркесов тучные стада,Воспоминая то, что было,И что не будет никогда!Как счастье тщетно их ласкало,Как оставляло наконецИ как оно мечтою стало!..И нет к ним жалостных сердец!Они в цепях, они рабами!Сливалось все, как в мутном сне,Души не чувствуя, онеУж видят гроб перед очами.Несчастные! в чужом краю!Исчезли сердца упованья;В одних слезах, в одном страданьеОтраду зрят они свою.VНадежды нет им возвратиться;Но сердце поневоле мчитсяВ родимый край. Они душойТонули в думе роковой.………………………………………….Но пыль взвивалась над холмамиОт стад и борзых табунов;Они усталыми шагамиИдут домой. Лай верных псовНе раздавался вкруг аула;,Природа шумная уснула;Лишь слышен дев издалекаНапев унылый. Вторят горы,И нежен он, как птичек хоры,Как шум приветный ручейка:ПЕСНЯ 1Как сильной грозоюСосну вдруг согнет;Пронзенный стрелою,Как лев заревет;Так русский средь боюПред нашим падет;И смелой рукоюЧеченец возьметБроню золотуюИ саблю стальнуюИ в горы уйдет.2Ни конь, оживленныйВоенной трубой,Ни варвар, смятенныйВнезапной борьбой,Страшней не трепещет,Когда вдруг заблещетКинжал роковой.Внимали пленники унылоПечальной песни сей для них,И сердце в грусти страшно ныло…Ведут черкесы к сакле их;И, привязавши у забора,Ушли. Меж них огонь трещит;Но не смыкает сон их взора,Не могут горесть дня забыть.VIЛьет месяц томное сиянье.Черкесы храбрые не спят;У них шумливое собранье:На русских нападать хотят.Вокруг оседланные кони;Серебряные блещут брони;На каждом лук, кинжал, колчанИ шашка на ремнях наборных,Два пистолета и аркан,Ружье; и в бурках, в шапках черных,К набегу стар и млад готов,И слышен топот табунов.Вдруг пыль взвилася над горами,И слышен стук издалека;Черкесы смотрят: меж кустамиГирея видно ездока!VIIОн понуждал рукой могучейКоня, приталкивал ногой,И влек за ним аркан летучийМладого пленника <с> собой.Гирей приближился – веревкойБыл связан русский, чуть живой.Черкес спрыгнул, рукою ловкойРазрезывал канат; но онЛежал на камне – смертный сонЛетал над юной головою…………………………………………Черкесы скачут уж – как разСокрылись за горой крутою;Уроком бьет полночный час.VIIIОт смерти лишь из сожаленьяМладого русского спасли;Его к товарищам снесли.Забывши про свои мученья,Они, не отступая прочь,Сидели близ него всю ночь……………………………………………И бледный лик в крови омытыйГорел в щеках – он чуть дышал,И смертным холодом облитыйПротягшись, на траве лежал.IXУж полдень, прямо над аулом,На светло-синей высоте,Сиял в обычной красоте.Сливалися с протяжным гуломСтадов черкесских – по холмамДыханье ветерков проворных,И ропот ручейков нагорных,И пенье птичек по кустам.Хребта Кавказского вершиныПронзали синеву небес,И оперял дремучий лесЕго зубчатые стремнины.Обложен степенями гор,Расцвел узорчатый ковер;Там под столетними дубами,В тени, окованный цепями,Лежал наш пленник на траве.В слезах склонясь к младой главе,Товарищи его несчастьяВодой старались оживить(Но ах! утраченного счастьяНикто не мог уж возвратить).……………………………………………Вот он, вздохнувши, приподнялся,И взор его уж открывался!Вот он взглянул!.. затрепетал.…Он с незабытыми друзьями! –Он, вспыхнув, загремел цепями…Ужасный звук все, все сказал!!Несчастный залился слезами,На грудь к товарищам упалИ горько плакал и рыдал.XСчастлив еще: его мученьяДрузья готовы разделятьИ вместе плакать и страдать…Но кто сего уж утешеньяЛишен в сей жизни слез и бед,Кто в цвете юных пылких летЛишен того, чем сердце льстило,Чем счастье издали манило…И если годы унеслиПору цветов искать, как прежде,Минутной радости в надежде, –Пусть не живет тот на земли.XIТак пленник мой с родной страноюПочти навек «прости» сказал!Терзался прошлою мечтою,Ее места воспоминал:Где он провел златую младость,Где испытал и жизни сладость,Где много милого любил,Где знал веселье и страданья,Где он, несчастный, погубилСвятые сердца упованья……………………………………….XIIОн слышал слово «навсегда!».И обреченный тяжкой долей,Почти дружился он с неволей.С товарищами иногдаОн пас черкесские стада.Глядел он с ними, как лавиныКатятся с гор и как шумят;Как лавой снежною блестят,Как ими кроются долины;Хотя цепями скован был,Но часто к Тереку ходил.И слушал он, как волны воют,Подошвы скал угрюмых роют,Текут средь дебрей и лесов…Смотрел, как в высоте холмовБлестят огни сторожевыеИ как вокруг них казакиГлядят на мутный ток реки,Склонясь на копья боевые.Ах! как желал бы там он быть;Но цепь мешала переплыть.XIIIКогда же полдень над главоюГорел в лучах, то пленник мойСидел в пещере, где от зноюОн мог сокрыться. Под горойХодили табуны. ЛежалиВ тени другие пастухи,В кустах, в траве и близ реки,В которой жажду утоляли…И там-то пленник мой глядит;Как иногда орел летит,По ветру крылья простирает,И видя жертвы меж кустов,Когтьми хватает вдруг, – и вновьИх с криком кверху поднимает…«Так! – думал он, – я жертва та,Котора в пищу им взята».XIVСмотрел он также, как кустамиИль синей степью, по горам,Сайгаки, с быстрыми ногами,По камням острым, по кремням,Летят, стремнины презирая…Иль как олень и лань младая,Услыша пенье птиц в кустах,Со скал, не шевелясь, внимают –И вдруг внезапно исчезают,Взвивая вверх песок и прах.XVСмотрел, как горцы мчатся к боюИль скачут смело над рекою;Остановились, – лошадейТолкают смелою ногою…И вдруг, припав к луке своей,Близ берегов они мелькают,Стремят – и, снова поскакав,С утеса падают стремглавИ… …шумно в брызгах исчезают –Потом плывут и достигаютУже противных берегов,Они уж там и в тьме лесовСебя от казаков скрывают…Куда глядите, казаки?Смотрите, волны у рекиСедою пеной забелели!Смотрите, враны на дубахВострепенулись, улетели,Сокрылись с криком на холмах!Черкесы путника арканомВ свои ущелья завлекут…И, скрытые ночным туманом,Оковы смерть вам нанесут.XVIИ часто, отгоняя сон,В глухую полночь смотрит он,Как иногда черкес чрез ТерекПлывет на верном тулуке,Бушуют волны на реке,В тумане виден дальний берег,На пне пред ним висят кругомЕго оружия стальные:Колчан, лук, стрелы боевые;И шашка острая, ремнемПривязана, звенит на нем,Как точка в волнах он мелькает,То виден вдруг, то исчезает…Вот он причалил к берегам.Беда беспечным казакам!Не зреть уж им родного Дона,Не слышать колоколов звона!Уже чеченец под горой,Железная кольчуга блещет;Уж лук звенит, стрела трепещет,Удар несется роковой!..Казак! казак! увы, несчастный!Зачем злодей тебя убил?Зачем же твой свинец опасныйЕго так быстро не сразил?..XVIIТак пленник бедный мой уныло,Хоть сам под бременем оков,Смотрел на гибель казаков.Когда ж полночное светилоВосходит, близ забора онЛежит в ауле – тихий сонЛишь редко очи закрывает.С товарищами – вспоминаетО милой той родной стране;Грустит; но больше, чем оне…Оставив там залог прелестный,Свободу, счастье, что любил,Пустился он в край неизвестный,И… все в краю том погубил.Часть вторая
XVIIIОднажды, погружась в мечтанье,Сидел он позднею порой;На темном своде без сияньяБесцветный месяц молодойСтоял, и луч дрожащий, бледныйЛежал на зелени холмов,И тени шаткие дерев,Как призраки, на крыше беднойЧеркесской сакли прилегли.В ней огонек уже зажгли,Краснея, он, в лампаде медной,Чуть освещал большой забор…Все спит: холмы, река и бор.XIXНо кто в ночной тени мелькает?Кто легкой тенью меж кустовПодходит ближе, чуть ступает,Все ближе… ближе… через ровИдет бредучею стопою?..Вдруг видит он перед собою:С улыбкой жалости немойСтоит черкешенка младая!Дает заботливой рукойХлеб и кумыс прохладный свой,Пред ним колена преклоняя.И взор ее изобразилДуши порыв, как бы смятенной.Но пищу принял русский пленныйИ знаком ей благодарил.XXИ долго, долго, как немая,Стояла дева молодая.И взгляд как будто говорил:«Утешь себя, невольник милый;Еще не все ты погубил».И вздох не тяжкий, но унылыйВ груди раздался молодой;Потом чрез вал она крутойДомой пошла тропою мшистойИ скрылась вдруг в дали тенистой,Как некий призрак гробовой.