Страшный суд начался

Эрих фон Дэникен

СТРАШНЫЙ СУД НАЧАЛСЯ

Второе пришествие богов…

КАМЕНЬ СВЯТОГО БЕРЛИЦА

В аббатстве Святого Берлица послушниками становятся уже в возрасте пятнадцати лет. В этом году нашлось всего восемь юношей и десять девушек, пожелавших принять монашеский сан. Аббат озабоченным тоном принялся рассуждать о том, что наступил год с пониженной рождаемостью. Большинство этих подростков росли и воспитывались в аббатстве, а их родители работали во владениях Святого Берлица. А там, надо сказать, жили не только монастырские братья и сестры, но и сборщицы ягод, охотники, ремесленники, занимавшиеся всевозможными видами ремесел, а также акушеры и лекари, заботящиеся о здоровье. На всех их было возложено чудесное послушание: произвести на свет и вырастить как можно больше здоровых и крепких людей. После Великого Истребления тут и там уцелели лишь немногочисленные группы жителей, и аббат опасался даже, что их потомки могут оказаться единственными людьми, которым суждено пережить Великое Истребление.

Никто, в том числе и сам высокоученый аббат и его Совет Посвященных, не знали, а что же, собственно, произошло. Некоторые высказывали предположение, что древние люди обладали неким грозным и смертоносным оружием и в результате некоего конфликта практически полностью уничтожили друг друга. Однако эта точка зрения не находила поддержки среди членов Совета Посвященных. Они и представить не могли, что столь разрушительное оружие вообще может существовать на свете. К тому же, согласно господствовавшим тогда воззрениям, люди далекого прошлого были куда более счастливыми и жили в мире, где царил избыток всевозможных даров земли. С какой стати им было воевать друг с другом? Это казалось абсолютно нелогичной чепухой, лишенной всякого смысла. И поэтому в Совете Посвященных всерьез обсуждалась вероятность того, что на Земле неким таинственным образом появилась загадочная инфекция, истребившая почти весь род человеческий. Однако и эта гипотеза была отвергнута. Дело в том, что она противоречила преданиям первого поколения предков, живших на свете после. Великого Истребления.

Три праотца и четыре праматери, живших в эпоху после Великого Истребления, поведали своим детям, что однажды, тихим и мирным вечером, на человечество обрушилась грозная катастрофа. Это и другие подобные предания считались непререкаемой истиной. Еще бы, ведь они входили в состав священной «Книги патриархов», написанной сыновьями праотцов. Любой ребенок из аббатства Святого Берлица знал наизусть «Песнь о погибели», которую аббат из года в год зачитывал в очередную годовщину той трагической ночи Истребления. Это было небольшое повествование, написанное одним из предков.

«Я, Эрих Скайя, родился 12 июля 1984 г. в Базеле на Рейне. Однажды вместе со своей женой и дочерью Сильвией, а также нашими друзьями Ульрихом Допаткой и Иоханнесом Фибагом и их супругами, я отправился на прогулку в Бернские Альпы.

Поскольку было уже около шести часов вечера, мы решили сократить обратный путь при спуске со знаменитой горы Юнгфрау, воспользовавшись шахтой железнодорожного туннеля, пробитого в толще горы. Так как на вершине Юнгфрау проводились какие-то строительные работы, поезда в долину в это время уже не ходили.

Внезапно земля у нас под ногами покачнулась и задрожала, и на рельсовые пути с грохотом и звоном посыпались обломки гранитной облицовки туннеля. Мы здорово перепугались, а Иоханнес, по профессии геолог, потащил нас в скальную нишу. Не успели мы подумать, что неприятности уже позади, как раздался оглушительный грохот. Почва у нас под ногами зашаталась, словно палуба корабля, и до нашего слуха донеслись ужасающие раскаты, которые, как мы сразу догадались, не могли быть вызваны ударами грома. В каких-нибудь тридцати метрах впереди нас рухнула нижняя часть стены туннеля. Затем воцарилась пугающая тишина.

Иоханнес подумал было, что это проснулся вулкан, что в наших местах было крайне маловероятно, или произошло землетрясение. Нам пришлось карабкаться вверх по обломкам, чтобы добраться до верхнего выхода из шахты туннеля.

