Я видел как плачут животные... [СИ]

Он ушел за перегородку и с той части помещения стали доноситься звуки сваливавшихся в мусорное ведро десятков бумажных страниц с многочисленными чертежами и теориями.

— Может это было зря? — тихо спросила Света, обойдя меня сбоку и шепнув на ухо.

— Может… наверное. Я перегнул палку.

Я встал со своего места и направился к выходу. Женщина несколько раз окликнула мальчугана, чтобы тот вышел и проводил меня до дома, но в ответ доносились лишь скрежетания мусоросжигателя, где в беспощадном и ненасытном огне тонули тетради и альбомы с исследованиями.

— Это было зря, — сказал я себе и направился вниз.

На улице никого не было. Лишь небо вновь вспыхнуло ярким блеском размашистых молний, то появлявшихся среди черных туч, то пропадавших, скрываясь за плотным слоем грозовых облаков.

8

Когда я был еще молод и учеба в Капитолии находилась в самом разгаре, каждое занятие до нас пытались донести одну простую, но очень важную истину: Память человека очень хрупкая вещь, она может как сохранять даже самые мельчайшие подробности жизни бывшего хозяина, так и очень быстро истираться, превращаясь в ненужную белую бумагу.

От нас, как от людей способных работать со столь непостоянным и хрупким материалом, требовалось как можно быстрее взять в руки этот хрустальный шар и постараться рассмотреть в нем все только самое важное, а остальное безжалостно выбросить на помойку судьбы.

Сегодня был один из тех случаев, когда в моих руках буквально находилась судьба всех тех, кто работает и живет в этом отдаленном районе, исследуя планету всеми доступными средствами.

Голова покойника была очень сильно повреждена, ее правая часть почти полностью отсутствовала, а вместе с ним и кусок мозга, где как мне было известно хранилось очень многое, что могло помочь мне в моих поисках.

Прикоснувшись к нему, я увидел яркую вспышку. Опять этот плотный туман или смог, появившийся из-под земли и начавший обволакивать бедолагу, пока его тело полностью не погрузилось в него.

Затем эти воспоминания иссякли, а на смену им пришли кадры из детства, женский голос, звавший его к себе, отцовские нравоучения. Я видел огромные дома, какой-то город, ревущий от сотен машин, проносившихся рядом с ним по автостраде, шум ветра. Потом опять провал. Я проникал в его мозг все глубже и глубже, тянулся своими руками к самому скрытому и заветному, что было припрятано в дальних уголках его разума, пока наконец не напоролся на последнее, что еще могло натолкнуть меня на цель.

Собаки. Много собак выскочило прямо из тумана и бросились в его сторону. Лай наполнил всю округу и, вскрикнув от страха, он бросился прочь, вскарабкиваясь почти по отвесной стене из горного камня. Вот он оторвался от земли и внизу собаки залаяли еще сильнее, вот он поднялась на восемь метров, а лай все не прекращался. Он карабкался все выше и выше, стараясь убежать от ненавистных собак, но когда сделал последнее движение, в надежде подняться на кромку отвесной стены, сорвался. Пролетев почти двадцать метров, он рухнул головой вниз аккурат в то место, где должны были находиться собаки. Но их не было. Последние остатки памяти смогли захватить лишь пустырь, сплошную гору из камней и песка, где вокруг не было ни единой живой души. Чернота.

Я отпустил руки, помял их слегка и отошел в сторону. На мгновение ощутил на своем теле холодное прикосновение прорывавшихся из кондиционеров и системы контроля прохладного ветра, метавшегося в этом проклятом помещении, как загнанное животное.

Смотрителя не было. Он ушел, оставив меня наедине с погибшими, предусмотрительно не закрыв дверь, считая, что это поможет мне быть в курсе если кто-то войдет.

Голова разболелась сильнее обычного. Он был уже четвертым за последний час, а я так и не нашел что сказать Фалькону. Он будет в ярости.

Все у всех было одинаково.

Не в силах больше продолжать работу, я вышел наружу и направился к нему. Он внимательно выслушал, ну или пытался сделать вид, что слушает меня, ведь когда я заговорил с ним про увиденных собак, он разразился громким смехом.

