Он присел, и завязалась учтивая беседа. Мистер Бергер со всей возможной деликатностью объяснил, что стал невольным свидетелем ее «столкновения» с поездом и сия сцена до сих пор бередит его воображение. Анна забеспокоилась и стала бурно извиняться за свою неловкость, на что мистер Бергер с радушной снисходительностью махнул рукой. Он заверил Анну, что все это пустяки, да и волновался он больше за нее, чем за себя. Разумеется, когда он застиг ее за второй попыткой (если «попытка» – уместный термин для такого рода деяния, вполне, кстати, удавшегося в первый раз), он почувствовал себя просто обязанным вмешаться, добавил мистер Бергер.
Вскоре беседа сделалась непринужденной и набрала обороты. В какой-то момент прибыл мистер Гедеон с чаем и ломтиками пирога, но увлеченные собеседники едва обратили на него внимание. В ходе разговора мистер Бергер основательно освежил свой французский, а Анна за свое долгое пребывание в библиотеке поднаторела в английском, поэтому проблем в общении не было.
Время летело незаметно. Случайно глянув на часы, мистер Бергер спохватился и стал извиняться перед Анной за то, что долго злоупотреблял ее вниманием. Анна ответила «отнюдь» и заверила, что его компания пришлась ей по душе, а спит она всегда лишь несколько часов. Галантно поцеловав ей руку, мистер Бергер испросил разрешения навестить ее завтра. Анна охотно согласилась.
И мистер Бергер покинул жилище Анны Каренины. На обратном пути все прошло совершенно благополучно, не считая попытки Фейгина, старого проходимца, подрезать у него портмоне – не по злобе, а в силу привычки.
Заглянув в апартаменты хозяина библиотеки, гость застал его дремлющим в кресле.
Мистер Бергер тактично окликнул мистера Гедеона. Тот проснулся и проводил его до двери.
– Если вы не возражаете, – стеснительно обратился к нему мистер Бергер напоследок, – я бы хотел возвратиться сюда завтра и возобновить разговор с вами и с Анной, если вы, конечно, не возражаете.
– Я буду счастлив увидеться с вами, – добродушно уверил его мистер Гедеон. – Просто постучите в окошко.
Дверь затворилась, и мистер Бергер побрел домой, ощущая в душе смятение и небывалый духовный подъем. Возвратившись домой, он провалился в омут сна без сновидений.
На следующее утро, приняв душ и позавтракав, мистер Бергер снова отправился в Кэкстонскую библиотеку. По дороге в местной пекарне он купил бисквитов, чтобы как-то пополнить запасы мистера Гедеона. А еще он прихватил с собой переводной томик русской поэзии – особенно ему дорогой – с целью презентовать его Анне. Чтобы наверняка не быть замеченным, к библиотеке мистер Бергер приблизился очень осторожно, а затем тихонько постучал в окошко. Смутно мелькнула опасливая мысль, как бы мистер Гедеон за ночь (из опасения, что визитер, прознавший тайну библиотеки, может навлечь на заведение какие-нибудь беды) не развеял свои волшебные чары в виде персонажей и книг. Однако пожилой хранитель как ни в чем не бывало открыл на стук дверь и с очевидным радушием предложил мистеру Бергеру войти.
– Может, чайку с дороги? – спросил он, и мистер Бергер с радостью согласился, даром что за завтраком уже почаевничал. Ему не терпелось снова увидеться с Анной, но у него имелись вопросы и к мистеру Гедеону, причем насчет нее же.
– Зачем она это делает? – спросил он, когда они с мистером Гедеоном угощались свежими бисквитами.
