Вытащив нож, Шалый скользнул в дом, чуть побольше отворив болтавшуюся в сквозном ветерке дверь. В прихожей никого. Дверь в комнату распахнута, сквозняком тянет…
Шалый прокрался к самому порогу, заглянул в комнату.
На полу лежал, лицом вниз, раскинув руки, человек с кухонным ножом в спине. И вполне очевидно было, что это не Кирзач, а Степняк.
Шалому понадобилось не больше пяти минут, чтобы быстро, на ходу фотографируя глазом любую мелочь, осмотреть дом и уйти. Опять же, задами. Совсем не надо, чтобы кто-то увидел его на улице. Деревенские рано встают.
11
А Высик в это время спал и досматривал сон. И снился ему, как ни странно, Шалый, охотящийся за Кирзачом. То есть, во сне это был не совсем Шалый, иногда он превращался в самого Высика, и Высик продвигался по следу. И яблоки Высику почему-то снились. Может, яблоневым духом в открытое окно повеяло, ранняя торговка тачку на рынок прокатила, совсем рядом, или дачник-велосипедист проехал, из деревеньки километров за десять-пятнадцать, решивший встать на работу, с заездом в городскую квартиру, пораньше, но последнюю ночь все равно провести на дачке — проехал с корзиной яблок на багажнике… Что бы то ни было, но приснились Высику корзинки и ящики с румяными, большими, спелыми яблоками, которыми был заставлен весь дом, и он (или Шалый? или они вместе?) пробирался между этих корзин и ящиков, с «вальтером» в руке, и неописуемый аромат дурманил голову, и где-то при этом слышался тихий скрип — открытое окно поскрипывало, понимал Высик (глядевший глазами Шалого?) — и было ясно, что убийца ушел. Оставив труп, да… Уже не догонишь.
На том Высика и разбудил стук в дверь его комнаты: соседка стучала, позвать к телефону.
Высик, встряхнувшись, доплелся до дальнего закутка коридора, в котором стоял единственный на коммуналку телефонный аппарат (Высику предлагали поставить параллельный, прямо в комнату, но Высик отказался: любой сосед запросто может подслушать разговор, просто трубку сняв, так, что и не заметишь, а имеются такие служебные дела, о которых никому постороннему знать не следует; и, в конце-то концов, добежать до квартиры Высика от отделения милиции — пятнадцать минут максимум, и зачастую это намного быстрей, чем дозваниваться), взял трубку, услышал голос Шалого.
— Значит, командир…
— Упустил? — сразу спросил Высик.
— Откуда знаешь, командир? — поразился Шалый.
Не мог же Высик ответить, что во сне увидел. Он только хмыкнул.
Позднее, анализируя свой сон, Высик сделал вполне разумные предположения. Запах яблок — он и есть запах яблок, в это время года повсюду разносится. Шалый упомянул, что взял след. Это значит — Высик сопоставил факты так быстро, что сам не заметил, как возник вывод, в точности по объяснениям врача — что Шалый выяснил, на какую хазу Кирзач направился из Ростова-на-Дону. Скорей всего, Шалый думал на этой хазе его и пришить, чтобы всех от проблем избавить. Но — следующее быстрое сопоставление фактов, следующих из логики характеров, и мгновенный, в микронную долю секунды вывод — Кирзач, прущий напролом к заветной цели, будет заваливать любых свидетелей, даже «своих», чтобы ни единой ниточки не оставить, чтобы некого было за жабры брать и проследить, от пункта к пункту, каким путем и с какой скоростью Кирзач подбирается к Марку Бернесу…
Так что, все нормально и логично. Сон и вправду — отражение реальности, интуиция, в научном смысле — отражение логики. Сгусток логики, если хотите.
А вот следующий вывод, он вывалился за пределы сна, но тоже во сне возник и напросился. Дом в сне Высика был довольно богатым, крепким домом. Дом вора в летах, отошедшего от дел, но при этом хранящего связи со своим миром… И, как человек, отошедший от дел, представляющий из себя очень надежный «банковский сейф» — держащий какую-то часть общака, в полной безопасности и под полную ответственность, чтобы, если что, выдать на срочные нужды. Так именно по таким людям «судьи» — или «заказчики», как хотите — пустят Кирзача, чтобы он и неприметней двигался, и деньжат, при надобности, мог получить без проблем — денег-то ему понадобится до охренеть, чтобы на подступах к Москве и в самой столице сделаться невидимым.
Вот Высик и выдал Шалому, в ответ на его вопрос:
— Ты мне лучше скажи: можешь быстро вычислить, кто еще из отставных воровских пенсионеров на пути к Москве доли общака держит?
Шалый онемел.
Он закончил разговор с Ямщиком буквально за две-три минуты до разговора с Высиком.
Ямщику Шалый позвонил с ближайшей укромной почты с кабинками, до которой добрался в Казани.
— Ты скажи, Степняк общак держал?
— Держал, на неотложное… Ты сказать хочешь?..
— Тайник разоренный, а Степняк… сам лови.
— Уже поймал. Так теперь мы ухайдокать их можем, без всяких, за то, что на общак наехали… А на Кирзача псовую охоту откроем, на сволочь. Это ж надо… Теперь ему самый пацанистый урка будет считать за честь перо между ребрами сунуть. Долго не проживет, гад.
— Кирзача оставьте мне, так всем спокойней будет. Его сейчас так обкладывать начнут, что твоих псов вместе с ним перестреляют, под горячую руку, не разбирая, кто охотник, кто дичь. А я — другое дело, я к нему могу подойти совсем близко, и погоны ГБ всегда от выстрела в спину защитят… Только наводку подкинь, у кого еще из пенсионеров по пути к Москве общак держится?
— Сразу не скажу. Правда, в Калуге Байкин осел…
— Годится. И еще. Когда этим троим предъяву сделаете, пусть выкладывают, какие паспорта Кирзачу нарисовали. Только этим отмажутся, что они не подначивали его общаки бомбить и своих заваливать.
— Учи ученого.
— Я не просто так об этом. Когда буду знать, мне эту информацию сдать придется. Иначе всем будет хуже. А я этой информацией куплю право завалить Кирзача до того, как его официально арестуют.
— Не бойся. Мне-то никто предъяву не сделает, что к легавым информация попала. Мало ли что… Да и народ понимает, что спасаться надо. Звони.
Ямщик повесил трубку, Шалый тоже, после этого и набрал Высика. А Высик его огорошил…
— Всех пока не знаю, — ответил Шалый, — но вот есть такой Байкин Иван Ильич. Ему за шестьдесят, он от дел отошел, живет в Калуге. Есть мысль, что Кирзач следующим его попытается пощупать. Я сейчас туда лечу…
— Нет, — сказал Высик. — Никуда ты не летишь. Возвращайся к семье.
— Но…
— Тебе туда и близко подходить нельзя, — сказал Высик. — Не переживай, я тебя сразу вызову, когда понадобишься. Прямо из Одессы. А понадобишься ты почти наверняка.
Шалый вздохнул.
— Жаль, Казбек на Дальнем Востоке. Все вместе бы мы…
— Жаль, — согласился Высик.
Казбек согласился перевестись на Дальний Восток около четырех лет назад, когда там стали укреплять спецотряды по борьбе с браконьерами, промышляющими красной икрой и лососем, уссурийским тигром и пантами. Писал он регулярно, иногда звонил, раз в год приезжал в отпуск, в Одессу через Москву, но, как ни крути, за шесть тысяч верст запросто Казбека не призовешь. Да еще, новые трудности возникали. Портились отношения с Китаем, прежде такие идеально дружеские, любой мелкий пограничный конфликт невесть во что мог перерасти, а Казбек оставался в системе погранвойск… И если прежде китайских браконьеров, пересекавших нашу границу, «учили по-домашнему» и передавали китайским пограничникам (Казбек рассказывал, что китайцы своих браконьеров расстреливают без церемоний, прямо возле погранзаставы, они сами два раза такие расстрелы наблюдали, в бинокли со своего берега реки), то теперь любое задержание китайского гражданина могло приобрести политическую окраску, и с этим приходилось считаться… Хотя, в целом, Казбек был доволен своей новой жизнью, и речи двигал в том смысле, что красоту и суровое изобилие дальневосточного края теперь ни за что не променяет на более цивилизованные места.
— И все же, командир, откуда ты знал, что я опоздаю? Что Кирзач старика завалит и общак заберет?
— В его шкуру, так сказать, влез, — ответил Высик. — Представил себе, что он делать будет, с его характером… Неважно это.
— Здорово!.. А я очень скоро буду знать, на какие имена Кирзач паспорта имеет.
— С этим тоже опоздаешь. Спорить готов, Кирзач уже спалил паспорта, полученные от своих… х-м… работодателей, и новые изваял, о которых ни одна живая душа не знает. Он хоть бешеный, но умный, наверняка скумекал, что, после того, как он общак взял и казначея убил, эта троица, что его палачом оформила, должна будет другим ворам выложить все насчет прежних паспортов — иначе не докажут, что они не подбивали его на самое дикое нарушение воровских законов.
— Тоже верно. Но знать не помешает.
— Конечно, не помешает.
— Так я к вечеру позвоню. Из Одессы.
— Звони. Привет семье.
— Удачи, командир.
Высик положил трубку вернулся в комнату.
Он не успел чайник вскипятить и побриться, как возле его подъезда затормозил служебный «ЗИМ» с московскими номерами. Молодцеватый капитан, заставший Высика в майке, с лицом в мыльной пене, перед зеркальцем и тазиком, в котором Высик бритву ополаскивал, осведомился:
— Высик Сергей Матвеевич?
— Так точно.
— Полковник Переводов требует вас к себе. И как можно скорее.
12
— Пожалуйста! — щуплый человечек протянул Кирзачу два паспорта, два свидетельства о рождении, удостоверение железнодорожника и удостоверение работника Мосэнерго. — Все в лучшем виде, никто так не сделает. Я никогда цену зря не ломлю, моя работа того стоит.
Один набор документов был на имя Петра Афанасьевича Сидорова, сорока семи лет, родившегося в Смоленске и проживающего в уральском городе Чапаевск, второй — на имя Ивана Владимировича Денисова, пятидесяти двух лет, родившегося в Донецке, проживающего в Москве.
Кирзач внимательно просмотрел документы. Все правильно, ни к чему не придерешься. Специальная экспертиза понадобится, чтобы доказать, что это фальшивки.
Про этого изготовителя фальшивых документов из города Горького Кирзач узнал в лагерях. Тогда он сделал вид, будто не придал никакого значения разговору об отличном «рисовальщике» и сразу про этот разговор забыл.
Отыскав «рисовальщика», Кирзач передал ему привет от Левки-Залетки и, не скупясь, отсчитал пять тысяч в аванс — чтобы в течение двенадцати часов были готовы абсолютно чистые и надежные документы, к которым никакая милиция не придерется. И чтобы с этими документами можно было по Москве гулять, без подозрений заходя куда угодно, хоть в служебные помещения сберкассы — мол, электропроводку проверить, например.
Все вместе — привет от Залетки и сумма аванса — произвели на «рисовальщика» должное впечатление. И он взялся исполнить заказ.
Кирзач понимал, что ему надо спешить. Своими последними действиями он весь воровской мир против себя поставил, а милиция, конечно, и так с ног сбивается. Может, и ГБ уже подключено, как против особо опасного. А если они знают, какая у него конечная цель… Да знают, конечно, шила в мешке не утаишь, в воровском мире стукачей полно, а все воры, небось, толкуют между собой сейчас взахлеб, на какую работу Кирзач подписался… И к «рисовальщику» в любой момент может по воровской почте долететь весточка, что такой-то, с такими приметами — предатель воровского мира, и надо сразу его сдавать на суд праведный… И, конечно, «рисовальщик» догадается, кто перед ним — или кто у него побывал, и тогда…
— Четкая работа, — сказал Кирзач. — Вот, держи.
Он выложил на стол еще пятнадцать тысяч.
— Хочешь — считай, хочешь — не считай, у меня без обмана.
«Рисовальщик» взвесил пачки денег в руке.
— Верю тебе. Но денежка все равно счет любит.
Он стал пересчитывать купюры, оказавшись спиной к Кирзачу. В ту же секунду Кирзач вытащил из кармана кусок проволоки, заранее приготовленный, и накинул сзади на шею «рисовальщику». «Рисовальщик» захрипел, Кирзач затянул проволоку еще туже… Все было кончено через несколько секунд.
Кирзач снял проволоку с убитого, забрал деньги, рассовал по карманам.
Открыл платяной шкаф, вытащил всякую одежку, плеснул на нее керосином. Газ в дом, старый, деревянный, трехэтажный, сухой, на двенадцать квартир, проведен еще не был, и запас керосина на кухне имелся.
Чем черт не шутит? Вроде, негативы фотографий, которые «рисовальщик» вклеил в документы, он при Кирзаче сжег, но мог, человек осторожный, знающий, с какой публикой имеет дело, мог он оставить и другие улики, по которым его убийцу можно найти — или милиции, или ворам. И догадаются, что эта смерть — работа Кирзача, и догадаются, по каким документам Кирзач теперь существует. А огонь — лучший помощник, когда надо следы замести, в огне никакие улики не уцелеют…
Кирзач покинул дом до того, как пламя разгорелось. Дальнейшее, он наблюдал издали, в толпе зевак. Как старый сухой дом полыхнул будто спичка, как выскакивали другие жильцы, таща те пожитки, которые еще можно спасти, как примчались пожарные машины…
Теперь его будут ждать в Калуге, сто к одному. Нате, выкусите! Он не такой идиот. Заранее предписанными маршрутами он пользоваться не будет. У него другие планы.
Кирзач тихо выбрался из толпы и исчез в переулках.
13
— Значит, так, товарищ майор, — сказал полковник Переводов. — Информация твоя оказалась очень ценной. И в основном подтвердившейся. Но ты и не знаешь, на кого этот Пыров-Кирзач посягнул.
