Незыблемые выси

Голос Кашкари казался странно надтреснутым. С изумлением Тит понял, что друг держится из последних сил — вполне вероятно, что ему больше не увидеться ни с братом, ни с любимой девушкой. Никогда.

Амара обхватила его лицо руками и нежно поцеловала в лоб:

— Будь здоров и возвращайся к нам, брат мой.

Глава 4

В молчании они стремительно летели на восток, где горизонт уже затронули всполохи мягкого золотистого света, гаснущего на все еще чернильно-звездном небе.

Иоланта не сразу поняла, что дрожит.

Новые ковры, припасы и все, что могло пригодиться, они с Титом и Кашкари собирали второпях. При этом то и дело с опаской озирались по сторонам, дабы убедиться, что их не заметили.

Перед глазами непрерывно маячила навязчивая картина: виверны, срывающие друг с друга мертвых всадников. Иола тогда спокойно рассуждала о странных мотивах Лиходея, но теперь, когда прямая угроза стала отступать, медленно назревающий гнев грозил излиться бурным потоком.

Иоланту с Атлантидой связывали тяжелые, мучительные события. И очень личные: заключение учителя Хейвуда, допрос Тита в Инквизитории, смерть Уинтервейла; атланты, неотступно прочесывающие Сахару по ее следу, и ужас от того, что в их руках она станет средством жертвенной магии и продлит существование Лиходея. Из-за всего этого казалось, будто в противостоянии участвуют Иоланта, ее близкие и Лиходей — и только.

Хотя она знала, что это не так.

А глядя на мертвых атлантов, наконец многое поняла. Сотни солдат, преданно и доблестно служивших Лиходею, погибли, потому что тот не позволял и толике правды запятнать его репутацию среди своих. Ведь узри они истину, все — ну или по крайней мере некоторые — поставили бы на карту собственные жизни, лишь бы положить конец пародии, коей было его правление.

Тит подогнал свой ковер поближе:

— Ты в порядке?

— Он ведь создал эту империю лишь ради себя, не так ли? — продолжала кипятиться Иоланта. — Хотел править магическим миром не ради величественной славы Атлантиды или чести атлантов, а только бы поскорее добраться до очередного мага стихий.

— О, думаю, власть тоже доставляет ему невероятное наслаждение. Но соглашусь, что им все-таки движет страх, нежелание покидать этот мир из-за того, что ждет его в другом.

Она взглянула на Тита. Над ним тоже довлел страх смерти. И он также порой жертвовал личной неприкосновенностью ради достижения цели. Когда их союз только начинался, а в отношения уже вселилось недоверие, Иоланта в сердцах спросила, в чем разница между ним и Атлантидой, ведь им обоим нравилось ущемлять ее волю.

Но под порой язвительным поведением правителя Державы, под внезапными вспышками жестокости, скрывался совестливый и порядочный юноша. Юноша, который слишком сурово судил себя за собственные пороки.

По мере того, как Иола его узнавала, безысходность отступала прочь. Они не беспомощные наблюдатели. Они сразятся с тираном и, если Фортуна улыбнется, свергнут его власть.

Да и как можно не преисполниться надежды при взгляде на любимого? Они по-прежнему живы, свободны и вместе.

Тит прислонился к вертикальной части ковра, плечи его ссутулились. Наверняка он уже был измотан до предела — в бегах с самого их попадания в пустыню, еще и вынужденный тащить за собой почти все время бессознательную попутчицу, даже не имея понятия, кто она такая.

Иоланта знала, что от ее предложения отдохнуть Тит отмахнется. На его счастье, она не стеснялась изображать девицу в беде.

— Ненавижу признаваться, но я подустала. Может, остановимся на минутку?

— Конечно, — тут же отозвался Тит. — Только найду подходящее местечко.

Найти хорошее место удалось не сразу. Света едва хватало, чтобы разглядеть окрестности, и простирающееся вокруг пространство было пустынным и безликим.

— Почему во время битвы наши союзники поддерживали связь с Богиней Дургой? Они знают друг друга? — обратилась Иоланта к Кашкари, пока они искали.

— Как раз хотел спросить о том же, — сказал Тит.

— Она в некотором роде знакома кое с кем, обладающим немалой властью в Державе, — ответил Кашкари. — Помните, я опоздал к началу семестра?