– Делает
Пошевелившись в кресле, он поджал губы:
– Я поделюсь с вами, мистер Бергер, кое-чем из того, что я никому еще не разглашал, – доверительно сообщил мистер Гедеон. – Несколько лет назад у нас случилось протекание крыши – небольшое, но этого бывает вполне достаточно, верно? Вода, пусть и несильная, протачиваясь на протяжении многих часов, способна натворить бед – я же заметил происшедшее лишь тогда, когда возвратился из Морхэмского кинотеатра. Однажды перед уходом я отложил рукописные копии «
– «
– Случай, надо сказать, необычный, – сказал мистер Гедеон. – Каким-то образом он обусловлен нестыковкой между американским и британским первоизданиями. Американское, «Харпер и Коллинз», печаталось с рукописи, а британское, «Бентлиз», отталкивалось от американских гранок. Выяснилось, что в этих двух версиях позже насчитали около шестисот различий. Ну а в тысяча восемьсот пятьдесят первом году, когда Мелвилл работал над британским изданием, основанном на корректуре, которую он сам заказал и отпечатал перед тем, как американский издатель подписал контракт, он все еще дописывал заключительные главы книги. Вдобавок он улучил возможность наново переписать отрывки, уже посланные в Америку. И какое, по-вашему, издание полагалось взять на хранение нашей библиотеке – американское, основанное на исходной рукописи, или британское, основанное на последующей скорректированной версии? Решением Треста было приобрести британское издание, а на всякий случай еще и манускрипт. И когда к нам явился капитан Ахав, с ним прибыли и оба издания.
– А рукопись «
– Налицо некоторая ловкость рук, – лукаво улыбнулся мистер Гедеон. – Вы, должно быть, в курсе, что преподобный Доджсон[17] отдал изначальную девяностостраничную рукопись Элис Лидделл[18], но та была вынуждена ее продать для оплаты долгов, открывшихся в тысяча девятьсот двадцатом году со смертью ее мужа. Аукционщики «Сотбис», действующие от ее имени, выставили отправную цену в четыре тысячи фунтов. Разумеется, за нее было выложено вчетверо больше, и рукопись ушла к покупателю из Америки. Но в дело тотчас вмешался Трест, и в Штаты оказалась отослана подмененная, хотя тоже рукописная копия.
– Значит, в Британском музее хранится фальшивка?
– Не фальшивка, а более поздняя копия, к которой приложил руку Доджсон – по наущению агента Треста. В те дни Трест всегда мыслил с опережением, и я тоже стараюсь не прерывать нить преемственности: заранее вынюхиваю и высматриваю книги, персонажи которых норовят всплыть наяву.
В общем, Трест приложил максимум усилий к тому, дабы завладеть первоначальной «
– И что случилось? – пролепетал мистер Бергер.
– Вы не поверите! Во всех существующих экземплярах «
– Боже мой!
– А ведь так и было. Я тщательно вычистил соответствующий абзац и таким образом убрал следы чужих чернил. «
– Получается, что книги можно
– Только те экземпляры, что содержатся в собрании нашей библиотеки, правда, они в свою очередь воздействуют на остальные. Можно сказать, что это –
Мистер Бергер уже его не слушал. Он снова размышлял об Анне и о чудовищности последних моментов ее жизни, когда приближается поезд, а она обречена повторно проживать свой страх и боль. Мощь повествования, носящего ее имя, обернулась для Анны злым роком. Ну и что с того, что она – персонаж?..
Но содержимое книг, оказывается, не фиксировано намертво. Они открыты не только для разной трактовки, но и для фактической трансформации.
Судьбы героев можно менять.
Мистер Бергер действовал без спешки – и не рубил сплеча. Человеком коварным он себя никогда не считал. Себе же он внушал, что стремление войти к мистеру Гедеону в доверие обусловлено не чем иным, как упоением находиться в его компании, а вовсе не желанием оградить Анну Каренину от дальнейших фатальных стычек с поездами.
Во всем этом, кстати, была немалая доля правды. Мистер Бергер действительно получал удовольствие от общения с мистером Гедеоном и был очарован библиотекой. Пожилой хранитель являлся длинным кладезем информации насчет библиотеки, кроме того, он знал назубок истории каждого из своих предшественников. Да и любой библиофил придет в трепет, лишь увидев здешние книжные полки! Даже несколько часов, проведенных среди стеллажей, станут для библиофила откровением. Он будет извлекать на свет новые и новые сокровища, из которых некоторые драгоценны уже сами по себе, безо всякой привязки к сюжету.
Здесь имелись манускрипты с примечаниями, восходящими к рождению печатного слова: поэзия Донна, Марвелла и Спенсера[19], два фолианта первого тома произведений Шекспира, из которых один принадлежал лично Эдварду Найту – хроникеру «Слуг лорда-камергера»[20] и предполагаемому редактору оригинальной рукописи фолианта. Здесь были его сделанные от руки замечания насчет неточностей, вкравшихся конкретно в это издание (во время печатания книги манускрипт все еще вычитывался, и между отдельными экземплярами имелись заметные различия). В другой раз мистер Бергер наткнулся на рукописные пометки (есть подозрение, что лично Диккенса) в более поздних, неоконченных главах
Последним артефактом, выявленным мистером Бергером в архивной картотеке, стала брошенная автором версия заключительных глав «
Вид Гэтсби – благообразного, но отягощенного раздумьями, а также обнаружение альтернативного конца романа, названного в честь главного персонажа, заставило мистера Бергера задуматься. Как бы все могло обернуться, если б Фицджеральд опубликовал не ту вышедшую книгу, где за рулем в роковую ночь сидит Дэйзи, а ее кэкстонскую версию? Изменил бы иной финал судьбу Гэтсби? Наверное, нет: окровавленный матрас у бассейна никуда бы не делся, так что смерти бы Гэтсби не избежал. Правда, вероятно, его кончина была бы не слишком трагичной и не столь возвышенной, как уже известно читателям…
Спонтанная мысль о возможности изменить судьбу Анны увенчалась тем, что мистер Бергер начал коротать время в разделе, посвященном творчеству Льва Толстого, тщательно изучая историю создания «
Исследования показали, что роман, вышедший в тысяча восемьсот семьдесят третьем году, который Достоевский и Набоков называли «безупречным», был воспринят неоднозначно. Он публиковался частями в «
Недели слагались в месяцы, но к активным действиям мистер Бергер пока что не приступал. И дело было не только в боязни поднять руку на одно из величайших произведений мировой литературы, но и в постоянном присутствии в библиотеке мистера Гедеона. Он все еще медлил в выдаче мистеру Бергеру отдельной связки ключей, к тому же порой поглядывал на гостя-завсегдатая пытливым взором. Между тем мистер Бергер начал замечать, что Анна становится очень взвинченной и тревожной. Внезапно она прерывала их дружескую беседу или же отвлекалась от партии в вист или покер – взгляд ее туманился, а губы безотчетно шептали имена детей или любовника. Одновременно у нее стал развиваться нездоровый интерес к расписаниям поездов.
А затем судьба предоставила мистеру Бергеру вожделенный шанс. В Бутле всерьез занедужил старший брат мистера Гедеона – настолько, что его уход в мир иной стал неминуем. Мистер Гедеон оказался перед необходимостью спешного отъезда, иначе брата в живых он уже мог и не застать. А потому хранитель книг, слегка поколебавшись, вверил заботу о Кэкстонской частной библиотеке мистеру Бергеру. Он отдал ему ключи, на всякий случай дал номер телефона своей свояченицы в Бутле и умчался на последний поезд, отбывающий в северном направлении.
И вот, впервые оставшись в библиотеке наедине с персонажами, мистер Бергер собрался с духом. Он открыл чемоданчик, собранный после вызова мистера Гедеона, и извлек из него – помимо всего прочего – бутылку бренди и свою любимую авторучку.
Наполнив объемистый бокал почти до краев (пожалуй, с количеством алкоголя он перестарался, как выяснилось позднее), мистер Бергер взял с полки «
Мистер Бергер поглядел на почти пустой бокал и вдохнул. Наполнив его снова, он сделал добрый глоток бренди и снял с ручки колпачок. Вслед за молчаливой молитвой богу беллетристики мистер Бергер быстрым размашистым росчерком вымарал из книги один абзац. Тот самый.
Дело сделано!
Мистер Бергер опять наполнил бокал. Все оказалось легче, чем он предполагал. Когда чернила подсохли, он возвратил на полку «Анну Каренину». Чувствовалось, как в голове уже клубится хмель. На обратном пути к столу взгляд мистера Бергера упал на корешок еще одной книги: «
Отлично: где первая, там и вторая.
Мистер Бергер сунул «Тэсс» под мышку и углубился в работу. Вскоре он увлеченно правил главы LVIII и LIX.
Творил мистер Бергер целую ночь напролет, а когда его сморил сон, бутылка бренди была пуста, а вокруг беспорядочно громоздились книги.