Он корил меня за то, что я тяну резину, не пытаясь по-настоящему найти причину смертей. Но как я мог?! Я делал все ровным счетом так же как и всегда. Я видел эту гигантскую змею, слышал лай собак, мчавшихся за рабочим, видел как он упал, размозжив себе голову о каменный грунт. Что еще ему было надо?

— РЕЗУЛЬТАТ! Результат, мистер МакКомли! Вот что! При всем уважении к вам и вашим способностям, но я не могу включить в отчет то. о чем вы мне только что сказали. Это бред, откровенно говоря. Вы думаете я пытаюсь оскорбить вас? Пытаюсь поставить под сомнения ваш дар или как он там называется? Нет. Я просто хочу донести до вас простую информацию: на этой планете нет живых существ. Нет змей, собак и прочей живности. Это нонсенс! Абсурд! Хотите я организую вам полет в ту зону. Отлично! Вы увидите все сами и думаю после этого начнете работать более тщательно.

Он схватился за трубку прибора вызова и начала верещать в него как сумасшедший.

— Да… Да я сказал! Сейчас же организовать вылет в «мертвую зону». Нет, это вынужденно. Сейчас же! Чтоб через пятнадцать минут транспорт был готов к вылету. Все и точка!

Он хлопнул трубкой и чуть ли не вбил ее в стол. Затем сел на кресло и начал вращаться то в одну сторону, то в другую, явно нервничая и не знаю что сказать.

— Вы вынуждаете меня нарушать правила, Макс. Но чтобы доказать вам свою правоту я пойду на явные нарушения.

— Что за «мертвая зона», — спросил я его.

— То самое место, где все и происходило. У вас будет примерно полчаса, больше выкроить для вас не могу — указ свыше — но этого времени будет достаточно, чтобы вы все увидели. И да, не забудьте одеть защитный костюм, дышать там особо нечем.

К транспорту меня вывели несколько охранников из личной гвардии Фалькона. Двое здоровенных детин сопроводили меня сначала до перрона, где меня ждал поезд, а затем, прибыв в самое начало, почти к зданию космопорта, стал ожидать второго экспресса до взлетной площадки.

В это время на центральном перроне почти не было людей. Если не считать нескольких рабочих, занимавшихся привычной для себя ремонтно-профилактической деятельностью на путях, я заметил еще лишь пару человек, стоявших поодаль от меня и куривших сигареты.

Погода, впрочем как и всегда, была очень плохой. Как я понял из разговора светы, тут вообще редко пробивались солнечные лучи и фонари, предусмотрительно расставленные в самых важных местах, были чуть ли не единственным источником света по всей округе.

На втором поезде я выехал спустя три минуты и уже к половине второго по земному времени сидел на борту небольшого транспорта, проворачивая кислородный клапан, стараясь подогнать его таким образом, чтоб фильтрующая коробка не билась мне в грудь при наклоне головы.

— Такое со всеми случается, по каждый не найдет оптимальный наклон для коробки. Лучше сделайте это сейчас, так вам будет менее дискомфортно работать и дышать.

Пилот был одет почти как и я. Такая же черная броня с прожилками светоотражающих элементов, позволявших увидеть человека даже на большом расстоянии, широкое стекло в области лица, именуемое местными как «циклоп». В целом все было более чем, однако когда дыхание перешло «на фильтр» я явно почувствовал тяжесть в груди во время интенсивного дыхания.

Транспорт стал подниматься. Я бросил последний взгляд на отдалявшуюся земли и с высоту заметил, что сам космопорт был не таким уж и большим, просто слегка вытянутым, для посадки особо больших грузовых машин, но ширина его едва достигала четырехсот метров.

— Мы летим в мертвую зону. Я чертовски не хочу этого делать, но приказ есть приказ.

Его голос постоянно был в моих ушах. Связь по его заверениям всегда была настроена на частоту пилота — это помогало избежать неурядиц, когда кто-то оставался за бортом в то время как остальные благополучно грузились на борт.

