Помоги проекту - поделись книгой:
— Э-э, стопорни! — Вскинул руку я.
Золотые слитки в голове окончательно рассеялись. Зато живо вспомнился прошлый отпуск с Иваном — вымораживающая осенняя болотная грязь, в которой мы искали «целую немецкую пантеру», ага…
— Знаешь что, Иоанн, — сказал я твердо, — В задницу твой клад! Свой великолепный, изумительный, долгожданный отпуск, я собираюсь провести в теплых краях. Нежась на шезлонге у моря, с маргаритой в руках.
— «Маргарита», — это девушка или коктейль? — Уточнил Ваня.
— Как пойдет. Лучше обе.
— Так у тебя денег нет. — Подшпилил Иван. — Откуда море? На Гоа и Бали автостопом не доедешь.
— На Гоа нет, ну и что. Поеду в Крым.
— Пф, Крым, — надул губу Иван.
— Прекрасное место. История! Скифы. Памятники античности. Боспорское царство. Вексиляции римских легионов. Давно хочу съездить. Все лучше, чем в Сибири гнуса кормить.
— Лёва, ну чего ты завелся? — Проканючил Иван. — Я не понимаю, ты что разбогатеть не хочешь?
— Я отдохнуть хочу. — Заявил я. — Знаешь, этот промышленный альпинизм, тоже не сахар. Висишь где-нть на трубе, а наши питерские ветры тебе яйца между ног мотают. Хочу нормально отдохнуть.
— Смотри, — пригрозил Иван — я ведь поеду, разбогатею, — а ты потом будешь локти себе кусать. Ведь реально дело верное.
— У тебя и с пантерой было дело верное. И тоже, живой свидетель был.
— Да ну какой он свидетель?!. деревенский алкаш.
— Вот именно, Ваня. А в сказки я, извини, больше не верю. Повзрослел.
Иван решил зайти с другого конца.
— Старик, — себе не хочешь помочь, — мне помоги.
— Я тебе в прошлый отпуск помог.
— Знаю, ценю, виноват. — Помоги еще раз. Последний. Друг ты мне, или кто? У меня ведь важное обстоятельство.
— Какое еще обстоятельство?
— Влюбился. Женюсь. — Лаконично сообщил Иван.
Я округлил глаза.
— То есть я не понял… Как женишься? На ком?!
— На Маше, — объяснил Иван. Сотворив при этом такую физиономию, будто это имя было медом намазано.
— На какой еще Ма… Так, а почему я ничего не знаю? — От удивления вопросы у меня сыпались быстрее, чем я успевал их формулировать. — Когда ты с ней познакомиться успел?
— Ну, когда. Мы ж с тобой почти две недели не виделись.
— Ну, допустим. — Я все еще не мог прийти в себя. — Познакомится-то много времени не надо. А жениться… — ты ж с ней всего ничего знаком.
— Любовь разит с первой стрелы, — мечтательно вздохнул Иван. — Мы как увидели, сразу будто искра пробежала. А потом разговорились, и поняли, что у нас созвучие душ.
— Ага… искра… созвучие… — машинально бормотал я, будто эхо.
— Я вас познакомлю, и ты сам все поймешь. — Пообещал Иван. — Машенька — ангел.
— «Ангел», к твоему сведенью, на древнегреческом означает просто «вестник», — приходя в себя, буркнул я. — Ты в почтальоншу что ли влюбился?
— Слышь, ты не умничай, — погрозил мне пряником Иван. — Касайся моего сердца осторожно.
Нет, я его сегодня положительно не узнавал. Скоро этот увалень вообще начнет говорить шекспировскими сонетами.
— Ну ладно, — я развел руки. — Любовь, это я все понимаю. Но ты не думаешь, что несколько торопишься? То есть, что вам мешает просто пожить, присмотреться друг к другу?..
Я вдруг почувствовал, что в моем тоне зазвучали какие-то менторские нотки. Будто бы я был Ивану папой, который пытается его вразумить. Но с другой стороны, Иван был сирота, родителей у него не было. И кто еще, скажите на милость может ему вправить мозги, как не лучший друг? Впрочем, Иван тоже поймал мое настроение.
