Помоги проекту - поделись книгой:
Все эти массовые попойки всегда сопровождались массой проблем. Девочек тошнило в канавах, подростки мочились там и тогда, когда им этого хотелось, мусор валялся по всем тротуарам, проезжую часть покрывали осколки бутылок, а имуществу наносился ущерб в виде вытоптанных садов и перевернутых мусорных баков. Визгливые споры, неожиданные драки, которые сопровождались выдранными волосами и подбитыми глазами, украденные сумочки, выхваченные смартфоны… Список проблем, сопровождавших эти попойки, можно было продолжать до бесконечности, хотя в больших городах, где в ночных клубах молодежь могла накачиваться спиртным до самого восхода солнца, было еще хуже.
В Ладлоу же были только пабы, но Газ Раддок выяснил, что недостаток ночных клубов не играет никакой роли в тех случаях, когда речь идет о массовой попойке. Еще в самом начале своей карьеры в качестве ПОПа он понял, что в городах, основную часть населения которых составляют пенсионеры, хозяева пабов научились привлекать и обслуживать именно ту его часть, которая готова была регулярно гулять допоздна.
До Касл-сквер Газ добрался как раз после полуночи. Он прошел по всем пабам на окраинах Ладлоу, решив, что если Финнеган Фриман решил напиться, то он не будет настолько глуп, чтобы делать это в пабе, ближайшем к Вестмерсийскому колледжу, в котором он учился. Однако, как выяснилось, Газ ошибался.
Он припарковал свою «Панду» перед кофейней на Парк-лейн, которая, как и всегда, участвовала в конкурсе на лучшее украшение праздничной витрины. Во время Хэллоуина кофейня уже получила первую премию и сейчас, судя по всему, собиралась повторить свой успех, если только Санта-Клаус в половину роста взрослого человека и очередь из одинаковых детишек, ждущих возможности сесть ему на колени, что-то значили. За плечом у Санты стоял эльф с веселым лицом, державший в руках гору подарков.
Газ распахнул дверь машины и выбрался наружу. Снег уже завалил все подоконники, а рыночную площадь покрыл девственной чистоты ковром. Огни, горевшие вдали, на стенах замка, превращали окрестности в картинку из какого-то громадного стеклянного шара[18]. Было очень красиво, и Газ с удовольствием насладился бы этой красотой, если б не собачий холод и желание как можно скорее найти Финнегана Фримана и покончить с этим.
Он прошел через пассаж, который вел с рыночной площади на Куолити-сквер. Пройдя его, услышал шум. Музыка, громкие разговоры и смех перекатывались по всей площади, как будто паб находился внутри эхокамеры. Его совсем не удивили пятеро разгневанных по понятной причине местных жителей, собравшихся перед своими домами в парках, шапках, шарфах и теплых ботинках. Двое из них, как только он ступил в первое пятно света от уличного фонаря, подошли к нему и рассказали, что «уже давно пора, чтобы кто-то, черт побери, появился и сделал с этим хоть что-то». Никаких дальнейших разъяснений ему не понадобилось.
Газ сказал, что берет ситуацию под свой контроль, и посоветовал всем разойтись по домам. Что же касается шума, то и в пабе, и на улице перед ним было множество пьяных, так что на то, чтобы разогнать их, потребуется какое-то время.
Он завернул за угол. Направляясь к открытой террасе, наткнулся на пару десятков пьяных подростков, тусовавшихся под наружными обогревателями. Они глотали всевозможные напитки, подпирали стены пабы и целовались в тех местах, куда падали многочисленные тени. По мере приближения к входной двери едкий запах марихуаны становился все сильнее.
Раддок свистнул в свой полицейский свисток, но его резкий звук полностью заглушили звуки «Ватерлоо»[19], гремевшие из раскрытых дверей паба. Газ решил сначала разобраться с музыкой, поэтому зашел внутрь. Здесь, в коридоре, он увидел двух девушек, которые были настолько пьяны, что пятеро хорошо одетых молодых людей спорили друг с другом – употребляя выражения, которые Газ не решился бы повторить даже старому Робу, – что они успеют с ними сотворить, пока девчонки поймут, что с ними происходит.