Учебное время в Итоне измерялось семестрами. По причинам, понятным только немагам, каждый учебный год состоял из трех семестров: пасхального, что начинался в январе и заканчивался перед Пасхой, летнего, который приходился на промежуток между пасхальными и летними каникулами, и осеннего, длившегося почти всю осень.

Принц привел Иоланту в Итон в начале летнего семестра. На летние каникулы они расстались, но в начале осеннего семестра вновь встретились в школе. Затем им сообщили, что пароход, на котором плыл Кашкари, по пути попал в шторм и был задержан. Тит и Иоланта приняли известие за чистую монету, тогда еще не подозревая, что Кашкари вовсе не тот индиец-немаг, каким казался.

— Помню, — кивнула Иоланта. Он не возвращался до той самой роковой вечеринки на берегу Северного моря. — Позже ты сказал Титу, мол, опоздал, потому как вы с братом пытались сообщить как можно большему числу магов, что мадам Пьерридюр давно умерла, а все слухи о ее возвращении и желании возглавить сопротивление — лишь приманка Атлантиды для помышляющих о восстании.

— А пока мы этим занимались, Амара мыслила стратегически. Нам не тягаться с Атлантидой ни численностью войск, ни совершенством вооружения. Планировалось поучиться боевому искусству и поделиться опытом с другими повстанческими лагерями, но из-за ловушек Атлантиды, завлекших столько мятежников, Амара задумалась о помощи, предложенной неким загадочным осведомителем, который заявил, будто способен задействовать силы главного магического королевства. Очень опасно, но Амара никогда не боялась рисковать. Встречу назначили в Касабланке. Потом она попросила посредника доказать, что у него действительно есть доступ ко всему обмундированию и оружию. Они пустились в почти двенадцатичасовой путь, причем большую его половину точно прошли на судне, отчалившем из сухого дока — даже с завязанными глазами и заткнутыми ушами Амара чувствовала запах моря и качку. Когда ей вернули возможность видеть, она обнаружила, что находится в огромной пещере с рядами самых разнообразных боевых машин. Амара стыдливостью не отличается, поэтому спросила, как ей быть уверенной, что это не арсенал Атлантиды. Тогда ей опять завязали глаза. И теперь уже на собственных ногах почти полчаса водили туда-сюда. Когда повязку сняли, она стояла на краю густо поросшего лесом склона. Сквозь деревья ей удалось разглядеть вдалеке Правую Длань Тита.

Правая Длань Тита — это скопление пяти созданных магией полуостровов, выдающихся в Атлантический океан с побережья Деламера, столицы Державы. Цитадель — официальная резиденция властителя Державы — расположена на безымянном пальце Длани.

— Ей показали базу у подножия Змеистых холмов? — Тит испытующе уставился на Кашкари.

— Да. Амара как следует осмотрелась, убеждаясь, что это не ловушка. Затем спросила, где уверенность в том, что она действительно имеет дело с уполномоченным применять военное снаряжение, а не с простым стражником, которому известен пароль к хранилищу. Именно тогда ей сообщили о дипломатическом приеме в Цитадели. Сказали зайти вслед за группой припозднившихся гостей и предупредили, что у нее будет пять минут, прежде чем ее обнаружат. Фактически ей велели развернуться и выйти, как только она окажется внутри, чтобы не быть замеченной. Но вопрос о новом великом маге стихий тяжким грузом лежал на ее плечах — ведь этот незнакомец мог изменить все, — и Амара решила переговорить с самим принцем.

На том приеме Тит с ней и познакомился. Она спросила его про стихийника и элегантно ускользнула, как только стражники пронюхали о присутствии незваной гостьи.

Кашкари вздохнул:

— Амара храбрее любого из нас, но временами бывает довольно импульсивной. Она сразу же пожалела о содеянном, однако было слишком поздно. Ее партнер разгневался, сочтя своеволие вероломством. На этом возможный союз распался. Она вернулась на базу за несколько часов до моего отправления в Итон. Мы обсудили все, что она видела, и ее полный провал тоже. Вот тогда я и решил взять дело в свои руки. В тот момент все мы думали, что за этой инициативой, вероятно, стоит сам правитель Державы.

Не Тит точно — он всегда был непреклонно настроен против любого, кто что-то знал о его работе. К тому же использовать боевые машины просто не в его стиле.