— Что это за старпёрские нравоучения? — Поинтересовался он.
— А ты как хотел? Я как твой лепший друг, можно даже сказать, старший брат, обязан…
— С чего это ты старший, — когда мы ровесники? — Фыркнул Иван.
— Потому что от любви глупеют, Ваня. Что ты сейчас наглядно демонстрируешь. Выходит, я сейчас старше умом. Ты вообще думал, на что вы жить-то будете? Маша твоя, — она кто?
— Ну, студентка. В Герцена учиться.
— Отлично. Ты со своим поиском и кладоискательством семью не потянешь. Это ж представляешь какие расходы? А если еще и дети пойдут…
— Вот! — Иван Победно вскинул руку. — Именно. Я ж тебе об этом и толкую! Теперь ты понимаешь, почему я просто обязан быстренько добыть этот клад?.. Там столько денег, что о финансовых проблемах можно забыть. От слова вообще. И мне. И тебе. Старик. Я влюблен. Я женюсь. Ты меня знаешь. Потому прошу — помоги.
Тут Ваня так по-бычьи свою шею мощную вперед наклонил, лоб на глазки надвинул. Знаю я его, — это у него признак окончательного и бесповоротного решения. Спорить бесполезно. Вспомнил я все те случаи, когда он мне на помощь приходил. Случалось, выручал крепко. Когда лупили меня в интернате старшие, со мной только Ванька стоял, вместе кровянкой умывались. Да и потом бывало всякое… И понял я, что накрылся мой отпуск у синя-моря медным тазом. Придется кормить комаров в какой-то глуши. С другой стороны… шевельнулась в голове шальная мыслишка. — Командировочка-то Ване в любом случае на пользу пойдет. Во-первых, может за эти пару недель, либо его, либо его зазнобу, приступ влюбленности отпустит, — и вопрос с экстренной свадьбой рассосется сам-собой. Ну и отсутствие клада, тоже охолонит его семейностроительные планы. Не то чтоб я против Ваниной свадьбы. Но ребята, — не через две же недели после знакомства!
— Ой Иванопулос, — вздохнул я. — Ладно, шут с тобой… Поедем, добудем твои Колчаковские мильярды.
— Лёва! Дружбан! — Радостно загудел Ваня как самолет на взлете. — Вместе у нас точняк все как надо срастется. Считай, мы уже с тобой богачи! Можешь уже сейчас начинать думать, как шиковать будешь!
— Да-да, — скептически хохотнул я.
— Братата! — Иван поставил локоть на стол и раскрыл мне ладонь. — Не журись! Мы едем на встречу приключениям!
Я звонко хлопнул по подставленной ладони. А Иван дурным голосом заголосил нашу старую песню, подслышанную в детстве, в старом сериале. Я подхватил. И мы загундосили вдвоем. Подражая козлиному голосу забытого исполнителя:
Теперь, задним числом я понимаю, — какие же мы были дураки.
— Ну и где твой хранитель секретов? — Поинтересовался я, разглядывая меню.
Мы с Иваном расположились в кафешке на Грибканале, недалеко от Невского. Именно здесь мы договорились встретится с потомком захоронщика клада. Сейчас мы сидели у окна, с видом на канал, и наблюдали идущих мимо девушек в летних платьях, и проплывавшие мимо крыши белых прогулочных корабликов.
— Да погоди ты. Пять минут от срока. — Пробасил Иван. — Для Питера это вообще не опоздание.
— Где ты вообще познакомился с этим деятелем?
— Его Паша зовут. — Напомнил Иван. — Да так, пересекались по продаже всякого антикварного военного барахла.
