Туристы. О путешествиях во времени

— Миркин! — позвал он узника, тронув его за отощавшее плечо.

Тот ничего не ответил, упрямо пялясь в свой дурацкий пол, Теплицкий разговаривал буквально с одной его выбритой макушкой.

— Миркин! — повторил Теплицкий, только погромче, сочтя, наверное, что Миркин его не услышал. — Ну, чего ты расплылся тут, как примитивная амёба??

— Уйдите… — буркнул Миркин каким-то чужим глухим голосом и даже не подумал поднять нос. — Я вас не знаю… — и заглох.

— Чи обкормили его «Мивиной»… — пробурчал Теплицкий, начиная раздражаться. — Давай, собери свой интеллект! — набросился он на Миркина, насильно подняв его голову. — Ты же убегаешь сейчас!

Миркин вынырнул из транса, моргнул глазами, засветив разумную искру, и фыркнул:

— Я сыт по горло твоими бредовыми идеями! Я и так уже прозябаю тут, как зек! Если убегу — меня поймают и вкатают ещё больший срок! Я думал, что ты уйдёшь!

— Не поймают! — Теплицкий начал спихивать Миркина с нар. — Заменю тебя на жмурика, и все подумают, что ты крякнул! Твоя свобода проплачена, потому что мне нужны твои мозги!

— Своих нету, так мои понадобились! — огрызнулся Миркин, не желая слезать. — Чего ты сам сюда припёрся? Мог бы и «жука» заслать, чтобы меня пригнал!

— Мне надо убедиться, что тебя доставят, как нужно! — Теплицкий не переставал пихать, и уже подпихнул Миркина на самый краешек нар. — Вот я и решил доставить тебя лично! Слезай, давай: ножками, ножками! Или я свалю тебя на пол!

Миркину не удалось удержаться на нарах, и поэтому пришлось вставать. Водворившись на длинные худые ноги, Миркин на выход не пошёл, а застопорился, как столб, сложил на груди руки и недовольно пробормотал:

— Взялся за старое?

— Нет, у меня новый проект! — возразил Теплицкий и за руку потащил Миркина к закрытой двери. — Время не резиновое! — он протянул руку и постучал в дверь охраннику, говоря ему: «Открой!».

— Плащ у тебя дурацкий! — оценил между тем Миркин, потеряв надежду остаться в спокойной камере и без Теплицкого.

— Твоя роба не лучше! — прогудел в ответ Теплицкий. — «Полосатик» ты наш!

Миркин распахнул рот, чтобы начать ругаться, но тут охранник с той стороны отвалил дверищу и осведомился:

— Завозить?

— Действуй! — разрешил Теплицкий и вытолкнул Миркина в коридор. — Мы готовы!

Едва Миркин оказался за пределами своей тесной казённой обители — как двое якобы врачей сдвинули с места каталку и ввезли её в камеру. Один из них сдёрнул простынку, и оказалось, что под нею возлежит некто убиенный, облачённый в полосатую тюремную робу, и уже успевший посинеть.

— Он на меня не похож! — жмурик Миркину не понравился, и он решил выразить недовольство.

— Скажи спасибо, что он, вообще, есть! — Теплицкий уводил Миркина всё дальше по коридору. А двое в белых халатах положили убиенного на нары Миркина, объявив тем самым заключённого мёртвым. Умер в тюрьме — ну, с кем не бывает? Не выдержал быта, нервы сдали, инфаркт, инсульт, самоубийство…

Перед тем, как выйти на заполненный дождём тюремный двор — Теплицкий снова надвинул свою промокшую шляпу. Миркину же пришлось вываливать из-под крыши под водяные потоки в том, что «подарило» ему тюремное начальство. В этой незамысловатой одёжке, похожей на пижаму цвета зебры, поскакал он, промокнув до нитки, пока, наконец, доскакал до чёрного автомобиля, на котором приехал к нему Теплицкий.

