Костёр у дороги

– В первую очередь – Богине-Матери. Она начало всего сущего и прародительница всех людей. Она даёт и отбирает жизнь, вмешивается в судьбу человека, когда хочет испытать его или направить на правильный путь. Как решит Богиня-Мать, так и будет! Она строго следит за каждым шагом человека, и после его смерти переселяет его душу в то тело, какое он заслужил своими поступками в предыдущей жизни.

– Строгая женщина… А кто ещё?

– Священный Меч. Символ удачи и воинского искусства. У него просят помощи в бою, его именем клянутся – и нет клятвы верней.

– Да, меч – штука хорошая… А ещё?

– Ещё есть Святая Лианна – дочь Богини-Матери, её земное воплощение, покровительница всех виолок и женщин-воинов.

– Это всё?

– Этих троих достаточно. Зачем иметь сто богов, чтобы потом путать их имена? Только варвары Ледеберга или дикари с богом забытых островов поклоняются каждому камню и каждому кусту, солнцу, ветру и звездам… Виолок не интересует ничего, кроме их Богини и меча. Всё остальное – пустое засорение мозгов и суета-сует.

– Я был знаком с некоторыми парнями «мечеными», но они никогда не вспоминали о Богине-Матери.

– Потому что у них главные Священный Меч и Небесный Отец – супруг Богини-Матери. Ведь мальчиков-виолов с раннего детства воспитывают отцы, и только дочери остаются с матерями.

– Да, я слышал об этом странном обычае. Ещё говорят, что виолки сами выбирают себе мужей и берут мужчин только на одну ночь, как наложников…

– Бывает и такое.

– Ты тоже придерживаешься этих обычаев?

– Когда мне это выгодно… – засмеялась Элис.

– Значит, если я тебя обниму, ты не сломаешь мне руку?

– Не обязательно… – промурлыкала девушка.

– А если я поцелую тебя, ты не оторвёшь мне голову?

– Если мне не понравится – вполне возможно, могу оторвать… Но у тебя есть жена, мечтатель, – шутливо погрозила пальчиком Элис.

– Ну и что? Где жена, а где мы?

– С некоторых пор, я стараюсь не связываться с женатыми мужчинами.

– Жена… Она, вероятно, уже забыла обо мне. Возможно, даже вышла замуж. Она ещё юна и красива, к тому же у нас не было детей…

– У меня тоже нет детей, хотя мужчин было предостаточно… По-видимому, Богиня-Мать решила оставить меня бесплодной. Наверное, я чем-то Её прогневила.

– Не переживай, ты ещё молодая и успеешь родить.

– Молодая?! Мне уже двадцать восемь лет! Ещё немного – и придётся попрощаться с мечтой о детях!

– Двадцать восемь? Вот уж никогда бы не подумал! Ты выглядишь, как юная девочка.

– Это потому, что ты уже старик! – довольно засмеялась девушка, окидывая взглядом удлинённое худощавое лицо, с морщинками в уголках глаз и складками у крыльев носа. Она осторожно коснулась ладонью коротко стриженых пепельно-серых волос, длинным треугольником спадавших на лоб. Но тёмные, густые, изогнутые, словно крылья птицы брови были ещё чёрными, а тёмно-карие глаза в обрамлении длинных изогнутых ресниц молодо блестели.

– Я ещё не старик, – возразил Леонор. – Тридцать четыре – самый расцвет мужчины. Я просто немного измучен и болен. Но я скоро поправлюсь, и тогда…

– Что тогда? – фыркнула Элис. – Ты покажешь мне, каким может быть настоящий мужчина?

– Нет. Я возьму меч и сражусь с тобой.

– Это что-то новенькое… Ты самоубийца? Я ведь убью тебя!

– Зато ты больше не будешь относиться ко мне, как к новобранцу!

– Ты всё-таки обиделся… Я не хотела оскорбить тебя, прости…

– Я знаю… Но я был не самым худшим воином в своём отряде, и мне неприятно слышать, как кто-то сравнивает меня с новобранцем.

– Ты великий воин, Леонор, я верю в это… И если мы станем настоящими друзьями, я, возможно, научу тебя кое-каким приёмам, отчего ты станешь лучшим воином в своём отряде.

– А почему «возможно»?

– Если ты захочешь учиться.

– Конечно, захочу! Я считаю, что возраст и опыт учёбе не помеха.

Между тем на востоке разгоралась утренняя заря. Сначала небо окрасилось в жемчужно-розовый цвет, который с каждой минутой темнел, наливаясь краской и глубиной: стал розовый, затем красный и, наконец, заалел. По небу побежали радужные полосы, в которых преобладал голубой всех оттенков. И вот уже всё небо стало голубым, а воздух прозрачно-серым. Наконец, показалось солнце, и его первые, ещё нежаркие лучи, легли на покрытую росой серебристую траву.

