Жемчужное ожерелье. Том 2

Она усмехнулась:

— Быстро же ты прибыл. Я только вчера вернулась домой. Кто сообщил тебе о моем приезде?

— Мистер Уокер дал мне обещание сообщать все сведения о тебе. Я только что получил его разрешение пригласить тебя на пикник.

Она поджала губы. Он и Мейкпис все решают за нее! По крайней мере Адам во всем честно признается, хотя и знает, как она не любит своего отчима.

— Но до весны еще три недели.

— Мне больше нравятся зимние пикники. Нет ни ос, ни мух. В любом случае, сегодня очень тепло и вряд ли пойдет дождь.

Больше она не колебалась:

— Я только возьму плащ.

— Джулия!

— Да? — она вернулась к решетке.

— Мы будем одни. Мейкпис разрешил.

Хорошо, что он не видел, как она прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Никто бы и так не смог сопровождать их: Мэри находилась у Кэтрин, а Феб заболела, простудившись по дороге из Блечингтона в Сазерлей. Может быть, Мейкпис надеется, что после этого пикника сразу же последует свадьба. Но Адам никогда не заполучит ее подобным образом. Ей повезло, что ни мать, ни бабушка не знают об этом.

Он ждал ее у Большой лестницы.

— Поедем к холмам, — предложила она, натягивая на голову капюшон своего алого плаща. — Я уже так давно не ездила туда.

Она первой вышла из дома, Адам догнал ее на крыльце.

— Я приготовил тебе свадебный подарок.

Она остановилась и раздраженно посмотрела на него.

— Я не приму от тебя ни кольца, ни других подарков, Адам. Мне казалось, ты понял это тогда в Блечингтоне.

— Значит, я неверно понял тебя. В любом случае, еще не время дарить тебе кольцо, хотя Мейкпис и торопит меня. Я хочу предложить тебе кое-что другое. Если подарок тебе не понравится, можешь не принимать его, — он отвернулся и дал сигнал своему груму, тот сделал знак другому слуге, который вдруг появился перед ними, ведя под уздцы черного коня, которого Джулия тотчас же узнала.

— Карл! — она бросилась к нему. Конь замотал головой, зафыркал, а она трепала его по шее, гладила нос, говорила нежные слова. — Ты не забыл меня! Я уже не надеялась снова увидеть тебя.

Грум протянул ей несколько кусков сахара. Она положила их на ладонь и предложила Карлу. После этого подвела коня к скамейке и села в седло. Адам подъехал к ней на своей лошади.

— Как ты называешь своего коня? Карл? — спросил он.

Она с вызовом посмотрела на него:

— В твоей конюшне находился королевский шпион, Адам. Не могла же я назвать его Кромвель.

— Мейкпис говорил мне, что коня зовут Звездный свет.

— Правильно, — она рассмеялась. — Карл Звездный свет. Когда-то у меня был пони, которого звали Звездный свет. А своего коня я назвала в честь короля, только Мейкпис об этом ничего не знал! Если бы ты знал правду, ты не купил бы его?

В его взгляде читалось удивление. Он покачал головой:

— Помнишь, что сказал Шекспир об ароматной розе? Ты постоянно удивляешь меня, Джулия. Ну что, поскакали?

Она думала о том, что он немало удивил ее. Он был добр, и в то же время необыкновенно проницателен, поэтому она должна быть постоянно настороже. Его хитрость наглядно проявилась в подборе подарка, от которого она просто не могла отказаться. Они ехали рядом по дорожке, ведущей к воротам. И тут Джулия сообщила Адаму нечто такое, чего он предпочел бы не слышать.

— Я не могу оставить у себя Карла.

— Но почему? Когда Мейкпис предложил мне купить твоего коня, после того как ты спела эту монархическую песню, я согласился, надеясь вернуть его тебе. Из его слов я понял, что ты очень привязана к этому животному. Теперь, когда мы с тобой состоим в брачном договоре, он не возражает против того, что я возвращаю тебе коня, — он улыбнулся широкой улыбкой. — Но он, конечно же, потребовал бы дать коню другое имя, если бы знал, как его зовут на самом деле.

— Но разве ты не понимаешь? Ты же сам сказал, что Карл — твой свадебный подарок, поэтому я не могу принять его. Я бы выкупила коня, но сейчас у меня нет таких денег.