Лицо Газа напряглось. Он чертовски ненавидел подобные дела, так что протолкался в середину группы и помешал действиям ее участников. Один из парней развернулся в его сторону, готовый дать ему прикурить, но, увидев форму Газа, опустил кулак.
– Вот и умница, – заметил Газ. – А теперь убирайся и прихвати с собой своих приятелей.
Затем он крепко взял под руки обеих девиц и протолкался вместе с ними в помещение самого бара. Здесь Раддок, почувствовав запах рвоты где-то совсем рядом, усадил девиц за стол, от которого, по всей видимости, этот запах и исходил. Это должно было или протрезвить их, или вызвать рвоту у них самих. И то и другое Газа вполне устраивало.
Владелец бара, Джек Корхонен, болтал с девчонкой возле стойки. На вид ей было где-то около пятнадцати. Он не видел Газа до тех пор, пока тот не положил руку девчонке на затылок и не рявкнул «малолетка!» прямо ей в лицо.
– Мне уже восемнадцать, – вяло защищалась девчонка.
– Тебе такие же восемнадцать, как мне – семьдесят два. Уматывай, пока я не отвез тебя домой.
– Вы не можете…
– Могу, неоднократно делал и сделаю еще раз. Ты можешь на цыпочках вернуться домой к мамочке с папочкой, и никто ничего не узнает, – или я буду колотить в их дверь, чтобы передать тебя с рук на руки. Тебе решать.
Девчонка одарила его презрительным взглядом, но отошла. Раддок следил за ней взглядом, пока она не скрылась в коридоре, который должен был вывести ее на улицу. К его удовольствию, еще три девчонки – похожие на нее и по внешнему виду, и по возрасту – направились вслед за ней. Газ повернулся к Джеку, который поднял руки, как бы говоря: «Я здесь ни при чем».
– Выключай. Пора закрываться! – прокричал он ему, стараясь перекрыть шум.
– Но время еще не наступило, – запротестовал владелец.
– Объявляй «последний заказ»[20], Джек. Кто в комнатах наверху?
– О каких комнатах идет речь?
– А ведь и правда, о каких комнатах речь… Скажи-ка вот этому, «как-его-там-зовут», – тут Газ кивнул на племянника Джека, – чтобы он стукнул им в дверь и сообщил, что веселье закончилось. Мне кажется, так будет лучше, чем если я лично прерву то, чем они там занимаются. Музыку сам выключишь или мне напрячься?
Джек презрительно усмехнулся, но Газ знал, что это лишь рисовка.
Бармен сделал так, как ему велели. Когда звуки «Аббы» прекратились, раздались крики протеста. Перекрывая их, Джек сообщил:
– Последний заказ. Сожалею.
И вновь раздались крики протеста. Газ не обратил на них внимания и двинулся между столами. Ему все еще надо было найти Финнегана Фримана. Он увидел его за дальним столом возле стены; в тот момент его голова лежала на сложенных на столе руках. Рядом с ним хорошо одетый юноша держал в вытянутой руке смартфон, а девочка-полукровка нагнулась к нему, и оба они смеялись над тем, что наблюдали на экране.
Газ направился к этой группе, но, подойдя к ним, обо что-то споткнулся. Он опустил глаза, чтобы узнать, что лежит на полу, и увидел там еще одну девушку, которая спокойно спала у стены. Раддок узнал ее: «Дена Дональдсон, для друзей – Динь». По мнению Газа, у нее начинались серьезные проблемы с выпивкой.
Он наклонился и, просунув руки ей под мышки, поднял на ноги. Когда Дена увидела, кто ее поднял, этого вполне хватило ей, чтобы протрезветь.
– Все хорошо, все хорошо, я в порядке, – сказала она.
– А не врешь? – уточнил Газ. – Со стороны кажется, что все не так уж хорошо. И мне кажется, что на этот раз я должен отвезти тебя к твоим мамочке и папочке, чтобы они полюбовались на…
– Нет. – Лицо девочки застыло.
– Нет? Так ты что, думаешь, что мамочка с папочкой…
– Он мне никакой не папочка.