Элис поднялась и с наслаждением потянулась. Затем разделась и, как накануне вечером, окунулась в холодные воды ручья. Но сейчас она плескалась недолго. Растерев тело до красноты, быстро оделась.

– Есть хочешь? – спросила.

– Ещё нет.

– Тогда я займусь гиззардом. А ты присматривай за костром.

Леонор придвинулся к костру, с удовольствием окунувшись в его живительное тепло. Время от времени скармливая огню сухие ветки, наблюдал, как девушка ловко свежует хищника. Когда шкура была аккуратно снята и растянута между деревьев для просушки, Элис вспорола грудь и живот гиззарда и достала сердце и печень. Зачистив от коры веточку, проткнула мясо и повесила жариться над костром.

– Ты будешь это есть? – удивился Леонор.

– Варвары Ледеберга верят, что съеденные сердце и печень гиззарда добавляют человеку силы, ловкости, бесстрашия, которыми обладал убитый зверь. К тому же, они увеличивают мужскую силу и придают мужчине любовную неутомимость… Если хочешь, я могу поделиться с тобой.

– Хм… Ты сама веришь в это?

– Не верю, но проверю… Ещё говорят, что варвары – великолепные любовники. И чем лучше варвар-охотник, тем больше он имеет жён.

– Тогда, пожалуй, и я попробую это чудо-мясо… Я, конечно, в своё время, тоже был парень не промах, но, может быть, рабство плохо сказалось на моих мужских силах…

Глава 3

На поляне у ручья они провели шесть дней. За это время, благодаря чудодейственной мази девушки, рана Леонора очистилась и начала покрываться новой здоровой кожей. Мужчина уже мог ходить, опираясь на крепкую палку. Лихорадка прошла, и он чувствовал себя почти здоровым. Элис беспокоило лишь то, что заканчиваются скудные припасы, которые она захватила из дома при поспешном бегстве. Хотя в мясе недостатка не было (каждая охота заканчивалась удачно), но есть одно лишь мясо, без хлеба и без соли, и пить одну лишь воду, вместо бодрящего вина, не совсем приятно. Хотя стоянка оказалась на редкость удачной – их не беспокоили ни хищники, ни люди, Элис торопилась отправиться в дальнейший путь.

На седьмой день, после завтрака, она оседлала коня, села в седло и помогла взобраться на круп позади себя Леонору. Любимец Элис – специальный боевой конь илларийской породы, сильный и выносливый – мог нести двоих седоков. Правда, приходилось останавливаться на отдых чаще, чтобы дать ему передышку.

Элис направилась на северо-запад, к Тилльскому герцогству, затерявшемуся в лесах неподалеку от границы с Ледебергом. Она хотела выехать к какому-нибудь селению и пополнить оскудевшие запасы.

Первые два дня их неторопливого продвижения прошли без приключений – места действительно были глухие и дикие. Но, наконец, они выехали в более обжитую местность. На третий день, ближе к полудню, конь, который шёл почти без управления, сам выбирая путь, неожиданно вывез их на малоезженую лесную дорогу. Она шла в нужном направлении, и Элис пустила коня по дороге.

Они ехали спокойно несколько часов, как вдруг, впереди, показались три человека. Вид у них был более, чем странный: одеты кто во что горазд, словно в одежду с чужого плеча, в руках копья и древние ржавые мечи. Когда всадники приблизились, один тут же преградил им дорогу, а двое других заняли позиции по бокам, направив на путников копья. Тот, что стоял посредине, громко и, как ему казалось, грозно, произнёс:

– Эй, вы, двое, а ну-ка освободите нашу лошадь!

Элис окинула их скорее удивлённым, чем грозным взглядом, и произнесла, обращаясь к Леонору:

– Нет, ну ты только посмотри! Такая глушь – и три идиота на дороге. Честному путешественнику нигде нет покоя!

– Придержи язык, девка! – рявкнул разбойник. – Слазь, тебе говорят. Да заодно отцепи от пояса кошелёк, нам он нужнее, чем тебе.

– Держись крепче, – шепнула Элис товарищу и, выхватив арбалет, лежавший в специальной сумке, притороченной к седлу справа, выстрелила в стоявшего ближе всех разбойника. Тот, не успев даже охнуть, рухнул на землю с простреленной головой – древко стрелы торчало из его левой глазницы. Девушка громко крикнула что-то похожее на «Йё!» и спрыгнула на землю по левую сторону от коня. Дрессированное животное, услышав знакомую команду, оскалило зубы и цапнуло стоявшего перед ним разбойника за голову; одновременно, острыми копытами со специальной стальной насадкой в виде когтя, он ударил его в живот, выпустив наружу кишки. А девушка в это время молниеносным движением перерезала горло последнему разбойнику.

Не прошло и минуты, как бой закончился, так и не начавшись. На дороге распластались три тела, среди которых спокойно стояла девушка, вытирая окровавленное лезвие «айосца».