И когда нам оставалось до выхода буквально несколько метров, опять послышался ужасающий шум. Право, у меня нет слов, чтобы описать смятение и ярость, охватившие природу. Сперва ледяной ветер швырял и проносил мимо зева туннеля груды снега и глыбы льда. За ними последовали стволы деревьев, обколки скал и целые крыши домиков отеля, видневшегося далеко внизу, в долине. Ветер, крепчая с каждой минутой, выл и ревел, вздымая все эти обломки на добрую тысячу метров в воздух и делаясь все более и более неистовым. Земля дрожала и трепетала, словно вокруг распалась связь стихий. Мощные гранитные стенки рушились, словно хрупкий карточный домик. Поскольку мы находились в штольне туннеля, нижний конец которого был наглухо завален глыбами, грозная буря на этот раз пощадила нас. Слава и хвала Всемогущему Создателю!

Буйство ветров свирепствовало целых семьдесят три часа. Окончательно выбившись из сил и лишившись всякой надежды на спасение, мы, охваченные апатией, лежали, скрестив руки на груди, в нашем убежище. Мы ждали, что гора вот-вот расколется и обрушится на наши головы. Никакой мудрец не в силах измерить все те скорби, которые мы пережили.

Затем настал черед воды. Посреди рева и завывания ветра мы услышали дальний грохот и невообразимый шум. Нам показалось, что вокруг бурлил и метался клокочущий океан. Многотонные массы воды с неистовым грохотом одна за другой то и дело обрушивались на отвесные стены скал и горные склоны. Как во время грозного шторма на морском берегу, вокруг нас друг на друга громоздились все новые и новые водяные горы. Сталкиваясь и вздымаясь все выше и выше, они, словно неукротимый водоворот, хлынули в долину, смывая и погребая в своей клокочущей пучине все живое. Казалось, все воды Земли слились в единую пучину. Мы не желали более жить, и наши легкие испустили громкий вопль ужаса и отчаяния.

Спустя примерно восемь часов вода быстро пошла на спад, ветры начали заметно утихать, грохот и рев стихий умолкли, и воцарилась звенящая тишина. Измученные этой дикой пыткой, онемев от боли и ужаса, мы с трепетом заглядывали в глаза друг другу. Наконец, Иоханнес, немного придя в себя, на четвереньках вскарабкался к небольшому отверстию, случайно оставшемуся свободным в верхнем конце туннеля. Услышав его потрясенные вздохи, я поспешил подняться к нему и тоже выглянул наружу. То, что я увидел внизу, буквально лишило меня дара речи. Все мое существо было потрясено. Не в силах произнести ни слова, я горько зарыдал. Нашего мира более не существовало. Он безвозвратно погиб!

Вершины всех гор исчезли, словно срезанные каким-то колоссальным напильником. Нигде не было никаких следов льда или снега. Растительность также погибла. В неверном сумеречном свете едва угадывались очертания влажных скал, еще не просохшие после потопа. Солнца не было видно, а внизу, в долине, где еще утром находился живописный горный курорт Гриндевальд, плескалось море.

Это произошло в 2017 г. христианской эры. Мы не знаем, можно ли нас считать единственными людьми, уцелевшими после Великого Истребления. Более того, мы не знаем даже, что же, собственно, произошло. Сохрани нас, Всемилостивый Господь!»

Восемь юношей и десять девушек с почтительным вниманием слушали слова «Песни о погибели». Аббат Ульрих III, как обычно, прочитал ее текст нараспев своим густым и сильным голосом. Затем, после небольшой паузы, он обратился к принимающим посвящение:

— А теперь давайте войдем в чертог Воспоминаний. С благоговейным трепетом обратите взоры к реликвиям ваших праотцов. Вы призваны вместе с вашими братьями и сестрами почтительно хранить и почитать эти священные реликвии…

Затем принимающие посвящение, преисполненные смутных волнений и ожиданий, вошли в длинное и темное деревянное строение, которое они раньше могли видеть лишь снаружи. Монастырские сестры зажгли большие восковые свечи, и в их неверном свете тускло поблескивали священные реликвии предков. В числе реликвий были башмаки святых Эриха Скайя, Ульриха Допатки и Иоханнеса Фибага. Обуви их жен здесь почему-то не было. Башмаки святых отцов были сделаны из некоего странного материала, который по своей мягкости очень напоминал кожу, однако то была не кожа. Досточтимым членам Совета Посвященных не раз доводилось слышать вопросы о том, что же это за материал. Один из братьев монастыря всякий раз терпеливо объяснял, что в старину, по всей вероятности, водились некие загадочные животные, у которых была именно такая шкура. Но во время Великого Истребления эти животные все до единого погибли.