– Слушай, детка, он может быть кем угодно, но его должно заинтересовать, как малышка Дена коротает свои вечера. Согласна? Или нет? А если нет…
– Я не могу бросить Миссу. Я обещала ее Ба, что буду с ней. Да отпустите же вы, наконец, – тут Динь попыталась вырваться из его хватки. – Мисса, пойдем! – крикнула она. – Номер этого парня с такси у тебя?
Мисса оторвала взгляд от экрана. Так же, как и парень. Они оба посмотрели на ПОПа.
– Эй, – сказал парень, обращаясь к Газу, – отпустите ее. Она же ничего вам не сделала. Займитесь кем-нибудь…
– Пошел на хрен, Газ, – это уже произнес Финнеган; он поднял голову и, естественно, через две секунды понял, что Раддок делает в пабе.
– А ты, Финн, вставай, – сказал Газ юноше. – Я должен отвезти тебя домой и уложить в кровать.
При этих словах Финнеган выпрямился.
– Ни хрена подобного, – сказал он, привалившись спиной к стене.
Остальные за столом, казалось, были сбиты с толку этим разговором, поскольку не в привычках Финна было рассказывать кому бы то ни было о том, что он не просто шапочно знаком с местным ПОПом.
– Я сейчас говорю не о Вустере, – сказал Газ. – Имеется в виду твой дом здесь, где я уложу тебя в постель и сделаю для тебя все, что захочешь, но опять-таки – здесь. Горячий шоколад. Или «Бурнвиту»[21]. Или «Олватин». Что захочешь.
– Ты что, знаешь это дерьмо, Финн?
Это произнес второй мальчишка, и Газ мгновенно вскипел. Он ненавидел юнцов, которые источали превосходство, и мгновенно повернулся к нему.
– Брутал, – произнесла Динь тоном, по которому паренек должен был понять, что ему лучше заткнуться. Тот пожал плечами и продолжил смотреть в смартфоне то, что он смотрел до этого.
Газ вырвал смартфон у него из рук и спрятал его в карман еще до того, как Брутал – что за имя для юнца, который по размерам выглядит скорее как полузащитник, чем как проп[22], – понял, куда он исчез.
– Вы, ребята, сейчас отправитесь домой, как и все остальные в этом зале, – сказал Газ Бруталу и его компании. – Последний заказ, все слышали! – громко крикнул он. – И у вас есть пять минут, чтобы выпить то, что закажете!
К его удовольствию, некоторые из юнцов уже уходили. С не меньшим удовольствием Газ заметил, что по лестнице, вслед за молодым барменом, спускаются четверо молодых людей. Они выглядели взъерошенными, и с ними не мешало бы поговорить, но Газу сейчас хватало и той четверки, которая сидела прямо перед ним.
– Пора сделать выбор, детка, – сказал он Дене и развернулся к Финну: – Я отвезу тебя домой… А вы исчезните, прежде чем я придумаю, что с вами сотворить, – посоветовал он двум другим.
– Отлично. Я выбрала, – сказала Дена. – Можете забрать нас всех. Если вы не знаете, то мы живем все вместе, – объявила она до того, как Газ успел сообщить им, что не работает водителем автобуса. – Я с удовольствием проедусь, и, думаю, остальные со мной согласятся. Как, ребята, поедем? – весело обратилась она к своим друзьям, беря в руки пальто и шаря руками по полу, пока не нашла там какую-то древнюю вечернюю сумочку. – А веселиться мы можем продолжить и дома; ведь именно это, по моему мнению, предлагает нам офицер. Не так ли, констебль? – обратилась она к Газу.