Я кивнул. О заработках Ваньки я был осведомлен. Началось это все много лет назад, когда он со знакомыми поехал копать «эхо войны». Черным копателем его назвать было нельзя, так как сошелся он с людьми правильными, и останки с со смертными медальонами они отдавали государству. Но и кое-чем из найденного Иван приторговывал. Он и меня вытаскивал на «выходы», но я тогда как раз увлекся альпинизмом, и больше времени проводил на «стенке». Потом уже Ваня приобрел металлоискатель, и шуровал в поисках ценностей по сгинувшим деревням, и тому подобное. Когда пришло время армии, Ваня «оттрубил» свое в буквальном смысле, — в трубопроводных частях. А меня, как знакомого с альпинизмом отрядили в горнострелковую бригаду. После армейки знакомые по службе как раз и надоумили меня на работу в контору уборщиков, или как сейчас это называли — клининговую фирму. Там я высотной уборкой и занимался. А Иван, после того как уложил армейские трубы, все так же продолжал романтику лопаты и металлоискателя. И вроде, не так уж плохо с этого жил. Ну, пока не собрался жениться.
— …Был случай, — продолжал тем временем Иван, — он покупал, я продавал. И что-то там почта накосячила. Не дошла до него вовремя посылка. И концов найти не могут. Моего косяка, сам понимаешь, нет. Но я ему деньги обратно перевел. Хоть сам в убыток вышел. А потом посылка нашлась, чуть не через Китай ехала. Так уже он мне деньги вернул. Ну и видишь, проникся ко мне доверием. Я всегда говорил, — честность лучшая политика. Решил он меня в компаньоны взять. А я уж тебя подтянул. Насилу уговорил. Втроем-то веселее, а?
— Ну да, — дежурно согласился я. — Девушка! — Я подозвал официантку в длинном переднике. (у них тут даже парни-официанты в таких ходили).
— Уже что-то выбрали? — улыбаясь поинтересовалась официантка.
— Теряемся от ассортимента, — сообщил я. — Половины названий вообще не знаю. Помогите выбрать. Интересуют чай и плюшки. У вас зеленый чай есть?
— У нас есть зеленый чай, с мятой, с жасимном, с имбирем, с ежевикой, с… — зачастила девица.
Иванов компаньон появился минут через десять. Когда чай с имбирем уже эскортировал пирожное ко мне в утробу. Иван, налегал на черный. Звякнуло, и во входную дверь вошел худой сумрачный парень. Отстреливаясь краткими словами от встречающего персонала, он шарил глазами по округе, и наконец увидел меня и Ивана, который на всякий случай поднял руку.
Парень кивнул, подтянулся к нам, и пожав руки, уселся к нам за столик. Если бы его потребовалось описать одним словом, я бы выбрал — настороженный.
— Здоров, — в своей обычной добродушной манере сказал Иван. — Это Паша. — он указал рукой. — А это дружок мой, — Лев.
— Доверяешь ему? — Поинтересовался Павел, обыскивая меня взглядом.
— Как себе. — Посерьезнев ответил Иван. — В некоторых вопросах, — больше.
Павел кивнул, и наконец протянул мне руку. Пожатие у него было сухим и жестким.
— Тебе Иван рассказал суть дела?
— В общих чертах, — признался я. — Не отказался бы от некоторых подробностей.
Павел помолчал, внутри у него явно шла некоторая борьба. Но к его чести, он не стал обогащать нас своими сомнениями, и требовать каких-то гарантий.
— Все это серьезно. Без дураков. — Наконец заговорил Павел. — Был у меня прадед. Воевал в гражданскую. В войсках «Северной директории», потов в «Колчакии». После войны удрал из Сибири подальше, на юга, где знакомых лиц нет. Здоровье — лошадиное было. Прожил больше ста, даром что инвалид без ноги. Вон, прабабку нашу захомутать смог. Даже мы с братом его еще застать успели. Отец с дедом говорили, пока в силе был, — никогда без дела не сидел. В артель вступил, работал там помаленьку. Но был у него один заскок. Как-то, — это годах в 40х было, — провалился он под лед, и заболел сильно. Думал, будет помирать. И тогда рассказал он своему сыну, — то есть деду моему, — про клад. Типа, довелось ему в гражданскую жить в Сибири, и зарыл он там огромные ценности. А дед мой, — он уже на своей волне был. У него в голове конкретный коммунизм был. Он сразу и собрался побежать, — доложить куда следует. Предать ценности трудовому народу. Но дед даже еще из комнаты убежать не успел, а прадед-то дальше речь завел, — типа, а охраняют те сокровища марсиане, собаки о пяти хвостах, кометы ходят по фиолетовому небу. Что-то в таком духе. Дед-то и офигел. Сообразил он, что бредит предок. Глаза у того — как плошки. Ну, позвал мать. Дед потом почитай всю ночь такую хреноту нес, что уши вяли. Зато на следующее утро — на поправку пошел. Врач сельский сказал — преодолел кризис. Короче, выправился. Ну а прадеду эту историю дед еще потом долго вспоминал. Стало это чем-то вроде семейной байки. Прадед отшучивался.