Если честно, мистер Бергер слегка переусердствовал.
Тот короткий период, что последовал за «исправлением» мистером Бергером великих романов и пьес, в хронике Кэкстонской частной библиотеки значится как «
Первый сигнал о том, что случилось нечто ужасное, мистер Гедеон уловил, проходя мимо афиши ливерпульского «Плейхауса» на пути к вокзалу, где собирался сесть на полуденный экспресс. Брату чудесным образом полегчало настолько, что он взбеленился и стал грозиться подать на врачей в суд. Как известно, в таком состоянии не умирают, и потому мистер Гедеон с легкой душой отправился в обратный путь и вдруг обнаружил, что в театре поставлена «
– Боже правый! – воскликнул мистер Гедеон. – Что он натворил? Похоже, он все перелопатил!
С минуту он напряженно размышлял, припоминая, какие романы и пьесы вызывали у мистера Бергера сомнения или оговорки. Кажется, мистер Бергер сетовал, что концовка ««
– О нет! – вырвалось у мистера Гедеона.
Затем был Харди.
– Ну и кошмар, – пробормотал мистер Гедеон, хотя в душе ему и самому милей были концовки мистера Бергера, чем угрюмого Томаса Харди.
Наконец он добрался до «
В общем, какими бы праведными ни считал свои действия мистер Бергер, следовало вернуть все на свои места.
С этой мыслью мистер Гедеон выбежал из книжного магазина и кинулся на вокзал.
Проснулся мистер Бергер в состоянии жесточайшего похмелья. Он не сразу припомнил, где находится, не говоря уж о том, чем он занимался. Во рту пересохло, в голове тяжко пульсировало, а шея и спина немилосердно затекли (сон накрыл его за столом мистера Гедеона). Кое-как заварив чаю, он позавтракал сэндвичем, сжевав от силы четвертушку. Затем в молчаливом ужасе уставился на груду первоизданий, которые истязал накануне. В душе шевельнулась надежда, что он бы не сумел исчиркать все тома, которые попадались ему на глаза: некоторые он вроде бы ставил обратно на полку, беспечно напевая. Но, поди разбери, какие именно он исковеркал, а какие нет.
Тошнотворная слабость не позволяла стоять на ногах, и мистер Бергер, подтянув колени к подбородку, улегся на кушетку и зажмурился. Он уповал, что когда он снова откроет глаза, мир литературы восстановится, а голова перестанет болеть. Не раскаивался он только в том исправлении, которое внес в «
Мистер Бергер задремал. А когда он очнулся, то увидел мистера Гедеона.
Хранитель смотрел на него с гневом и разочарованием. Никакой жалости в его взгляде мистер Бергер, похоже, не заметил.
– Нам нужно объясниться, мистер Бергер, – сурово произнес мистер Гедеон. – Но прежде чем мы приступим к работе, я настоятельно рекомендую вам освежиться.
Мистер Бергер потащился в ванную и умылся холодной водой. Он почистил зубы, причесался и постарался выглядеть презентабельно. Ощущение было как у приговоренного, который старается произвести хорошее впечатление на палача. На обратном пути в гостиную он почуял запах крепкого кофе.
Разумеется, чай бы ему не помог, требовалось что-то покрепче. Мистер Бергер сел напротив мистера Гедеона, который изучал измаранные первоиздания – и надо сказать, что хранитель не разбавлял свою ярость другими эмоциями.
– Это вандализм чистой воды! – неистовствовал он. – Вы хоть понимаете, что вы натворили? Вы не только осквернили мир литературы, изменив истории вверенных вам персонажей, но и нанесли урон собранию библиотеки! Как мог человек, считающий себя библиофилом, поступить таким образом?
– Я хотел помочь Анне, – промямлил мистер Бергер, потупившись. – Видеть ее страдания было невыносимо.
– А остальные? – с желчностью в голосе спросил мистер Гедеон. – Джуд, Тэсс или тот же Сидни Картон? Бог ты мой, а Макбет?
– Мне их тоже очень жалко, – сокрушенно признался мистер Бергер. – Если бы авторы знали, что когда-нибудь в будущем их персонажи примут физическое обличие – причем со всей полнотой памяти и вызванных ею ощущений, то неужто они бы не задумались об их участи? Полагаю, задумались бы крепко и наверняка – они же не садисты, в конце концов!