Один из посвящаемых, Христиан, которому исполнилось семнадцать лет и он был самым старшим из новичков, медленно поднял руку, желая задать вопрос.

— Досточтимый брат, — проговорил он, обращаясь к старшему, — а что говорит Писание об обуви святого Иоханнеса?

Ответом ему стали слова, сопровождаемые добродушной улыбкой:

— Все, что нам удалось расшифровать, — это три буквы REE в начале слова и фрагмент буквы К[1] в его конце. Однако выяснить значение самого слова мы так и не сумели…

Христиан с нетерпением опять поднял руку:

— Досточтимый брат, а разве в старину могли водиться такие звери, на шкурах которых были написаны буквы?

— Ты — очень пытливый юноша, — в некотором замешательстве не то ответил, не то возразил старший. — Для Всемогущего Господа все возможно, ибо все в Его власти.

В небольшой нише полутемного зала лежали чудом уцелевшие походные сумки праотцов. Монастырский брат с завидным терпением поведал, что в священной «Книге патриархов» эти мешки именуются «рюкзаками». Слово «зак» означает «мешок, сумка», а вот значение первой части слова, «рюк», остается неясным. Некоторые высказывали предположение, что «рюк»[2] означает быстрое, резкое движение. Однако подобное толкование первой части слова никак не согласуется со значением его корня «зак» — «мешок».

Принимающие посвящение опять столкнулись с загадкой, ибо уцелевшие мешки святых были сделаны из разноцветных лоскутков какого-то загадочного материала, платочков, которые на самом деле вовсе не были платками. Мешки эти, как обувь святого Иоханнеса, были мягкими и податливыми на ощупь, но за минувшие двести шестьдесят три года новой эры они ничуть не истрепались и не обветшали. И юные посвящаемые радостно вознесли хвалу Всемогущему Господу, возблагодарив Его за то, что они живут в чудесном мире, преисполненном тайн и загадок.

К числу таких загадок относился и блестящий шнурок или канат, найденный в уцелевшем рюкзаке святого Ульриха Допатки. Никто из обитателей монастыря не мог сказать, из какого материала был сделан этот загадочный, эластичный и в то же время невероятно прочный канат. Впрочем, в «Книге патриархов» сказано, что такого рода вещи именуются «синтетическими материалами», но этот термин — несомненно, плод словотворчества далекого прошлого, слово, в смысл которого не раз безуспешно пытались проникнуть высокоученые братья из Совета Посвященных.

Но совсем противоречивые чувства проснулись в душах посвящаемых, когда братия монастыря показала им чудом уцелевший клочок чего-то, напоминающего оберточную бумагу. Эта «бумага» была блестящей и матово-коричневой, совсем как материал, на котором Эрих Скайя нацарапал свою трагическую «Песнь о погибели». О Боже, что только они пережили и сколько выстрадали, эти досточтимые и приснопамятные святые отцы! Какими дивными познаниями и загадочными материалами они располагали!

Первое знакомство со священными реликвиями продолжалось целый час. Принимающие посвящение первый раз в жизни собственными глазами увидели неведомые орудия, таинственные письмена и предметы, которые в священной «Книге патриархов» носят странное название «часы». Часами там назван непонятный полупрозрачный предмет с одной стрелкой, которая всегда указывает в сторону запада. Старший брат продемонстрировал часы новичкам; и сколько бы он ни вертел их в руках, стрелка неизменно поворачивалась в ту сторону, где заходит солнце, то есть на запад.

Наконец, праздник посвящения достиг своей кульминации. Новички с трепетом ожидали того момента, когда им будет впервые позволено увидеть камень святого Берлица. В сопровождении хора сестер и братьев монастыря, певшего приличествующие случаю торжественные песнопения, они вступили в святая святых. Там, во всех нишах и на всех возвышениях святилища, ярко горели масляные лампады, наполнявшие воздух тяжелым запахом елового масла. Впереди, в крыше святилища, виднелось круглое отверстие. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь него, освещали стол в алтаре. Там, на маленькой подставке, покоился камень святого Берлица — величайшая святыня аббатства.