— Садись! — это подошёл Теплицкий и принёс на себе свой плащ и шляпу, в тулье которой снова налилась лужица.

Теплицкий просто пригнул упрямую, гордую и наделённую недюжинным интеллектом голову профессора Миркина в кожаный салон автомобиля, чья марка звучала, как «Додж», и втиснулся сам, сливая с полей шляпы галлоны воды. Небо прочертила, теряя искры, кривая лиловая молния, и тут же над самой головой хлопнул громовой раскат.

— Поехали! — приказал Теплицкий водителю, и «Додж» покинул тюремный двор.

Место действия — заброшенный недострой на краю Донецкой географии. Дата и время — да кому оно надо??

— И зачем мы сюда приехали? — недовольно осведомился Теплицкий, созерцая кирпичную коробку со щербатыми обвалившимися стенами, с заколоченными дырами-окнами, что высилась перед ним в розовом свете заходящего солнца. Рядышком торчало некое деревце, которое уже не раз ломали, поэтому оно росло таким корявым и чахлым. У заколоченной двери рассыпающейся постройки, что так и не стала зданием, рассыпались мириады разнообразных бутылок из-под горячительного всяческой крепости. В сторонке пристроился раскоканный фонарь и забитый ободранный ларёк. Габаритные охранники Теплицкого, обряженные в одинаковые чёрные костюмы с чёрными галстуками, дозором обходили все кривые закоулки, которые только тут имелись, и разыскивали в них то, что могло бы угрожать их состоятельному хозяину. Один из них обнаружил в заржавленном баке блохастую тощую кошку и сразу же ликвидировал её точным выстрелом из кольта-анаконды. Кошка и не пикнула, только со стуком провалилась на дно бака. Всё, угрозы устранены.

— Мусорник! — вот, какое определение дал Теплицкий раскинувшемуся вокруг него пространству, которое живописно украшали пёстрые обёртки от дешёвых полуфабрикатов.

— Я без помощника не могу работать над твоей дурацкой машиной! — огрызнулся Миркин, приближаясь к одному из окон на нижнем этаже, в котором вместо стекла торчала серая подушка, покрытая слоями грязи и пыли.

— Твой помощник живёт здесь?? — изумился Теплицкий, пнув одну бутылку, которая, звеня, покатилась по остаткам асфальта.

— После твоего «гениального» проекта! — напомнил Миркин Теплицкому о его неудаче с проектом «Вавилон», который под корешок свалили спецслужбы и едва не закрыли в камере самого Теплицкого.

— Давай, тащи его! — нехотя согласился Теплицкий, не желая никогда более вспоминать о проклятых спецслужбах, от которых он едва скрылся.

В неказистой постройке жили бомжи, и среди бомжей затесался помощник профессора Миркина, с двумя высшими образованиями в голове.

— Эй, Миркин, а как сюда попадают? — Теплицкий уже раза два, а то и три обогнул щербатое строение и не нашёл никакого признака входа: все дырки оказались плотно заколочены толстыми дубовыми досками.

Миркин тоже не нашёл вход, и поэтому, встал около пропадающего дерева, и выплюнул:

— А, пёс его знает!

— Хорошо выраженьице для профессора! — подметил Теплицкий. — Твоя физика объяснит, как же всё-таки, сюда попадают?

Откуда-то справа, прямо по грязи, что по проекту должна была сделаться газоном, выдвигались два всклокоченных расхристанных бомжа. Они тащились, вихляясь, обнимая друг друга за грязные шеи не менее грязными ручищами. Разевая рты, бомжи верещали песню:

— Я — твой наркотик, твой никотин, твой алко-о-оль!! — и шатались, шатались, почти что, окунаясь в грязь.

Едва они возникли — сразу же угодили на прицел амбалам Теплицкого, оказавшись на пяти мушках одновременно.

— Стоять! — басовито рыкнул самый крупный амбал и передёрнул затвор с железным лязгом.

— О, люди! — обрадовался между тем Теплицкий. — Миркин, давай у них спросим, где здесь вход?