Дед выучился, после войны начальником цеха был. Там и сгорел на своей работе. Умер раньше прадеда. Отец у меня был уже инженер, тоже совок тот еще… Короче, в 90е, когда Союз развалился, стала у нас Россия, орел там двуглавый, то сё… Прадед аж ожил слегка. Только он уже неходячий был. Жена его уже умерла, привезли его к нам. Нас братом наверно года три, или четыре было. Отец там все в телек смотрел, и на демократов плевался. А прадед в своей комнатке с нами тайком говорил. Рассказал он нам про войну. Что был белым офицером, боролся с красной напастью. Интересно рассказывал. И про клад. Я, говорит, старый. Не довелось. Вы, как подрастете, — найдите, и владейте. Отцу только, говорил, — молчок; он коммуняками замороченный… Брат мой Колька, — трепло, — на следующий день все отцу и вывалил. А отец только рукой махнул, — он семейную легенду про заскоки предка знал. Подумал, типа, обострение. А прадед с тех пор только со мной говорил, тайком. Есть, говорил, богатства. Я в твердом разуме. Ты, говорил, Пашка, про марсиан не слушай. Это ширма все. Притворился я, когда сын мой к властям собрался бежать, чтоб чужим добро не ушло. Сам всю жизнь знал, где клад лежит. А взять не мог. Нет ноги. Здесь при краснопузых от клада толка нет. А за границу на одной ноге не ускачешь… Сам я пожить толком не смог, — так теперь ты поживи, родная кровь! Вот это он все время повторял. Про родную кровь…
Павел на мгновенье задумался, удивился сам себе.
— До сих пор помню. Вот он как в меня все вдолбил. Я тогда мелкий был. Не все понимал. Воспринимал, наверно, как приключенческую сказку, в которую хочется верить. Знаете, как у детей? И неправда. И правда. У прадеда вещей немного было… Не знаю, где он её хранил. Короче, дал он мне карту. Старую. Вся в метках. С лицевой стороны на плане местности знак, с обратной — подробное описание. Храни, говорит, не заиграй. Я её и спрятал, от Кольки особенно. Была у меня такая серо-голубая коробка. Отец с судостроительного завода принес. Сверху надпись «комплект комбинированный». Не знаю, что там хранилось. Коробка хорошая, железная, с защелкой карабинчиком. Я в ней свои детские «ценности» держал. Изнутри, на дне и крышке, коробка была поролоновой прокладкой проложена. Вот я за прокладку карту и спрятал.
Он опять замолчал.
— Ну, — потеребил я его, — а потом?
— А потом, — Павел криво усмехнулся, — забыл я про дедовы сказки. Совсем забыл. Другое интересное вокруг было. Видики, боевики, игрушки компьютерные. Ну и вообще, — жизнь. Девчонки опять же, в старших классах появились. Короче, забыл напрочь. Да мне и не нужно было. Я в то время, как помню, был уверен, что меня и так впереди ждет крутая жизнь. Буду ездить на мерсе, ну и так далее. Все дети так думают. Это после универа я повзрослел. Понял, что можно валандаться всю жизнь, и горбатится на дядю. А выше головы не прыгнешь. Кто в 90е хапнул, — те всегда выше тебя будут. И их дети. Не пробиться. — Павел сосредоточенно и зло посмотрел на что-то нам с Иваном невидимое. — Во-от. А потом, умер отец… Он мать ненадолго пережил. Мы с братом приехали домой, ну типа, вступать в наследство. Там в основном всякое старое барахло было. Вот там-то я и нашел свою детскую коробку. На антресоли. Ну открыл, начал свое детское добро пересматривать. А потом, дернуло меня что-то, залез я под подкладку. Раскрыл карту, и…
Он замялся, подыскивая подходящие слова.