— Мы будем лететь с северной стороны, обогнем его по часовой стрелке и сядем в южной части. У вас будет полчаса, а потом все, обратно на борт.

Он рассмеялся, хотя в голосе чувствовался страх.

— Что в этом месте такого? — спросил я, пока транспорт набирал скорость и высоту.

— Шутите? Там погибло невесть сколько людей. Настоящее кладбище. Там даже машины не работают, хотя залежи такие, что хватило бы еще лет на триста.

— Сто двенадцать человек?

— Что?

— Говорю сто двенадцать человек погибло там, — пытаясь прорваться сквозь шум работавших двигателей, я кричал в микрофон.

— О, нет, — громко ответил пилот, — это только те, чьи тела смогли найти и вернуть обратно. Тут их больше, гораздо больше. Мои коллеги, работавшие здесь еще с начала разработки месторождений, называют цифры и двести, кто-то говорит и о трехсот. Просто люди в панике убегали прочь. Непонятно почему, но срывались с места и бросались кто куда. Помню мы отлавливали их как цыплят, а потом сажали на борт. Видели бы вы их лица. Испуганные, будто увидевшие приведения.

Машина выровнялась в своем полете и ускорилась. Позади осталось все, что видел я прежде. Пролетев сквозь энергетический барьер, транспорт тут же попал под действие планетарных стихий. Качка усилилась и любой резкий порыв ветра, налетавший с приличной частотой, сразу отзывался в вибрациях по всей поверхности космического корабля.

Впереди появились гору. Отсюда, с огромной высоты я видел как на поверхности, словно вздувшиеся волдыри, ярким огнем своих защитных полей, светились разбросанные исследовательские и рабочие районы. Малые и большие, они были своего рода маяками, светившими в этом круглосуточном мраке и дававшее ориентиры для полетов в самые непогодные моменты на этой планете.

— Здесь всегда так, — заговорил пилот, — Стоит немного отвлечься и ветер может прижать тебя к земле стерев в порошок.

Я посмотрел в небольшое окошко, откуда были видны вдалеке зарождавшиеся воронки будущих торнадо.

— Мы стараемся облетать их, — будто читая мои мысли, продолжал пилот, — Здесь они посильнее всех тех, что я видел ранее. Крупные, диаметр может достигать почти полутора сотен метров и это не предел, что уже говорить про то, если попасть под его воздействие.

Машина слегка наклонилась вперед и начала снижаться. Под брюхом мелькали небольшие горы, перемежевывающиеся с равнинами сравнительно небольшой площади, затем опять плавно переходившие в горы. Здесь все было похоже на то, будто некий подземный зверь перекопал каждый сантиметр этой земли, образовав на ее поверхности волнообразные холмы и горы. Но дело обстояло в другом — мы просто не знали природу этой планеты. Никто не знал. Пилот монотонно рассказывал о всем, что было известно ему, о тех случаях и домыслах, больше напоминавших байки и легенды старых солдат, и при этом продолжал пилотировать, старательно обходя самые приближавшийся грозовой фронт.

Связавшись с ближайшей метеорологической станцией, он выяснил, что время для полета мягко говоря не самое удачное, и что время пребывания в мертвой зоне придется сократить до минимума, ведь если нас накроет, то взлететь будет очень проблематично.

— Вас понял МС-2, будем снижаться.

В это мгновение двигатели заревели еще сильнее.

— Советую пристегнуться, будем садиться.

— Что говорят?

— Все внезапно изменилось. Торнадо, за которым следили со станции вдруг повернуло в нашу сторону. Будет здесь через двадцать, может быть тридцать минут. Я думал зайти с более удачной траектории, но по всей видимости придется действовать как есть.

Он замолчал и повел машину на снижение. Крен резко увеличился и мое тело почувствовало резкое изменение в полете космического корабля. Мы заходили очень быстро. В груди все защемило, а голова стала наполняться напряжением, которое вскоре переросло в небольшую кровавую струйку, потекшую из ноздри и упавшую на губы.

Корпус трясло. Где-то внизу ощущалась очень неприятная вибрация, но постепенно, по мере снижения и ухода из зоны влияния воздушных масс, ее влияние сходило на нет, пока полностью не исчезло.

