Невидимое Солнце

— Одного? — перебил я.

— Одного, — кивнул командир. — Этот скаг — всем скагам скаг. Один из лидеров Ночи Калашматов. Фигура легендарная. Шишка на ровном месте, охренительных размеров. Смертный приговор ему еще лет тридцать назад вынесен. Представляешь, какого масштаба этот черт, если он тридцать лет от нас скрывался, а мы до сих пор помним?

Про себя я усмехнулся. Тридцать лет скрывается у нас под носом, а нашли мы его только сейчас, когда начали капитально шерстить город.

— Тем более! Если приговор уже вынесен — поставить его к стенке, и дело с концом!

— Нельзя. Тут уже политика. Этот чертов скаг — отец Киниша.

— Кого?

— Нынешнего хана скагаран. Хлопнуть его сегодня — смысла никакого. Столько времени прошло, какая кому сейчас разница, сколько инопланетян тогда полегло? Но его можно поменять. На… э-э… хм… геолога. Который попался скагам на горе Сигнальной.

— Геолог, наверно, в звании не ниже майора? — рассмеялся я.

— Этого тебе, старлей, знать не обязательно. Важно другое. Я могу включить тебя в группу сопровождения. Доберешься с ними до заставы Сигнальная, а ее начальник — мой однокашник. Подашь ему рапорт о переводе в погранцы. Год-два там отсидишься, потом подзабудется — снова вернешься в патрульную службу. Конечно, не в Грачевск, даже не думай. Но, городов, что ли, у нас мало? А, может, на границе понравится. Это все — при условии, что хочешь продолжать службу.

— А у меня есть выбор? — развел я руками.

В самом деле, что я еще умел делать? Строчить протоколы, отчеты, рапорты. Да лопать шашлык, сидя в служебном броневике. Кому я нужен на гражданке? Что я там делать буду? Дворы подметать? Или на стройке лопатой землю копать? Нет, спасибо. Лучше на границе, но в погонах, чем в городе, но вольным каменщиком.

— Виталика можно с собой взять? — осторожно спросил я.

— Какого Виталика?

— Лейтенанта Лопатина, напарника моего.

— Да хоть всех Виталиков собери, сколько в машину влезет.

В тот же день мы с Лопатиным напились. В зюзю. Ужрались в говнище. Я вообще пью редко, а так, как в этот раз — не пил никогда. Мы прошлись по всем питейным Грачевска, не забыв подпольные стриптиз-клубы. Теперь я понял, куда у Виталика уходят деньги. Но было поздно. На границе такой культурной программы точно не будет.

А после — выспался. Впервые за последнее время. Проспал около двадцати часов. И начал сборы. Все, что может пригодиться в поездке и на заставе — упаковал в рюкзак. Особенно — медикаменты, там места дикие, змеи кишмя кишат. Все, что мне было дорого, но было сейчас бесполезно — закрыл в банковскую ячейку. Остальное бросил в квартире, которую даже не закрывал. Если я и вернуть обратно — только для того, чтобы продать ее.

В час Ч мы прибыли на место сбора. Встречал нас с Виталиком цельный полковник, вся грудь в медалях: 5, 10, 15, 20 лет безупречной службы, за участие в Параде в честь 40-летия победы в Пограничной войне, значок «Отличник строевой подготовки» и множество других, не менее значимых наград, с нашивкой «Отдел Депортации Инопланетян» на плече.

— Старший лейтенант Грачев прибыл, — отрапортовал я.

— Грачев? — улыбнулся полковник. — Родственники, что ли? Я тоже Грачев.

Шутка была абсолютно не смешной. С момента появления человечества на этой планете, количество фамилий было сильно ограничено. Некоторые ветви вообще прервались. И разнообразия в этом вопросе сильно не хватало. Да, в каком-то колене мы все родственники. Более того — принимая во внимание, что с первых дней перепись населения велась весьма скрупулезно, то по каждому ныне живущему можно досконально установить, кому он родственник и в каком колене.

Но я не посчитал нужным портить отношения с новым командиром, пусть и временным.

— Не могу знать, товарищ полковник! — бодро ответил я.

С первых дней офицерского училища я усвоил одну простую истину — если не знаешь, что ответить, выбирай из трех фраз: «Не могу знать!», «Виноват!», «Примем меры!». Чередуя их можно продолжать диалог со старшим по званию сколь угодно долго.

Конвой состоял из четырех машин: головной и замыкающий — джипы с пулеметными турелями, второй в колонне — БТР, третий — бронированный грузовик, обычно служивший для защиты пехоты, но сегодня — для транспортировки единственного пленника. Кроме сотрудников ОДИ присутствовали полтора десятка бойцов штурмовой бригады ЦСН. В броне пятого класса, со стрелково-гранатометными комплексами Горын… я в бронежилетике, каске и Калашматом выглядел голым в сравнении с ними.