— Он не продается, так что незачем об этом и говорить. Возьми его в долг, если хочешь. Это тебя устроит?

— Нет. В таком случае я буду считать себя обязанной тебе. Пусть Карл останется у тебя. Я вижу, что он в отличной форме, а значит, за ним хорошо ухаживают.

— Но ты можешь кататься на нем, когда пожелаешь.

— Согласна.

Он закатил глаза, как бы выражая этим необыкновенную радость.

— Просто не верится, что мы пришли к дружескому согласию. Пусть же и впредь мы будем во всем находить общий язык друг с другом.

— Не могу разделить твоего желания, — сказала она капризно. — Я думаю, куда интереснее ссориться с тобой.

Это не позабавило его, как на то рассчитывала Джулия.

— Хватит ссориться, Джулия. Давай дружить.

Она поняла, что он хочет заложить солидную основу под их отношения. Дружба с ним пошла бы ей на пользу, так как в Сазерлее она тосковала по обществу молодых людей, к которому так привыкла в Блечингтоне. Дружба дружбой, но брак — это совсем другое дело.

— Я сказала не подумав, — призналась она. — Настало время исправлять ошибки прошлого. Это касается и нас, и всего народа нашей страны.

Он искоса посмотрел на нее:

— Ты навсегда останешься роялисткой, не так ли? Я думаю, ты придерживаешься крайне субъективного мнения о том, что Карл Первый — мученик, а Кромвель — тиран. Тебе никогда не приходило в голову, что истина находится где-то посередине?

— Когда я смогу исповедовать ту религию, какую хочу, косить те платья, какие мне нравятся, есть то, что хочу, на Рождество и танцевать вокруг дерева, украшенного цветами, первого мая, и при этом никто не станет называть меня язычницей или сторонницей римского папы, тогда я поверю, что король вернулся в Англию.

— Не надо путать крайнее пуританство с первоначальными, весьма умеренными идеалами парламентской республики, которых я придерживаюсь. Наша страна была бы свободной, если бы эти идеалы восторжествовали.

— Между нами — глубокая пропасть, — глубокомысленно заметила она.

— Но мы можем построить над ней мост дружбы, — он улыбнулся доброй улыбкой. — Давай заключим перемирие. — Приблизившись к Джулии, он снял перчатку и протянул девушке руку: — Согласна?

Она кивнула и улыбнулась в ответ.

— С радостью, — она вложила свою руку в его, чтобы скрепить договор. — Теперь давай развлекаться.

Они поскакали к холмам. Пейзаж изобиловал коричневыми и серыми красками, лишь холмы покрывала вечная зелень. В воздухе пахло сырой травой и землей. Слабые лучи солнца ласкали кору деревьев. Когда они въехали в лес, под копытами лошадей зашуршали прошлогодние осенние листья. Возле корней деревьев виднелись первые подснежники. Адам спрыгнул с лошади и нарвал букетик этих нежных цветов для Джулии. Она прикрепила несколько из них к корсажу своего платья, а остальные отдала ему. Он заткнул их за ленту шляпы.

Они стремительно поднялись на вершину холма. Из-под копыт лошадей летели комья грязи, лица молодых людей раскраснелись. Потом они спешились. Адам достал из седельного вьюка еду для пикника. Усевшись на упавшее дерево в хорошо защищенной от ветров лощине, они стали есть. Внизу простирались луга и поля, за ними виднелся Чичестер, над которым гордо возвышался красивый собор. Они с удовольствием поедали ножки вареной курицы с вкусными булочками, запивая еду добрым вином из серебряных походных кружек. На десерт были сливы и абрикосы.

— Обедать здесь гораздо лучше, чем дома, — сказала она. — Я рада, что тебе пришло в голову организовать пикник. Моя мать плохо себя чувствует и, наверное, не спустится вниз к обеду, а обедать вдвоем с Мейкписом — это просто мучение. Ему не нравится, что я вернулась домой. Он ждет не дождется, когда избавится от меня.

— Я догадываюсь, куда он хочет тебя сбыть, — сказал он, лениво растягивая слова. Адам протянул ноги, облокотился о дерево и смотрел в сторону моря, видневшегося в отдалении узкой зеленой полоской.