Аббат Ульрих III, приблизившись, вознес благодарственную молитву. Присутствующие почтительно выслушали ее, преклонив головы. Торжественная часть церемонии посвящения завершилась возгласом «святой Берлиц, мы возносим тебе благодарность за этот дар небес!» Принимающие посвящение окружили аббата. Тот осторожно взял с подставки камень святого Берлица и с сияющей улыбкой показал его молодым братьям и сестрам.

Священный камень был величиной с кулак. Он был черного цвета и весь испещрен крошечными кнопками, на которых, если рассматривать его совсем вблизи, виднелись маленькие буквы. В верхней части камня была устроена прорезь, под которой матово поблескивала небольшая панель или экран. Прямо над прорезью красовалась легко читаемая надпись «БЕРЛИЦ», а под ней виднелась другая, выполненная мелким шрифтом, — «Интерпретатор-2».

Аббат Ульрих III указательным пальцем осторожно прикоснулся к слову «любовь», написанному на одной из кнопок. И на матово-сером экране почти мгновенно возникли буквы «л-ю-б-о-в-ь». Это было так неожиданно и таинственно, что у новичков невольно дух перехватило. Затем Ульрих III нажал какую-то другую кнопку, и прямо под буквами «л-ю-б-о-в-ь» появились другие буквы, словно написанные невидимой рукой духа: «l-o-v-е»[3].

— Аллилуйя! — восторженно воскликнул аббат Ульрих III и устремил глаза на лучи солнца, падавшие сквозь отверстие в крыше.

— Аллилуйя! — ликующе отозвались посвящаемые, а также братья и сестры монастырского хора.

— Чудодейственная сила камня не иссякла! Воспоем же хвалу святому Берлицу и его неиссякаемой силе!

Затем аббат Ульрих III вновь нажал кнопку камня. На этот раз на матовой поверхности экрана появилось слово «святой», а буквально через мгновение — «holy»[4].

— Аллилуйя! — воскликнул аббат, устремив взор к отверстию в крыше.

— Аллилуйя! — тотчас откликнулся хор ликующих голосов. Затем аббат Ульрих III быстрыми движениями принялся писать на камне святого Берлица все новые и новые слова, и всякий раз под ними возникали иноязычные буквы. О, это было настоящее чудо, непостижимое для человеческого разума. Посвящаемые взирали на него, широко раскрыв глаза. Они были очевидцами совершения великого таинства. Это были дивные, возвышенные минуты.

Наконец Ульрих III отстранил от себя камень святого Берлица и бережно возложил его на подставку-реликварий. Затем он придал своему лицу торжественно-серьезное выражение и обратился к новичкам:

— Знайте: камень святого Берлица — это камень-переводчик. С его помощью язык, на котором говорили святые отцы, можно переводить на другие языки далекого прошлого. Этот камень поистине свят и священен, ибо в нем заключена вечная сила самого Солнца. Трех часов пребывания на солнце в день камню вполне достаточно, чтобы он мог «говорить» целых двенадцать часов. Он никогда не обманывал ожиданий членов Совета Посвященных. Он помогал и помогает нам понимать смысл речений, содержащихся в священной «Книге патриархов», и еще не раз поможет прочесть и понять фрагменты других писаний, дошедших до нас из далекого прошлого…

В этот момент Валентин, второй по старшинству юноша из числа новичков, решился задать вопрос аббату.

— Высокочтимый отец Ульрих, — произнес он, — а откуда у нас появился камень святого Берлица?