— В любом случае, — продолжил Кашкари, — кажется, Амару простили. Наверное, это те же маги, которые только что общались с ней через двусторонний блокнот — так они всегда с ней связывались, даже если Амара не соединяла их блокнот со своим.

— Думаешь, это мог быть Далберт? — поинтересовалась Иола у Тита.

— Не сам Далберт, он достаточно осторожен, чтобы не впутываться в подобное. Но маги, по его мнению, заслуживающие доверия.

— Рад слышать, — сказал Кашкари.

— Да, мы не совсем одни, — ответил Тит.

Но эти вроде как обнадеживающие слова не сочетались с тревожным выражением на его лице.

Приземлились они в глубокой излучине дюны, плавными волнами раскинувшейся на целые версты.

Обнаружив, что в походном пайке, который они прихватили с базы, есть пакетики чая, Иоланта расчистила в песчаном бархане небольшой уголок, где можно было незаметно развести огонь. Естественно, вопреки возражениям Тита.

— Ты слишком себя нагружаешь, — покачал он головой.

— Прошу, ваше высочество, проявите хоть немного уважения к величайшему магу стихий своего времени.

Посуды у них не было, так что Иола так и нагревала созданный ею водяной шар, лениво вращая его над костром. Решив, что вода уже достаточно горячая, она бросила туда щепотку чайных листьев.

В пайке также нашлась сдоба с пряной начинкой, картошка и специи.

— Чудесно, — искренне произнесла Иоланта. — С тех пор как мы проснулись в пустыне, у нас не было ничего съестного, кроме питательных батончиков. Чего бы я сейчас только ни отдала за один хороший завтрак у миссис Долиш.

Кашкари задумчиво жевал.

— Живя у миссис Долиш, я все ждал насыщенного важными событиями будущего. Теперь же оно наступило, и я тоскую по скучным денькам, когда самым увлекательным событием были периодические скачки в Лондон или на побережье Западного Суссекса для прогулки у моря.

Тит уже покончил с одним пирожком и принялся за следующий — Иоланта не помнила, чтобы он когда-нибудь так быстро ел.

— Я скучаю по гребле, — сказал он. — Как по мне, крикет — игра невразумительная, так что я выбрал греблю. Сначала подумал, что это лишь немногим менее бестолковый вид спорта. А потом оказалось, что когда я гребу, то сосредотачиваюсь только на своем дыхании и общем ритме — и больше никаких мыслей в голове.

Наверное, приятная передышка от жестоких ударов судьбы.

В летнем семестре игроки в крикет иногда спускались к реке и подтрунивали над гребцами. Иоланта представила себе четырехместную байдарку, несущуюся по течению Темзы; зрителям видны только спины гребцов и лопасти их весел, идеально ровной линией в унисон рассекающие воду.

Иола, как и любой игрок в крикет, была ярым критиком, пренебрежительно отзывающимся о спортивной форме, скорости и мужественности гребцов. Обычно Тит не обращал на подобные насмешки внимания, как и полагается столь величественной персоне, но однажды — всего один разок — он опустил весло и продемонстрировал любителям крикета непристойный жест.

Те в свою очередь решили, что издевательская миссия удалась на славу.

— Мне не хватает Купера, — призналась Иоланта. — Я скучаю по ним всем. Скучаю по картинам с видами Бечуаналенда в моей комнате. Они навевают ностальгию, хотя я в жизни не была рядом с Калахари.

В их теплом укрытии воцарилась тишина. Тит наблюдал за огнем. Кашкари разглядывал песок у себя под ногами. Сфера с кипятком окрасилась в прозрачный красновато-коричневый цвет, и Иола направила чай в бурдюки.

Затем выдохнула и заговорила о еще одной потере:

— И я очень скучаю по Уинтервейлу. Он хотел бы быть здесь, с нами, и наслаждался бы каждой минутой.

Кашкари поднял голову:

— Ты вроде видела его последней?

Говоря «его», Кашкари имел в виду настоящего Уинтервейла, до того как он превратился в марионетку Лиходея.

— Да, видела, в день первой тренировки двадцати двух. Мать позвала его домой, и он сразу вспомнил, что портал в шкафу в его комнате больше не работает, и переживал, сколько же времени уйдет на путешествие обычным, немагическим транспортом. — Иоланта подула на поднимающийся от бурдюка пар. — Самое обыкновенное расставание. Никогда бы ничего и не подумала.