— А что, мы ожидаем каких-то неприятностей? — со свойственной прямотой поинтересовался Виталик.

— А? Не, фигня, — отмахнулся полковник. — Прогуляемся туда-обратно, поменяем черта на человека, и всех делов.

На счет «туда» я не сомневался. А по поводу «обратно» у меня возникли большие сомнения. Если наличие цельного полковника с такими выдающимися регалиями еще можно было объяснить важностью пленника и необходимостью произвести впечатление на инопланетян… медалек можно навешать вообще любых, сомневаюсь, чтобы скаги в них разбирались. Главное, что всякие блестяшки они уважают. То штурмовая бригада, БТР и крупнокалиберные пулеметы вызывали опасения уже у меня. Еще и спешность обмена, из-за которой мы окажемся на территории противника как раз к началу Невидимого Солнца. Хавала Тилису, Единому В Трех Ликах, из оружия у чертей были лишь автоматы да ружья. Остальное для них слишком сложно. Их огонь броня джипа выдержит. Должна.

Когда вывели пленника, закованного в цепи, я понял причину спешки. Древний скаг, подслеповато щурящийся в лучах двух солнц, еле передвигающий ноги. Конечно, зачем его расстреливать? Он сам, не ровен час, кони двинет.

Инопланетянина, как мешок картошки, зашвырнули в грузовик, следом забрались двое штурмовиков. Мы тоже заняли свои места в транспорте и тронулись в путь. Я, Виталик и полковник сидели в замыкающем джипе.

Оказывается, когда не управляешь автомобилем — появляется куча времени, чтобы поглазеть по сторонам! Это в районе своего патруля я очень хорошо знаю город. Могу проехать вслепую. Замечаю каждую новую трещину на фасаде, каждый камень мне знаком. Но в этой части Грачевска я бывал достаточно редко. И то — за рулем. И сейчас я не переставал удивляться, сколько успели понастроить! Вместо деревянных домов в два-три этажа, еще довоенной постройки, высились многоэтажки. Паром, перевозивших людей и машины на другой берег Урала пропал, вместо него появился гигантский подвесной мост. Да, я помню, читал что-то в газетах, что собираются строить мост, но чтобы так быстро… эгей! Так это было три года назад!

— А вы знаете, почему дома старой постройки малоэтажные? — нарушил тишину Грачев.

— Потому что высотки строить сложнее? — предположил Лопатин.

— Хм! А вот и нет! — хмыкнул офицер. — Чтобы в случае авиаудара, после обрушения зданий, по проезжей части могла пройти техника.

— Кто-то может на нас напасть? — ужаснулся лейтенант.

— Да кто на нас нападет, — отмахнулся командир. — Любого агрессора мы отбросим массированным контрударом и продолжим боевые действия на его территории. Да и нет у нас врагов в этом мире, куда ни плюнь — везде союзники. А знаете, почему Заречный район называют Могильник?

— Э-э… — тут у Виталика идей вообще не было.

— Потому что пока строили, столько костей чертей выкопали… когда-то там была настоящая бойня. Хорошая бойня, раз столько рогатых полегло…

Я обратил внимание на еще одну деталь. Скаги. В обычное время их на улицах было полно. Как я уже говорил — рабочие, дворники, строители, курьеры — и так далее. А сегодня — ни единого! Похоже, здорово их перетряхнули, раз все попрятались! Черти еще не скоро решаться высунуть нос из своих щелей.

— Товарищ полковник, — обратился я. — А какие у нас квоты на инопланетян?

— Две тысячи в год.

— Так… лицензия выдается на пять лет, то есть одновременно в Грачевске может быть не более десяти тысяч легальных скагов?

— Ну, так… — согласился полковник.

— То есть пять тысяч нелегалов, которых мы поймали — это ровно треть от всех скагов в городе?

— Получается, так, — скрипнул зубами Грачев.

— Так какого черта? Я хочу сказать — куда смотрел Отдел Депортации Инопланетян, если тридцать процентов скагаран в городе — нелегалы? Они же как-то жили, как-то ходили по улицам, где-то работали, что-то ели…

— Поговори мне тут! — огрызнулся командир. — А куда смотрела патрульная служба? Лень лишний раз выйти из машины, задницу от кресла оторвать, документики проверить? Хорошо, небось, под кондером за казенный счет? Знаю я, как вы службу несете. Патрульные, Тилис вас побери… а у некоторых…

Офицер пристально посмотрел мне в глаз.

