Сяо Янь: Нет. (2015.6.18 00:25)
Линь Вэйвэнь: А что делаешь?
Сяо Янь: Готовлюсь к урокам.
Линь Вэйвэнь: Сто раз уже тебе говорил, что директор школы может не проводить занятия лично.
Сяо Янь: А я сто раз говорила, что не надо мне про это твердить.
Линь Вэйвэнь: Я думаю о тебе.
Сяо Янь: Ты думаешь о моих учениках.
Линь Вэйвэнь: И о них тоже. Помнишь план, о котором я тебе говорил? В ближайшее время он будет реализован. Ты готова?
Сяо Янь: Оставь меня в покое и оставь в покое моих учеников, прошу тебя и предупреждаю.
Линь Вэйвэнь: Предупреждения бесполезны.
Сяо Янь: Есть время? (2015.6.20 12:31)
Линь Вэйвэнь: Это смотря для кого. Для тебя — есть. (2015.6.20 12:32)
Сяо Янь: Давай встретимся. (2015.6.20 12:32)
Линь Вэйвэнь: Окей.
…
Вэй Цзюньхун распечатал эсэмэски Линь Вэйвэня и Лун Мин и отдал их замначальника уездного полицейского управления и по совместительству начальнику угрозыска Хуан Инъу. Тот прочитал, выслушал умозаключения Вэй Цзюньхуна, почесал уже лысый, несмотря на то что ему еще не было и сорока, череп и произнес:
— Значит, значит…
— Я прошу разрешения допросить Лун Мин и провести расследование.
— Цзюньхун, — по-дружески сказал Хуан Инъу, — твои выводы и предположение довольно правдоподобны, а просьба — разумна. Однако сам посмотри: выдано ясное и четкое заключение о смерти Линь Вэйвэня по естественным причинам, и родственники его приняли. И у тебя тогда не было возражений. К тому же тело уже кремировали и провели панихиду. А ты сейчас постфактум выдвигаешь такое предположение. Тебе не кажется, что ты просто создаешь трудности на пустом месте?
— Замначальника Хуан, вы же знаете мой характер, — ответил Вэй Цзюньхун.
— Я знаю, — сказал Хуан, глядя не в глаза, а на его торс. — Прежде всего ты — человек с богатой фантазией. Во-вторых, ты — рассудительный человек, умеющий логически мыслить. И самое главное, ты — полицейский, который хочет проявить себя и добиться большого успеха. Ты — выпускник Народного университета общественной безопасности КНР, в нашем уезде Цзинлинь работаешь уже четыре года и до сих пор не сталкивался с каким-либо серьезным делом. Ты волнуешься из-за этого, я все понимаю. Линь Вэйвэнь — большой человек, он умер. — Хуан Инъу снова почесал свой гладкий и круглый череп. — Если ты подозреваешь, что его убили, то я тоже не могу выступать против этого, чтобы ты не подумал, что я глуп и некомпетентен. Так?
В тот день, когда Вэй Цзюньхун отправился в Налян за Лун Мин, а точнее вчера, шел сильный дождь. Он со своей коллегой Лу Яньэ на старой полицейской машине пробирались сквозь бурю; когда они прибыли в Налян, разгул стихии все еще продолжался. Плотный занавес дождя скрывал все предметы, и даже включенные фары не спасали. Вэй Цзюньхуну пришлось включить полицейские огни и сирену, чтобы хоть как-то продвигаться вперед, не опасаясь, что он кого-нибудь собьет или врежется в здание. Однако это вызвало дополнительную проблему: из-за включенной полицейской мигалки люди подумали, что полицейские приехали кого-то арестовывать. Вэй Цзюньхун с напарницей не собирались арестовывать Лун Мин, а всего лишь хотели отвезти ее на допрос или, можно сказать по-другому, попросить помочь следствию. Но жители Наляна так не считали. Раз приехали с мигалкой и сиреной, значит, точно арестовывать, собака ведь тоже без причины не лает. В городе действительно было кого арестовывать, за кем же приехали полицейские?
Жители городка и подумать не могли, что полиция приехала за директрисой начальной школы Лун Мин, за хорошим человеком Лун Мин. При свете молний и под грохот грома на глазах у многих людей ее посадили в полицейскую машину, словно прекрасную птицу в клетку, и увезли.
Лун Мин проводили в комнату для допросов, больше никаких действий для ее ареста не предпринималось, она могла выпить чаю или сходить в туалет — как будто ученика вызвали в кабинет учителя для разговора. Волнуется он или спокоен, зависит от его личных психологических качеств, а вот будет отношение к нему мягким или суровым — это уже зависит от учителя.