– Верная примета, – сказала она, пряча саблю-нож в ножны, – если на дороге появились грабители, значит, где-то поблизости есть селение… Кстати, они неплохо обмундированы… по сравнению с тобой, друг мой. Ты выглядишь, как оборванец. Думаю, с троих мертвецов наберётся приличный костюм живому. Как ты на это смотришь?

– Не хотелось бы тревожить мёртвых… – суеверно пробормотал Леонор.

– Тогда ходи голый, – насмешливо хмыкнула девушка. – Но учти, что твой вид более чем подозрительный. Сунься ты в любое приграничное селение, и каждый, даже самый тупой стражник, поймёт, что ты беглый раб.

Мужчине пришлось согласиться, что щепетильность в его положении излишня.

Переодетый в более-менее приличную одежду, Леонор стал похож на человека, а короткий меч наёмника на боку придал ему уверенности.

Оттащив полураздетые трупы подальше от дороги, Элис прикрыла их ветками и старой листвой, не столько из благородных побуждений, сколько из соображений безопасности: вдруг на них наткнётся кто-то из местных и поднимет шум раньше, чем они покинут эти края.

Сделав дело, они продолжили путь.

– Жаль, что у этих олухов не оказалось хоть какой-сякой клячи, – вздохнул Леонор, чувствуя, что конь начинает уставать.

– Надеюсь, мы разживёмся конём в селении.

– Как? Украдем?

– Зачем? Купим.

– У тебя хватит денег на коня?

– Не думаю, что местные клячи стоят слишком дорого. Ну, а если хозяева не сложат им цены, я заберу животное силой – что мне терять? Я нарушила все, какие могла, законы в этой стране. Одним преступлением больше, одним меньше – какая разница?

Вскоре дорога вывела их на склон холма. Внизу, у подножия, на берегу бурной каменистой речушки, раскинулось селение, точнее, жалкая грязная деревушка, состоящая из двух десятков деревянных, крытых камышом и соломой, домишек. Улицы, как таковой, не было – только грязная дорога, причудливо петлявшая между домами.

Глядя на деревню с высоты холма, Элис сокрушенно произнесла:

– Неприглядное зрелище. Я бы не стала тут ночевать даже за деньги. Бьюсь об заклад, здесь нет даже постоялого двора.

Когда они спустились в деревню и выехали на узкую замусоренную улицу, из дворов начали выскакивать тощие облезлые шавки, со злобным лаем бросаясь под ноги коня. Хорошо выученное животное не обращало на них внимания, и от этого маленькие бестии злились ещё больше. Они буквально захлебывались от лая и визжали от ярости.

– Более ненормальных собак я не видела, – пробормотала Элис.

На лай со дворов начали выглядывать жители – высокие худые мужчины и неряшливого вида женщины. Элис остановила коня и обратилась к ближайшему крестьянину:

– Скажи, любезный, как называется ваша деревня?

Тот окинул её хмурым взглядом и процедил сквозь зубы:

– Албус…

– А есть ли у вас постоялый двор или какая-нибудь гостиница?

– Нет.

– А лавка или харчевня?

Хмурый субъект мотнул нечёсаной головой куда-то влево и снова буркнул:

– Второй дом с конца…

– Спасибо, любезный, – с иронией ответила Элис и тронула уздечку.

Когда они немного отъехали, Леонор произнёс:

– Да, от его красноречия прямо болят уши.

– Они живут хуже варваров, – презрительно ответила девушка. – И все какие-то хмурые и недовольные, словно мы им что-то должны и не хотим отдавать…

Второй дом с конца деревни мало чем отличался от остальных, разве что был чуть-чуть побольше и над дверями висела потрескавшаяся деревянная вывеска с выцветшей надписью красной краской: «Харчевня Толстого Томуса». Элис сомневалась, что хоть кто-нибудь в деревне мог её прочитать. Судя по их виду, грамоте они обучены не были.

– Оставайся на коне, – приказала девушка, спрыгивая на землю. – Во-первых, я не рискну здесь оставить коня одного, во-вторых, не нравится мне эта деревня и её жители… Какой-то притон разбойников. Поэтому, смотри в оба.

– Будь осторожна.

– Само собой.

Толкнув низкую растрескавшуюся дверь, Элис оказалась в полутёмном помещении. Харчевня состояла из одной большой комнаты с чёрными закопчёнными стенами, посреди которой стоял длинный стол с лавками вокруг него. В дальнем углу располагался очаг, возле которого возилась толстая, неряшливо одетая женщина. За столом сидели несколько мужчин и что-то пили из грубых глиняных кружек. Когда Элис вошла, все взгляды обратились к ней.

Девушка окинула присутствующих холодным презрительным взглядом и громко вопросила:

– Кто хозяин этой забегаловки?

С края стола шевельнулась бесформенная фигура, и толстый обрюзгший мужчина с испачканным сажей лицом гнусавым голосом ответил:

– Ну, я здесь хозяин… А тебе что нужно?

– Мне нужна еда в дорогу и хороший конь. Если у тебя это есть, то я куплю.