— А у некоторых вообще перед самым носом черти разносят на маленькие кусочки ни в чем ни повинных людей — и ничего… Грачев, мне стыдно, что я тоже Грачев.

— Мы выехали из города, — заметил штурмовик за рулем.

— И что с того? — язвительно спросил полковник.

— Ничего… просто мы выехали из города, — повторил водитель.

Я мысленно поблагодарил парня за то, что переключил внимание командира на себя. И прикусил язык. Как-то я слишком расслабился. Не следовало макать Грачева и Отдел Депортации Инопланетян с головой в дерьмо. Особенно, когда за самим такой косяк.

— Хотите, анекдот расскажу? — предложил Виталик. — Про скага!

— Надеюсь, не про Калашмат? — проворчал я.

— Нет, другой, новый! Пошли два скага на охоту и заблудились. Что делать? Один другого спрашивает:

— А что люди делают, когда потеряются?

— Что-что! В воздух стреляют!

— Ну стреляй.

Скаг начал стрелять в воздух. Стреляет-стреляет, все, перестал. Снова спрашивает:

— Ты чего стрелять перестал?

— Чего-чего… стрелы кончились!

Машина содрогнулась от дружного хохота штурмовиков. Даже полковник улыбнулся.

Конвой, разгоняя фарами красные сумерки, мчался по шоссе в сторону Порт-Артура. Оттуда до Верхнезаводска — рукой подать. И вот она, граница. По трассе мы шли с хорошей скоростью. А вот Порт-Артур и Верхнезаводск пролететь так же быстро, как и Грачевск, не выйдет. Грачевск — относительно молодой город, он строился перед самой Пограничной войной, и его широкие улицы были рассчитаны на оживленный трафик. Порт-Артур — город старый, с плотной застройкой, узенькими улочками. Еще и портовый, с тех пор, как Урал обмелел, все морские суда разгружаются именно здесь. Постоянно толпы приезжих, безумные таксисты и такие же горожане. Как-то раз я выбирался из него часа два. Верхнезаводск — тем паче. Первый город, построенный нашими предками на этой планете, первая столица. Пока ее не перенесли перед Второй Чертовой Войной в Грачевск. Когда строился Верхнезаводск — автомобилей-то было полторы штуки. И те — правительственные. Из конца в конец город быстрее пересечь пешком, нежели на машине. Правда, есть там объездная, звериная тропа, но не уверен, что водитель про нее знает, и вообще поедет по ней со столь ответственным грузом.

Придя к выводу, что в ближайшее время стрелять ни в кого не потребуется, я решил немного вздремнуть. Лопатин так давно вовсю храпел. Если что-то и случится, то или у самой границы, или уже после нее, в демилитаризованной полосе.

Проснулся я оттого, что автомобиль остановился. Вокруг — темно, ничерта не видно. Арес окончательно закрыл собой солнце, и такая темень продлится две недели. Крайне неудачное время для поездки.

— Приехали? — зевнул я.

— Да нет, смотри! — кивнул водитель.

Я посмотрел туда, куда он показывал. В луче фары-искателя блестели глаза скагов. Нескольких десятков скагов. Нелегалы! Мужчины, женщины, дети. Они испуганно жались друг к другу в свете прожектора. Как же они дорогу находят? Не видать ни зги! Тощие, в каком-то рванье, лохмотьях. Они шли к лучшей жизни. И в итоге напоролись прямо на Отдел Депортации Инопланетян.

— Чего ждем? — буркнул я. — Поехали.

— Отставить! — гаркнул полковник.

Тьфу! Я ведь совсем забыл, что здесь не я командир. Есть офицер, количество звезд на погонах которого совпадало с моим, но размером они поболее.

— Молодцев, давай, — приказал Грачев.

Зажужжала приводом турель крупнокалиберного пулемета, наводя ствол на беженцев.

— Постойте! Вы же не собираетесь… — возмутился я.

— Это именно то, что мы собираемся.

— Но там же женщины! Дети!

— Да ну!? — протянул командир. — И что? А черт на площади кого взорвал? Женщину. И ребенка. Если они воюют с женщинами и детьми — почему мы не можем? И не забывай, любой черт когда-то был ребенком. А потом взял в руки автомат, и пошел людей стрелять. Или рванул себя. Вот скажи — встреть ты того черта, когда он был еще ребенком, ты бы не вывел его в расход?

Именно так я вопрос не ставил. Я вообще не ставил вопрос — застрелил бы я того скага, знай, что он собирается сделать. Конечно замочил бы! Еще бы медаль за это получил. Здесь я не сомневался. Хотя я в жизни никого не убивал. Даже не стрелял в живое существо. Так, шмальнул как-то раз в воздух, и этого хватило.