Память занятная штука. Я разворачиваю. А в голове что-то смутное. Обрывочное. А потом, все больше. Будто плотину прорвало. Или залез в давно запертую комнату. Воспоминания. Обрывочно. Вот я. Вот прадед, шепчет, за руку меня трясет. От него плохо пахло… Я карту взял. И потом несколько дней ходил. Вспоминал. По полочкам в голове раскладывал. Понял, — вот он мой шанс, прыгнуть выше головы! Так-то парни.
Весь рассказ Иван весь прямо лучился оптимизмом. Делал мне заговорщические физиономии, и подрагивал на месте, как норовистый конь. Было понятно, что уже прямо с места готов дать спринт к богатству. Я пожевал губу, и обратился к Павлу.
— А ты уверен, что твой дед, действительно был, не «того»?
— Уверен. Думаешь у меня сомнений не было? Но первое — карта. Это не каракули сумашедшего. Там все четко, подробно.
— Ну и мало-ли. Знаешь, — без обид, — говорят у психов бывает очень проработанный бред. Они даже, кроме своего заскока, во всем остальном совсем как нормальные.
— Не тот случай. Я хоть и мелкий был, прадеда помню. Не был он на психа похож.
— Знаешь, детские впечатления…
— Ты не понимаешь, он мне свою настоящую фамилию сказал.
— И чего?
— А то. Что прожил он всю жизнь с прабабкой под чужой фамилией! А мне настоящую сказал. Я начал искать, и нашел по нему справку. Родился в 1890 м, тра-та-та, окончил Александровское Военное. Служба, русской армии. В 18-20х годах, — в белой армии. В 24-ом арестован. Вменили 58ю статью. В 25-ом, приговором Архангельского губернского суда дали 5 лет со строгой изоляцией. Выпустили через 3 года по амнистии, с трехлетним поражением в правах. Дальнейшая судьба неизвестна… Ну это им неизвестна. А он почти до конца века дотянул.
— Погоди, я не понял чего-то… — Перебил я. — Ему чего, красные всего три года дали?
— А чего?
— Так это, гражданская ж, враг… — Пожал я плечами — я думал там лет по 10 выписывали, если вообще не под расстрел.
Иван со своего места хохотнул.
— Ты как себе это представляешь, старик? В гражданской войне куча народа была по разные стороны. Всех расстреливать — страна обезлюдит. — Иван «вскочил на любимого конька» — Тогда красные особо не лютовали, как раз потому, что чувствовали себя победителями. А вот позже, в 37-ом, в преддверии новой войны, начали зачищать тылы. Там многих «бывших» — повторно забрали. И вышли уже не все.
Павел кивнул.
— Да. Только мой прадед дураком не был. Он как свой срок оттрубил, сразу из Сибири дал ноги на другой конец страны. Выправил как-то себе паспорт на новое имя. А самое смешное, — еще и пенсию, как революционный боец, потерявший ногу в боях под Перекопом.
— Как это он умудрился?
— Тогда проще было. Компьютеров не было. Кругом бардак. Как я помню, он говорил… Достал бумагу, купил с рук шапку-богатырку со звездой, да шинель с красными клапанами. И вышел на новом месте красным бойцом… Суть не в этом. Суть — в кладе. Он был белым офицером. Он служил там, где везли сокровища. У него была карта. Достаточно, чтобы поверить и рискнуть, а?
— Да, — подумав кивнул я головой, — чтобы рискнуть — достаточно. — Ты мне лучше вот чего скажи. Почему ты на это дело нас с Ванькой подряжаешь? Своих друзей недостаточно?
— Мне не нужны друзья, — отбрил он. — Мне нужны профессионалы. Знаешь, в тайгу как-то стремно одному идти. Это ж не до магазина на угол сбегать… И Иван говорил, ты карту умеешь читать?
Поделиться книгой: