Прикоснуться взглядом

А однажды мы с приятельницей пошли в кино (именно с приятельницей, не со Светой) и на обратном пути встретили ее парня, клона по совместительству. Все в одном флаконе. Коля любит Алю, Аля любит клона, клон любит Алю, но встречается с приятельницей. Я дружу с приятельницей. Клон с Колей. Запутались? Попробуйте перечитать. В общем, кривой четырехугольник! Возле дороги был овраг, и на краю дороги стояли ограничители. Мы присели на них. Вскоре появляется пьяный Николай. На меня с приятельницей он внимания не обращает. Умоляет клона пойди в нашу деревню, говоря, что он без меня жить не может и хочет меня увидеть. Клон ржет:

— А зачем нам по грязи так далеко переться, смотри какие девчонки сидят, — кивает в нашу сторону.

— Мне никто кроме нее не нужен. Ты не понимаешь, я Альку люблю.

— Так вот она там и сидит.

— Зачем ты смеешься надо мной? — слегка обиженно говорит Коля.

Но все же подходит ко мне и, узнав, пугается, убегает в овраг. Много что еще было, например, гипс со сломанной руки снимал и на столб начинал лезть, потому что мое высочество так хотело. Пробегав за мной все лето, он ушел в армию, откуда переписывался со Светой. К следующему лету меня отпустила моя первая безответная любовь.

Однажды я пришла к подруге на терраску, от скуки разглядывала все, что попадалось на глаза. И вот я увидела письмо от моего Воздыхателя-Николая.

— Как у него дела? — спрашиваю я у подруги ленно.

— Тебе не скажу! Такого парня упустила!

— Да я и сама спросить могу, — меня немного задел такой ее ответ.

— А я тебе его адреса не скажу.

— Ну и не надо, я его и так уже запомнила. Город Хабаровск, ул. Ленина, дом 50. Дебил запомнит.

А фамилию я его и так знала.

Наша переписка никогда бы не началась, если бы не реакция подруги. Я из принципа написала ему письмо: «Привет. Как дела?»

От него пришел ответ, что он не знает, зачем я ему написала, но все еще испытывает ко мне нежные чувства. Мы стали переписываться сначала как друзья. Но со временем становились все ближе и роднее, не смотря на шесть тысяч километров, отделяющих Москву от Хабаровска. Я ему доверяла, как самой себе. Он всегда меня во всем поддерживал. Дружеская переписка перешла в любовную. Я скучала по нему, очень хотела его увидеть и ждала возвращения. Мы планировали быть вместе и даже хотели пожениться. Именно его существование спасало мою жизнь, ведь я чувствовала поддержку на другом конце страны. Мы переписывались больше года. Где-то через полгода он должен был вернуться. Я с нетерпением ждала этого момента. Приедет человек, которого люблю я, и который, как мне казалось, безумно любит меня. Мы столько пережили вместе.

Он был ремонтником машин в армии. На машине, которая была им отремонтирована, разбились люди. Так он попал под следствие, его могли посадить на десять лет. Не надо объяснять, какой ужас я пережила, пока его полностью не оправдали. Мы жили жизнями, чувствами, болью друг друга. Я знала, что ему пришлось пережить в детстве. Он рос в многодетной семье с отчимом. Первый отчим издевался и бил его, конечно, когда мамы дома не было, а второй отчим сбагрил на воспитание бабушке. Конечно, он знал и о моих непростых взаимоотношениях с отцом. И вот уже совсем скоро он должен был вернуться, но неожиданно письма, которые приходили почти каждый день, вдруг перестали приходить. Я не знала, что и думать. Время было нестабильное: прилавки в магазинах пустые, сбои в работе почты, что такое компьютер граждане СССР еще не знали. Лишь только доносились слухи о Чуде-Юде с какими-то перфокартами, занимающем целую комнату. По телевизору передавали, что в Хабаровске проблемы, даже роддома от электричества отключали, а я хочу, чтобы почта работала? Я ждала, не понимая, что происходит. У меня был его московский телефон, я позвонила по нему и познакомилась с его родной сестрой. Мы даже вместе на спектакль сходили. Все, что она о нем сказала: «Он совсем не такой, как ты думаешь».

Прошло еще пара месяцев. Зазвонил телефон:

— Привет. Это я, Николай. Нам надо поговорить.

— Меня всего лишь интересует ответ на один вопрос. У тебя есть другая девушка?

— Теперь уже есть. Но нам все равно надо встретиться.

Мы договорились встретиться в метро на станции Шабловская, возле стеклянной мозаики. Я собрала все письма, фотографии, все вещи, которые он мне присылал. Шла на встречу и плакала, мечтала, как все это брошу ему в лицо и гордо уйду домой.

Я не опоздала. Прождала пятнадцать минут, сорок, час, два, три. Он так и не появился. Я разорвала его фотку и куски фотографии положила возле мозаики. Все остальное выкинула в первую попавшуюся мусорку. Потом позвонила школьной подруге, сказав: «Николай вернулся. У него есть другая». Этого было достаточно, чтобы она поняла, что я чувствую сейчас.

Зазвав меня к себе в гости, она и ее мама пытались отвлечь меня, чтобы я хоть немного развеялась.

На следующий день у меня дома зазвонил телефон. Влад позвал:

— Аля, тебя к телефону.

— Скажи меня нет, я умерла.

— Это твоя подруга с дачи. Все равно так сказать?

Я подошла к телефону. Подруга сказала, что Николай ей звонил. Он по приезду в Москву встретил друзей. Пришлось немного выпить, и его не пустили в метро, поэтому он не приехал. А еще она говорила, что он только сейчас понял, что я для него значу, и какой он дурак. Если бы он позвонил сам, я бы с ним даже разговаривать не стала. А тут… Зачем ему врать моей подруге, которая является и его другом? Я спросила, что она о нем думает. Она ответила: «Это лучший парень, которого я когда-либо видела».

Я подумала, что, может быть, он сомневался и не доверял мне, ведь я сама не стремилась встречаться с ним, когда он был на гражданке. Мы встретились. Гуляли несколько часов по холодной Москве. За эти годы переписки он стал мне очень родным.

На второй и на третий день мы тоже гуляли по Москве. Он мне рассказал о том, что произошло. Служил механиком в части, которая охраняла заключенных. Произошла какая-то потасовка и его ранили в легкое. Так он оказался в госпитале, где познакомился с медсестрой. Но сейчас он понял свою ошибку и хочет быть только со мной, но… Ранение серьезное, и его кладут в госпиталь в другом городе на несколько месяцев. Учреждение закрытое, оттуда нельзя ни написать, ни позвонить. Обещал, что как только его выпишут, он сразу приедет ко мне.

Я не знала, что мне думать, верить ему или нет.

Позвонила его сестре, проверив, действительно он вообще был ранен. Она комментировала в трубку:

«Да, у него кошмарная рана на спине. Мы вообще в шоке. Он кричит во сне и вообще не разговаривает с нами».

У меня была еще одна подруга — операционная медицинская сестра, я ей рассказала о госпитале, где несколько месяцев лечат, и откуда нельзя ни позвонить, ни написать. Она меня пристыдила, обозвав эгоисткой, думающей только о себе. По ее словам, такие госпитали действительно существуют, чтобы изолировать больных от внешнего мира. Ведь родственники и знакомые типа меня могут им нервы трепать.

Несколько месяцев ни привета ни ответа. В июне я все же додумалась позвонить его сестре.

— Николай не писал? — спросила я.

— Не писал.

— Не звонил? — уточнила я.

— Звонил. Он тебе велел передать, что женился.

Между прочим, она сообщила, что девушка была на внушительных сроках беременности.

Как Вам, дорогой читатель? А теперь представьте, каково мне?

Отец все еще наезжает на меня. Зарисовка. Критические дни у меня проходят так, что пару часов в сутки я лезу на стену, катаюсь по кровати и скреплю зубами. А еще откуда-то у меня берутся синяки и царапины на ногах, потом дошло, что когда я корчусь от боли, то не замечаю, как впиваюсь ногтями в ноги, оставляя физические повреждения. И вот так в физических судорогах я лежала на кровати, еще и голодная, ко мне подошел отец и говорил, что я должна встать и пойти сажать картошку. Мама перебила его: «Ты не видишь, девочке плохо, у нее критические дни». На что он отвечал: «Спортсменки с месячными соревнования выигрывают. Если она захочет, может сажать картошку. А она лодырь».

Голод берет верх. Я съедаю банан. Становится еще хуже. Я выбегаю на крыльцо. У меня открывается рвота. Рвотные позывы продолжаются, даже когда уже нечем рвать. Зато отец отстает от меня. Повзрослев, я понимаю, что для него это были совсем не подходящие для тонкой чувствительной особы методы воспитания, тем не менее многому научившие. Для меня же это превратилось в статью уголовного кодекса «Доведение до самоубийства».

Сейчас меня еще предал близкий человек. Июнь. Одиннадцатый класс. Выпускные и вступительные экзамены. Мне выть хочется от эмоциональной боли. Жить не хочется совсем. Но я уже прочитала много психологической литературы. Теперь знаю и о суицидальном синдроме. Это очень страшный и сильный враг. Статистика гласит: 9-ть из 10-ти человек, которые пытались закончить жизнь самоубийством, совершают повторные попытки, часто заканчивающиеся концом. Тьма накрывает тебя так, что ты просвета не видишь, ничего не хочешь. Но я знаю, как страшно, когда вдруг начинает хотеться жить, но может быть уже поздно. И что происходит с самоубийцами. Они попадают в темноту, и без тела душа уже ничего не может сделать. Я чуть позже познакомлюсь с тонким миром и буду в ужасе от того, что могло бы случиться с моей душой. Материалисту, каким я сейчас являюсь, это не понять. Зато можно понять психологические процессы и, главное, помнить, как плохо бы тебе ни было в эту минуту, это состояние обязательно пройдет. Нужно учиться радоваться жизни, жадно глотать светлые моменты. Тогда в любой, даже самой сложной ситуации ты будешь сильнее, намного сильнее. А как нематериалист, я точно знаю, суицид — это сильный бес, который не только отнял миллионы жизней, но, что страшнее, сгубил души. Он ежесекундно наблюдает за тобой и выжидает. И в те минуты, когда ты особенно уязвима, начинает нашептывать: «Ну и зачем тебе такая жизнь? Столько способов покончить со всем разом. И не будет ни боли, ни предательства, ни издевательств, ни страха». Он лжет. Будет беспросветная тьма, и никто не поможет тебе ее исправить. Даже в церквях запрещено молиться о самоубийцах. Темнота не отдаст эти души. А кто попытается их спасти, может тоже не справиться и погибнуть.

Так что пару минут помечтав, как я сбрасываюсь с пятого этажа, взяла учебник и начала готовиться к экзаменам. Кстати, сейчас, когда бес приближается ко мне, я иногда только и успеваю сказать: «Господи». И господь перекрывает это зло и мысли о ножах, высокоэтажках и венах даже не добираются до меня. Как же неромантично выглядят размазанные по асфальту тела, описанные повешенные. Вы же знаете, что организм человека устроен так, что когда человек вешается, всегда происходит непроизвольное мочеиспускание. Но это видно только в материальной зоне. И то бес-Суицид никогда тебе это не напомнит. Он будет тебе шептать, что так ты обретешь покой, ну еще, может быть, как все пожалеют, что довели вас или не заметили вашего состояния. Но это не главное. Главное, он Вас заманит в ту зону, где никто вам не поможет, там будут только силы зла.

Возвращаемся к учебникам. Мне было тяжело, но я все экзамены сдала на пятерки. Кроме сочинения. Сочинение я написала на пять за содержание и три за грамотность. Это бы не удивило читателя, если бы он познакомился с моей писаниной до работы корректора. Моя жизнь текла, а, точнее, бурлила, но все это не заслуживает вашего внимания. Мне спокойно, я встречаюсь с первым, тогда будущим, а сейчас уже бывшим мужем. Сейчас я в клубе с подругой. Ко мне подходит моя малознакомая приятельница и говорит:

— Привет. А ты знаешь, что Николай здесь? А его жена уехала к друзьям в Можайск!

— А мне то что?

— Ну как же, ты же ждала его из армии!

Дальше она начинает цитировать содержание моего письма. Да. Да. Она читала мое письмо, ведь только человек, внимательно прочитавший его, мог сейчас выдать все мои излюбленные паразиты в речи и специфические обороты. Репутация у меня была безупречна. Я не курила, не пила, хорошо училась, много трудилась, мужчины уважительно ко мне относились, считая слишком правильной. Но… Там было столько личного, столько моей больной души… Когда я ему писала письма, у меня даже мысли не было, что их содержание мне будут цитировать малознакомые люди.

Я закипела от злости и негодования. Подруге Свете, той самой, которая переписывалась с ним:

— Ты знаешь, где он живет?

— Только лишь приблизительно.

Так в час ночи мы отправились на розыски Николая. По дороге спрашивая, где он живет. Никто не знал, чему мы были очень удивлены. Но мы нашли его!!!

Для информации: мне тогда было восемнадцать лет, ему — двадцать два года, его жене — двадцать четыре.

Звоню.

Открывает дверь женщина лет 30–40, в грязном засаленном халате и с такими же волосами, полненькая, с ярко выраженными усиками, не как у мужика, но все же бросающимися в глаза. Если бы у меня хотя бы тень мысли появилась в голове, что это может быть его жена, я бы, конечно, не повела себя так, как повела.

— Вы не могли бы позвать Николая?

Она ушла и вернулась уже с ним.

— Извините, но я хочу поговорить с ним наедине! — весьма резко сказала я.

— Проходите в мою комнату, — сказал Николай.

Так мы втроем — я, моя подруга и он — оказались в его комнате.

Он прилег на кровать, имитируя зубную боль. А я с презрением смотрела на него сверху вниз в прямом и переносном смысле этого слова. Сколько трусости увидела в его глазах. Что мне в одну секунду стал безразличен он и все, что с ним связано.

— Письма, которые тебе писала, не были рассчитаны на публичное рассмотрение. Прошу тебя, верни мне их и вообще все.

— Я их сжег.

Мы ушли.

— Ну ты даешь, заявить жене, что тебе надо с ним поговорить наедине! — сказала мне подруга.

— Да я сама в шоке, у меня даже мысли не было, что это его жена. Кто угодно, тетя, бабушка, дядя, в конце концов. Но жена!!! Я что, хуже???

— Да брось ты, парень порядочный оказался, не смог ребенка бросить, — уже более спокойно прокомментировала она.

Вернулись в клуб. Подбежала малознакомая приятельница:

— Ну как?

— Сказал, письма сжег — ответила я на ее вопрос.

— Врет. Ничего он не сжег. Все хранит и твои фотки, и письма. От жены прячет. А мы с ней на днях бухали, она мне хныкалась, говорила, что у них семья, ребенок, а он, мол, все письма этой Альки читает и фотки ее хранит. А ей иногда говорит, что из-за нее такую девчонку потерял. Вот она и разыскала их, прочла одно и мне дала. А он от нее все это прячет.

Мне стало легче. Я наконец-то освободилась от всей этой истории с самого начала. Стало реально все равно где он, с кем он, почему…

Правда, спустя годы, сорока на хвосте донесла мне, что с ним произошло. С женой продали в Хабаровске квартиру. Она спилась и сбомжевалась. Он вернулся в Москву. Ребенок оказался в детском доме. Его мама пожалела внука и забрала мальчика к себе, но он уже научился врать, воровать, пить и если бы девочка, которая от него забеременела, не сделала аборт, в 13 лет стал бы папой…

Немного отошла от основной линии моего рассказа. Итак, мужчины моего рода.

Вполне понятно, что на этом фоне вспыльчивый брат был лучшим, не смотря на то, что в нем пробивалась жесткость нашего рода, например, когда в детстве он, разозлившись на свою подругу, стукнул ее. До сих пор помню, как ругалась на него мама. Она ему говорила, что он не имеет права ударить девочку даже цветком. Причитала, откуда в нем столько злости.

Но я у него такую ярость никогда не вызывала, а то, что любимая сестра, не сомневалась, считая жесткость по отношению к слабым, пусть даже спровоцированную, скорее побочным эффектом сильного характера Влада, основными чертами которого прежде всего были: жизнелюбие, смелость, решительность, оптимизм, готовность прийти на помощь, сострадание, легкость, щедрость, находчивость. Даже животные это чувствовали! Он был главным дрессировщиком всех бродячих псов в округе. Они его знали, любили, слушались. Он мне неоднократно показывал, как какой-нибудь Шарик или Мухтар дает лапу. Влад отдрессировал не только собак! У меня в детстве не было проблем с мальчишками во дворе и школе, поскольку я была членом правящей династии Влада.

Все же в юношеском возрасте связь с братом стала слабее, а с подружками сильнее. Стали девушками и так сблизились на почве амурно-сопливых дел, водой не разольешь. Всем делились, секретничали, а особенно любили вместе страдать. Бегали на танцы, вот и сегодня собрались. Где к нам подошли с ненавязчивой беседой два молодых человека. Хотя интерес я вижу только у одного и только ко мне. Он приглашает меня на танец, мы знакомимся. Вы еще не поняли, но это тот самый мальчишка, хозяин качелей, вызывающих у меня столь бурные ностальгические воспоминания. Так и хочется спросить: «Ну что? Канапушки мои тебе не мешают?»

Ведь уже май месяц, и они явно присутствуют на моем носе. Хотя я, конечно, хорошенькая. У меня короткая стрижка, которая мне очень идет, фигура уже явно начала реагировать на занятие шейпингом и кручение обруча. Единственное, что меня озадачивает — на компьютерном тестировании защип живота на 5-ть мм больше, чем у моей шейп-модели. Я смотрю на него, и в нем столько легкости, он так солнечно мне улыбается, что я, походу, все свое хорошее отношение к тете и его сахарной бабушке уже переложила на него, на Александра. Он мне предлагает немного погулять. Видимо, это то, что мне сейчас нужно: не глушить внутреннюю боль, а оказаться в другом месте и с незнакомыми мне людьми. Гуляя, мы наталкиваемся на его друзей на машине. Ему, видимо, зачем-то очень важно отъехать в соседнюю деревню с друзьями. Меня спрашивает: «Может, быстренько сгоняем туда и обратно?» Я говорю, что пока побуду в клубе с подружкой. А к горлу подступает ощущение тоски от того, что он сейчас также внезапно исчезнет из моей жизни, как и появился.

— Дашь свой телефон? — спрашивает он меня. — Да.

— А у тебя ручка и листочек есть? — уточняет он.

Я одета с прорезиненные облегающие джинсы. Сверку прозрачная облегающая кружевная кофта. Ну и чтобы мужчин уж явно не провоцировать — строгая жилетка, прикрывающая всю эту красоту. Еще до клуба я стояла, правда без жилетки, возле дома, мимо пробегал мой младший братец, ему тогда было лет одиннадцать. Посмотрев на меня, он высказал первую пришедшую ему на ум мысль: «Аля, ну ты прям сейчас как фотомодель» и побежал дальше по своим делам. В руках ничего нет и видно, что ручку положить совсем некуда.

— На твой взгляд, где же интересно у меня может лежать ручка? — спрашиваю я.

— Люди ручку дайте, — обращается он к стоящим неподалёку. Дали, листочка не нашли. — Пиши на моей руке. Я домой приду, сразу перепишу, — говорит он.

Чувствуется, что я, вроде, домой сматываться не собираюсь, но он как-то не хочет оставлять меня одну. И мне не хочется, чтобы он сейчас уехал.

— Может, все-таки со мной съездишь? — просит он. Пассажиры не только юноши. Видимо, мое лицо выражало очень сложный мыслительный процесс, раз он показал на крестик на груди. — Не бойся, я верующий человек, тебя не обижу. Я вспомнила отрывок из фильма, где маньяк спрашивал, сидя в машине, у девушек дорогу и специально на видное место ставил фотку якобы жены с дочкой, которых он по легенде очень любит, жертва теряла бдительность, наклонялась, чтобы показать на карте дорогу, а он, тем временем, доставал платок с усыпляющей жидкостью и зажимал жертве рот. Девушка теряла сознание и приходила в себя уже заживо зарытая в могилу. Тем не менее, я подумала, что он в любом случае не посмеет обидеть девушку, которая знакома с его бабушкой. А еще мне очень не хотелось сейчас оставаться наедине со своими мрачными мыслями. В данную минуту я была для себя страшнее любого маньяка. За его образ я ухватилась, как за лучик солнца, еле заметного в дремучем лесу. Пассажиры машины были дружелюбны и веселы. Время прошло очень незаметно. Вечер закончился тем, что новый знакомый проводил меня до дома. Была уверенна, что он мне не позвонит, не смотря на взятый телефон. Я ничего не скрывала, он уже был в курсе, что с мужем я разошлась, но не официально, живу у него пока. Думала, что он меня для приличия спрашивал, как себя вести при звонке если трубку возьмет муж. Тогда я сказала, что это мое личное дело, и отчитываться перед бывшим мужем я не собираюсь.

Мне показалось, он был открыт. Поведал о своей душещипательной истории: встречался с девушкой, любил ее очень, забрали в армию, она стала встречаться с другим. А он сейчас в Москве служит в армии, а на выходные домой приезжает. Часть его располагалась как раз возле поликлиники, в которую я частенько захаживала в то время из-за проблем с щитовидной железой.

Это знакомство в любом случае отвлекло меня от утраты мечты в жизни — моего теплого семейного уголка. И, не смотря на данный ему телефон, звонка не ждала, но он позвонил и звонил каждый день… Мне он казался таким веселым раздолбаем, и, что самое смешное, именно это, наверное, меня больше всего притягивало. Я так устала от своей правильности. Шаг влево, шаг вправо — уже расстрел. Гиперответственность и мысли о будущем не давали мне радоваться жизни. И тут он, загремевший в армию, потому как загулял и не пошел в школу милиции под крылышко к дяде. Много болтал сам, но и расспрашивал меня обо всем. Как-то спросил, какие напитки я предпочитаю. Ответила, что спиртное не пью принципиально, а из безалкогольных напитков предпочитаю сок манго и персика. Он это прокомментировал: «Ну сластена!»

«Сластена, не сластена, но пакет сахара у твоей бабушки отъела», — подумала я.

Когда нам делают больно, мы учимся защищаться и очень часто закрываемся, близко к себе никого не подпуская. После всей этой истории с разводом казалось, что моя душа выжжена, и если я даже захочу, то пока не смогу что-то к кому-то почувствовать. Эта уверенность усыпила мою бдительность, я даже сама не поняла, в какой момент по уши втрескалась в него. Это ежедневное щебетание по телефону превратилось в необходимость для меня. Мы виделись один раз в неделю. Он был солдат-срочник, подневольный человек. И в этот один раз в неделю я сломя голову неслась за сто километров от Москвы, чтобы увидеть его. Он, конечно, не подозревал о силе моих чувств. Я старалась вести себя с ним как можно холоднее. Однажды перед походом в клуб, где мы, собственно, состыковывались, пошел ливень, непогода страшная. А он так близко, и я так хочу его увидеть. Для этого просто надо пройти пару километров по бездорожью, ну не одной, конечно, подругу нужно с собой прихватить. Иначе он все поймет. Как он мне небезразличен! Прихожу к подруге.

В дождливый, сырой вечерний час особенно ярко ощущается уют теплой террасы, пропахшей жареными семечками. Конечно, увидев мое явление, дядя подруги, поняв цель моего прихода комментирует: «В такую погоду плохой хозяин собаку не выгонит, а эти чокнутые в клуб собрались». Подружка робко спросила (это она-то, с ее командирским голосом, с которой мы дрались из-за шалаша, и которая переписывалась с Николаем, и та самая, что со мной к Николаю на ночь гляди приперлась): «Может, не пойдем?» На что я ей ответила: «Если бы мне сейчас нужно было бы без зонта на коленях до клуба доползти, я бы поползла, но только чтобы он об этом не знал, какую цену я готова заплатить лишь за то, чтобы прикоснуться к нему взглядом». Он, собственно, ничего и не знал о моих чувствах и решил, что я с ним общаюсь, чтобы мужу насолить. В принципе, одна из причин нашего знакомства была в этом, а, точнее, то, что все как-то быстро и легко у нас склеилось, ломаться для приличия не хотела да и в первый же день знакомства на машине с ним куда-то поехала. Однажды возвращаюсь в Москву, стою на перроне и его увидела. Он подошел с другом и представил меня: «Познакомься, Аля».

Друг ушел, мы остались вдвоем. Я его спрашиваю:

— Что, просто Аля?

— А как я могу тебя представить? Девушкой своей? Ты, между прочим, замужем.

— Ты хочешь, чтобы я развелась? — спрашиваю я.

— Нет, не надо, — тихо ответил он.

Ну, в принципе, все понятно. Его любимая девушка сейчас виснет в клубе на мужчине с толстым кошельком. А все знают, и о том, как он ее любил, и о том, как все закончилось. Я прекрасно понимаю его состояние оплеванности. На момент разрыва с мужем, у меня к нему вообще чувств никаких не было, да и мой поход замуж скорее напоминал попытку сбежать от отца. И то замучили жалельщики. Мы же все такие сострадательные, что не можем отказаться от возможности подлить масла в огонь. Он закрыт от меня, и я не буду душу перед ним выворачивать. Но в душе моей такая страсть к нему. Я работаю продавщицей в супермаркете и учусь заочно. Постоянно о нем думаю и ежедневно, ежечасно, ежеминутно живу мечтой скорее дожить до пятницы. И настала суббота, ведь только в этот день мы можем видеться. Отдел в магазине у меня специфический, вино-водочный. Магазин самообслуживания. Мне надо бутылки по полкам расставлять, пыль вытирать, покупателей консультировать. На самом деле работа физически сложна. Попробуйте 12-ть часов простоять на ногах, если присесть можно только на двадцать минут во время обеда. Но расслабляться некогда, мне еще к сессии готовиться нужно. Я протираю бутылки от пыли, сидя на корточках, а на полке за бутылками спрятан конспект. Увидит администратор, оштрафует, а зарплата и так невысокая. Абзац прочла, заучиваю. Функции менеджмента плавно переходят на дачу, в клуб, к нему. Вижу, слышу его, скучаю жутко. Так хочется не с фантомом его общаться, а с ним самим. Блин. Все концентрируюсь — функции менеджмента, но ненадолго, мысли о нем накрывают меня вновь и вновь, как цунами. Такое ощущение, что один день я нахожусь в нирване, когда он в поле зрения, а все остальные дни жду, жду, жду… И что вы думаете, сейчас меня ливень или гроза остановит??? Я на шоколадках экономлю, чтобы на билеты на электричку денег хватало. Энергетически ощущаю себя мягкой персидской кошечкой, лежащей на белом меховом коврике, или девушкой с коктейлем на побережье Средиземного моря, хоть приезжаю в деревню в дом без удобств и сама топлю печь. Да у меня ломка из-за его отсутствия похлеще, чем у наркомана.