Вэй Цзюньхун вел себя словно бесстрастный и суровый учитель, хотя он был хорош собой, а рядом сидела улыбающаяся девушка-полицейский, которая должна была вести запись. Целью холодного взгляда и вступительной речи Вэй Цзюньхуна было вызвать страх:
— Лун Мин, «проявлять великодушие по отношению к тем, кто осознал свою вину, и строго наказывать тех, кто не признается в своей вине» — эту статью закона вы, должно быть, знаете с детства, я хочу вам напомнить ее и особо подчеркнуть, — начал Вэй Цзюньхун.
— Да, я знаю.
— В каких отношениях вы состояли с Линь Вэйвэнем? — решил он сразу перейти к делу и говорить без обиняков.
— А какие вы хотите, чтобы у нас были отношения? — ответила она вопросом на вопрос.
— Вы знаете, что Линь Вэйвэнь умер?
— Знаю.
— А как вы об этом узнали?
— Сначала до меня дошли слухи, а потом отдел образования прислал уведомление. Линь Вэйвэнь оказывал материальную помощь нашей школе, и мы послали венок.
— Вы были на панихиде?
— Нет.
— Почему?
— Потому что в школе сейчас проходят итоговые экзамены.
Вэй Цзюньхун посмотрел на спокойно отвечавшую ему Лун Мин и замолчал. Он взглянул на экран, на который выводилась запись, сделанная Лу Яньэ, потер ногти большим пальцем и внезапно спросил:
— Почему Линь Вэйвэнь звал вас Сяо Янь?
На лице Лун Мин не было ни замешательства, ни паники, она спокойно ответила:
— Потому что я похожа на его старую любовь, которую звали Сяо Янь.
Сердце Вэй Цзюньхуна вздрогнуло, словно поплавок у рыбака, он тут же задал следующий вопрос:
— Значит, и вы состояли с Линь Вэйвэнем в любовной связи?
— Нет.
— Сяо Янь — бывшая любовница Линь Вэйвэня, вас он называл ее именем, он отождествлял вас с ней. Разве это не любовная связь?
— Значит, он выдавал желаемое за действительное.
— Когда вы в последний раз виделись с Линь Вэйвэнем?
— Полмесяца назад, но в какой конкретно день, я не помню. — Лун Мин сначала опустила голову, потом подняла ее в раздумьях. — Двадцатого июня, да, во второй половине дня, должно быть ближе к вечеру, после семи часов.
— Где вы встретились? И с какой целью?
— В отеле «Меконг», — прямо ответила она. — Я пришла просить его оставить в покое моих учеников.
— А что у него было с вашими учениками?
Лун Мин слегка заколебалась:
— Он использовал их, чтобы торговать наркотиками.
Вэй Цзюньхун оторопел. Даже обычно доброе и мягкое лицо Лу Яньэ напряглось.
— У меня нет неопровержимых доказательств, — продолжила Лун Мин, — но то, что он использовал моих учеников, угрожал им, заставлял незаконно пересекать границу для провоза контрабанды — это факт. Я подозреваю, что он торговал наркотиками, потому что большая часть тех учеников, кого он использовал, стали наркоманами.
— Почему вы не обратились в полицию?
Лун Мин посмотрела Вэй Цзюньхуну в глаза:
— Потому что я считаю, что если бы вы, полицейские, строго соблюдали законы, то не стали бы смотреть сквозь пальцы на преступления Линь Вэйвэня.
— Вы хотите сказать, что мы, полицейские, потворствовали и покрывали преступления Линь Вэйвэня?
— Нет, просто моя жизнь и жизнь моих учеников была под угрозой. Это значит, что если бы я посмела обратиться в полицию, то я, мои ученики и их семьи могли бы оказаться в беде. Если бы Линь Вэйвэнь не умер, я бы не осмелилась так открыто разговаривать с вами, полицейскими.
Вэй Цзюньхун мгновенно уставился на нее, как будто пытаясь определить, правду ли она говорит.
Он почесал подбородок:
— В итоге, когда вы встретились с Линь Вэйвэнем, ваши просьбы и предупреждения оказались бесполезны, так?
— Верно.
— Поэтому у вас появилось желание убить его, что вы потом и осуществили?
— Нет, — спокойно ответила Лун Мин, — у меня не было возможности его убить.
Вэй Цзюньхун пристально посмотрел на нее:
— То есть вы бы хотели убить Линь Вэйвэня, просто у вас не было возможности? Вы признаете, что у вас был мотив убийства.
— Я желала его смерти, но его смерть не имеет ко мне никакого отношения, — сказала Лун Мин.
— Где вы были с двадцать пятого по двадцать шестое июня?
— В школе.
— Все время?
— Все время.
— Кто может это подтвердить?
— Триста с лишним учеников и учителей.
Она говорила твердо и уверенно, наверняка в момент смерти Линь Вэйвэня ее не было на месте преступления, подумал Вэй Цзюньхун.
— Во время вашей последней встречи вы давали Линь Вэйвэню лекарства? Что это были за препараты?