В ее последнем вопросе Раддоку послышалась новая тональность. В нем звучал триумф по поводу того, что ей удалось его уесть. Ну что ж, он им еще покажет…
Май, 4-е
Прежде всего речь шла о подходящей одежде, и здесь она решила быть как можно проще. У нее уже была масса маек с различными лозунгами – правда, не все их можно было носить в приличном обществе, – поэтому она купила лишь две пары черных легинсов. Черных потому, что черный цвет стройнит, а, видит бог, ей хотелось казаться стройнее, чем она была на самом деле. Затем, естественно, настала очередь обуви с таким колоссальным выбором, что она даже не представляла себе, что нечто подобное может существовать в Интернете или где-то еще. Конечно, речь шла о черном, и черной обуви было очень много, но вместе с ней существовала еще бежевая, розовая, красная, серебряная и белая. А можно купить и с блестками. Выбирать можно было по материалу подошвы – кожа, натуральный каучук, резина или синтетический материал неизвестного происхождения, но, вероятно, экологически чистый. Потом речь пошла о лентах или кружевных повязках для волос. Или простых заколках. И, наконец, сам материал для набоек. Пальцы, пальцы, каблук, пауза… Правда, она так и не смогла понять логику человека, который покупает обувь для чечетки без набоек. В конце концов для них она выбрала красный – это был ее фирменный цвет, когда дело касалось обуви, – и остановилась на простых заколках, так как не могла представить себе, как она заставит ленты и кружева продержаться на месте в течение всего необходимого времени: каждый урок длился девяносто минут.
Соглашаясь на посещение уроков чечетки вместе с секретаршей своего отдела в полиции Метрополии[23] Доротеей Гарриман, Барбара Хейверс даже не предполагала, что ей это может понравиться. Она согласилась на это предложение только потому, что устала слушать бесконечные рассказы о пользе чечетки в качестве физической нагрузки. И хотя Барбара в принципе отвергала любые физические нагрузки, кроме усилий по катанию тележки с продуктами в ближайшем супермаркете «Теско», ее ссылки на вечную занятость очень быстро иссякли.
Но, по крайней мере, ей хотя бы удалось таким образом отвлечь внимание Доротеи от ее сердечных дел – или, если быть точнее, от их полного отсутствия. Для этого ей пришлось вызвать к жизни имя итальянского полицейского – Сальваторе Ло Бьянко, – с которым она познакомилась в прошлом году[24]. Это подстегнуло интерес Доротеи, который возрос еще больше, когда Барбара сообщила ей, что инспектор Ло Бьянко вместе со своими двумя детьми собирается приехать в Лондон на Рождество. Увы и ах, этот визит не состоялся из-за неожиданной операции аппендэктомии, сделанной двенадцатилетнему Марко. Барбаре хватило ума не показать свое разочарование Доротее. Так что секретарша отдела пребывала в уверенности, что визит состоялся и взаимоприемлемое блаженство уже где-то совсем рядом, буквально за углом.
А вот в том, что касалось чечетки, Доротея не была такой внушаемой. Таким образом, последние семь месяцев Барбара каждую неделю появлялась в танцевальной студии в Саутхолле, где они с Доротеей учили, что скаффл – это двойной удар, который заканчивается поднятой над полом ногой, слэп похож на флэп, но после него нога отрывается от пола, а макси форд – это последовательность четырех ударов, которую слабые духом или неуклюжие на ноги никогда не освоят. А еще это невозможно освоить тем, кто не тренируется самостоятельно после занятий.
Сначала Барбара просто отказалась тренироваться самостоятельно. Будучи детективом-сержантом в Новом Скотланд-Ярде[25], она не обладала избытком свободного времени, во время которого могла тренироваться до бесконечности. И хотя ее инструктор был достаточно мудр и вводил своих чечеточников-неофитов в танец постепенно, постоянно подбадривая их, он был не очень удовлетворен успехами Барбары и после десятого урока открыто сказал ей об этом.
– Над этим надо работать, – сказал инструктор Барбаре, когда она и Доротея укладывали в сумки свои туфли для чечетки, которые они – как священные реликвии – каждую неделю приносили в Саутхолл. – Если вы посмотрите на достижения других дам, у которых гораздо больше препятствий…
Ну да. Конечно. Так точно и все такое. Барбара знала, что он говорит о группе молодых мусульманских женщин, ходивших в тот же класс, что и они с Доротеей. Эти женщины учились чечетке, будучи закутанными в свои целомудренные одеяния, и тот факт, что больше половины из них могли сделать каскад, в то время как Барбара была способна лишь на единичный слэп, объяснялся тем, что они следовали указаниям преподавателя – тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться.
– Я займусь ею, – пообещала Доротея инструктору.
Его звали Казатимир – «вы можете называть меня Каз», – и для человека, который недавно эмигрировал из Белоруссии, он говорил на удивительно хорошем английском с очень легким славянским акцентом.
– Вам не стоит отказываться от нее, – сообщила ему Доротея.
Барбара знала, что Каз неровно дышит к Доротее. Мужчины обычно поддавались ее очарованию. Поэтому, когда Доротея использовала его, умоляя о чем-то, Каз превращался в кусок мягкой замазки в ее наманикюренных ручках. И Барбара решила, что теперь она в полной безопасности. Теперь можно появляться, устраивать путаницу на танцполе, притворяться, что знает, что делает – для чего надо лишь издавать ногами соответствующие звуки, – и ей все простится. Но она не подумала о самой Доротее.
Очень скоро та объявила ей, что они вместе займутся тренировками после занятий. «И никаких отговорок, детектив-сержант. Женщины становятся в очередь, чтобы попасть на занятия к Казу, так что если Барбара Хейверс в ближайшее время не научится сбивать ногами воображаемую сметану, она может считать себя уволенной».
И только поклявшись жизнью своей матери, Барбара смогла убедить Доротею оставить ее в покое. Секретарша планировала проводить совместные тренировки на пожарной лестнице, недалеко от торговых аппаратов, где было достаточно места для всяких ча-ча-ча. Но Хейверс решила, что этого будет вполне достаточно для того, чтобы ее образ
За это время она достигла таких успехов, что Каз благосклонно кивнул ей, а Доротея одарила улыбкой. И все это время Барбара сохраняла свои танцы в секрете от людей, интересовавшихся ее личной жизнью.
Без всяких усилий она похудела на целый стоун[26]. Ее юбки уменьшились на размер, а концы завязок, которыми она прихватывала свои штаны, удлинялись с каждой неделей. Скоро ей придется сменить на меньший и размер штанов. «Может быть, я даже стану воплощением гибкой красавицы», – решила Барбара. Мир знает и более странные превращения.
С другой стороны, потерянный стоун означал, что она теперь может есть карри[27] дважды в неделю. Кроме того, теперь ей были позволены целые горы наана[28]. И не просто наана, а сочащегося чесночным маслом, наана с маслом и специями, наана с медом и миндалем и вообще с любыми приправами, которые только могут прийти в голову.
Барбара уже стояла на пороге драматического набора веса, когда Каз заговорил о чечеточных импровизациях. Это произошло на седьмом месяце занятий, и она как раз думала о дхале[29] с кучей наана и тарелочке тальятелли[30] с семгой – Барбара не имела ничего против смешивания этнических блюд во время обеда, – когда к ней обратилась Доротея:
– Мы должны пойти, сержант Хейверс. Ты же свободна вечером в четверг, правда?
Барбаре пришлось оторваться от своих сошедших с ума углеводов. В четверг вечером? Свободна? А разве можно сказать о любом ее вечере что-то другое? Она тупо кивнула.
– Отлично! – воскликнула Доротея и тут же обратилась к Казу: – Можете на нас рассчитывать!
В этот момент Барбаре надо было бы сообразить, что происходит что-то не то. Но узнала она, во что влипла, только после занятий, когда они шли в сторону метро.
– Это будет так здорово! – восклицала Доротея. – И Каз тоже там будет. Он выступит с нами во время группового танца.
Услышав слово «танец», Барбара поняла, что на следующий четверг, на вечер, ей надо будет срочно придумать какую-то подтачивающую здоровье болезнь, связанную с ногами. Ведь она только что подписалась на какой-то чечеточный балаган, в котором ей меньше всего в жизни хотелось участвовать…
Поэтому Барбара серьезно подошла к набору отговорок, включавшему в себя плоскостопие и внезапно разыгравшийся бурсит[31].
Ответ Доротеи был просто прелестен:
– Даже не пытайтесь, сержант Хейверс.
Для того чтобы окончательно добить Барбару, она сказала, что та должна принести свои туфли для чечетки на работу, а если она этого не сделает, то, Доротея в этом уверена, детектив-сержант Уинстон Нката будет просто счастлив заехать за ними домой к Барбаре. Или это сможет сделать детектив-инспектор Линли. Он любит разъезжать на своей выпендрежной машине, правда? Так что поездка в Чолк-Фарм ему подойдет.
– Хорошо, хорошо, – сдалась Барбара, – но если ты думаешь, что я буду танцевать, то ты глубоко ошибаешься.
Вот так она оказалась в Сохо в четверг вечером.
По улицам бродили толпы, и не только потому, что начался туристический сезон, но и потому, что стояла хорошая погода, а Сохо всегда привлекало всевозможных завсегдатаев ночных клубов, театралов, любителей вкусно поесть, танцоров и алкашей. Так что для того, чтобы добраться до Олд-Кэмптон-стрит, пришлось буквально пробивать себе дорогу. Здесь располагалось заведение, называвшееся «Клуб Эллы Ди».
Дважды в месяц на последнем этаже этого ночного клуба происходили чечеточные импровизации. В которые, как быстро поняла Барбара, входили импровизация на свободную тему, групповой танец и сольная чечетка. Узнав, что включает в себя каждое из этих упражнений, сержант решила держаться от них подальше.
Когда они пришли, импровизация на свободную тему была уже в самом разгаре. Четверть часа они провели перед входом в ожидании, когда появится Каз, обещавший познакомить их со всеми прелестями «Эллы Ди». После этого Доротея нетерпеливо заявила, что «у него был шанс», и направилась в клуб, где, у себя над головами, они услышали музыку, которую сопровождали звуки, напоминающие скачку табуна только что подкованных пони.
Чем выше они поднимались, тем громче становился шум. На фоне звуков «Big Bad Voodoo Daddy»[32] они услышали, как женщина кричит в микрофон:
– Скаффл! Скаффл! А теперь флэп! Отлично. А теперь смотрите!
Как выяснилось, Каз их вовсе не покинул. Это они поняли, войдя в большую комнату с возвышением в дальнем конце, вдоль стен которой были расставлены несколько десятков стульев. Толпа в комнате была гораздо меньше, чем рассчитывала Барбара. Так что сразу стало понятно, что затеряться в ней ей не удастся.
Каз находился на возвышении, рядом с решительного вида женщиной, одетой по моде 50-х. Естественно, что на ней не было шпилек, – лишь блестящие туфли для чечетки, которыми она действовала с ошеломляющим эффектом. Она называла движения и проделывала их вместе с Казом. Три линии чечеточников, стоявших перед возвышением, пытались их повторить.
– Ну не прелесть ли это! – воскликнула Доротея.
По неизвестной причине для этого мероприятия она выбрала специальный костюм. И если до сих пор появлялась на занятиях в трико и колготах – при этом на трико были надеты брюки, снимаемые только когда она выходила на танцпол, – то сегодня Доротея решилась надеть нечто особенное. Костюм состоял из широкой и пышной юбки, блузки, завязанной узлом прямо под грудью, и кокетливой ленточки а-ля Бетти Буп[33] на голове. Барбара решила, что это такая попытка слиться с толпой, и пожалела, что не додумалась до этого сама.
Однако Каз сразу же узнал Доротею. Он заметил их секунд через тридцать, спрыгнул с возвышения и двинулся в их сторону, используя Цинциннати[34]. Шестым чувством профессионального танцора Каз почувствовал, когда надо развернуться и остановиться перед ними. Еще два шага, и он сбил бы их с ног.
– Что я вижу! – воскликнул Каз. Речь, естественно, шла о Доротее. Барбара не изменяла простоте – кроссовки, легинсы и майка с надписью: «Я не смеюсь над вами. Просто забыла принять лекарство».
Доротея улыбнулась и сделала реверанс.
– Вы просто великолепны! – сказала она, очевидно имея в виду его танец. – А это кто? – И указала на женщину.
– А это, – гордо произнес Каз, – Кей Джи Фоулер, чечеточница номер один в Соединенном Королевстве.
Поделиться книгой: