Assassin’s Creed. Origins. Клятва пустыни

– А то, что его необходимо защищать.

Айя склонила голову, уронив на грудь черные косы, и улыбнулась:

– Мы возвращаемся к твоему предназначению. Скажи, Байек, ты уверен, что должен пойти по стопам отца? Ты знаешь это наверняка? Чувствуешь сердцем?

Хороший вопрос!

– Конечно, – ответил я.

Мы снова замолчали.

– Я хотела бы больше походить на тебя, – сказала она. – Быть более… удовлетворенной своей жизнью.

– А ты хочешь, чтобы было наоборот? – спросил я, испытывая Айю. – Чтобы характером я больше походил на тебя?

Вопрос повис в воздухе. Мы оба замолчали. Такими нас и застал подбежавший Хепзефа.

– Байек! Байек! – еще издали крикнул наш друг. – Прибыл гонец из Завти.

– И что в этом такого? – спросила Айя.

Наше время истекло.

– Он приехал к Сабу, – выпалил Хепзефа.

– А зачем? – услышал я собственный голос.

– Сабу готовится к отъезду, – ответил Хепзефа, все еще не отдышавшись после бега. – Твой отец покидает Сиву.

Мы тут же втроем спустились со стены крепости и побежали в деревню. Жители выходили из домов, заслоняя глаза от солнца и вытягивая шеи, чтобы видеть весь переулок.

Они смотрели в направлении моего дома.

Когда мы добежали до переулка, ведущего к нашему дому, одна женщина, увидев меня, что-то шепнула своей соседке. Та посмотрела в мою сторону, но быстро отвела глаза. Нас обогнала стайка местной ребятни. Им не терпелось узнать причину общей тревоги. Я собирался последовать за мальчишками и вдруг увидел всадника, ехавшего мне навстречу. Это был гонец из Завти – именно его я заметил там, на стене, въезжающим в деревню. На плече у мужчины висела кожаная сумка, в которую в данный момент он запихивал мешочек с деньгами. Я метнулся к нему, схватив поводья его лошади. От неожиданности гонец чуть не выпал из седла. Придя в себя, он выругался и поскреб подбородок.

– Оставь-ка мою лошадь в покое, – потребовал он, сердито буравя меня своими светло-серыми глазами.

– Ты привез послание моему отцу, защитнику Сивы. Что сказано в том послании?

– Если это твой отец, он тебе обязательно расскажет.

Я досадливо покачал головой и попробовал зайти с другого бока:

– Тогда ответь: кто отправил послание?

– И об этом спрашивай у отца, – сказал гонец, вырывая поводья из моих рук.

С этими словами он ускакал, а жители деревни все так же спешили к моему дому. Кто-то окликнул Рабию. Ничего удивительного: отец всегда советовался с ней. Дома я часто заставал эту женщину. Они с отцом разговаривали вполголоса, опасаясь посторонних ушей. На местных собраниях оба всегда говорили будто за одного.

– Не отставай, – бросил мне Хепзефа, устремляясь вверх по переулку.

Айя присоединилась к нему, но я мешкал, будто чувствуя: моя жизнь вот-вот изменится раз и навсегда.

Будто прочитав мои мысли, Айя подбежала ко мне.

– Байек, – тихо сказала она, касаясь моего плеча и глядя мне в глаза. – В чем дело?

– Я… – начал я и тут же замолчал. – Сам не знаю.

Она понимающе кивнула:

– Стоя здесь, ты никогда не узнаешь. Идем.

Губы Айи быстро коснулись моих.

– Будь сильным, – шепнула она.

Взяв за руку, она повела меня домой. Туда, где отец готовился к отъезду.

4

Наутро я проснулся от тоски, которая, казалось, пропитала даже воздух в моей комнате. Сон и явь еще оставались неразделимыми, и несколько минут я выкарабкивался из остатков сна. Я лежал, пытаясь понять, чтó не так и почему мой мир вдруг изменился, став настолько чужим. Пока…

Пока не вспомнил.

Тогда все встало на свои места.

Я вспомнил мать, стоявшую со скрещенными на груди руками и поджатыми губами. Материнские глаза пылали. Возле дома топталась на привязи отцовская лошадь. Отец успел ее навьючить. Я смотрел на седельные сумки, и перемена в нашей жизни становилась все ближе. Понимание этого было сродни удару ниже пояса.

Я посмотрел на Айю. В ее ответном взгляде мелькнула тревога. Потом из дома вышел отец. Увидев собравшихся односельчан, он ненадолго замер, покачал головой, а затем продолжил собираться в дорогу.

– Ахмоз, – произнес он, обратившись к моей матери, однако не встретил у нее понимания.

Подошла Рабия и что-то шепнула отцу. Судя по лицу женщины, ответ отца ей не понравился. Рабия и моя мать явно думали одинаково. Она мотала головой, пытаясь этим жестом урезонить отца. Бесполезно. Отец не обращал на Рабию никакого внимания. Он даже не позвал ее в дом, чтобы поговорить наедине. Ему надо было выезжать, и немедленно.

Сборы окончились. Отец поцеловал мать, потом обнял меня так крепко, что секунду я не мог дышать. Разжав руки, отец похлопал меня по плечу. Вот и все прощание.

Отец вскочил в седло. Толпа затихла.

– Ты приносил клятву, Сабу, – сказала Рабия.

Она вдруг успокоилась, словно приняла этот поворот событий.

– Рабия, я приносил много клятв, – ответил отец.

– Кто теперь защитит Сиву? – послышался голос из толпы.

– Когда меня здесь не будет, вам понадобится гораздо меньше защиты, – сказал отец.

Развернув лошадь, он проехал мимо расступившихся односельчан и направился к границам оазиса, прочь из Сивы.

Я помнил цокот копыт его лошади. Жители Сивы стояли по обеим сторонам дороги, глядя на покидавшего их отца и пытаясь разгадать смысл его прощальных слов. Я же пытался разобраться в своих чувствах, которые переполняли меня, пока я наблюдал за тем, как отец и лошадь превращаются в точку. Но так ничего и не понял. Сегодня, подняв голову с постели, я рассеянно оглядывал комнату и не узнавал ее. Ясности в чувствах тоже не прибавилось.

Мать уже встала. Взяв кувшин с водой, она прошла на задворки дома, где вдоль стен росли молодые фиговые деревца. Их верхние ветви смыкались, защищая дворик от лучей утреннего солнца. Мать сидела на крыльце, поджав колени, обтянутые полотном платья. Кувшин болтался в ее руке, рискуя выпасть. Я подошел и молча сел рядом. Мать вяло улыбнулась. Удалось ли ей ночью хоть немного поспать?

– Он вернется, – сказала мать. – Об этом можешь не волноваться.

– А что будет с нами?

– Жизнь продолжается, – ответила мать, сопроводив слова коротким сухим смешком. – Подожди, мы привыкнем жить без него, и даже удивимся, когда он вернется.

– Почему отец уехал?

– Не знаю, – вздохнула мать. – Он не захотел мне сказать. Но в его глазах я видела тревогу.

– Было ли это как-то связано с Менной?

Услышав это имя, мать сразу посуровела. Она погрузилась в свои думы. Я ей не мешал, также предавшись размышлениям. Наконец мать тряхнула головой.

– А что, если было? – наконец спросила она.

– По крайней мере, тогда в отъезде отца появился бы смысл, – сказал я.

– Может быть. – Мать поднесла кувшин к губам, потом опустила на ступеньку. – Думаю, в таком случае тебе стоит повидаться с Рабией.

5

Однажды отец обратил в бегство расхитителя могил Менну. Только богам известно, сколько раз я слышал эту историю. Ее пересказывал мне практически каждый житель нашей деревни. Постоянно.

Кто такой Менна? Хороший вопрос. Одни говорили, что такого человека не существует, а имя Менна объединяет нескольких людей или целую шайку разбойников, которые намеренно распускают слухи о своем кровожадном главаре.

Иные утверждали, что Менна – не выдумка, а живой человек из плоти и крови. Он богат и жирен и руководит набегами, не покидая своего роскошного, похожего на дворец дома в Александрии.

Я со сверстниками постоянно слышал о Менне. Мы выросли на этих рассказах. В них Менна правил своими разбойниками железной рукой, запугивая их и одновременно суля неслыханные богатства. Говорили, что зубы у него – это зубы его жертв, скрепленные между собой, выкрашенные в черный цвет и заостренные, чтобы наводить страх на каждого, кто их увидит. Еще говорили, что он жесток, безжалостен и не поклоняется никому и ничему, кроме денег. Менна убивал тех, кого не мог подкупить, и тех, кто пытался ему сопротивляться. Последних он убивал вместе с семьями, развешивая на деревьях их внутренности и выставляя в людных местах трупы с содранной кожей. Это служило предостережением всякому, кто отваживался встать у него на пути.

Были и те, кто считал Менну демоном, посланным богами для наказания грешников и мучений праведников.

Вот таким злодеем был Менна.

Сколько во всем этом правды, не знаю, но только Менна и его шайка на несколько шагов опережали правительственных солдат, которые постоянно за ними гонялись. Порой солдатам удавалось поймать кого-то из людей Менны. Пойманного пытали и потом заживо сжигали, закрывая разбойнику путь в загробную жизнь. Словом, с преступниками обходились так же, как они – с оскверненными могилами.

Но никакие пытки и казни не могли обуздать шайку Менны. Один неподкупный правительственный чиновник, пытавшийся это сделать, потерпел неудачу, а затем умер при загадочных обстоятельствах. Невзирая на любые противодействия, шайка продолжала исправно грабить могилы. Самые страшные пытки не могли заставить подручных Менны рассказать, как выглядит их главарь и где его искать, – до такой степени его боялись.

Вольготнее всего шайке Менны жилось несколько лет назад. Я тогда был десятилетним мальчишкой. Поначалу сведения о Менне казались мне просто страшной сказкой. Шайка существовала лишь в разговорах между отцом и матерью. Ночью, перед тем как уснуть, я вспоминал услышанное и оживлял в своем воображении.

Я узнал, что шайка кочует по северным провинциям. Разбойников, конечно же, влекли пирамиды, но их воровские сети были раскиданы шире. Кстати, из-за таких вот расхитителей могил, как Менна, архитекторы стали снабжать внутреннее пространство пирамид дополнительными ловушками и тупиками. Места захоронений, словно маяки, манили к себе воров, торопящихся завладеть добром, которое умершие собирали для загробной жизни. Опасаясь грабежей, богатых теперь хоронили в тайных склепах с крепкими стенами и гробницах, высеченных в скалах. Но даже такие места не были полностью защищены от воровских набегов. Между тем излюбленными местами Менны были могилы людей среднего достатка, которые начинали свой путь в новую жизнь в некрополях – местах погребений, что располагались вблизи городов и селений. Разграбление некрополей приносило Менне наибольший доход.

Обычно Менна действовал испытанным способом. Под видом торговцев шайка разбивала лагерь неподалеку от места будущего грабежа. Часть людей Менны создавала видимость торговли, наведываясь в город или селение. Заодно узнавали, кого из местных властей можно подкупить. Другая часть обследовала места захоронений, изучала расположение туннелей и изыскивала способы не попасться в расставленные ловушки.

Способ менялся сообразно особенностям того или иного захоронения, но завершающая часть оставалась прежней: взломать гробницы и унести все, что под руку попадется. Это позволяло ворам быстро исчезать и потом уже спокойно у себя в логове рассмотреть добытое, выбрав наиболее ценные вещи и отбросив безделушки.

Разумеется, «подвиги» Менны привлекали внимание моего отца. Будучи мекети – защитником Сивы, – отец вменил себе в обязанность следить за Менной и знать, когда шайка окажется вблизи нашего оазиса.

И в одну из ночей грабители нагрянули в Сиву.

6

Рабии дома не оказалось. Я уселся напротив ее двери и стал ждать, ненавидя каждый миг промедления. Наконец я увидел ее, неспешно бредущую вверх по тропке. Рабия возвращалась с базара, неся корзину, нагруженную фруктами.

– То-то мне подумалось, что увижу тебя сегодня, – сказала она, проходя мимо.

В ее голосе не было ни теплоты, ни дружелюбия. Рабия не пригласила меня в дом. Я дождался, пока она поставит корзину и снимет плащ, и вошел сам. Рабия, скрестив руки на груди, разглядывала меня, словно видела впервые. Ее пристальный взгляд заставил меня поежиться.

Рабия была чуть старше моей матери, но обладала таким же характером. Обе тут же выкладывали то, что думают. («Я говорю прямо, и в этом нет ничего плохого», – любила повторять мать, когда отец отчитывал ее за излишнюю прямоту.) Обе умели смотреть так, словно видели тебя насквозь.

– Я вижу в тебе решимость, – объявила Рабия, закончив буравить меня глазами. – Это хорошо. Таким мы и хотели видеть сына защитника Сивы. Ты унаследовал отцовскую кровь. Может, ты надеешься, что теперь, когда отец уехал, его должность перейдет к тебе?

– Возможно, – осторожно ответил я, не понимая, куда она клонит.

– И как по-твоему, годишься ли ты на должность защитника? – задала новый вопрос Рабия.

Ее лицо было непроницаемым, а глаза – чуть прикрытыми.

– Я многому научился у отца. Узнал, как сражаться и при этом выжить самому.

– Выжить самому, – повторила Рабия. – Не у нубийки ли ты этому учился?

Несколько лет назад возле нашего селения стояли лагерем нубийцы. Я подружился с девочкой по имени Хенса. Она была младше меня, однако от нее я научился многим охотничьим премудростям, включая и умение делать ловушки. Позже я узнал: Хенса учила меня по просьбе моей матери, считавшей нубийцев очень искусными в подобных делах.

– Да, – ответил я. – Но потом нубийцы покинули оазис, и моим обучением занялся отец. От него я узнал о разных способах ведения поединка и приемах обороны.

– Конечно, – согласилась Рабия. – И сильно ли ты преуспел в учебе?

Женщина пристально посмотрела на меня. Я почувствовал, что она способна залезть ко мне в голову и прочитать мои мысли. А думал я сейчас о том, что учеба моя почему-то продвигалась медленно. Казалось, отец делал все, только бы не учить меня дальше. Мать с Рабией давили на него, требуя ускориться, однако на каждом шагу я слышал отцовскую отговорку: «Байек еще не готов».

Да, я сознавал, что моя учеба займет годы. «Целую жизнь, Байек». Эту фразу я тоже часто слышал от отца. Я не возражал, хотя мне не нравилось такое положение дел. Моя учеба началась, когда мне исполнилось шесть лет. Сейчас мне было уже пятнадцать, а я почти не продвинулся вперед.

Наверное, так думала и Рабия.

– Что ты сам думаешь об этом? – спросила она. – Считаешь ли ты, что к этому дню должен был бы знать и уметь намного больше, чем знаешь и умеешь?

– Да, – опустив голову, признался я.

– Так, – улыбнулась Рабия. – А как по-твоему, почему отец все эти годы учил тебя спустя рукава? Почему до конца твоей учебы еще очень далеко?

– Я бы сам хотел знать причину. Может, это из-за моей дружбы с Айей?