Увидав страшенных гостей со страшенными пушками, бомжи так испугались, что едва не плюхнулись в топкую грязюку. Оба сразу же выронили бутылки, что держали в передних лапах, и так и застыли — с разинутыми ртами. Один из них продолжал тянуть фальшивую ноту, второй оцепенел с поднятой ногой, засунутой в дырявый грязный башмак.

— Скажите, пожалуйста, — подошёл к ним Теплицкий. — Где здесь вход? — и кивнул аккуратно прилизанной розовощёкой головой в сторону кособокого недостроя.

Один бомж икнул, задёргав глазом, второй — оборвал ноту и захлопнул пасть. Их продолжали держать на мушке, поэтому ни один из двух бомжей не нашёл в себе сил на ответ.

— Ну? — нетерпеливо потребовал от них Теплицкий.

И тут у него за спиной раздался незнакомый вкрадчивый голос:

— Прошу прощения… — этот голос быстро превратился в поросячий визг, потому что охранник мгновенно скрутил его обладателя, заломив ему руки и уткнув носом в грязную землю.

— Ммм, — ныл неведомый кургузый человечек в старой раскосмаченной шляпе и в полосатом дурацком пиджаке, ворочаясь и пуская носом в грязи пузыри.

— Отпустить! — скомандовал Теплицкий, желая и у этого субъекта осведомиться на предмет входа. Охранник тот час же разжал ручищи, и незнакомец вывалился из его медвежьих объятий. Пока ещё он был жив и поднялся на короткие ножки, обиженно моргая и обтирая заляпанное вороватое личико.

— Это он! — узнал «гостя» Миркин, высунувшись из-за плеча Теплицкого.

— Он? — уточнил Теплицкий, сделав знак своим амбалам установиться по обе стороны от обладателя раскосмаченной шляпы и отпустить бомжей.

Заключённый между двумя богатырскими плечами и взятый на прицел, кургузый незнакомец стушёвано топтался на месте, стянув шляпу, сминая её, и так помятую.

— Да, — кивнул Миркин. — Это…

— Представьтесь! — обратился Теплицкий к кургузому, перебив Миркина.

— Э-э… — начал кургузый. — Моя фамилия — Ба́рсук, — заявил он, учтиво поклонившись, как какой-то Арамис. — Заметьте, не Барсу́к, а Ба́рсук, от слова «барс». Доктор физических наук Ба́рсук. Я работал с профессором Миркиным…

— Грузи! — распорядился Теплицкий, радуясь, что помощник Миркина нашёлся, и можно покинуть сей «цветущий» микрорайон.

Доктор физических наук Ба́рсук был тот час же схвачен под руки и затащен в чёрный автомобиль, что пристроился за углом щербатой постройки, между двумя джипами.

Место действия — «Бункер Х». Испытания машины времени.

Посреди просторного, ярко освещённого помещения подземной лаборатории, ограниченного белоснежными стенами, высился тот аппарат, который Миркин построил и назвал «осциллятором». «Осциллятор» был велик — доставал почти до потолка лаборатории, вознесенного над полом на семиметровую высоту. А в ширину — и того больше — с паровозный вагон. Множество индикационных ламп свидетельствовали о параметрах его работы, шумные вентиляторы, спрятанные в его монолитном корпусе, охлаждали сотни микросхем, толстые кабели обеспечивали электропитание. Кроме этого, гигант был связан с четырьмя основными компьютерами и с одним запасным.

— А зачем он нужен? — спросил Теплицкий, когда впервые увидел это исполинское чудо техники, металлически поблескивающее в ярком свете ламп.

— Вы не поймёте… — буркнул доктор Барсук, который сменил неказистые «доспехи» бомжа на элегантный белый халат, и восседал теперь за одним из четырёх компьютеров, клацая клавиатурой.