— Узнал буквально перед тем, как за мной машина пришла, — сказал Высик. — Позвонили мне с очередной информацией.
— Потрясающий у тебя информатор. Можно узнать, кто он?
— Я бы предпочел не раскрывать, кто он такой, товарищ полковник.
— Понимаю… Кто-то из крупных уголовников, небось?
— Никак нет.
— И что еще он тебе поведал?
— Немало интересного. Суть в том, что Кирзач совсем озверел. Полным психом сделался. Его первая остановка была в Казани, на дому такого Степняка, старого вора, держателя денег на общие нужды…
— Общака.
— Ну да. Он Степняка зарезал и общак забрал. Теперь сами воры за ним охоту открыли, не хуже нашей.
— Это неплохо. Еще соображения имеются?
— Первым делом, Кирзач документы сменит. Мы не знаем, по каким он документам странствует, но воры-то знают. А разведка у них неплохо поставлена. Выходит, Кирзачу другие бумаги нужны, чтобы от своих скрыться. Изготовителя поддельных документов он, конечно, сразу убьет, сперва насулив ему золотые горы. Чтобы и эту ниточку оборвать. Надо проверить, не погиб ли в ближайшее время — может, буквально в ближайшие часы — человек, который уже попадался на изготовлении фальшивых документов и о котором милиции известно, что водится за ним такой грешок. Скорей всего, где-то в районе Средней Волги, дальше Кирзач за это время вряд ли успел переместиться. И если есть такой убитый, то проверить у него на квартире, проверить по прошлым делам, какой почерк у его подделок. Может, найдется подсказка, под каким именем и где Кирзача ловить.
— Неплохо, — полковник с одобрением разглядывал стоявшего навытяжку Высика. — Совсем неплохо. Правильно мыслишь. И вперед умеешь заглядывать, на ежике тебя не объедешь. Будем считать, предварительную проверку ты нормально прошел. А теперь — к делу. Эту историю Сам взял под особый контроль. Если с головы Марка Бернеса хоть волос упадет, мне головы не сносить. И тебе тоже. Потому что я тебя включаю в особую оперативную группу, созданную, чтобы Кирзача накрыть. Сам напросился, что называется. При этом, заметь, полномочия у меня огромные. Пока Кирзач не пойман, я могу и со всей милиции Советского Союза, и даже с КГБ любую помощь требовать. Понадобится тебе воспользоваться этими полномочиями — только скажи, я распоряжусь. Но Кирзача мы должны взять обязательно. И как можно быстрее. Ясно тебе?
— Так точно, все ясно.
— Это хорошо. Еще дельные мысли имеются, кроме того, чтобы насчет рисовальщиков документов пошукать?
Высик задумался.
— Насчет Калуги вы знаете? — спросил он.
— А что насчет Калуги? — оживился полковник.
— Первоначально затевалось, что Кирзач после Казани остановится в Калуге, у некоего Байкина. Тоже «вор на пенсии», так сказать. Но теперь Кирзач туда и носа не сунет, потому что в блатном мире маршрут известен. Для проформы, следовало бы дом Байкина тихо обложить. Только самого Байкина прошу не трясти — чтобы моего информатора не подводить. В конце концов, и обвинить Байкина не в чем, от преступлений он отошел…
— Дом Байкина обложим засадами, — кивнул полковник. — Хотя, конечно, это дохлый номер. Можно было бы уголовничков пощипать, которые свои засады у Байкина выставят, наверняка есть среди них наши лучшие клиенты, которых мы с открытыми объятиями ждем… Но зачем, если сейчас они получаются наши союзники, когда каждый лишний охотник на Кирзача — большой плюс… Да, обозначим засаду, для порядку… К тому же, я думаю, Байкину воровская почта давно донесла, чтобы Кирзача не принимать. Есть еще соображения?
— Не то, чтоб соображения, — сказал Высик. — Так, мысли общего порядка.
— А именно?
— Кирзач — игрок. Причем игрок зарывающийся. Начинает играть прекрасно, ходы и сдачи словно читает, а потом… заносит его. Вот и надо нам раскрутить его так, чтобы он зарвался. Чтобы поверил, будто все козыри и тузы у него на руках и теперь ему ничего не страшно. Пока он ошибок не делает. Но если мы его хоть к одной ошибке подтолкнем — все, он наш.
— И ты видишь, где его можно на ошибку спровоцировать?
— Пока не вижу, — признался Высик. — Нюхом чую, что где-то совсем рядом его слабое место, что должны мы его увидеть. Но не могу ухватить, в чем эта слабость, хоть локти кусай.
— Локти кусать потом будешь, — сказал Переводов. — А пока, ступай, перелопать все сводки преступлений и происшествий за последние дни, не погиб ли где изготовитель фальшивых документов. Твоя идея — тебе и исполнять.