– Но творчество зиждется на иных принципах, – возразил мистер Гедеон. – У литературы – свои законы. Книги
Мистер Бергер совсем приуныл.
– Извините, – шепотом выдавил он. – Я безумно сожалею о своем поступке. А можно что-нибудь исправить?
Мистер Гедеон молча встал из-за стола и направился к большому комоду в углу комнаты. Из него он вынул ящик с инвентарем реставратора. Мистер Бергер увидел несколько видов клея, катушки с нитками, прозрачную пленку, различные гирьки, рулончики клеенки, иглы, кисточки и шильца. Мистер Гедеон принес ящик на стол, прибавил к набору несколько пузырьков с какими-то жидкостями, после чего закатал рукава, включил лампу и поманил мистера Бергера.
– Вот кислоты: соляная, лимонная, щавелевая и винная, – пояснил он, смешивая три последние в чашке.
Мистеру Бергеру он приказал промазать получившей смесью изменения в «
– Раствор удалит чернильные пятна, а типографский шрифт оставит, – заявил мистер Гедеон. – Будьте аккуратны и не допускайте спешки. Прикладывайте, прижимайте прессом, затем подождите до полного высыхания раствора. А потом повторите все опять – пока наконец не сойдут следы чернил. У нас впереди, я подозреваю, долгие часы работы.
Ночью они не сомкнули глаз.
На рассвете их на пару сморила усталость. Наскоро перекусив, они снова впряглись в работу. К позднему вечеру урон был более-менее устранен. Мистер Бергер вспомнил даже про те книги, которые, будучи подшофе, он вернул на полку нетронутыми.
Но он кое-что упустил из вида. Мистер Бергер чуток укоротил «
(Впоследствии, спустя несколько десятилетий, эти «усекновения» обнаружила последовательница мистера Бергера. Удивительно, но она решила их оставить. «
Ну а мистер Гедеон и мистер Бергер наведались в апартаменты персонажей.
Герои оказались на месте и вели себя подобающе, только Макбет слишком повеселел.
Невосстановленной осталась лишь одна книга – «
– Давайте рассудим, а надо ли это? – выразил свое сомнение мистер Бергер. – Если вы скажете «да», я не буду возражать, но, по-моему, Анна отличается от остальных героев. Ее участь меня ужасает. Ни один из персонажей не одержим своим отчаянием настолько, что вынужден искать избавления таким способом. Кстати, мои поправки не меняют ни хода, ни кульминации произведения, но лишь придают ему легкую двусмысленность, а может статься, это и есть то самое, в чем нуждается наша героиня.
Мистер Гедеон нахмурился. Да, он библиотекарь и хранитель Кэкстонской частной библиотеки, однако он является и опекуном персонажей. И долг у него не только перед книгами, но и перед ними. Как быть? Он вдумался в слова мистера Бергера: знай Толстой, что своим литературным даром он обрекает героиню на такую судьбу, разве не изыскал бы автор какой-нибудь способ хотя бы немного скорректировать драматичность своей прозы, чтобы дать героине шанс обрести покой?
Да и финал романа получился неудачным… Вместо того чтобы оставить читателя в пространных размышлениях о смерти Анны, Толстой сосредоточился на возврате Левина в религию, поддержке Кознышевым сербов и тем, что Вронский проникся идеями панславизма. Он даже дал возможность мегере-матери Вронского позлословить насчет смерти Анны: «
Неужели Анна не заслуживала памяти более достойной, чем этот плевок?
В конце XXXI главы мистер Бергер вымарал всего один нехитрый абзац: «
Мистер Гедеон перечел абзац предыдущий:
А ведь глава могла с успехом закончиться здесь и означать, что Анна и впрямь обрела покой.
Мистер Гедеон закрыл книгу, оставляя исправление мистера Бергера в его прежнем виде.
– Ладно, – миролюбиво произнес он. – Верните-ка книгу на место.
Мистер Бергер с благоговением принял старинный том и поставил «Анну Каренину» на стеллаж. У него мелькнула мысль еще раз проведать Анну напоследок, но мистеру Бергеру стало как-то неловко испрашивать разрешения у мистера Гедеона.