Она внимательно посмотрела на него.

— Сегодня утром Мейкпис показал мне брачное соглашение. Но ты знаешь, для меня это не имеет никакого значения. Я уже говорила тебе, что готовлю себя для другого человека. Если отчим будет настаивать, я вернусь в Блечингтон, — тут она уронила голову и закрыла глаза руками: — Что я такое говорю? Я не могу оставить маму и бабушку.

— Уоррендер Холл находится совсем рядом, — напомнил он ей, глотнув еще вина.

— Мне кажется, что он находится на расстоянии тысячи миль от Сазерлея.

— Вовсе нет. Когда я получу ту землю, которая должна отойти мне в качестве приданого, то поставлю там ворота и проложу от них дорожку до самого Холла. Тогда ты сможешь в любой момент отправиться в Сазерлей и быть там через несколько минут, потому что расстояние сократится вдвое.

Джулия почти не слушала. Опустив руки на колени, она с мольбой в глазах смотрела на него:

— Помоги мне. Докажи, что ты действительно хочешь нашей дружбы. Если Мейкпис начнет торопить тебя со свадьбой, перенеси ее под каким-нибудь предлогом на неопределенный срок. Я должна находиться в Сазерлее и ухаживать за своими родными.

Он подался вперед и во второй раз за день с недоверием взглянул на нее:

— Ты просишь об этом меня? Но я хочу, чтобы наша свадьба состоялась как можно скорее. Я бы устроил ее завтра, если бы ты не противилась. Из-за тебя мы теряем время. Возможно, скоро ты пожалеешь об этом промедлении.

Она удивленно уставилась на Адама.

— Ты невозможный человек! Вы так похожи с Мейкписом!

Он отшвырнул от себя серебряную кружку, расплескав остатки вина. Схватив Джулию за плечи, он стал трясти ее. Его лицо побледнело от гнева.

— Я уже говорил тебе! Никогда не упоминай имя этого человека в связи с моим именем! Я никогда не оказался бы под одной крышей с убийцей короля, если бы существовала другая возможность видеть тебя!

— Извини меня! — она отчаянно вырывалась из его рук. — Я думала, что ты мой друг и …

Он снова потряс ее:

— Друг! Любовник! Муж! Я стану для тебя первым, вторым и третьим, но не обязательно в обозначенном порядке.

Она отпрянула в сторону, видя, что он хочет поцеловать ее; они упали с дерева на траву. Его хватка ослабла, Джулия вырвалась и, вскочив на ноги, бросилась к своему коню, который пасся неподалеку. Все еще лежа на траве, Адам сумел схватить ее за подол платья. Она повернулась, пытаясь освободиться, но он вскочил на ноги и обнял девушку. Между ними завязалась борьба. Пытаясь вырваться, Джулия приблизилась к склону холма, оступилась, и они оба покатились вниз. У подножия Адам прижал ее к земле своим телом, обхватил голову руками и страстно поцеловал в губы. Страх, смешанный с удовольствием, охватил девушку. Ее руки ощущали мягкую почву. Она чувствовала, как бешено бьется его сердце; его длинная нога легла между ее ног, юбки задрались. Огненный поцелуй заставил ее забыть обо всем на свете.

Наконец он оторвал свои губы от ее рта. Слегка приподнявшись, Адам вынул руку из-под ее головы и стал ласкать ее грудь, закрытую шерстяным платьем, с такой нежностью, что Джулия едва сдерживала себя. Ее страх сменился тревогой за себя, ибо она чувствовала, что падает в пропасть. Она отвернулась от него, ощущая землю под щекой, и сказала спокойно, чтобы не выдать своих чувств:

— Убери руки. Ты не сможешь соблазнить меня.

У него оборвалось дыхание, как если бы его неожиданно ударили. Но еще некоторое время его рука продолжала касаться ее груди, как будто прикованная к ней. Затем он скатился с девушки и сел, обхватив руками колени. Когда он заговорил, в голосе звучали металлические нотки:

— Ты очень вероломный человек, Джулия.

Она поднялась и стала стряхивать траву с платья. Он, сам того не сознавая, дал ей возможность высказаться, и она воспользовалась этим обстоятельством.