— Ты добрый юноша, — милостивым тоном отозвался аббат Ульрих III. — Знай же, что камень святого Берлица обнаружил не кто иной, как сам святой праотец Ульрих Допатка. В «Книге патриархов» описано, как именно святой Ульрих Допатка нашел священный камень. Это произошло спустя два года, одиннадцать месяцев и девять дней после Великого Истребления. Святой Ульрих Допатка совершил восхождение к развалинам вершины той самой горы, которую они (то есть отцы) называли Юнгфрау. В нескольких сотнях метров от вершины, уничтоженной в ночь этой страшной катастрофы — Великого Истребления, — он наткнулся на сплошные руины. В «Книге патриархов» (глава 16, стих 38) сказано даже, что эти руины представляли собой обломки некой научной станции, которая некогда существовала на вершине горы… — При этих словах аббат несколько раз тяжело вздохнул, покачал головой и продолжал: — Знай, мальчик мой, что святой отец Ульрих Допатка совершил восхождение к вершине той горы, которую они (то есть отцы) называли Юнгфрау, в надежде отыскать там, среди руин, какую-нибудь полезную вещь. Но вполне возможно, что его привел туда дух самого святого Берлица единственно ради того, чтобы святой Ульрих смог найти камень святого Берлица. Поистине пути Господни неисчислимы и неисповедимы!

Завтра утром вам предстоит начать слушать лекции по священной «Книге патриархов». В наступившем году вам нужно многое узнать и постичь. Будьте прилежны и терпеливы. А теперь — возблагодарите Всемогущего Господа и святых праотцов!

Каждая глава «Книги патриархов» неизменно начиналась со слов: «Мой отец поведал мне…» Дело в том, что первоначальный текст священной книги был записан сыновьями праотцов — тех самых патриархов — и занимал в общей сложности шестьсот двенадцать страниц. Однако со временем от первоначального текста сохранилось не более четверти. Рукопись едва читалась — так сильно она пострадала от времени. Ей угрожала полная гибель… Но, хвала Всевышнему, братья и сестры монастыря довольно рано позаботились о том, чтобы сделать списки священных текстов.

Единственное исключение — первые восемь листов, которые были собственноручно написаны самим святым Эрихом Скайя на некой «оберточной бумаге», которую святые отцы принесли с собой в своих заплечных мешках. Листы с обеих сторон покрыты письменами, нанесенными тонкими черными линиями. Порядок и расположение страниц остались загадкой. На них приведены даты по христианскому летосчислению.

Затем на протяжении многих лет не было создано никаких надписей, пока, наконец, не появились первые тексты, написанные на кожах Авторами их были патриархи, сыновья и внуки святых праотцов. Именно они ввели новое летосчисление и стали исчислять время от даты Великого Истребления. Буквы их творений, записанные красной краской, четко и красиво выделялись на темно-желтом фоне кожи. Затем вошло в обычай сшивать друг с другом отдельные кожаные пластины прочными растительными волокнами. А в 116 году после Великого Истребления потомки патриархов в первый раз воспользовались меловой бумагой. Для ее изготовления друг на друга крестообразно накладывали несколько слоев растительных волокон, которые затем покрывали тонким слоем мела. А чтобы придать бумаге гибкость и эластичность, меловой слой смешивали с различными фруктовыми маслами.

Занятия приносили ученикам массу интереснейших знаний. Учителями были старейшие и ученейшие из числа монастырской братии, а на самые сложные вопросы отвечали сами досточтимые члены Совета Посвященных.

— Высокочтимый член Совета, — спрашивала, к примеру, на четвертой неделе занятий одна из принимающих посвящение, — почему меня зовут Бригит, а моего соседа — Христиан? Почему у нас есть еще и Валентин, и Маркус, и Вилли, и Гертруда? Как и откуда появились эти имена?

— Все это — имена, которые праотцы дали своим сыновьям и дочерям. Праотцов, как ты знаешь, было всего трое: святой Эрих Скайя, святой Ульрих Допатка и святой Иоханнес Фибаг. У них в общей сложности было четыре жены, которых мы знаем только по именам. Вот эти имена: Сильвия, Гертруда, Элизабет и Жаклин. От связи с ними праотцы произвели на свет детей, причем в первые годы после Великого Истребления каждая женщина рожала по ребенку в год. Все их потомки получали имена, которые праотцы давали им в честь людей, живших до Катастрофы. Ну как, ты удовлетворена ответом?

Тут слово взял Валентин:

— Вчера мы читали 19-ю главу «Книги патриархов» и никак не могли прийти к единому мнению о том, что же означает встречающееся там слово «птицы»? Высокочтимый член Совета, не мог бы ты решить наш спор?