И только девы покрывалоЕще очам вдали мелькало,И долго, долго пленник мойСмотрел ей вслед – она сокрылась.Подумал он: но почемуОна к несчастью моемуС такою жалостью склонилась –Он ночь всю не смыкал очей;Уснул за час лишь пред зарей.XXIЧетверту ночь к нему ходилаОна и пищу приносила;Но пленник часто все молчал,Словам печальным не внимал;Ах! сердце, полное волнений,Чуждалось новых впечатлений;Он не хотел ее любить.И что за радости в чужбине,В его плену, в его судьбине?Не мог он прежнее забыть…Хотел он благодарным быть,Но сердце жаркое терялосьВ его страдании немомИ, как в тумане зыбком, в немБез отголоска поглощалось!..Оно и в шуме и в тишиТревожит сон его души,XXIIВсегда он с думою унылойВ ее блистающих очахВстречает образ вечно милый,В ее приветливых речахЗнакомые он слышит звуки…И к призраку стремятся руки;Он вспомнил все – ее зовет…Но вдруг очнулся. Ах! несчастный,В какой он бездне здесь ужасной;Уж жизнь его не расцветет.Он гаснет, гаснет, увядает,Как цвет прекрасный на заре;Как пламень юный, потухаетНа освященном алтаре!!!XXIIIНе понял он ее стремленья,Ее печали и волненья;Не думал он, чтобы онаИз жалости одной пришла,Взглянувши на его мученья;Не думал также, чтоб любовьТочила сердце в ней и кровь;И в страшном был недоуменье……………………………………………Но в эту ночь ее он ждал…Настала ночь уж роковая;И сон от очей отгоняя,В пещере пленник мой лежал.XXIVПоднялся ветер той порою,Качал во мраке дерева,И свист его подобен вою –Как воет полночью сова.Сквозь листья дождик пробирался;Вдали на тучах гром катался;Блистая, молния струейПещеру темну озаряла,Где пленник бедный мой лежал,Он весь промок и весь дрожал……………………………………………Гроза помалу утихала;Лишь капала вода с дерев;Кой-где потоки меж холмовСтруею мутною бежалиИ в Терек с брызгами впадали.Черкесов в темном поле нет…И тучи врозь уж разбегают,И кой-где звездочки мелькают;Проглянет скоро лунный свет,XXVИ вот над ним луна златаяНа легком облаке всплыла;И в верх небесного стекла,По сводам голубым играя,Блестящий шар свой провела.Покрылись пеленой сребристойХолмы, леса и луг с рекой.Но кто печальною стопойИдет один тропой гористой?Она… с кинжалом и пилой;Зачем же ей кинжал булатный?Ужель идет на подвиг ратный!Ужель идет на тайный бой!..Ах нет! наполнена волнений,Печальных дум и размышлений,К пещере подошла она;И голос раздался известный;Очнулся пленник как от сна,И в глубине пещеры теснойСадятся… долго они тамНе смели воли дать словам…Вдруг дева шагом осторожнымК нему, вздохнувши, подошла;И, руку взяв, с приветом нежным,С горячим чувством, но мятежным,Слова печальны начала:XXVI«Ах русский! русский! что с тобою!Почто ты с жалостью немою,Печален, хладен, молчалив,На мой отчаянный призыв…Еще имеешь в свете друга –Еще не все ты потерял…Готова я часы досугаС тобой делить. Но ты сказал,Что любишь, русский, ты другую.Ее бежит за мною тень,И вот об чем, и ночь и день,Я плачу, вот об чем тоскую!..Забудь ее, готова яС тобой бежать на край вселенной!Забудь ее, люби меня,Твоей подругой неизменной…»Но пленник сердца своегоНе мог открыть в тоске глубокой,И слезы девы черноокойДуши не трогали его…«Так, русский, ты спасен! но преждеСкажи мне: жить иль умереть?!!Скажи, забыть ли о надежде?..Иль слезы эти утереть?»XXVIIТут вдруг поднялся он; блеснулиЕго прелестные глаза,И слезы крупные мелькнулиНа них, как светлая роса:«Ах нет! оставь восторг свой нежный,Спасти меня не льстись надеждой;Мне будет гробом эта степь;Не на остатках, славных, бранных,Но на костях моих изгнанных.Заржавит тягостная цепь!»Он замолчал, она рыдала;Но ободрилась, тихо встала,Взяла пилу одной рукой,Кинжал другою подавала.И вот, под острою пилойСкрыпит железо; распадает,Блистая, цепь и чуть звенит.Она его приподымает;И так, рыдая, говорит:XXVIII«Да!.. пленник… ты меня забудешь…Прости!.. прости же… навсегда;Прости! навек!.. Как счастлив будешь,Ах!.. вспомни обо мне тогда…Тогда!.. быть может, уж могилойЖеланной скрыта буду я;Быть может… скажешь ты уныло:«Она любила и меня!..»