— Бабушка не раз говорила, что из меня выйдет сварливая жена, так как я очень упряма. Хорошо, что ты понял это. Никакой мужчина не пожелает иметь такую жену. Так что тебе придется подыскать другую.

— Ты забываешь о брачном договоре.

Она тряхнула головой, выражая свою неприязнь к Мейкпису.

— Это соглашение не стоит тех чернил, которыми ты расписался в нем.

— Мне нужна эта земля, которую обещал мне Мейкпис. Тебя я возьму как приложение к ней.

В его голосе звучал металл. Холодок страха пробежал по ее спине. В Адаме она может приобрести врага куда более опасного, чем Мейкпис, потому что этот молодой человек способен возбуждать в ней чувственность одним своим присутствием. Она уже стала склоняться к мысли, что лучше бы ей полюбить его: это разрешило бы сразу множество проблем. Но чувственное влечение — это еще не любовь. Ее чувства к Кристоферу, возникшие в ней еще тогда, когда она рассказала ему о своем сне, были совсем иного рода.

Оставив его слова без ответа, она стала смотреть в небо.

— Становится прохладно, и солнце скрылось за тучами. Надо ехать домой.

Почти всю дорогу они молчали. Подснежники в его шляпе увяли, а она потеряла свои во время схватки. Когда перед ними показался Сазерлей, Адам вдруг заговорил, словно после долгого раздумья:

— Не беспокойся, в ближайшее время свадьбы не будет. Я перенесу ее на неопределенное время под каким-нибудь предлогом, как ты просила. Тебе необходимо ухаживать за матерью и бабушкой.

Она посмотрела на него благодарно:

— Спасибо. Ты даже не представляешь, что ты для меня сделал. Значит, мы теперь некоторое время не будем видеться с тобой.

— Напротив, — отвечал он с улыбкой, — утром я принял приглашение Уокера поужинать вместе с ним.

— Но меня могут и не пригласить.

— Тебя пригласят. Мне кажется, он полагает, что мы сегодня договоримся о нашей свадьбе.

Переодеваясь в своей спальне, Джулия уронила на пол один подснежник. Он каким-то образом зацепился за ее платье. Она подняла его и поставила в вазу с водой. Цветок не вызывал у нее сентиментальных воспоминаний о проведенном на природе дне. Просто она любила все живое и красивое. Проходя вечером мимо резной решетки, она остановилась и притронулась рукой к вырезанному на ней подснежнику.

Когда она вошла в Королевскую гостиную, там уже сидели Мейкпис и Адам, одетый в темно-красный бархатный камзол. Их взгляды встретились. Приветствуя друг друга, молодые люди живо припомнили все события этого дня. Мейкпис с гордостью рассказывал о паре охотничьих собак, приобретенных этой зимой. Но когда до восьми часов оставалось всего несколько минут, бросил на часы нетерпеливый взгляд, указывающий на то, что он поджидает Анну.

Как только часы пробили восемь, в коридоре, ведущем в зал, послышался шорох платья. Мейкпис прошествовал к двери и распахнул ее. Затем отступил назад, как бы не веря своим глазам. Анна вошла в зал элегантной походкой, одетая в ослепительное платье эпохи королевы Елизаветы. Цветы, вышитые на корсаже, сияли, как разноцветные драгоценные камни, шарообразные рукава украшала изощренная вышивка. На шее был прозрачный кружевной шарфик. Чрезвычайно глубокое декольте почти до сосков обнажало ее грудь, украшенную ожерельем из белого жемчуга. Вслед за ней по коридору поспешали испуганные Мэри и Сара, которые слишком поздно увидели ее в таком наряде и уже не смогли остановить.

Мейкпис заревел, как бык:

— Прочь с моих глаз, мадам! Вы позволили себе нарядиться как шлюха, в моем доме!

Она, казалось, не слышала его слов и, как сомнамбула[1], продолжала свой путь, глядя ничего невидящими глазами. Джулия отметила, что никогда еще мать не была такой красивой и такой незащищенной. Она вдруг вспомнила, что говорила Анна о том отрезе шелка, который подарил ей Майкл. При этом мать упомянула и елизаветинское платье.

Адам, вмиг сообразив, в чем дело, поклонился Анне:

— Вы выглядите весьма элегантно, мадам.