Машина опустилась в небольшой кратер, образовавшийся видимо после падения метеорита или мощной бомбы. Здесь было тихо. Пилот выдохнул и, расстегнув ремни, вышел из кабины и прошел ко мне. Помог справиться с ремнями, после чего, подойдя к хвостовой части транспортного корабля, нажал на кнопку открытия. Трап стал опускаться.

Впервые я оказался за пределами не только исследовательского района, закрытого от природных стихий энергетическим защитным полем, но и за пределами корабля. Я увидел планету такой, какая она была на самом деле, во всей ее неприятной красоте и уродстве. Здесь не было ничего, что давало возможности любоваться ею, только страшный порывистый ветер, густые облака и торнадо, чью воронку я мог наблюдать вдалеке невооруженным взглядом.

— Десять минут, — кричал пилот, указывая на то место, где происходили странные события, — это потолок, больше ждать не буду. Рисковать машиной не в моих обязанностях.

Он махнул рукой и тут же скрылся за поднимающимся трапом.

Впереди меня ждала пустыня из камня и песка. Он был везде. Куда бы не упал мой взгляд я видел почти одно и тоже. Слегка менялся лишь рельеф, да и то лишь до момента, когда я смог выбраться на верх из дна кратера, я увидел, что в принципе, на протяжении почти десятков километров, всюду были сплошные нагромождения кроваво-алого камня. Я прошел вперед. Зашел за булыжник и осмотрел место, где по словам пилота и произошел несчастный случай.

«Ничего такого».

Я ударил металлическим носком о землю и пыль, взвившаяся в воздух, тут же осела мне на ботинок, оставшись там до момента моего следующего шага. Обошел небольшую территорию вдоль кромки кратера, прошел почти весь путь от начала и до конца, но так и ничего не обнаружил.

Фалькон был прав. Здесь не было ничего живого и не могло быть, а датчик воздушного состава, прикрепленный к плечу и торчавший из него как антенна, ясно показывал мне об этом.

— Воздух ядовит, — пронесся в ухе голос пилота. Не вздумай трогать во время вылазок на поверхность кислородный клапан, можешь вглотнуть самую малость и тут же откинуть копыта. Если почувствуешь тяжесть в груди. Немедленно двигайся к транспорту… — затем немного помолчав, добавил, — хотя тебе и так пора, время на исходе, пока дойдешь будет самое то.

Я сделал еще несколько шагов по направлению в к торнадо, видневшемуся уже на довольно близком расстоянии и превратившимся в настоящее воздушное чудовище, мои ноги понесли меня обратно. Вернувшись к машине (уже прогревавшейся к моменту моего появления), я вскочил внутрь и упал на место. ремни прижали мое тело к спинке металлического кресла, воздух в баллоне стал заканчиваться, но я боялся отключать дыхательный клапан и переходить на внутренний «машинный» кислород.

Машина взвизгнула, оторвалась от поверхности, на секунду зависла в воздухе и лишь после, начала набираться высоту. Вынырнув из кратера, она повернулась на сто восемьдесят градусов по направлению движения и рванула вперед. оставив после себя едва заметный воздушный след.

— Можешь снять клапан, здесь безопасно дышать.

Позади погода лишь ухудшалась. Если это вообще можно было назвать погодой и тем, что приходит первым на ум, когда слышишь это слово. В отражающем обстановку позади кормовой части корабля экране, я видел как грозовой фронт в купе с небывалого вида торнадо накрыло то самое место, где всего несколько минут назад был посажен корабль. Пилот не без удовлетворения заметил это, дав понять мне, что больше на подобную авантюру не согласится даже под страхом увольнения.

Дверка кабины пилота открылась и мужчина, с задранным на затылок забралом шлема, вышел в пассажирскую часть корабля.

— Во время убрались.

Его лицо было сморщенным и очень старым, ходя по голосу было практически невозможно сказать, что это говорил именно он.

— Нашел что-нибудь? — спросил пилот.

Я отрицательно покачал головой и указал пальцем на мелькавшие под брюхом корабля маленькие горящие точки.