И девы бледные ланиты,Почти потухшие глаза,Смущенный лик, тоской убитый,Не освежит одна слеза!..И только рвутся вопли муки…Она берет его за рукиИ в поле темное спешит,Где чрез утесы путь лежит.XXIXИдут, идут; остановились,Вздохнув, назад оборотились;Но роковой ударил час…Раздался выстрел – и как разМой пленник падает. Не муку,Но смерть изображает взор;Кладет на сердце тихо руку…Так медленно по скату гор,На солнце искрами блистая,Спадает глыба снеговая,Как вместе с ним поражена,Без чувства падает она;Как будто пуля роковаяОдним ударом, в один миг,Обеих вдруг сразила их.……………………………….XXXНо очи русского смыкаетУж смерть холодною рукой;Он вздох последний испускает,И он уж там – и кровь рекойЗастыла в жилах охладевших;В его руках оцепеневшихЕще кинжал, блестя, лежит;В его всех чувствах онемевшихНавеки жизнь уж не горит,Навеки радость не блестит.XXXIМеж тем черкес, с улыбкой злобной,Выходит из глуши дерев,И, волку хищному подобный,Бросает взор… стоит… без слов.Ногою гордой попираетУбитого… увидел он,Что тщетно потерял патрон;И вновь чрез горы убегает.XXXIIНо вот она очнулась вдруг;И ищет пленника очами.Черкешенка! где, где твой друг…Его уж нет. Она слезамиНе может ужас выражать,Не может крови омывать.И взор ее как бы безумныйПорыв любви изобразил;Она страдала. Ветер шумный,Свистя, покров ее клубил!..Встает… и скорыми шагамиПошла с потупленной главой,Через поляну – за холмамиСокрылась вдруг в тени ночной.XXXIIIОна уж к Тереку подходит;Увы, зачем, зачем онаТак робко взором вкруг обводит,Ужасной грустию полна?..И долго на бегущи волныОна глядит. И взор безмолвныйБлестит звездой в полночной тьме.Она на каменной скале:«О, русский! русский!!!» – восклицает.Плеснули волны при луне,Об берег брызнули оне!..И дева с шумом исчезает.Покров лишь белый выплывает,Несется по глухим волнам;Остаток грустный и печальныйПлывет, как саван погребальный,И скрылся к каменным скалам.XXXIVНо кто убийца их жестокой?Он был с седою бородой;Не видя девы черноокой,Сокрылся он в глуши лесной.Увы! то был отец несчастный!Быть может, он ее сгубил;И тот свинец его опасныйДочь вместе с пленником убил?Не знает он, она сокрылась,И с ночи той уж не явилась.Черкес! где дочь твоя? глядишь,Но уж ее не возвратишь!!XXXVПоутру труп оледенелыйНашли на пенистых брегах.Он хладен был, окостенелый;Казалось, на ее устахОстался голос прежней муки;Казалось, жалостные звукиЕще не смолкли на губах;Узнали все. Но поздно было!– Отец! убийца ты ее;Где упование твое?Терзайся век! живи уныло!..Ее уж нет. И за тобойПовсюду призрак роковой.Кто гроб ее тебе укажет?Беги! ищи ее везде!!!«Где дочь моя?» – и отзыв скажет:Где?..1828Корсар
Longtemps il eut le sort prospére
Dans ce métier si dangereux.
Las! il devient trop téméraire
Pour avoir été trop heureux.
La Harpe[3]Часть первая
Друзья, взгляните на меня!Я бледен, худ, потухла радостьВ очах моих, как блеск огня;Моя давно увяла младость,Давно, давно нет ясных дней,Давно нет цели упованья!..Исчезло все!.. одни страданьяЕще горят в душе моей.* * * Я не видал своих родимых, –Чужой семьей воскормлен я;Один лишь брат был у меня,Предмет всех радостей любимых.Его я старе годом был,Но он равно меня любил,Равно мы слезы проливали,Когда все спит во тьме ночной,Равно мы горе поверялиДруг другу жаркою душой!..Нам очарованное счастьеМелькало редко иногда!..Увы! – не зрели мы ненастья,Нам угрожавшего тогда.* * *Мой умер брат! – перед очамиЕще теперь тот страшный час,Когда в ногах его с слезамиСидел. Ах! я не зрел ни разСтоль милой смерти хладной муки:Сложив крестообразно руки,Несчастный тихо угасал,И бледны впалые ланитыИ смертный взор, тоской убитый,В подушке бедный сокрывал.Он умер! – страшным восклицаньемСражен я вдруг был с содроганьем,Но сожаленье, не любовьСогрели жизнь мою и кровь…* * *