— Ну, почему, же, — вмешался Миркин, устанавливая на корпусе «осциллятора» нечто похожее на спутниковую «тарелку». — Господин Теплицкий достаточно умён, чтобы осознать теорию континуума.

— Чего? — не понял Теплицкий, уставившись на «тарелку» Миркина, как на новые ворота.

— Осознает? Да ни за что! — фыркнул себе под короткий носик доктор Барсук.

— Видишь ли, Теплицкий, — начал Миркин, отвернувшись от белой «тарелки» и вперив заумный взгляд в удивлённого Теплицкого. — Континуум — это протяжённость всего существующего во времени. Если посмотреть в пространстве, скажем, на нашу планету — она в единственном числе, летит себе через космос. Но если взглянуть на неё во времени — мы видим неисчислимое множество Земель и видим одновременно все те изменения, которые случаются с нашей планетой. Континуум — это, говоря несловарным языком, словно бы бесконечная гусеница, каждый сегмент которой соответствует определённому временному промежутку. И, чтобы получить возможность прыгнуть из одного сегмента в другой — надо раскачать континуум и заставить эти сегменты сомкнуться, то есть — создать петлю переброса! Раскачивание получается путём выброса энергетических импульсов различной интенсивности через определённые промежутки времени, которые постепенно сокращаются до абсолютно малой величины. И когда абсолютно малая величина промежутков будет достигнута — и образуется петля переброса! — он так увлёкся этой лекцией, что даже пританцовывал, совершая па, достойные Авдотьи Истоминой. А, подойдя к её финалу — восторженно замер, подняв над головой руки, словно бы захватив ими весь мир. — А для того, чтобы раскачать — и нужен осциллятор. Понял? — добавил он, опустив руки и засунув их в карманы халата.

— Эээ, — ответил Теплицкий, чьи глаза сделались совершенно бараньими. Даже могло показаться, что над его головой закрутились рога…

Доктор Барсук вертелся в своём офисном кресле и жёлчно похихикивал над недоумением Теплицкого.

— Ну да, он понял! — ехидно заметил он для самого себя.

Осциллятор высился, сверкал отполированными стенками, и внутри него что-то тоненько попискивало: «Пик! Пик!».

Голову Теплицкого распёрло от избытка абсолютно невразумительной для него информации, даже уши заложило. Теплицкий незаметно кивал, стараясь вытряхнуть из вскипевших мозгов всё лишнее и обрести дар речи. Ему удалось это не сразу — минут пять прошло, пока он переварил «континуум» — и все эти пять минут Теплицкий моргал и мямлил:

— Бе-е-е-е…

Потом, почувствовав, как информация вытекает, освобождая в мозгу место для размышлений, Теплицкий сцепил пальцы в замок и вопросил:

— И это и есть машина времени?

— Нет, — возразил Миркин, водворившись за второй из основных компьютеров. — Это — только осциллятор, без него машина времени не работает. Сама машина — во второй лаборатории.

— А что, сюда нельзя было поставить? — выплюнул Теплицкий, возмущённый тем, что Миркин не экономит пространство.

— Тогда бы всё перегрелось, — спокойно ответил Миркин и что-то записал в блокнот, который лежал перед ним рядышком с компьютерной клавиатурой. — Их совмещать нельзя, потому что при создании петли переброса с помощью осциллятора, и открытии коридора переброса с помощью самой машины, то есть, флиппера, выделятся огромное количество энергии. Это может привести к взрыву, если осциллятор и флиппер не будут изолированы друг от друга.

— Покажи мне флиппер! — Теплицкому приспичило во что бы то ни стало узреть прибор, который мог бы стереть временной барьер.

— Идём, — согласился Миркин, правда, без особого рвения, и выпростался из-за компьютера.

Теплицкий прошёл по недлинному коридору мимо плечистых охранников, которые обеспечивали «бункеру Х» безопасность, и переступил порог второй лаборатории. Остановившись у матово-белой стены с тёмно-красной надписью «35», он взглянул перед собой и увидел, что всё пространство тут заняла какая-то странная платформа вроде переносной сцены. Платформа была вознесена не высокий помост, пронизанный проводами, окружена чёрной каймой с какими-то белыми квадратами, а по бокам её Миркин так же приделал по «тарелке», только диаметром метров по пять каждая.