— Районы разбросаны повсюду. Это делает исследования более масштабными что ли. Не знаю, я не ученый, но мы раз в месяц облетаем их все: развозим оборудование, медикаменты, рабочих и персонал.

— Но ведь есть подземные туннели.

— У них очень маленькая пропускная способность, да и тоннажность некоторого оборудования не позволяет грузить его на платформу — можно повредить полотно.

— Так все же, что ты искал там?

Он сел рядом и, положив полностью снятый шлем себе на колени, посмотрел на меня. Машина летела на автопилоте и можно было не беспокоиться за курс.

— Зацепки, может какие улики или хоть что-нибудь, что могло бы меня навести на причины смерти всех этих людей.

— И ты искал это там, среди камней и булыжников?

— Мне сказали, что все произошло здесь.

— Это так, но люди гибли не только в этом месте. Они умирали и в восточной шахте и возле каньона Глэк, да по всей этой чертовой планете. Тут куда ни ткни везде можно найти место, где кто-нибудь погиб очень странным образом. Знаешь что…

Пилот замолчал, а потом, словно подозревая что его могут подслушать, отложил шлем в сторону и прошептал мне на ухо.

— Есть человек, которого я очень хорошо знаю, он был в одной из групп, из которой никто не вернулся. Тогда этот случай замяли, а ему приказали заткнуть рот и никому ничего не говорить. Он рассказывал странные вещи, о каких-то призраках, видениях, о том, что он видел чудовищ размером в целый корабль. Он спятил, но все еще может о чем-то поведать. Если хочешь, — он неопределенно пожал плечами, — я могу познакомить вас, может это поможет тебе в твоих поисках, но предупреждаю сразу — он реально не в себе и может нагородить откровенной ерунды.

Я ничего не ответил. Промолчал, но по моему взгляду пилот понял, что встретиться этим двум не помешает. Затем он скрылся за дверью кабины пилота и в полете больше уже не появлялся.

Мы приземлились у самого края светящейся площадки не с первого раза — налетел страшный ветер. И хоть энергетический щит был включен на полную мощность, порыв стихи остановить ему не удалось.

На перроне меня ждала Света, она говорила о профессоре и о том, что он срочно хочет встретиться со мной и поговорить, но прежде чем я сел в поезд уезжавший в противоположную сторону от исследовательского района сторону, она вложила в мой карман сверток с твердым предметом, который я открыл лишь по приезду в ремонтные ангары.

Поезд вынес меня из-под земли прямо на бетонную коробку, которой оказалось жилое здание, где расквартировывались пилоты рабочих машин. Слева от нее, в несколько рядом в шахматном порядке, стояли многочисленные ангары. Маленькие и большие, они вмещали в себя такие же по размеру корабли, цели и задачи которых разнились от укомплектованного на их борту оборудования.

Пилот проводил меня. Всегда держался возле, стараясь говорить лишь по существу и указывая только на те здания, о которых мы могли говорить только шепотом.

— Истребители почти не используются. Раньше мы взлетали почти в верхние слои, чтобы начать «обстрел» метеорологическими ракетами, которые как нам говорили ускорят изменение климата, но после установки зенитных орудий и их последующей модификации под эти нужды, в истребителях отпала почти вся необходимость.

— И что, климат меняется? — спросил я его, когда мы завернули за большой ангар и начали отдаляться от основного корпуса вглубь технических строений.

— А черт его знает, — он пожал плечами, — когда сидишь в кабине большую часть времени, то о том какая температура за бортом и дует ли там ветер, думаешь не в самую первую очередь. Нет, это важно конечно, но меня это волнует скорее с технической стороны, нежели бы мне хотелось, чтоб тут начали цвести розы.

Купол над нашими головами стал слегка мерцать.

«Второй генератор барахлит», сказал пилот и ускорил шаг.

— Как долго еще?

— Мы почти пришли. Он живет в отдельном доме. Раньше это была диспетчерская, но после, когда тяжелые машины улетели отсюда и в подобных услугах больше никто не нуждался, он поселился там.

— А доктор? Что говорят он?