Высокочтимый член Совета помолчал несколько мгновений, а затем с добродушной улыбкой задумчиво направился к стене класса, у которой на больших деревянных полках висели бесчисленные копии «Книги патриархов». Взяв лист с текстом 19-й главы, он положил его перед Валентином и велел ему прочесть вслух. Там говорилось буквально следующее:

«Глава 19, стих 1: Мой отец поведал мне, что его отец, по имени Эрих, однажды в полдень, увидев огромную птицу, пролетавшую над долиной, произнес следующую притчу.

Стих 2: В мое время существовали птицы, которые были в двести раз крупнее всякой другой птицы.

Стих 3: В утробе тех птиц сидели люди, которые ели и пили.

Стих 4: Через небольшие окна они (люди) могли видеть землю.

Стих 5: Эти птицы летали с оглушительным грохотом, быстрее ветра (проносясь) над необъятным водным простором.

Стих 6: По ту сторону водного простора стояли дома, и некоторые из них были столь высоки, что задевали облака и само небо. Поэтому их называли небоскребами.

Стих 7: В городах, где стояли эти небоскребы, жили миллионы людей.

Стих 8: Мы не знаем, что с ними стало. Упокой, Господи, их души».

— Ну, Валентин, что ты думаешь об этом тексте?

Юноша, к которому был обращен этот вопрос, недоуменно пожал плечами:

— Понятия не имею. Я просто не могу себе представить огромную птицу, внутри которой сидели люди. И не просто сидели, а ели и пили…

— Ты что же, сомневаешься в истинности изречения «Книги патриархов»?

Валентин молчал. И тогда вмешалась быстрая на слово Бригит:

— Этот текст принадлежал перу патриарха третьего поколения, жившего после Великого Истребления. Патриарх ведь сам говорит, что это — притча его деда. А ведь притча — это всего лишь иносказание, аллегория.

Новичок Христиан, сидевший рядом с Бригит и очень редко возражавший ей, ибо он очень любил ее, на этот раз не выдержал и вмешался, с жаром заявив:

— А я понимаю слова Священного Писания буквально, даже тогда, когда тоже не могу представить птицу, столь огромную, что в ней могли сидеть за столом люди. Святой Эрих Скайя не мог солгать своему сыну, ведь он сам был очевидцем событий до Катастрофы.

Слово за слово разгорелась жаркая дискуссия, так что высокочтимый член Совета был вынужден прервать ее:

— Ну хватит, новички! Знайте, что Совет Посвященных неоднократно обсуждал 19-ю главу. Мы даже обращались за ответом к камню святого Берлица. Увы, это нам ничего не дало. И лишь когда мы набрали слово «небоскребы», под ним появились буквы skyscraper[5]. По всей видимости, оно означает «огромный дом» или даже «башня».

Поэтому сегодня возобладало ученое мнение, что что под словами «огромные птицы, в утробе которых сидели люди», святой Эрих Скайя, по всей вероятности, понимал некое видение будущего, представшее ему. Вы ведь прекрасно знаете, что люди не могут летать, однако им всегда было свойственно желание уподобиться птицам. Поэтому святой Эрих Скайя, как бы заглядывая мысленным взором в далекое будущее, провидел времена, когда люди, словно огромные птицы, смогут летать над водой, легко и свободно, не испытывая никаких трудностей. По-видимому, молодой патриарх, записывавший эти слова, допустил неточность. Ему следовало привести глаголы, встречающиеся в стихах со 2-го по 7-й, не в форме прошедшего, а в форме будущего времени. То есть правильнее было бы сказать не «существовали птицы, которые были…», а «появятся появятся птицы, которые будут в двести раз крупнее всякой другой птицы». Ну что, новички, вы меня поняли?

Все промолчали. Маркус и Христиан обменялись многозначительными взглядами. Видимо, они были не согласны с общепризнанным мнением. В своих фантазиях Христиан уже рисовал огромных птиц, сделанных из прочных деревянных брусьев, на которых, удобно устроившись, сидят люди и преспокойно поглядывают вниз.

С каждым месяцем чтение и изучение текста Писания становилось все более и более трудным. Это было связано с тем, что многие оригинальные источники текста давно стали совершенно нечитаемыми, и с них невозможно было даже снять надежную копию. К тому же в самих первоисточниках отсутствовали многие места, так что в тексте Писания существовали лакуны, восстановить содержание которых из контекста не представлялось возможным. Особенно запутанными и трудными для понимания представлялись писания, созданные патриархами первого поколения.