— Я последний раз видел его за ужином, — вспомнил Тит. — Они с Сазерлендом обсуждали поездку в Норфолк.

В Норфолке Уинтервейл и присоединился к остальным, но к тому времени уже не контролировал собственное тело.

— Я последний раз видел его еще раньше, — сказал Кашкари, — перед своим отъездом из Англии после летнего семестра. Мы пожали руки, прежде чем спуститься с лестницы в пансионе миссис Долиш, и он сказал, что следующий семестр будет лучшим.

Тит вздохнул и поднял свой бурдюк:

— За Уинтервейла — прекрасного друга и хорошего человека. Мы всегда, всегда будем вспоминать его с любовью.

— За Уинтервейла, — поддержали тост Иоланта и Кашкари.

Оба юноши моргнули и резко посмотрели вверх. Иоланта слез не сдерживала, просто промокнула уголки глаз.

В молчании они доели оставшиеся пирожки.

* * *

— Ну, и куда мы направляемся? — спросил Кашкари.

Огонь всколыхнулся, разбрасывая искры.

В их песчаном укрытии не было сквозняка. Не было ничего, что, двигаясь, могло заставить дрожать языки пламени. Вспышки порождал маг стихий, управлявший огнем и, вероятно, ослабивший концентрацию.

Тит посмотрел на Фэрфакс. Впалые щеки, под глазами темные круги. Она всегда уверенно заявляла, мол, все в порядке и последние дни ей хватало времени на необходимый отдых, ведь она много спала под действием панацеи. Вот только забывала добавить, что чуть не умерла, пересекая круг крови, и что этот сон был не ленивой прихотью, а борьбой организма за выживание.

Фэрфакс повернулась к Кашкари:

— Мы идем в Атлантиду.

Так они и собирались поступить с самого начала, но от этих слов по спине Тита побежали мурашки.

Кашкари стиснул свой бурдюк:

— Я так и думал.

— Тебе необязательно идти с нами, если не хочешь. Твои здешние друзья тоже обрадуются помощи.

Он поглядел на запад, хотя ничего, кроме отсвета костра и тени Тита на песчаной стене, не увидел.

— Я хочу пойти с вами, — произнес тихо. — Может, это и бред — надеяться, будто от меня будет какой-то толк, но все ж лучше, чем просто сидеть, убеждая себя в обратном. Если не пытаться — ничего никогда не изменится.

— Мы очень благодарны за то, что ты с нами, — удивляясь себе, ответил Тит.

У его матери однажды было видение: двое юношей (она видела их со спины) приближаются к дворцу главнокомандующего. Раньше Тит думал, что это он сам и Уинтервейл, потому что один из них прихрамывал, а Уинтервейл с трудом ходил, после того как продемонстрировал свою потрясающую власть над стихиями у побережья Норфолка.

Этим видением Тит также оправдывал сделанный выбор: разорвать союз с Фэрфакс, ведь получалось, что она не Избранная.

Теперь он знал, что не стоит строить догадок. Знал, что нельзя сознательно копировать материнские предсказания вплоть до мелочей. Отныне Тит не собирался отвергать помощь только потому, что она не вписывается в будущее, мелькнувшее сквозь крошечное окошко с весьма ограниченным углом обзора.

Могло статься, что те двое — это Кашкари и Фэрфакс, идущие к дворцу уже после смерти Тита. И он молился, чтобы она и вправду в итоге осталась не одна, а с таким рассудительным и дельным союзником, как Кашкари.

— Да, очень благодарны, — эхом отозвалась Фэрфакс, протягивая индийцу ладонь.

Она все пожали друг другу руки, скрепляя беззвучный и бессрочный договор.

— Что ж… — Кашкари, казалось, до сих пор был немного ошеломлен тем, во что ввязался. — И как именно мы попадем в Атлантиду?

— Учтите, все возможные варианты ужасны. Сразу же предлагаю самое приемлемое решение: обрыв пункта назначения для переместителя в Восточном Деламере, — объявил Тит.

— Не уверен, что слышал о таком, — сказал Кашкари. — В смысле, об обрыве пункта назначения. Про восточный деламерский узел между мирами я знаю, крупнейший в Державе.