Лун Мин посмотрела на Вэй Цзюньхуна, в ее глазах наконец-то промелькнул испуг:
— Что вы сказали?
— Во время вашей последней встречи вы давали Линь Вэйвэню лекарства? Что это были за препараты?
— Я с ним просто разговаривала, возможно, некоторые слова были слишком резкими, ядовитыми — это можно считать препаратом?
Вэй Цзюньхун онемел, словно учитель, который спрашивал ученика, а тот внезапно сам бросил ему вызов, и ничего не придумать в ответ…
После долгого молчания Вэй Цзюньхун задал новый вопрос:
— Кто ваш соучастник?
— Какой соучастник?
— Лун Мин! — неожиданно резко сказал Вэй Цзюньхун. — Вы были инициатором убийства Линь Вэйвэня, наверняка у вас есть сообщники! Сколько их? Кто они?
Лун Мин без страха посмотрела на Вэй Цзюньхуна:
— Господин полицейский, можете меня пытать, но я вам вот что скажу: даже если вы меня изобьете так, что живого места не останется, я все равно не признаю, что убила человека. Я никого не убивала.
Естественно, Вэй Цзюньхун не собирался ее пытать. Из-за своей глупости и беспомощности он оказался в таком положении, что не мог ее тронуть, оставалось лишь в рамках закона допрашивать ее и вести поединок умов. Самое большее, что он мог сделать, — это вымотать ее, не давать ей спать, включить свет поярче, выключить кондиционер, чтобы она устала, чтобы ей было душно и она занервничала. А он повторял бы одни и те же вопросы по кругу, а потом вдруг задал бы новый вопрос, и она от усталости, сама не понимая этого, ответила бы по-другому; или в ее показаниях обнаружились бы прорехи.
Допрос продолжался до двух часов ночи, никакого прогресса не было, или, можно сказать, по-прежнему не было прорыва. Лун Мин так и не признавала, что она убила Линь Вэйвэня. Спокойно и неторопливо, со знанием дела и аргументированно она опровергала нападки оппонента, словно политик, на которого вылили ушат грязи, а он все равно знает цену своим словам и не меняет своего мнения.
Вэй Цзюньхуну пришлось остановить допрос и дать Лун Мин отдохнуть. В комнате для допросов стояла кровать, которая, как и остальные предметы, была застелена особым образом — обернута плотной пузырчатой пленкой; даже на стенах, дверях и окнах был слой резины, чтобы допрашиваемый или подозреваемый не могли убить себя.
Вэй Цзюньхун и его коллега Лу Яньэ вышли из комнаты и заперли ее снаружи. На самом деле они сами уже были измотаны: у Вэй Цзюньхуна закрывались глаза, его разбирала зевота сильнее и больше, чем кого бы то ни было, а Лу Яньэ, хотя и держалась благодаря тому, что выпила много крепкого чая, зато постоянно ходила в туалет. Эту битву они проиграли. Им не удалось вымотать директрису, которая сидела в комнате для допросов по-прежнему с ясной головой. Как она натренировалась не спать всю ночь?
Лу Яньэ отправилась домой, а Вэй Цзюньхун пошел в диспетчерскую, чтобы понаблюдать за камерами в комнате для допросов номер два.
Лун Мин лежала в одежде на кровати, повернувшись лицом к двери и уставившись прямо в зрачок камеры, как будто чувствовала, что кто-то наблюдает за ней. Яркая лампа освещала ее стройную фигуру и прекрасное лицо, словно палящее солнце, обжигающее своими лучами сидящую на берегу русалку. Вэй Цзюньхун поспешно приглушил свет в комнате и включил кондиционер. Лун Мин отвернулась к стене. Сейчас он видел лишь ее спину и ягодицы. Изящные изгибы ее тела и поза в мерцающем свете лампы и дрожащем от кондиционера воздухе делали ее похожей на русалку, вернувшуюся в воду.
Дежуривший в диспетчерской полицейский Лу Чжицзян не выдержал и вздохнул:
— Вот ведь какое нерачительное обращение с дарами природы!
Вэй Цзюньхун взглянул на него:
— А ты неплохо владеешь основами языка, даже такие слова знаешь, да еще и употребляешь в верном значении.
На следующий день, а точнее сказать — уже в первой половине того же дня, Вэй Цзюньхун, заступив на службу, доложил замначальника уездного полицейского управления и по совместительству начальнику угрозыска Хуан Инъу о проведенном допросе. Он по-прежнему считал, что Лун Мин причастна к убийству, как минимум у нее точно был мотив убить Линь Вэйвэня. Он попросил разрешения арестовать ее. Хуан Инъу даже затылок чесать не стал, сказав, что не может принимать такие решения, пусть решает начальник управления.
У начальника в первой половине дня было совещание в уезде.