Крах и восход

Священник любил такое – образ смиренной девицы, жмущейся у кухонного очага, подол мантии пачкается в пепле. Очередная иллюзия, еще одна глава в его книгу о святых.

– Хорошо, – наконец сказал он.

Чтобы спуститься с балкона, понадобилось много времени. Белый собор получил свое название из-за алебастровых стен и огромной главной пещеры, где мы проводили службу по утрам и вечерам. Но он был куда больше – разросшаяся сеть туннелей и пещер, целый город под землей. Я ненавидела каждый его сантиметр. Влагу, которая просачивалась сквозь стены, капала с потолков и собиралась бусинками на моей коже. Холод, от которого некуда деваться. Поганки и ночные цветы, растущие в щелях и трещинах. Я ненавидела способ, которым мы отмечали время: по утренним службам, дневным молитвам, вечерним службам, по дням святых, дням поста и дням нестрогого поста. Но больше всего мне претило чувство, что я действительно маленькая крыса, белая и красноглазая, царапающая стены лабиринта своими немощными розовыми коготками.

Апрат повел меня через пещеры к северу от главного зала, где тренировались солнечные солдаты. Люди жались к каменным стенам или тянулись прикоснуться к моему золотому рукаву, пока мы проходили мимо. Шагали мы медленно и горделиво – вынужденно. Я не могла идти быстрее, чтобы не выбиться из сил. Люди Апрата знали, что я больна, и молились за мое здоровье, но он боялся, что поднимется паника, если они прознают, насколько я хрупкая, насколько по-человечески уязвима.

К тому времени как мы пришли, солнечные солдаты уже начали тренировку. Они – священные воины Апрата, носящие мой символ, вытатуированный на руках и лицах. Большинство из них были дезертирами Первой армии, но другие – просто молодые, дерзкие, готовые умереть. Они помогли спасти меня из Малого дворца, и потери были велики. Святые или нет, они и в подметки не годились ничегоям Дарклинга. И все же на службе у Дарклинга были и воины из числа людей и гришей, так что наши солнечные бойцы продолжали тренироваться.

Только теперь они это делали без настоящего оружия – с деревянными мечами и винтовками, заряженными восковой дробью. Солнечные солдаты отличались от других паломников, в культ солнечной святой их привело обещание перемен. Многие из них были слишком юны и не слишком преданы Апрату и старым церковным обычаям. С моего прибытия в подземелье священник держал их на коротком поводке. Он нуждался в них, но не мог им полностью доверять. Мне было знакомо это чувство.

Святые стражи выстроились вдоль стен, пристально наблюдая за тренировкой. Их пули настоящие, как и лезвия сабель.

Входя в зал, я приметила группку, наблюдавшую за спаррингом Мала и Стигга – одного из двух выживших инфернов. Плечистый, светловолосый и с полным отсутствием юмора – фьерданец до мозга костей.

Мал уклонился от огненной дуги, но вторая вспышка пламени задела его рубаху. Зрители ахнули. Я думала, что он попятится, но вместо этого тот кинулся в бой. Он прыгнул и перекатился, потушив пламя об землю, сбил Стигга с ног и через секунду уже прижимал его лицом к полу. Мал скрутил инферну руки, чтобы тот не мог снова атаковать.

Наблюдавшие солдаты разразились одобрительным свистом и аплодисментами.

Зоя откинула блестящие черные волосы через плечо.

– Отлично, Стигг. Ты скручен и готов к взбучке.

Мал заставил ее умолкнуть одним взглядом.

– Отвлечь, обезоружить и обезвредить, – сказал он. – Главное не паниковать. – Он встал и помог подняться Стиггу. – Ты в порядке?

Тот раздраженно насупился, но кивнул и пошел тренироваться с симпатичной девушкой-солдатом.

– Давай же, Стигг, – сказала она, широко улыбаясь. – Я постараюсь быть с тобой помягче.

Ее лицо выглядело знакомо, но мне потребовалось несколько секунд, чтобы признать ее – Руби. Мы с Малом тренировались с ней в Полизной. Она была в нашем полку. Я помнила ее смеющейся, радушной, счастливой кокеткой, из-за которой я чувствовала себя неуклюжей и жалкой. У нее была все та же яркая улыбка, та же длинная светлая коса. Но даже издалека в ней была заметна настороженность, бдительность, приобретаемая в военное время. На правой стороне лица темнело черное солнце. Странно думать, что эта девушка, сидевшая однажды напротив меня в столовой, теперь считала меня божеством.

Апрат и его стражи редко водили меня в архив этой дорогой. Что же изменилось сегодня? Может, он привел меня сюда, чтобы я посмотрела на остатки своей армии и вспомнила цену своих ошибок? Чтобы показать, как мало союзников у меня осталось?

Я наблюдала, как Мал ставит в пары солнечных солдат и гришей. Там были шквальные: Зоя, Надя и ее брат Адрик. Вместе со Стиггом и Хэршоу они были моими последними эфиреалами. Но Хэршоу нигде не было видно. Возможно, он снова завалился спать после того, как призвал мне огонь во время утренней молитвы.

Что же касается корпориалов, единственными сердцебитами в тренировочном зале были Тамара и ее огромный брат-близнец Толя. Я обязана им жизнью, и этот долг меня тяготил. Они были приближенными Апрата, которым поручили обучать солнечных солдат, и они врали мне месяцами в Малом дворце. Я пока не знала, что с этим делать. Доверие – это роскошь, которую я не могла себе позволить.

Оставшиеся солдаты ждали своей очереди для спарринга. Гришей попросту не хватало на всех. Женя и Давид держались в стороне, да и сражаться не умели. Максим, целитель, предпочитал практиковать свое ремесло в лазарете, хотя мало кто из людей Апрата доверял гришу настолько, чтобы воспользоваться его услугами. Сергей был могущественным сердцебитом, но мне сказали, что он слишком нестабилен, чтобы спокойно подпускать его к ученикам. Он находился в гуще сражения, когда Дарклинг организовал свое неожиданное нападение, и видел собственными глазами, как монстры разорвали его любимую девушку на кусочки. Второй и последний наш сердцебит был убит ничегоями где-то между Малым дворцом и часовней.

«Из-за тебя, – отозвался голос в моей голове. – Потому что ты их подвела».

От мрачных мыслей меня отвлек голос Апрата:

– Мальчишка слишком многое себе позволяет.

Я проследила за его взглядом к Малу, расхаживающему между солдатами, чтобы объяснить что-то одному или исправить другого.

– Он помогает им тренироваться, – сказала я.

– Он раздает приказы. Оретцев! – подозвал его к себе священник. Я напряглась, наблюдая за приближением Мала. Мы едва виделись с тех пор, как ему запретили приходить ко мне в комнату. Помимо тщательно нормированных встреч с Женей, Апрат изолировал меня от всех потенциальных союзников.

Мал изменился. На нем была крестьянская рубаха из грубой материи, служившая ему формой в Малом дворце, но он похудел и побледнел за время, проведенное под землей. Узкий шрам на подбородке выделялся острым рельефом.

Он остановился перед нами и поклонился. В последние месяцы ближе нас друг к другу не подпускали.

– Ты здесь не капитан, – осадил его Апрат. – Толя и Тамара старше тебя по званию.

Мал кивнул.

– Так и есть.

– Тогда почему ты ведешь тренировку?

– Ничего я не веду. Мне есть чему научить. Им есть чему научиться.

«Это верно», – горько подумала я. Мал хорошо поднаторел в борьбе с гришами. Я вспомнила, как он, разбитый и истекающий кровью, стоял над шквальным в конюшне Малого дворца, какой вызов и презрение читались в его глазах. Я бы с радостью обошлась без этого воспоминания.

– Почему этим новобранцам не нанесли татуировку? – спросил Апрат, указывая на группу, дерущуюся на деревянных мечах у дальней стены. Всем им было не больше двенадцати.

– Потому что они еще дети, – ответил Мал ледяным тоном.

– Это их выбор. Ты же не откажешь им в возможности показать свою верность нашему делу?

– Я отказываю им в том, о чем они пожалеют.

– Это не в нашей власти.

Челюсти Мала заходили желваками.

– Если мы проиграем, эти татуировки заклеймят их как солнечных солдат. С тем же успехом они могут хоть сейчас записаться на встречу с расстрельной командой.

– Поэтому на твоем лице нет татуировки? Твоя вера в нашу победу настолько слаба?

Мал покосился на меня, затем снова на Апрата.

– Я храню свою веру для святых, – спокойно ответил он. – А не для людей, которые посылают детей на верную смерть.

Священник прищурился.

– Мал прав, – вмешалась я. – Пусть они останутся непомеченными. – Апрат равнодушно взглянул на меня своими черными глазами. – Пожалуйста, – тихо добавила я, – в знак доброты ко мне.

Я знала, как сильно ему нравится этот голосок – ласковый, теплый, как колыбельная.

– До чего у тебя нежное сердце, – ответил священник, цокая языком. Но я видела, что он доволен. Несмотря на то что я перечила его желаниям, такой святой он и хотел меня видеть – любящей матерью, утешением для своего народа. Я впилась ногтями в ладонь.

– Это же Руби, верно? – спросила я, желая сменить тему и отвлечь Апрата.

– Она прибыла пару недель назад, – ответил Мал. – Руби хороша… служила в пехоте.

Я невольно почувствовала крошечный укол зависти.

– Стигг выглядит недовольным, – заметила я, кивая на инферна, который, похоже, решил отыграться на Руби. Девушка делала все возможное, чтобы постоять за себя, но явно проигрывала бой.

– Ему не нравится быть битым.

– По-моему, ты даже не вспотел.

– Нет, – помотал головой Мал. – И это проблема.

– Почему? – спросил Апрат.

На долю секунды Мал перевел взгляд на меня.

– Проиграв, больше учишься, – он пожал плечами. – Ну, хоть Толя все еще может надрать мне зад.

– Следи за языком! – рявкнул Апрат.

Мал проигнорировал его. Внезапно он прижал два пальца к губам и громко свистнул.

– Руби, ты открыта!

Слишком поздно. Ее коса загорелась. Еще один юный солдат подбежал к ней с ведром воды и вылил его ей на голову.

Я скривилась.

– Постарайся не зажарить их до корочки.

Мал поклонился.

– Моя правительница.

А затем двинулся обратно к воинам.

Этот титул… Произнес он его без привычной злобы, которую я так явственно слышала в Ос Альте, но слова все равно подействовали на меня как удар под дых.

– Ему не стоит так к тебе обращаться, – заметил Апрат.

– Почему?

– Это был титул Дарклинга, и он неуместен для святой.

– Тогда как ему ко мне обращаться?

– Напрямую – никак.

Я вздохнула.

– В следующий раз, когда ему будет что сказать, я прикажу написать мне письмо.

Апрат поджал губы.

– Что-то ты сегодня беспокойная. Думаю, дополнительный час тишины архива пойдет тебе на пользу.

Говорил он с упреком, словно я капризный ребенок, засидевшийся допоздна, вместо того чтобы идти спать. Я заставила себя вспомнить об обещанной мне котельной и выдавила улыбку.

– Уверена, вы правы.

«Отвлечь, обезоружить и обезвредить».

Когда мы свернули к проходу, который вел к архиву, я оглянулась через плечо. Зоя опрокинула солдата на спину и закружила его, как черепаху, лениво вычерчивая рукой круги в воздухе. Руби что-то говорила Малу – улыбка широкая, лицо страстное. Но Мал смотрел на меня. В тусклом свете пещеры его глаза стали насыщенного голубого оттенка, цвета сердцевины огонька.

Я отвернулась и поспешила за Апратом, пытаясь усмирить свист в легких. Подумала об улыбке Руби, ее опаленной косе. Милая девушка. Нормальная девушка. Вот в ком нуждался Мал. Если он еще не увлекся кем-то новым, в конце концов это неминуемо произойдет. И однажды я стану достаточно хорошим человеком, чтобы пожелать ему всего наилучшего. Но не сегодня.

* * *

По пути в архив мы встретили Давида. Как обычно, выглядел он неопрятно – волосы торчали во все стороны, рукава испачканы в чернилах. В одной руке у него была чашка горячего чая, из кармана торчал кусочек поджаренного хлеба.

Его взгляд скользнул по Апрату и страже.

– Вы за мазью? – спросил он.

Губы Апрата слегка скривились. Мазью была смесь Давида для Жени. Помимо ее собственных усилий, бальзам помогал заживить худшие из шрамов, но раны от ничегой никогда не исцелялись полностью.

– Санкта-Алина пришла для утренних штудий, – торжественно заявил священник.

Давид дернулся, что отдаленно напоминало пожатие плечами, и юркнул в дверной проем.

– Но ты же потом придешь в котельную?

– Я пришлю за тобой стражу через два часа, – сказал Апрат. – Женя Сафина будет ждать тебя, – его глаза осмотрели мое изможденное лицо. – Проследи, чтобы она внимательнее исполняла свои обязанности.

Он отвесил низкий поклон и скрылся в туннеле. Я осмотрела помещение и шумно, разочарованно выдохнула. Архив мог бы стать моим излюбленным местом, с запахом чернил на бумаге и тихим поскрипыванием перьев. Но на деле он был логовом святых стражей – плохо освещаемый лабиринт из арок и колонн, вытесанных в белой скальной породе.

Когда Давид впервые увидел эти маленькие куполообразные ниши, которые частично обвалились, с выставленными в ряд древними книгами и манускриптами, страницы которых почернели от гнили, а корешки набухли от влаги, он единственный раз на моей памяти вспылил. В пещерах было так сыро, что через пол проступали лужи. «Вы не можете… не можете хранить тут записи Морозова! – чуть ли не взвизгнул он. – Это же болото!»

Теперь Давид коротал свои дни и большую часть ночей в архиве, изучая тексты Морозова, набрасывая теории и зарисовки в собственном журнале. Как и большинство гришей, он верил, что записи Морозова были уничтожены после создания Каньона. Но Дарклинг ни за что бы не лишил мир таких знаний. Он спрятал журналы, и хоть я так и не добилась четкого ответа от Апрата, но подозревала, что каким-то образом священник отыскал их в Малом дворце и выкрал, когда Дарклингу пришлось бежать из Равки.

Я опустилась на сиденье напротив Давида. Он притащил стул и стол в самую сухую из пещер и заполнил одну из полок запасным маслом для светильников, а также травами и смесями для бальзама Жени. Обычно он корпел над какой-то формулой или что-нибудь чинил, не отрываясь от своего занятия часами, но сегодня не находил себе места – суетился с чернилами, постоянно посматривал на карманные часы, которые выложил на стол.

Я вяло пролистывала один из журналов Морозова. От их вида уже тошнило – бесполезные, сбивающие с толку и, что важнее всего, незавершенные. Он описывал свои гипотезы касательно усилителей, охоту на оленя, двухгодичное путешествие на китобое в поисках морского хлыста, теории насчет жар-птицы, а затем… ничего. Либо какие-то записи отсутствовали, либо же Морозов оставил работу неоконченной.

Перспектива поисков и использования жар-птицы и без того была достаточно грандиозной. Но мысль о том, что ее может не существовать и мне придется снова сражаться с Дарклингом без нее? Думать об этом было слишком страшно, так что я просто отмахнулась от этих размышлений.

Я заставила себя переворачивать страницы. Единственным способом следить за временем были часы Давида. Не знаю, где он их откопал, как заставил работать и соответствовало ли время на них времени на поверхности, но я испепеляла циферблат взглядом и мысленно поторапливала минутную стрелку, чтобы шла быстрее.

Святые стражи приходили и уходили, погруженные в изучение каких-то текстов. Они должны были проливать свет на рукописи, изучать священные писания, но я сомневалась, что их основная работа заключалась в этом. Шпионская сеть Апрата раскинулась по всей Равке, и эти люди считали своим призванием поддерживать ее, расшифровывать послания, собирать информацию, выстраивать культ новой святой. Трудно не сравнивать их с моими солнечными солдатами, большинство из которых были молодыми и неграмотными, не ведающими древних таинств, которые охраняли эти мужчины.