— И для чего такой гигантизм? — проворчал Теплицкий.

— Между этими излучателями возникает коридор переброса, — Миркин по стремянке взобрался на свою платформу и стал на ней между двумя здоровенными тарелками. — Его размеры и активность определяются и контролируются эвм.

В дальнем углу лаборатории Теплицкий заметил лёгкий пластмассовый стол, на который был проставлен тонкий ноутбук. А за ноутбуком торчал некий молодой и «зелёный» нетолстый субъект, чей возраст тянул годиков на двадцать. Теплицкий его никогда не видел, он удивился чужаку и насыпался на Миркина:

— Эй, а это кто??

Миркин проследил, куда вперился указующий перст Теплицкого, и ответил на вопрос:

— Михаил Рыбкин, мой лучший студент. Прости, что я тебе раньше его не представил: ты бы выгнал его, а для запуска машины времени нужно минимум три человека.

— Ладно, проглотим… — буркнул Теплицкий. — Миркин, испытай её сейчас же, или я решу, что ты натарабанил груду металлолома, и выгоню тебя!

— Хорошо, — согласился Миркин, который первое испытание запланировал как раз на день сегодняшний. — Я собираюсь выискивать в прошедших временах небольшие неодушевлённые предметы и перемещать их сюда, в лабораторию…

Теплицкий всё ёрзал на стуле, который для него принёс студент Рыбкин, дожидаясь, пока Миркин и доктор Барсук настроят все свои чудовищные приборы и запустят их. А они всё что-то ругались, ругались друг с другом, всё что-то выясняли: то, то не так, то это не эдак…

— Барсук, уберите видеокамеру с регулятора напряжения! — просил Миркин.

— Я включаю генератор поля! — предупреждал Барсук.

— Подождите, ещё рано! — запрещал Миркин. — Да уберите вы, наконец, эту видеокамеру!

Уже уши прожужжали тем, куда лучше поставить ящик, чтобы выхваченный из иного времени предмет не просто бухнулся на платформу флиппера, а был аккуратно упакован. Они скользили у носа Теплицкого, шелестя халатами, как два каких-то фантома, только очень шумных. Все четыре компьютера, что отвечали за работу осциллятора, были подключены, и на их дисплеях светились какие-то бледные буквы и длинные цепочки, составленные из одинаковых голубых шаров. Теплицкий всё снимался с кресла и заглядывал то в один дисплей, то в другой, но ничего на них не понимал. Он спросил про шары у студента Рыбкина, но тот почему-то очень заволновался и отправил Теплицкого обратно, на кресло, испугав тем, что тут повсюду опасная зона. Теплицкий фыркнул, но в кресло отправился: торчать в опасной зоне не хотелось.

— Готово! — громко объявил Барсук и разбудил задремавшего в кресле Теплицкого. Тот вскинул опустившуюся на левое плечо голову, вытер слюни, которые натекли на подбородок во время неудобного сна, и проворчал:

— Ну, наконец-то!

— Идём в бокс! — это Миркин неслышно подкрался сзади и пихнул Теплицкого, приглашая идти за собой.

— В какой ещё бокс? — удивился Теплицкий.

— Во-он в тот! — вмешался Рыбкин и показал пальцем куда-то вглубь лаборатории, где за осциллятором угадывалась узкая закрытая дверь.

— Эй, а что я там увижу? — упёрся Теплицкий. — Вы так нажухаете меня! Скажете, что переместили, а сами — вытащили из подсобки! Я должен стоять около… этого, ну откуда падать будет!

— Вы сумасшедший! — перепугался Рыбкин и даже покрутил пальцем у виска. — Вас же может в петлю переброса утащить, и тогда вы станете «туристом».