Но я понимал, что готов выстрелить. И даже убить. В случае необходимости. Вот тоже забавно. Когда человек идет служить Родине, берет в руки автомат, он понимает, что рано или поздно вопрос встанет так, что придется убивать. Когда я был маленьким, родители меня учили, что целиться в людей, тогда еще из игрушечного пистолетика, нельзя. А в офицерском училище — что не только можно, но и нужно. И даже стрелять.

Я полностью разделял убеждение, что врага необходимо уничтожить. Более того — меня этому учили. Но учили механике. Вставил магазин, снял с предохранителя, передернул затвор, нажал на спуск. Но никто не говорил, как нажать на спуск, когда на тебя смотрят глаза живого человека. Или скага. Разумного существа. Да вообще любого живого существа. Хоть поросенка.

Я понимаю убийство ради того, чтобы выжить. Когда вариантов нету: или ты убьешь, или тебя. Даже понимаю убийство из-за голода. Про убийство в ходе выполнения поставленной боевой задачи и лапоть не свистел. Но убивать просто так, ради развлечения, только потому, что мы — люди, а они — скаги… я — солдат, а не палач!

— Они даже без оружия! — сделал я еще одну попытку возразить.

— Вообще не парься, — отмахнулся штурмовик. Тот самый, что перевел гнев начальства на себя, когда я, не подумав, ткнул полковника мордой в их недоработки. — Доберутся до города — достанут.

Звякнул затвор. Я не мог заставить себя смотреть на то, что сейчас произойдет. И отвернулся. Тут я бессилен. В самом деле, не буду же я убивать своих из-за того, что они убивают чужих!

У ЦСН с инопланетянами вообще отдельные счеты. Всю историю своего существования штурмовые бригады только и делали, что убивали скагов. И людей, конечно, куда без этого. Но кровных врагов нашли себе именно в лице чертей. Если штурмовик попадался в плен рогатым… ох, лучше было не попадаться. Или пилот. Убивали их медленно. Очень медленно. Слишком медленно, чтобы назвать это даже зверством. Даже у среднего инопланетного палача казнь может длиться дня три. У хорошего — неделю.

Загрохотал пулемет, озаряя вспышками тьму Невидимого Солнца. Зазвенели гильзы, сыпавшиеся на броню. Заверещали скаги. Истошно завопили. Застучали по степи десятки ног инопланетян, пытавшихся спастись бегством. Но заработал пулемет второго джипа. И скорострельная пушка бронетранспортера, которая и вовсе лупила разрывными. Кончилось все меньше, чем через минуту. Нет, не кончилось. Прозвучало еще несколько коротких очередей. Теперь-то все?

— А, драпает один, чертяка! — возбужденно произнес стрелок. — Слава, дай гром-палку.

Водитель протянул солдату снайперскую винтовку с огромным телескопом ночного прицела. Одиночный выстрел хлестко ударил по ушам. Вот теперь все. Только сейчас я нашел в себе силы посмотреть на поле боя.

Степь, бывшая минуту назад зеленой, превратилась в красную. А там, где блестели глаза скагов, блестела их кровь. Одежда, ранее — непонятного грязного цвета, теперь искромсанная пулями, окрасилась бордовым.

— И зачем? — задал я риторический вопрос.

— Старлей, ау! — похлопал меня по плечу полковник. — Они — черти. Преступники. И нелегалы. Половина из них пойдет по расстрельным статьям, вторая половина — будет депортирована, и подохнет с голодухи. Считай, мы доброе дело сделали. Сократили их мучения. Теперь им даже идти никуда не надо.

— Виталик? — толкнул я своего напарника.

— А?

— Виски есть?

— Конечно!

Друг подал мне флягу. Деревянными, негнущимися пальцами, я отвинтил крышку и отполовинил ее. Пищевод обожгло алкоголем. Еще в несколько глотков я осушил флягу до конца. И только теперь меня начало отпускать.

Глава 3

Свои законы

Застава виднелась издалека. Сигнальная. Как гора. Она светила огнями прожекторов на вышках во все стороны, ощупывая окрестности, в поисках нарушителей. Но дорога здесь, у границы, была совсем убитая. Машины еле ползли, объезжая колдобины, в свете фар выглядящие настоящими бездонными пропастями.

Впрочем, в таких дорогах в пограничных районах был особый стратегический смысл: противник, после сигнала заставы о нападении, уничтожив пограничников, давал нам массу времени успеть подготовить контратаку, пробираясь по такому бездорожью. Погранцов, конечно, жалко, но такая у них работа. Опять же — награды посмертно, похороны с почестями и салютами, записи в книгах памяти.