Взять хотя бы главу 3, в которой говорится о том, что же могло стать причиной Великого Истребления.

«Глава 3. Стих 1: Мой отец поведал мне, что его друг Иоханнес, который был геологом, высказал предположение, что на Землю мог упасть громадный метеор.

Стих 2: С точки зрения статистики риск столкновения Земли с метеором или даже кометой выражается цифрой 1 раз в десять тысяч лет.

Стих 3: Сила удара (далее текст не поддается прочтению)… в двадцать тысяч раз мощнее атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму.

Стих 4: (начало стиха в оригинале утрачено)…астероидов Географос, Адонис, Гермес, Аполлон и Икар в принципе могут пересечь орбиту Земли.

Стих 5: (начало стиха в оригинале утрачено)…смещение полюсов, которое могло повлечь за собой изменение угла наклона земной оси.

Стих 6: Северный полюс находится теперь на западе. (далее не поддается прочтению).

Стих 7: То, что прежде было землей, сушей, лежит теперь глубоко под водой, над поверхностью которой виднеются лишь вершины гор да высокогорные плато.

Стих 8: Древние подводные горы теперь, вероятно, возвышаются над водой… (остальной текст утрачен)».

Уже стих 1 представляет трудности для понимания. Слово «геологом» или «геолог» в тексте неизменно связано со святым Иоханнесом Фибагом. Однако в дальнейшем тексте нет никаких указаний на то, что же, собственно, означает понятие «геолог». Камень святого Берлица в ответ на наш вопрос показывал термин «geology», но что такое «geology»[6]? Далее в тексте встречается совершенно непонятное слово «метеор». Камень святого Берлица такого слова не знал, а под шестью буквами слова «к-о-м-е-т-а» из стиха 2 на камне святого Берлица появился перевод «comet»[7].

Что же касается слов «атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму», то тут даже высокочтимые члены Совета Посвященных оказались совершенно беспомощными. Они смогли только разложить эти слова на отдельные составляющие, но выяснить истинный смысл хотя бы одного из фрагментов им не удалось. «Хир» они пытались прочесть как «здесь»[8], «Хиро», как подсказал камень святого Берлица, может, если заменить «i» на «е», означать «герой»[9]. А к слову «бомба» камень святого Берлица привел перевод «bomb»[10], значение которого — «то, что бросают» или «то, что взрывается».

А вот смысл второй части слова «Хиросима» понять вообще не удалось, хотя некоторые достопочтенные члена Совета полагали, что оно могло означать некую далекую землю или страну, существовавшую в древности, которая в другом месте Писания именуется «Хина»[11] (что очень близко к «сима»). Но что же в таком случае может означать слово «Хиросима» в целом при подобном прочтении его составляющих? Либо «нечто, брошенное героем в Китай», либо «здесь взорвался герой из Китая». Однако подобные прочтения вызвали возражения со стороны других членов Совета, поскольку всем известно, что Великое Истребление удостоились пережить лишь три праотца и четыре праматери. Откуда же мог взяться какой-то герой из Китая[12]!

Столь же хаотичным и невразумительным представляется и смысл главы 4. В ней первый сын святого Ульриха Допатки рассказывает:

«Глава 4. Стих 1: Мой отец поведал мне, что в те дни они (праотцы) сильно страдали от голода, пока не заметили, что в воде полным-полно рыбы.

Стих 2: В первые месяцы (после Великого Истребления) они еще надеялись, что в воздухе появится самолет.

Стих 3: Но самолет так и не прилетел, зато появилось НЛО.

Стих 4: Его (НЛО) долго и спокойно могли наблюдать они все, и мужчины, и женщины.

Стих 5: НЛО много раз мягко проносилось над скалами и совершало посадку на берегу далеко внизу.

Стих 6: Спустя несколько месяцев весь берег у кромки воды начал покрываться зеленой растительностью.

Стих 7: Среди растений на берегу им встретилось немало знакомых овощей и злаков, среди которых были картофель, кукуруза, пшеница и вообще все те растения, которые человек привык употреблять в пищу.