Не делай добра

— И часто ты видела их вместе?

— Да один раз всего, мужик ее из школы забирал.

— А она не объяснила, что за парень?

— Напустила на себя загадочный вид, говорила полунамеками… Короче, выпендривалась!

Лариса чувствовала себя обиженной. Возможно, она до сих пор не осознала потерю, ведь подростки, в отличие от взрослых, легче относятся к смерти, считая ее временным явлением. Неприятности заканчиваются, и это пройдет… И все снова будет хорошо.

* * *

Араик Туманян оказался невысоким, плотным молодым человеком лет тридцати. Не особо привлекательным — хотя, с другой стороны, Антон ведь не женщина, чтобы судить о таких вещах. Тем не менее он где-то читал, что понятия о красоте у всех людей, и даже у разных народов, одинаковые. К примеру, вам могут не нравиться раскосые глаза и прямые черные волосы, однако, встретив хорошенькую китаянку или японку, вы непременно признаете, что она не только выгодно отличается от большинства соотечественников, но и довольно близка к идеалу внешности. Маргарита Арутюнян была хороша — настоящая красавица, и, хотя Антон предпочитал блондинок, он не мог не отдавать девушке должного и не сожалеть, что ее больше нет среди живых. Такую красотку трудно представить себе рядом с Араиком, обычным продавцом в продуктовом магазине отца.

— Нет, я понятия не имел, что Маргарита беременна, — поджав полные губы, ответил на вопрос Шеина Туманян. — Даже предположить не мог!

— Простите, вы не знаете, что от, э-э… близости родятся дети? — вырвалось у Антона. Он тут же пожалел о своей несдержанности, потому что лицо парня потемнело и напряглось, а взгляд, и без того настороженный, сделался тяжелым.

— А не было близости, — процедил Араик. — Маргарита хотела, чтобы все произошло только после свадьбы. А сама, выходит, замутила с кем-то и даже залетела?! Тварь!

— Погодите, так ребенок от…

— От кого-то другого! Я берег ее, пылинки сдувал, а она…

— Ее родители в курсе?

— Не знаю я, в курсе или нет! — взорвался парень. — А ведь это они должны были следить за ее поведением! Столько народу в доме, мамки-няньки, а деваха по мужикам пошла! Отец говорил, не стоит связываться с семьей, у которой не все в порядке…

— Что это значит — «не в порядке»?

— От осинки, как говорится, не родятся апельсинки. Но Маргарита бы такая… ну, вы понимаете!

Араик выглядел раздраженным. Мог ли он в порыве гнева убить девушку?

— Араик, когда вы узнали о беременности вашей невесты? — задал прямой вопрос Антон, внимательно глядя на собеседника.

— Ну, нет, вы мне убийство не пришьете! — скривился тот, сообразив, куда дует ветер. — Я узнал, когда и все… Кстати, почему вдруг СК заинтересовался убийством? Или правда, что в новостях рассказывают?

— О чем рассказывают?

— Да о маньяке, который беременных убивает!

— О маньяке мне ничего не известно, а вот вы знаете, с кем еще, кроме вас, встречалась Маргарита?

— С кем? — Лицо Араика перекосилось. — Да вы в своем уме?! Да если бы я только узнал… — Тут он понял, что хватил через край, заставив Антона подумать о себе как о возможном подозреваемом, и сбавил тон: — Насколько я знаю, Маргарита ни с кем не встречалась, кроме подруг. Я думал, что получаю чистую, непорочную девушку, желающую быть женой и матерью, заботиться о муже и доме, а она… В любом случае все вскрылось бы, ведь я-то точно знал, что не дотрагивался до нее и пальцем!

— Хорошо, — вздохнул Антон, — а где вы были в день гибели Маргариты?

— Меня уже спрашивали, — буркнул Туманян. — Я был в магазине. Меня видели моя напарница и покупатели. Большинство из них постоянные, можете их спросить!

— Обязательно спросим, — пообещал Антон, в глубине души испытывая жалость к обманутому в лучших чувствах парню. — А вы, на всякий случай, не покидайте пределов города, ладно?

— Да куда же я уеду? — развел руками продавец. — А вы можете пообещать, что назовете имя того, кто обрюхатил мою невесту?

— Не могу, — покачал головой Шеин. — Я расследую убийство, а не измену!

* * *

Сидя в каморке Ивана Гурнова, примыкавшей к «холодильнику», Мономах с приятелем потягивали коньяк, запасы которого, стараниями благодарных пациентов, не иссякали. Само собой, пациентов Мономаха: «клиенты» Гурнова, в силу своего состояния, не способны испытывать чувство благодарности — как, впрочем, и никакие другие чувства.

— И что ты думаешь делать? — спросил Иван, отправляя в рот кружочек тонко нарезанного лимона.

— А что я могу? — обреченно пожал плечами Мономах. — Положусь на Кайсарова — похоже, он всерьез намерен разобраться с Муратовым!

— Ну, дай бог, — закивал Гурнов. — Может, из этого и выйдет толк: мохнатая лапа в верхах еще никому не мешала! Благодарный мужик оказался, да? Кто бы мог подумать…

Рассказав Ивану о встрече с Кайсаровым, Мономах умолчал о его предложении стучать на Муратова. Хоть он и не дал прямого ответа, ему было стыдно.

— Да я сам не ожидал, — пробормотал он.

— Брось, ты ж его дочку от тюряги спас! Греется сейчас под теплым арабским солнышком…

— Кто знает, что у Алсу в голове? Сейчас она в ремиссии, но надолго ли?

— Не твоя печаль, забей! Тебе о своей шкуре думать надо. Я надеялся, что Муратову по башке настучат за происшествие в приемном отделении, но, видать, у него слишком сильный покровитель, раз даже Кайсаров не дает гарантий! Но я бы на твоем месте не сидел ровно на заднице, а попытался подложить Муратову свинью. Он-то уж не стесняется в средствах в борьбе с тобой!

— Ты предлагаешь нанять кого-то, чтобы пристрелил Муратова, или самому облить его кислотой и закатать в бетон на стройке?

— Звучит разумно! — мечтательно произнес патолог, закатывая глаза. — А давай вместе? И сидеть будем в соседних камерах. А если повезет, то и в одной.

— Чем тебе-то Муратов насолил? Он, по-моему, вообще не в курсе существования вашего отделения!

— И это становится особенно очевидно в период распределения премий, — буркнул Гурнов. — У нас они самые маленькие! А у вас только чуток побольше, хотя твое отделение приносит огромные бабки, которые платят иногородние пациенты, стремящиеся улечься в койку именно к тебе, прости за каламбур!

Мономах покачал головой. С тех пор как премиальный фонд отдали на откуп главврачам, ситуация в больницах осложнилась. Теперь все зависит не от личных заслуг врачей и даже не от того, как много денег приносят платные пациенты: роль играет лишь то, насколько благосклонен к заведующему отделением главный врач. Сумма премий держалась в строжайшей тайне, но у Гурнова везде свои люди.

— А угадай, у кого самые большие премии? — продолжал Иван.

— Чего тут гадать-то? — пожал плечами Мономах. — У Тактарова!

— Точно. Ну и еще у Иващенко, ведь она с спит с Муратовым.

— Иващенко?! — изумился Мономах.

Алена Дмитриевна Иващенко являлась начальницей планово-экономического отдела и женой хирурга из гастроэнтерологии. Интересно, он в курсе?

— Отвечаю! — подтвердил Гурнов. — Понимаю твое удивление, она отнюдь не красотка. У Муратова отвратительный вкус, как и характер, да и вообще он редкостная дрянь. Так что если решишь насчет кислоты, я в деле!

— Договорились.

— У меня для тебя тоже есть новость, — сказал Иван после непродолжительного молчания.

— Какая?

— Мне работу предложили.

— Ты уходишь из больницы?! — пришел в ужас Мономах: сама мысль о том, что у него отнимут возможность спускаться в подвал, чтобы отвести душу в беседе с патологом, казалась убийственной.

— Окстись, куда я денусь! — отмахнулся Иван. — Дополнительную работу.

— Но у тебя же полная ставка, да и в деньгах ты не нуждаешься!

Отец второй жены Гурнова обожал зятя. Он долго и тяжело болел, и Иван заботился о нем, в то время как родная дочурка была рада скинуть проблемы с отцом на мужа. Под конец тесть начал испытывать сильные боли, и Ивану каким-то образом удавалось добывать для него сильные обезболивающие. Кстати сказать, женка просила Гурнова сделать папе эвтаназию — ну конечно, ведь ей это ничем не грозило, а вот Иван мог отправиться за решетку за такую доброту! Он отказался, но исправно колол наркотики тестю, и тот жил себе счастливо до самой последней минуты. А после его смерти выяснилось, что тесть, богатый, но прижимистый человек, оставил свое состояние любимому зятю. Кроме денег и акций нескольких крупных компаний, Иван заполучил квартиру на Крестовском острове, ветеринарную лечебницу и фирму по ремонту автомобилей — тесть придерживался принципа, что не следует держать все яйца в одной корзине. Ко времени его смерти Иван успел развестись с женой, и, соответственно, она не могла претендовать на часть наследства отца как на совместно нажитое имущество! Бывшая попыталась отсудить хоть малую толику, но Гурнов нанял адвоката и оставил ее с носом. Правда, он сделал напоследок красивый жест и подарил экс-супруге их общую квартиру. Она подарок не оценила и до сих пор делала Ивану гадости при каждой удобной возможности. К счастью, для него они были не опаснее комариных укусов.

— Новая работа скорее хобби. Держись за стул, а то упадешь! — ухмыльнулся Иван, вращая глазами, словно китайская мягкая игрушка.

— Ты меня пугаешь!

— Работа — в СК.

— Что-что?!

— Им там дико понравился мой отчет по Четыркиной, представляешь? Только я не пойму, что в нем особенного — у меня все отчеты такие! Вспомнили, кстати, мою работу по делу твоей Алсу… Короче, я подумал, что это было бы интересно. Вот, хотел с тобой посоветоваться.

— Какое значение имеет мое мнение?

— Ты же мой лучший друг, — передернул плечами Иван. — Если считаешь, что мне не стоит соглашаться…

— Соглашайся! Ты отличный спец и можешь здорово помочь в расследованиях.

— Мне действительно надоело иметь дело с рутиной: по большей части мои отчеты никому не нужны, понимаешь? Крайне редко попадается действительно интересный случай… И во всем этом есть еще один приятный момент: Муратов не сможет даже косо посмотреть в мою сторону, потому что Следственный комитет не позволит ему меня тронуть ни при каких обстоятельствах!

— Хоть одна хорошая новость за день!

— Ну, тогда давай дернем за мою новую работу в СК и бонусы, которые она сулит!

Мужчины подняли пластиковые стаканы и легонько стукнули их друг о друга.

* * *

— Ну а у вас что, коллеги? — вопросила Алла, поделившись информацией, полученной в результате бесед с Мономахом и Анной Иродовой. — Чем порадуете?

— Я поболтал с мужем Антонины Гуревич, — сказал Дамир. — Он понятия не имеет, каким образом супруга могла забеременеть в то время, когда он находился на буровой!

— Да уж, ребус! — хмыкнул Антон Шеин. — Кот из дому — мыши в пляс.

— Зато в курсе оказалась сестрица мужа, Лидия Гуревич.

— У нее та же фамилия? — уточнила Алла.

— Она не замужем. Работает в библиотеке, своей семьи нет, вот братец и подрядил ее следить за любимой женкой, пока он вкалывает за тридевять земель.

— Гуревич попросил собственную сестру шпионить за Антониной?

— Именно! Но не учел одного факта.

— И какого же?

— Женской солидарности.

— Я правильно понимаю, Дамир, что любовник таки был?

— А вы думали, что ребеночка ветром надуло? — ухмыльнулся Ахметов. — Разумеется, любовник был, и наша Лидочка отлично об этом знала!

— Знала, но брату не сказала? — удивился Антон.

— Ты не видел этого Гуревича — у него лапищи, как у памятника Маяковскому! Если бы он только узнал об измене, один удар — и Антонину с пола соскребала бы бригада судмедэкспертов! Признаться, я и сам лишнее слово при нем боялся сказать.

— Значит, Лидия пожалела Антонину? — спросила Алла.

— Или испугалась, что брат сядет. Она знала, что невестка беременна — Антонина ей призналась. Проблема в том, что она поздно поняла, в чем дело. Обе были в панике, но Антонина сказала, что решит проблему.

— И решила! — воскликнул Антон. — Нашла специалиста, сходила тихонечко… да и умерла.

— Так, а кто у нас таинственный любовник? — поинтересовалась Алла.

— Ничего таинственного, — ответил Ахметов. — Вы будете смеяться: это сантехник! И самое веселое то, что именно Лидия Гуревич его порекомендовала, когда Антонина пожаловалась на неполадки с санузлом!

— Вот это расклад! — развеселился до сих пор молчавший Белкин. — Муж бурит на установке, а сантехник… — он осекся, поймав суровый взгляд Аллы.

— Вы говорили с этим сантехником?

— Он умолял не рассказывать Гуревичу, потому что слышал от Лидии, что тот собой представляет, и уже сменил не одну пачку подгузников, размышляя о своем незавидном будущем, если вдовец выяснит правду! Он говорит, что не знал о беременности — видимо, Антонина не планировала разводиться.

— Это как же надо сексуально голодать, чтобы в отсутствие мужа замутить с сантехником, пришедшим чинить унитаз! — озадаченно пробормотал Шеин, качая головой. — Видать, горячая штучка была наша Антонина!

— Выходит, мы не знаем, к кому обращалась Гуревич с целью избавиться от ребенка, — констатировала Алла. — Ладно, а как обстоит дело с неизвестной из леса, которую обнаружила парочка любовников — вы успели что-то узнать, Дамир?

— Личность установили, — кивнул опер. — Имя — Евгения Дробыш.

— Замужем?

— Нет. Приехала из Ижевска.

— Родне сообщили?

— Детдомовская она.

— Что же ее в Питер-то понесло? — удивился Антон.